Вкусные миниатюрки о любви.


Вкусные миниатюрки о любви.

ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

Я иду к тебе мальчишкой, не уверен сам в себе.
Ты меня ровняешь с книжкой, читаешь, словно о луне.
По стрункам колючим и непонятным прокатишь меня не раз.
Заставишь терзаться и мямлить, что лучше «не завтра, а здесь и сейчас».
А потом, как в пропасть с обрыва – с самой дикой высоты, сдаешься в плен игриво.
Обнимаешь, как ветер цветы.
Всего, всего!
И пестики, листья дрожат, удивляясь себе.
Как будто и впрямь я с небесной выси
в первый раз прикоснулся к земле.

ОНА БЫЛА ЖАВОРОНОК, ОН — СОВА.

Воздушным поцелуем таю: Ну же!
Возьми себя на моих губах. Ты подарком нежным так нужен жизни в моих лепестках.
Разливаюсь в тумане утра, во всем пульсирует кровь. В желаньях росой растворяюсь,
в каждой капле лучится — Любовь. За молчаливыми обетами, за не подаренными букетами, сквозь запредельные все пути, свое отраженье во мне — Найди!
Но почему же утро не вечно? Когда нас накроет день,
солнцем горячим, беспечным он смоет росинок и тень.
И зазеркалье тел остается «ЗА».
Неузнанным. Не успевшим.
Перекатиться эхом, тайнами в нас (может просто любить не умевшим?)

В ПРЕДВКУШЕНИИ СВИДАНИЯ (ЖЕНСКАЯ ФИЛОСОФИЯ).

Я жду тебя беспокойной бабочкой.
По квартире крылья дрожат.
Хочу встретить вкусной дамочкой, наряжаюсь, как на парад.
Постелю уютную скатерть, поставлю две рюмки на ней.
(Намек или это паперть: опьяней же мною скорей).
Ах, бессовестная! Вазу попрошу прикрытьем быть.
И картину. Чтоб не сразу, чтобы даже не понял, как хочу пить.
Встряхнув свои перышки, крылья, спрятав их под суровый ремень,
побегу делать сказку былью – мой «кремоапельсиновый» апрель.
А еще ароматную курицу, под соусом «вам не дам».
(А сердце так бьется, волнуется и жарится с ней пополам).
«Так что же не дашь ты, что?» – аппетит тоской издевается,
и платья душистый дурман шуршит за спиной, улыбается,
— «Уже удержать то и нечего, ты вся у него в плену.
А все «не дам» и «вдруг» бесконечные смешны и тебе и ему».
И все же… А вдруг ты меня не любишь?
А вдруг ты не хочешь прийти?
И самого себя тянешь, мучишь, куда же свернуть по пути?..
Так много разных «вдруг» забьются во мне, как сердца стук.
Да это просто невыносимо! Мне за ними себя уж не видно!

И станет спасением тот же дурман – запах ароматный.
Схвачусь за него – и к облакам. Оттуда лизну счастье сладкое…
Какая разница, кто, да как друг другу кровь расплавит?
Зато наяву я с тобою — в снах, о которых никто, ничего не знает.
Лишь тот, кто выше высших вершин, через покровы жизни видит,
за что подарить меня счастьем большим, через тебя, за что обидеть.

Ну вот и курица готова. И, как ни странно, я.
Встретить тебя любого, любого.
Под всяким приговором я подпишусь: Твоя!

ПЛАЧ РУСАЛКИ.

Есть в море странные приюты. У скал, словно берег реки, собирают гостей валютных — золото слез (душевной тоски)…
Упала стоном капля в море… и бегут, бегут круги по воде. Спасеньем от бед, от всякой неволи, затягивая лункой, плачут:
— О тебе.
Такой небывалой печалью трепещет вольная птица в тесных силках. И плещет в волнах, и плещет о солнце, полетах:
— Твоя тоска.
В безмерную бесконечность, глубже моря и неба всего, сожмет и отпустит здесь сердце — Вечность, словно щупает, ищет
Свое.
И кажется жизнь вдруг такой ненужной, маленьким пустяком. Когда все внутри так и рвется наружу, (ты и не знал, не мечтал о таком!) Меж жизнью и смертью стерлись границы, льется в тебя всего — Весна! (Не приведи, господь, кому приснится, плывущему в море она.)
Неужели и впрямь, наказанье, такое страшное дано? Не находя тому названия, по невидимой нитке спешить на дно. А может, просто глубин не знаем, и не выкрикиваем боль, что так же, вот так, без названия, безумно хотим сплести все с землей.

С тобою, мое солнышко, любимый мой, с тобой!
Невыплаканной песней , грустью через слезы Твои — в небеса!
В одном едином полете — пульсе научиться б в друг друге тонуть …
Без конца!..

ДВЕ ПОЛОВИНКИ.

В который раз ищу тебя. Шумное качание верхушек деревьев приносят с собой речной ветер… и тебя. Вернее глупое, не подающееся объяснению предчувствие. Так уже было когда-то, давно, может быть в моем детстве. Я шлепала по теплому влажному песку, радовалась облакам и шуткам идущих навстречу людей.
Сейчас все почти так же: любимый муж, мои дети. (Но, боже мой, какая сладкая тоска терзает душу). Там, в глубине остался Ты. Я утешаю себя, говорю, что стала старше всех своих предчувствий. А шум деревьев… такой важный, такой глупый… делает меня совсем беспомощной девочкой. И тоскливая колыбельная песня листвы ласкает, словно в последний раз. Как будто хочет сказать мне: Он — там, высоко. Поднимись к нам, и ты узнаешь свое настоящее полное счастье.
Иногда бывают совсем странные дни, когда я соглашаюсь с этим. Может быть, в этом и есть настоящая правда, мы все намного больше, чем может вместить наша обычная жизнь.
…А пока остается только предчувствовать свои новые, бесконечно простые и разные судьбы.
в шуме макушек деревьев……
в утреннем пении птиц……
в многоточиях дождя на моем подоконнике……

СВЯЩЕННЫЕ ЗНАКИ.

“… А мы будем искать священные знаки,
никто не знает, где хозяин оставил знаки свои…”
Николай Рерих

Я шла потихоньку на ощупь, боясь оступиться в глазах, которые все абсолютно пророчат, меня за спиною лелея, как в снах:
— Ну же, моя дорогая, почувствуй, в чем крылья твои и мечты. Священные знаки советами нежными во всем притаились. Услышь же, найди. И первым воздух обласкает неприрученной, дикой весной:
— Всему жизнь даю и всегда улетаю, учись быть полной собой. Во все, к чему прикоснешься, новый вздох задувай игрой. Не жди, что к тебе вернется все отданное тобой.
Окунусь глазами в небо, (даже дрожь по рукам и ногам), песчинкою маленькой бегаю,
бушует вокруг океан… Но и синь развеет тревогу:
— Ты тоже глубина. Душой торопись все потрогай, ведь в ней еще шире страна…
Мне шепчут скамейки бульваров:
— Мы впитали секреты стольких людей, возьми же во все покрывало, интимность весенних скамеечных дней.
Кричит каждый кустик, дорожка, таинственной лаской горя. И тайны вдруг все затрепещут в ладошках, начну понимать, куда знаки манят. Так вот же оно место высшего в мире — во всем удивительный свет! Касаясь его, становится шире, богаче душа — вот главный секрет.
…И тихо, как Вечность, вплетается мне в сердце краса земли.
Такие просторы за миг открываются, как будто я – море, миры – корабли.

0 комментариев

Добавить комментарий