Часы песочные иссякли,
с последнею песчинкой канув
в безмолвие пустого дома…
Прильнув к холодному окну,
смотрел он долго в хляби марта,
в распластанный огромный город,
который суетой стремился
преодолеть судьбу песчинки…
И хаос серого застоя
был виден из закатных окон,
парящих в небе над домами —
так высоко,
что ангел старый
заглядывал к нему на кофе,
разбрасывая перья всюду:
на креслах
и в щербатых чашках,
в коробке старого зефира…
… Очнувшись, растворил все окна
он, взял перо и заточил,
и, окунув в остывший кофе,
так написал:
«Дружище Ангел,
последний долгий мой приятель!
Что ж не заходишь ты давненько?
Не развлечешь меня под бренди
забытым древним анекдотом?
Чтобы я смог
свободно сбросить,
оставив
как забытый морок,
как гири тонущей песчинки
немыслимую
тяжесть
пустоты…»
