Выросшее словно гриб на дороге,
забытый кусочек тумана,
или упавшее, несмышленое облако,
отставшее от основной стаи,
закрывшее тополь, обронив свою тень.
Оно стоит или бродит?
Порывшись, не нашёл, в своих карманах
памяти, сколько-нибудь похожую вещь,
но что-то знакомое стало
быть есть, если обозвал его и этим, и тем.
Так приходится задирать голову,
чтоб увидеть его всего.
Что заставило сгустится, такое,
слишком идеальное для наших окраин
существо? Скрипит песок.
Не проницаемое и массивное олово
молока или ваты в снеговом
клубе, спелёнутом крепко зноем.
Не потопляемый плотно задраенный.
На глубине. Тихо бурлящий соком
белым. Мне жалкому и голому,
раздетому страхом, лишённому погон
и танковой дивизии железных коек,
осталось только бежать, но ранен
на вылет вниманьем в висок.
И крути не крути указательным пальцем
не поможет, всё равно один
на один с тем, чего никто не увидит.
Не обойти его, не обмануть, не повернуть назад.
Выковыривай свои глаза
из его мягкого тела.
И я буду стоять и пялится,
в упор не узнавая пар или дым,
ветра вьюнком плотно увитый,
не зная, как промолчать и что сказать…
Белое содержимое, возможно,
слишком кислотно для моего нежного
тела. Он слышит меня, я вижу,
будто стал набрякать в мою сторону,
выпуская настоящие но скорее ложно-
щупальца. «Э-э, не надо! Давай вежливо!»
Мои мысли тревожат его и движут.
и, наверно, было бы здорово…
Безболезненно плавится кожа,
кипя и стекая между
стеблей и листьев, которые лижут,
охотно, вкусное. Резьба терпения сорвана
В руке моей маленькая ладонь.
Ребёнок спрашивает:»Кто это?»
«Облакон! Я не знаю откуда это взялось.
Может он потерялся или здесь растёт,
проходит стадию донного
существа. Когда-нибудь, следующим летом,
выпустит в небо выводок, а пока что завязь
зреет. Пойдём!»