ТАКОЙ ОБЫЧНЫЙ, ТАКОЙ МОСКОВСКИЙ…
(опубликовано в «Общей газете» в 1993 году)
Это место ничем особенным не отличается от любого другого подземного перехода Московского метрополитена, разве что чуть длиннее: С Павелецкой кольцевой на Павелецкую радиальную. По таким переходам каждый москвич ходит ежедневно по два раза в день, туда и обратно (это неотъемлемая часть столичной жизни каждого безмашинного горожанина). И я, как все, туда – обратно, изо дня в день, толкаясь в толпе, вечно опаздывая… И вдруг! А, может, в тот день просто торопилась меньше обычного или настроение было какое-то «экскурсионное»…
Началось все прямо с лестницы в самом начале перехода. То ли бабулька, то ли дедулька, шапчонка вязанная, пальтецо безразмерное; постукивает палкой-клюкой о ступеньки и напевает себе что-то под нос. Прислушиваюсь: батюшки, частушки!.. «Полюбила я его, черненького, кажется, а он, рыжая собака, гуталинам мажется. Йэх-ха…». Весёлый народ нынче в метро.
Впрочем, не только, грустного тоже хватает. За углом, в самом устье большого тоннеля, скромно одетая женщина, глаза в пол, в руках кусок картона, на котором полупечатными буквами написано: «Люди добрые, помогите, кто чем может. Умерла дочь, осталось пятеро внуков.» Прохожу мимо, а в голове вертится: откуда пятеро, сейчас по столько не рожают, да и молода ты для бабушки… Тут же ругаю себя, нельзя в каждом просящем мошенника видеть.
Кто-то трогает меня за плечо: «Извините, можно вас пригласить на христианское собрание?» – златокудрый юноша. Глаза лучезарные, лицо с картины. – Пригласите меня лучше на свидание… Глаза тускнеют, улыбка на губах тает, юноша со вздохом отходит. Странные нынче юноши…
Откуда-то справа доносится мелодия. Что-то очень знакомое, только инструмент непонятный: свирель, кларнет, флейта?.. Подхожу ближе: парень прижал руку ко рту, инструмента не видно, неужели такой крошечный? Из любопытства замедляю шаг. Музыкант переводит дыхание, отрывает руки ото рта, разминает пальцы… Ничего! Никакого инструмента, только губы и руки – потрясающе! Надо бы остановиться послушать, не каждый день такое встретишь, но ноги уже несут по инерции дальше.
Спотыкаюсь обо что-то мягкое. Боже мой, кошка… Убежала погулять от хозяйки, которая у противоположной стены просит на приют для бездомных животных. Разоряюсь на пять рублей. И тут же внутренний голос саркастически: «На сирот пожалела, а кошечкам дала… Ну-ну.» Не успеваю додумать мысль до конца, кто-то пролетающий мимо на всех парах всовывает мне в руку бумажный квадратик. «Ваша прежняя профессия, возраст и прописка не имеют значения… Высокие заработки, поездки в США и Европу…» Ну вот и приглашение в новую жизнь…
Какой волшебный переход! И чего здесь только нет!
А впереди по обе стороны начинаются «торговые ряды»: мягкие игрушки, газеты, искусственные цветы, очки, открытки… Воздушных шариков только не хватает, была бы настоящая ярмарка. Тут и музыка, кстати. По сравнению с первым виртуозом, в начале перехода, этот ничего особенного, обычная скрипка, но тоже душевно, с надрывом. Через несколько метров от него невзрачная девушка-подросток, в руках кусок картона: « Люди добрые, кто чем может, умерла мать, осталось пятеро…» Так, стоп, где-то я это уже видела. Ну да, сто метров назад, только там «дочь», а тут «мать», но детей тоже пятеро. По поводу совпадения просительных текстов в голову лезут циничные шутки. У людей горе, а я кощунствую. Ну, написали они «пятеро» вместо «двое» чтобы прохожих разжалобить, но ведь и двое есть хотят. Кто, правда, нуждается, а кто профессионал – сразу не определишь. А тут ещё скрипка надрывается… Поневоле достаю кошелёк. Не могу отделаться от чувства, что скрипач и девушка на пару работают. Не слушая слов благодарности за неловко брошенную мелкую купюру, мчусь дальше.
Скорее бы закончился этот переход!
На пути цыганка. Ну нет, только не это… Одеваю на лицо маску суровости и неприступности. Вперёд! Вот уже и поворот виден, а там ступеньки вверх, еще чуть-чуть… У самого выхода, где один широкий коридор разделяется на два рукава, придерживаясь за стену покачивается неопределённого возраста бомж. Не то что бы сильно пьяный, но немытый, небритый, растерянный. «Господа!» – взывает он неожиданно мощным красивым, хорошо поставленным голосом. Народ шарахается, пытается его обойти, кто-то возмущается, милицию поминает. «Господа!» – гудит несоответствующий облику голос, – «Какой это город, Господа?»
Пауза.
Пауза, которую не хочется заполнять комментарием, ибо нет слов…
И всё же: это не сон, и не роман Булгакова, это переход Московского метрополитена, такой обычный, такой Московский… С Павелецкой кольцевой на Павелецкую радиальную.
— Господа! Ну, какой же это город?
— Москва, мил человек, Москва.
