Екатеринбург. Квартира в тихом центре. Много книг. На стеллажах, на полках.
В углу – прикольный бочонок «под старину» с мощно устремленным в потолок стволом ветвистого «денежного» дерева. На стенах – репродукции картин … На пианино – два массивных подсвечника чугунного литья. Между ними – большая фотография под стеклом: на фоне главного здания университета три хохочущих девчачьих лица с сияющими глазами. Это Ира, Майя и Леля. Фото с выпускного в УрГУ. «Филфак-79» – курсивом надпись по фото. На авансцене стол под белой подсиненной скатертью с тяжелыми самовязанными кружевами. На столе – в ведерке со льдом затуманилась бутылка шампанского. Другая бутылка, дерзко торчащая между двумя полунаполненными бокалами, уже практически пуста. Ананас кольцами. Виноград «Дамские пальчики». Плитка шоколада «Кофе с молоком». Август. Теплый вечер. Сумерки. За столом – Ира и Майя.
Майя, хозяйка квартиры, ищет что-то в записях Олега Митяева, то и дело, нажимая кнопки магнитолы. Ира, подруга юности, шуршит фольгой шоколадной обертки. Прикуривает от свечи, крестясь – нехорошая примета. Но спичек все равно нет, так что – делать нечего. Майя нашла нужную песню, приглушила звук. По комнате разлилось бардовское, вкрадчиво-нежное: « Под животом моста.… Пили мы с ней вино…» Дверь на балкон распахнута настежь. Паутина штор то надувается парусом, то опадает. Ветер наносит с улицы запах увядающих листов. Свечи дрожат трепетно. Ира и Майя хрустально чокаются бокалами: «Ну…за любовь!»
ИРА( темпераментно тарахтит, загибая пальцы). И где эти мужики гнездятся, а? В театре их не видать, на вернисажи не слетаются, в турпоездки не ездят, в баре пивном – и то! Раз, два – и обчелся! Ну, допустим, часть по тюрьмам, часть по вытрезвителям, часть поголубела, часть в ИНЕТЕ зависла. Но кого-то они должны были вместо себя оставить?! За себя, как говорится, и за того парня?! За державу обидно. Лет через пять-семь ни детсады, ни школы не нужны будут. Вымирает мужик. Если уже не вымер. Впору в Красную книгу заносить!
Майя (урезонивающе). Не драматизируй, Ир. Телик посмотри.
Телевизор взрывается криком, как резаный, голос диктора, заглушив Митяева, рапортует скороговоркой новости. Мелькают кадры военной, спортивной олимпийской хроники. Крупно – лица известных политиков.
– Сколько их родину защищает, по Думам заседает, рекорды спортивные ставит. А сколько их, диких – одомашнено? В семьях осело? Да и тех, что в тихушку напополам себя рвут – не меряно. А взять Лелю? Посчитай-ка, сколько раз она замуж выходила? Не за призраков же…
ИРА(возмущенно). Леля?! Да она ни разу не выходила за мужика! Ни ра-зу! Первенький ее, вещий Олег, что ли мужик? Или Нарцисс-Варерик? Или Стасик-Тазик? Или этот … потомок Казановы – Петруччио? А может, последний, Игорек тире простата-проблемс?
Майя ( дружелюбно поднимает бокал). Ир, ну тебе-то, откуда знать, что там у него через тире …
ИРА. Ха. Ха. ХА. Да на нем все аптеки города и секс-шопы план по «Виагре» на две
пятилетки вперед перевыполнили! Муж.…Ха. Ха. ХА.
Майя (пытается чокнуться с подругой) Ир, что ты, ей-богу… ну чисто Жириновский в юбке…
ИРА(вскакивает). А что Жириновский? Он, между прочим, каждой женщине по мужику пообещал! Вот кому я и отдам свою электоратную невинность! (залпом выпивает бокал). Государство начинается со счастья женщины. Счастливая женщина – счастливая страна!
Майя. Ир, до чего же ты путаная … То тебе не на кого глаз положить, то без мужика счастья нет? А если тебе Жириновский выдаст кого-нибудь из бывших Лелиных?
ИРА( подчеркнуто пафосно). Даже в голодный год. Даже на необитаемом острове. Даже за десять тысяч баксов. Даже под пистолетом. Ни-ког-да. Уж лучше вековать бобылкой, чем с Лелькиными эксами ( наливает, пьет).
Майя. И что ты взъелась на них? С каждым из них она была счастлива… какое-то время. И она, заметь, не скорбит, что чувства прошли, а светло улыбается тому, что они у нее были.
ИРА (поперхнувшись). Светло улыбается.… Да у нее после пластики кожи не хватает рот закрыть. Все хочет моложе своих анализов выглядеть. То воду литрами пьет, вместо жратвы, то желудок усекает, то током себя бьет для стимуляции мышц в салоне аппаратной косметологии, то кодируется ! «Ах, мне чуть за тридцать-чуть за тридцать!», – второй десяток это слышу. Курсы стервологии закончила – где она только их находит? Учит еще: «Девочки, лес большой – дичи много. На наш век хватит». Диана-охотница. Артемида. Тетиву натянет, стрелу любви выпустит, бац – и мимо! Метится в оленя, попадает в козла!
Майя. Ир, ну нельзя же так… всех черной краской из-за того, что тебе однажды не
повезло.
ИРА. Не повезло?! Скажешь тоже. Я сама его бросила. Сама! Если факт не укладывается в мою концепцию, тем хуже для факта. Прав был старина Гегель.
Майя ( заметно раздражаясь). Посмотрела бы я на того, кто уляжется в твою концепцию. Этот Сартра не читал, тот зеленые носки под синие брюки напялил. Один пахнет дешевой парикмахерской, другой – подозрительно как-то не потеет. Тебя послушать – так вокруг одни импотенты, предатели, квазимоды, бездари и неудачники. Один терпивец на тебя нашелся, и с тем не ужилась!
ИРА (ерничая). А-а-а… Ты, значит, у нас адвокат? Этого… параноидального вещателя?
А я думала – ты подруга моя. Он, значит, меня грамотно так стелил, как линолеум,
а ты до сих пор беспокоишься – удобно ли ему было по мне ходить? Он мне: «Милая, продолжение рода – мужской инстинкт. Его полет и его цель. Даже если в конкретной
ситуации вопрос осеменения не актуален. Это, природа, милая. С нею бесполезно
бороться – силы неравные. Это надо принять. Ты же у меня умная девочка». Обосновал свое мужское «хочу» биологическими законами и пошел. На зов природы. Да ладно бы раз, да чтобы я не знала. Так ведь нет! С удручающей регулярностью и циничной откровенностью: «У меня нет от тебя секретов. Мы же современные цивилизованные люди. Только не комплексуй, милая. Чем больше женщин я познаю, тем более утверждаюсь в мысли, что ты – лучшая из них. Опыт, милая, сын ошибок трудных, только опыт, приводит к таким чудным открытиям».
(Тремоло в голосе. Трагически). Мне же мстить ему пришлось его же методами! Думаешь, легко? Попрать мораль, поступиться принципами? С каким-то мерзавцем похотливым! Наспех, спьяну, как кролики! Я потом целую неделю в ванне с релаксирующей солью «Ахиллес» отмокала от этой грязи. Загнал он меня в огонь, воду и медные трубы.…А как он представлялся? Осатанеть: « Ширинкин Эдуард. Парадоксов друг». Сколько спеси, какое самолюбование!
(После паузы. Требовательно). Он ведь и тебя обхаживал, признайся? Было?
Майя ( ошарашенно). Ир, да ты что, совсем, что ли уже… Да ты же…(взвинчивается, кричит) Ты ж ему шагу ступить не давала! SMS-ками бомбила, по мобильнику каждые полчаса отчета требовала, на каком светофоре стоит? Почему телефон пять минут занят был? По какому поводу он сегодня вырядился, как на смотрины? И не изменял он тебе. Ты сама вынудила его играть по твоим правилам. Он думал, что мнимые измены приподнимают его в твоих глазах. Что это тебе надо – считать его востребованным женщинами всех наций и возрастов. И он старался, как мог, лицедействовал ради тебя, понимаешь? Жил с тобой, как на вулкане, терпел твои дикие приступы ревности, потому что любил. Так что в огонь, воду и медные трубы ты полезла сама, по доброй воле! А его – загнала! Он тебе перечить не умел. Повезло тебе, Ира, с Эдькой… Добрый, ласковый, остроумный, не лысый, не бедный! Не судим, не состоял, не имеет! При социализме с такой анкетой любой партийно-комсомольско-профсоюзный «треугольник» подписал бы ему загранкомандировку!
(Опрокидывает бокал и почти шепчет). А как он тебя называл? Осатанеть: «Моя сумасшедшая звезда, моя богиня!» Переживает Эдька ваш разрыв. Мучается. Первое время все звонил, стихи читал: «Мне без тебя так трудно жить, А ты… ты дразнишь и тревожишь. Ты мне не можешь заменить весь мир. А кажется, что можешь». Или: «До последнего мига, ты в глаза мне смотри. И желанье остаться на «потом» сохрани. Остальное забудь — все легко повторить. Лишь одно сохрани — связи тонкую нить. Мы зацепим её за улыбку твою. За молчанье мое, за взаимное «жду». Душераздирающе. Я даже плакала. Эдька, говорю, давай я этой дуре, тебе, значит, все объясню! А он, грустно так, обреченно: «Нет… Я желал этой женщине счастья, но не сумел дать его ей… Что ж, пусть она будет счастлива без меня…»
Ира курит одну сигарету за другой, отвернувшись к окну
Что? Молчишь? Вот и молчи! И Лелька тоже туда же. Чего переживать, говорит? Ну прошла любовь, ну разошлись. Ты ж не умираешь от горя на остановке, если твой трамвай ушел? А спокойно ждешь следующего. Прикатит, как миленький. Еще и сиденья в нем будут краснее, чем в прежнем. И мест для сидения полно. И стекла целые. А вожатый еще и остановки вежливо объявит!
И за что ж вам, таким самовлюбленным релятивисткам, таким машам арбатовым, всего и помногу? И любви, и поклонения, и страсти? А мне – шиш? А я (увлекаясь, умиляясь себе)– признаю мужчину, как особый мир, иной. Уважаю в нем человека. Прощаю слабости. Принимаю, таким, какой он есть. Готовлю, как шеф-повар в «Утке по-пекински». Танцую, как стриптизерша из ночного клуба. Страстная, нежная, интеллигентная, скромная. Чистая и возвышенная. Юмор понимаю. Абонемент в консерваторию. Два высших образования…
ИРА (резко разворачивается, перебивает, передразнивая) … если найдется дурак, который в это поверит, срочно звоните Майе!!! (С нарастающей агрессией) Еще одно объявление в «Валентину» сочинила? Мало тебе иностранца-колясочника? Мало тебе отечественного афериста-многоженца? Все неймется? Принца под алыми парусами из службы знакомств все ждешь? Ассоль второй свежести. Такое пирожное – и никто не берет? Караул, такая фемина – и мимо кассы! Извращенка с полным отсутствием самоуважения!
Майя сползает со стула на палас, рыдает, закрыв лицо руками
Опять вчера в театр бегала? Букетик режиссеру с интригующей записочкой через билетершу передала? «Вы – дивный. Вы – солнце. Вы – луч света…» Подпись: «Неизвестная»! Крамской отдыхает. Фанатка-идиотка. И нечего реветь! Не нравится правда, не любишь?
Майя рыдает навзрыд. Ира наливает шампанское, виновато топчется около подруги с двумя бокалами в руках. Садится рядом на пол.
Ладно, не сердись. Погорячилась я. Ну прости. Ты у нас такой цветочек, такая ягодка. Будет тебе принц, обязательно будет. И умная ты, Майка. Честно. (Ей, наконец, удается вложить бокал Майке в руку) вот.… Вот я тебя послушала и все поняла. Что ж я наделала-то? Извела Эдьку, измучила. За что? За любовь? Дрянь я последняя. Любовь – это же такое… такое…( чокаются с Майей, выпивают) Хрупкое, беззащитное. Любовь беречь надо, не дышать на нее, пылинки сдувать. ( Майя всхлипывает, но уже от восторга. Ира вскакивает, декламирует, возвышаясь над растроганной подругой, взирающей на нее снизу) Не дай мне Бог свободы от любви… Проснись, любовь! Твое ли острие тупей, чем жало голода и жажды… Закрой глаза, прижмись ко мне щекой.… Останусь дольше жизней… для тебя последней пристанью, нелепым совершенством, исправленной ошибкой бытия… . Мы с тобой уедем, в сказочные страны. Там поют фонтаны, там шумит прибой. В дивный край зеленый, солнцем утомленный. Мы с тобой уедем. Мы с тобой. С тобой.… Как же я могла все это забыть? Я поеду к нему, Майка. Я встану на колени.(Опускается на колени, простирает руки)Я скажу: «Прости меня, Эдуард Ширинкин. Парадоксов друг. Мой родной. Мой единственный. И никто мне не нужен больше. Я не буду тебя ревновать – я так тебе верю. Эдичка, стрижик ты мой любимый…»
Обнимаются, рыдают в голос. Звонит телефон. Майка подползает к телефону, берет трубку. Медленно поднимается. Молчит. Молчит. Молчит.
ИРА. Что? Да говори же, что случилось-то? Кто это?
Майя (бесцветно). Лелька.… С Игорьком развелась…
ИРА(хохочет, умирает от смеха на паласе).Недолго ж музыка играла! Ха-ха-ха! Сколько ж, интересно, на этот раз у нее продлится период временного безбрачия? Время пошло…
Майя (безучастно). Нисколько. Она замуж выходит. За Эдика.
Майка стоит с трубкой в опущенной руке. Ирка с тенью тающей улыбки так и не поднялась с колен. Митяев, едва звучащий, набирает голос. Гремит:
«Под животом моста.… Пили мы с ней вино… Могли бы лет до ста мы целоваться. Но…»
ЗАНАВЕС
