… НЕ ТОЛЬКО О СЕБЕ. ЛЮБИМОМ ( Из серии » МОИ ДРУЗЬЯ — ПОЭТЫ » )

О себе сам не расскажешь, никто о тебе и не вспомнит, а вспомнят, так исказят, что сам себя не узнаешь! Хорошо бы не преднамеренно, а если специально ?.. Вот я и решил сам о себе замолвить словечко…
Сам по себе я могу быть не всем интересен и поэтому поговорю на этих страницах, — а я готовлю для издания новую книгу! – о тех творческих людях, с коими меня столкнула судьба.
Многие годы я был заместителем председателя севастопольского Литературного объединения имени Ивана Силыча Новикова – Прибоя и Иосифа Уткина – как соединились эти две фамилии, тоже расскажу, но позже, а сейчас о двух литературных объединениях , которые назвал одинаково – «РЫЖИЙ ДЕЛЬФИН». Одно из них – в Севастополе, другое – в Хайфе.
Когда дельфинское литобъединение создал в Севастополе, то руководить им назначил, — уговорил ! — Машеньку Карандину, так как сам собирался в Израиль.
В Хайфе, где я бросил якорь, через несколько лет, создал другое литобъединение, которое, не мудрствуя лукаво, тоже назвал «РЫЖИМ ДЕЛЬФИНОМ»…

Так вот в этой главе я хочу рассказать об одном периоде из своей литературной жизни, связанной с Марией Карандиной своими и не своими словами. Для разбега , — центральная газета Республики Крым.

4 января 1995 г.
КРЫМСКИЕ ИЗВЕСТИЯ № 1 (760).

МИХАИЛ ЛЕОНИДОВИЧ
О МИХАИЛЕ СЕРГЕЕВИЧЕ,
ЗЕМЛЕ ОБЕТОВАННОЙ
И ПРОСТО МАРИЯХ

Не удивительно, что новые книги крымских писателей издаются сейчас всё реже, ведь к услугам — частные издательства, требующие наличного расчета. А откуда у писателей деньги? Но севастопольцу, члену Союза писателей Крыма и Содружества русских, украинских и белорусских писателей Михаилу Лезинскому на сей раз помог его родной брат Давид.
Но пока он и редактор частного издательства «ГЛОБУС» Федор Припипко «колдовали» над макетом документально-фантастической повести «Над Форосом безоблачное небо», воодушевленный перспективой Михаил Леонидович успел «на минуточку» смотаться в Израиль и написать « путевые заметки » Так под одной обложкой появились обе повести, выдвинутые на соискание Государственной премии Республики Крым севастопольским отделением Фонда культуры и Еврейской общиной города.
Путевые заметки «Свет и тени земпи обетованной» скорее похожи на непринужденно-раскованный, пронизанный юмором рассказ в кругу друзей. Тем не менее каждый чисто бытовой эпизод невольно заставляет задуматься о многих непреходящих жизненных ценностях — патриотизме, социальной справедливости, обретении себя на новом месте вопреки всепобеждающей силе благоприобретенных привычек (особенно, где речь идет о недавних репатриантах).
И хотя здесь еще тлеют угли горячей точки, грозящей в любой момент вновь вспыхнуть пожаром, жизнь продолжается, диктуя людям повседневные заботы, о которых небезынтересно узнавать, читая главу за главой.
На любом жизненном пути рано или поздно неизбежно встречаются трудности, тем более если речь идет о такой большой стране, как наша, которая, расколовшись на суверенные большие и малые государства, резко свернула с накатанной тупиковой колеи иа другой путь исторического развития. У этого пути есть время и точка отсчета: август 1991 года, Форос точка на южнобережной карте, ставшая известной всему миру. Уж сколько о
нем писали…
Но Михаил Лезинский пишет совершенно по-другому, привнося в рассказ изрядную долю фантастики, причем вымысел столь причудливо переплетается с реалиями, что порой не сразу догады ваешься, где кончается одно и начинается другое.. И говорящие псы, и корабль инопланетян, умчавший в неведомую даль то ли — президента, то ли его двойника, так и остается загадкой и для читателк, и для писателя, и для его собеседника и вдохновителя — Интереснейшего Кадра — суперразведчика, умевшего читать самые потаенные мысли собеседника и властвовать над временем и пространством — как и положе представителям
сверхсильного ведомства, в круг обязанностей которого некогда входил и анализ творчества писателей.
В связи с этим Михаил Леонидович ввел в повесть и чисто документальный эпизод о молодой севастопольской писательнице Марии Виргинской — внучке бывшего командующего ЧФ в годы войны адмирала Ф. Октябрьского — в свое время попавшей в разряд не печатавшихся за независимость мысли. К сожалению, тогда и он, руководитель литобъединения ropода, так и не смог помочь ей опубликоваться, хотя пытался не раз.
И сейчас к Михаилу Леонидовичу обращаются молодые талантливые литераторы, и он по возможности оказывает им моральную поддержку. Вот и свою книгу он дополнил подборкой стихов молодой севастопольской поэтессы Марии Карандиной, открыв ценителям и любителям поэзии новое яркое имя.

«Не ангелом с небec спустилась и не мадонной пресвятой, как снег на голову свалилась в обличье женщины земной».

Знакомая незнакомка, с неожиданным взглядом на многие реалии нашей многотрудной жизни, в которой несмотря ни на что, есть место свету, добру и надежде. И то, что первая встрече с читателями состоялась в юбилейном году (Машеньке всего 25) — думаю, тоже хороший знак. Вершины творчества еще впереди, —- благодаря творческому бескорыстию старшего друга, который помог выйти на дорогу к читательским сердцам.

О. СИГАЧЕВА

Но прежде, чем предоставить слово стихам Марии Карандиной из упомянутой Ольгой Сигачёвой рецензии. Добавлю несколько слов о самой Ольге: она специальный корреспондент областной газеты «КРЫМСКИЕ ИЗВЕСТИЯ» — стала «летописцем» севастопольского литературного объединения «РЫЖИЙ ДЕЛЬФИН»…
И приведу «СЛОВО» от редколлегии журнала «ГЛОБУС». Замечу, весь номер журнала был отдан нам двоим.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Мы представляем вам двух литераторов, работающих в разных жанрах. Если имя Михаила Лезинского, члена Союза писателей Крыма, члена Содружества русских, украинских и белорусских писателей широко известно, — его книги «Мы с тобой Макаренки», «Рядовые военного детства», «Дорогами войны», «Причастные лично», «Город зажигает огни», «На крымских перекрестках» и многие другие изданы на Украине и во многих странах ближнего зарубежья, то имя Марин Карандиной вообще неизвестно широкому читателю. В ее активе всего несколько газетных публикации. Стихи в «Глобусе» — ее первый выход к широкому читателю.
Стихи молодого поэта, — именно поэта, а не поэтессы! — по-настоящему дерзки. А дерзость (не нами подмечено!) — свойственна только большим поэтам.
Вот небольшое стихотворение, которое она назвала «Последний суд»:

Смотри, кто к нам пришел, Господь!
В грехах его увязла плоть.
При жизни сквернословия, пил
И женщин всех боготворил.
С соблазном справиться не мог,
Но жизнь, губя и прожигая,
От злобы душу уберег…
— Раскрой пред ним ворота рая!

Машенька Карандина вся в поэтическом разбеге, ведь ей всего двадцать пять лет!
После того, когда мы сказали ( с редактором Фёдором Прилипко) несколько добрых слов о молодом поэте, вернемся к документально-фантастической повестн Михаила Лезинского «Над Форосом безоблачное небо». Пожалуй, такого словосочетания «документально — фантастическая» мы еще не встречали н смело можем заявить, Михаил Лезинский первооткрыватель нового жанра в литературе. А это случается не каждый день.
Впрочем, Михаил Лезинский всегда нацелен на новое н об этом говорит публикация в журнале «Брега Тавриды», «Тайная миссия французской графини в Крыму», названная «краеведческим детективом». Такого понятия тоже не случалось в нашей литературе!
О чем новая повесть Михаила Лезинского? Об августовском путче 1991 года и агентах КГБ, о говорящих н пишущих собаках н о форосской даче Михаила Горбачева, о двойниках Михаила Сергеевича и о прилете в Форос межзвездного корабля!..
Я желаю своему брату, — приходится сознаться, Михаил Лезинский — мой родной брат! — здоровья. Уверен, будет у него здоровье, будут я новые книги.
И еще а желаю, чтобы новые стихи Марии Карандиной и прозаические произведения Михаила Лезинского начали свой путь со страниц нашего журнала.
Давид ЛЕЗИНСКИЙ, составитель.

Давид Лезинский скончался в 2003 году от болезни, которая редко излечивается , и пусть эти несколько строчек его и о нём, будут словесным Памятником о нём – мраморный давно поставлен!

Вот несколько стихотворений из журнала «ГЛОБУС»:

Не ангелом с небес спустилась
И не мадонной пресвятой,
Как снег на голову свалилась
В обличье женщины земной.
Ты ожидал совсем иную,
Но, как молитву, прошепчу:
«Люби меня, люби такую,
Все остальное я прощу».

* * *

ПУШКИНУ

Читаю томик мудрого поэта
И гордость в сердце зреет неспроста:
Высоким слогом Женщина воспета.
Достойна слов великих красота.
Иду. Стучит капель устало с крыши,
И тает снег под чьей-то дивной ложкой..
О, я б держала голову повыше,
Когда б не сумки с чертовой картошкой.

++++

Ах, эта скорость злого века…
А я талант хочу иметь:
В обличье видеть человека,
Согреть его и не сгореть…
Судьба осядет, вновь, на донце,
Войдя в чужую колею.
И с вами, горькие пропойцы,
Из одного стакана пью.

++++

ПОЗОРНЫЙ СТОЛБ

Вино искрит и пенится в стакане,
Надменно улыбается судьба.
А где-то там, пока еще в тумане,
Маячит тень позорного столба.
Сияют за столом десятки глаз,
За тостом — тост: о рыцарстве, о чести.
Но тот, кому в любви был дан отказ,
Уже обдумал план жестокой мести.
Не бросится в кровавую пучину,
Не сплетнями отравит жизнь мою…
Слащавая улыбка — выстрел в спину…
А я на брудершафт с ним, дура, пью.
++++
К стихам Машеньки я ещё вернусь, но вот что написала о Маше и её стихах, талантливый поэт, драматург и журналист Мария Виргинская в газете «Вечерний Севастополь» от 23 июля 1996 года

МАРИЯ С ИМИДЖЕМ ВЕДЬМЫ

Она— веселый человек: легкий в общении, живой, компанейский. Такую хоть на вершину Олимпа занеси, она и там не пропитается духом собственной исключительности, не станет, на лаврах возлежа, высокомерно поплевывать вниз. Хотя — и в силу возраста, и в силу общей для всех непризнанных или же малопризнанных талантов судьбы не чужда Мария Карандина честолюбива — эта улыбчивая молодая женщина не принадлежит к числу философов или аскетов, работающих в стол, на радость и гордость грядущих поколений землян. Нет, она живет сегодня и творит для сегодня, и резонанс, обратная связь нужны ей сейчас, а не по истечении столетий — ведь что, как не обратная связь, подпитывает стремление созидать?!
Всякого истинного художника в моменты апатии и отчаяния посещают мрачные мысли: о чем, ради кого я пишу, зачастую жертвуя и личным счастьем, и благополучием близких? В чем смысл всего сущего и существует ли он?..
Маша Карандина — опять же в силу возраста и характера — от мрачного мироощущения свободна, по крайней мере, никогда не позволяет она «чернушным» настроениям брать верх над собой. Все дни ее ярки и пестры, все — пронизаны солнцем и вчерашнего, и сегодняшнего, и завтрашнего июля. Маша — истинная дочь Крыма, дочь лета.
Она всегда улыбается, когда идет вам навстречу, не дежурной вымученной улыбкой — от души, ведь она и впрямь рада вам. Потому, наверное, что сама Жизнь, частью которой являетесь и вы, и она, для нее — немеркнущий, неподвластный тьме праздник.
Михаил Леонидович Лезинский, «первооткрыватель» литературного таланта Карандиной, назвал ее с поистине отеческой ласковостью «хулиганка». Да, она именно такая в поэзии — шалая, безоглядно-ироничная, как теперь принято говорить—«стебная». Она — дитя своего времени, своей культуры, мало общего имеющей с так называемой «изящной словесностью», но замыкающейся на культуру как таковую. Почтенную публику стихи Маши могут шокировать: прямолинейностью, резкостью, нарочито, напоказ выставленным «вторым дном», но они по-настоящему самобытны и неординарны и, что немаловажно для неискушенного в поэзии читателя или слушателя, — не занудливы. Того более — они драматургичны, ибо содержат в себе скрытый рычаг, который вдруг поворачивает смысл стихотворения на 180 градусов, придавая ему , и объем, и особый шарм. Стихи Маши от привычной глазу и уху женской поэзии отличаются, как Божий дар от яичницы! И своей энергичной напористостью, и обаянием мужественности. Недаром сама М. Карандина написала о себе: «Я достоин содержусь по-мужски, я с рождения упрямая женщина». Напечатаны эти и другие строки Карандиной в сборнике, увидевшем свет при живейшем участии (не сказать— по инициативе) Марии, «Крик дельфина», изданном ко Дню города независимой общественной правозащитной ассоциацией «Морское собрание») и литературным объединением «Рыжий дельфин», председателем которого является «маленькая Маша» (так, когда нас знакомили, она себя назвала из-за одинакового звучания имён, но различий в росте и возрасте).
Да, в свободное от работы в ЦОС УМВД время Маша Карандина занимается еще и общественной деятельностью. Она проделала воистину грандиозную редакторскую работу, подбирая стихотворения «товарищей по несчастью жить в этой стране» (не цитата, а если и цитата, то не из М. Карандиной!).
О тех, кто помогал ей в этом нелегком деле, она рассказывает взахлеб, о собственных заслугах умалчивает, тогда как идея сборника принадлежала КарандиноЙ, ее вынашивала она еще с той поры, как на страницах севастопольских газет впервые появились ее стихи.
С тех пор прошло совсем мало времени, но М. Карандина времени даром не теряет. Буквально на днях свет увидел еще один сборник ее произведений — на сей раз индивидуальный. Думаю, это порадует не только самого поэта…

+++++++++++ +++++++ ++++++++++++++++

Перед самым моим улётом в Израиль, у нас вышла совместная книжка «огромным» по перестроечным временам тиражом, аж в тысячу экземпляров . И разошлась мгновенно! Называлась она хоть и длинно, но более чем понятно:

«СТИХИ МОЛОДОЙ СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ ВЕДЬМЫ МАРИИ КАРАНДИНОЙ И СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ РАССКАЗЫ СТАРЕЮЩЕГО ДЖЕНТЛЬМЕНА МИХАИЛА ЛЕЗИНСКОГО»

Вот пяток-другой стихотворений из это книги:

* * *

Ранит твое сердце, входит в душу
Злой насмешки тонкая игла —
В той далекой жизни предыдущей
Я, наверно, ведьмою была.
Мне твою покорность видеть тошно,
Скучно без греха жить на земле.
Если вижу постный лик святоши —
Тянет покататься на метле.

++++

Похмелье идет спозаранку,
Поют ангелочки: «Аминь!»
Господь наш так любит по пьянке
Потискать задастых богинь.
Изменит архангел супруге —
Не шьет ему Бог криминал,
Но дьявола — лучшего друга —
За сплетни из рая изгнал.
Поповские длинные ряски
Его не смущают ничуть:
Он любит библейские сказки
Послушать пред тем, как уснуть,
и видит земную обитель,
И шепчет Господь в полусне:
«Да вы меж собой разберитесь,
А после — покаятесь мне!»

++++

БЛУДНИЦА

На небе все ясно и четко,
А в жизни легко заблудиться.
Сменила я келью и четки
На бусы и тряпки блудницы.
Туманом иллюзий окуталась,
А мир — с балаганчиком схож —
В его пестроте я запуталась,
Не знаю: где правда, где ложь.
И сдуру по свету таскалась,
К греху проторила дорожку,
И с ангелами целовалась,
Ласкала костлявые рожки…
Но скоро предъявит
Жизнь счет,
А Смерть выдаст волчий билет:
Последний гвоздь в ящик вобьет
И сплавит меня на тот свет.
Там черти свистят, улюлюкают…
Но, может быть, в пьяном бреду
Случайно я дверь перепутаю,
И в рай вместо ада войду.

++++

МАГДАЛИНА
Пьянки, оргии, мужчины —
Черной меткой по судьбе…
Кайся, кайся, Магдалина,
Все Господь простит тебе.
Не за то, что моешь ноги
Сыну божьему Христу —
Ты дарила слишком многим
Вместе с телом доброту.
Но проходят люди мимо,
Каждый плюнуть норовит —
Кайся, кайся, Магдалина,
Только Бог тебя простит.
Плачут в небе херувимы,
Расстается неспеша
С грешным телом Магдалины
Непорочная душа.

++++

СУДЬБА НА ДОНЦЕ

Ах, эта скорость злого века…
А я талант хочу иметь:
В обличье видеть человека,
Согреть его и не сгореть.
Но дар ищу в себе напрасно
И, грея вас, сама сгорю.
Рукою беспощадно властной
Калечит время жизнь мою.
Судьба осядет вновь на донце,
Войдя в чужую колею.
И с вами, горькие пропойцы,
Из одного стакана пью.

++++
Когда тревожат душу соловьи,
И тянет к звездам лунная дорога —
Ты грезишь о единственной любви,
А мне придется вспомнить очень многих.
Судьба в такие дебри заносила,
И мстит за прегрешения сполна.
Но каждого из них я так любила!
И каждому по-своему верна.

++++

НОЧЬЮ

Я у бессонницы в руках.
Луна рассеивает мрак.
А за спиною, в двух шагах,
Захохотал вдруг вурдалак.
От страха, боли цепенею —
Слюнявый в волдырях урод
Вонзает когти в мою шею
И кровь горячую сосет.
Мне ничего уже не надо,
Немеет тело, не дышу…
Ночь.
Тишина стоит.
Прохладно.
А я все сказочки пишу.

+++++++

ОСЕНЬ ЖИЗНИ

В колесе из нелепых идей
Суетливое время вертелось..
Лето смылось под звуки дождей,
Наступила осенняя зрелость.
А в мечтах безнадежных и липких
Воскрешается дней череда,
Чью беспечность, восторг и ошибки
Еще можно списать на года.
Когда в жизни особенно тошно,
И в петлю подмывает залезть —
Я живу и дышу своим прошлым —
Счастлив тот, у кого оно есть.
+++++++

В леденящих объятьях тоски,
Что по жизни мне кем-то завещана,
Я достойно держусь по-мужски,
Я с рожденья упрямая женщина.
Верю — будет когда-нибудь лучше,
Улыбаюсь в пучину невзгод.
А Судьба бьет все круче я круче
И, наверное, скоро добьет.

* * *

Мне хватит злости и упрямства
Снести обид житейских плеть.
И лишь тебя, о, Постоянство,
Уже не в силах я терпеть.

++++

ДРУЗЬЯМ

Во лжи испорченные нравы
Веками в генах наших жили —
Мы в этой жизни все неправы,
Но есть СВОИ и есть чужие.
Мне поздно верить в правосудье.
От гнева, сплетен и проклятий
Я защищать вас буду грудью,
Вы только в спину не стреляйте.
++++

УЗНИЦА

Привкус крови и запах могилы,
Смерть крадется и шепчет:
«Пора!»
Дай мне, Господи, дай мне силы,
Дай мне силы дожить до утра.
И пусть мрачные стены темницы
Тайну будут ревниво хранить,
Я надменную руку убийцы
Перед смертью хочу укусить.

+++++

Если б знал, что за муку терплю я,
Когда ты с безнадежной тоской
Нежно шепчешь в бреду поцелуев
Ненавистное имя другой.
И мигают загадочно свечи —
Врут про счастье, большую любовь…
Чтобы завтра увидеться вновь,
Я теряю тебя каждый вечер.

+++++

Разжимаю объятья —
уходишь ты вновь,
В пустоту, от соседей таясь.
Я любовью зову горьковатую связь,
А бывает ли сладкой любовь?

++++

Повод найден для встречи опять,
Видно дьяволом жизнь моя мечена:
Постоянно себя сознавать
Нелюбимой навязчивой женщиной.
Пусть прохладные ласки, слова
Дарят радости самую малость,
Я имею на встречу права —
Я плачу униженьем за слабость.

++++++++

За упорство ты жаждешь награду,
Пожирая сиянием глаз —
Не спеши, я подсыпала яду
В то вино, что ты выпил сейчас.
Стынут звезд поминальные свечи,
И сирень распустилась в саду —
Пей со мной в этот сказочный вечер,
Остальным мы займемся в аду.

++++

За упорство и гонор проклятый,
За привычку с ехидцей шутить,
За капризы — я так виновата,
Что не смею прощенья просить.
Жизнь ломает достаточно круто:
В этой глупой фальшивой борьбе
Не создам очага и уюта,
Но такою я нравлюсь себе.

+++++

Лениво звонили к обедне
И плавился звон надо мной,
Когда ты шепнул: «Только ведьма —
Вампиру быть может женой».
С метлой облетела полмира,
И все испытанья прошла —
Я стала женою вампира.
Но ведьмою стать не смогла.

+++

К восьмидесятилетию газеты «СЛАВА СЕВАСТОПОЛЯ», когда я уже несколько лет проживал в стране, текущей молоком и мёдом, печатались интервью со всеми значимыми людьми города и у одной из первых, взяли интервью у Маши Карандиной. Вот оно, взятое лучшим журналистом газеты, Елизаветой Юрздицкой:

« Недавно на одном из литературных вечеров в библиотеке имени Л.Толстого к ней подошел солидный человек и, внимательно вглядываясь, сказал: «Так вот вы. оказывается, какая, Маша Карандина! Стихи ваши читал, заинтересовали они меня, а встречаться не доводилось». Маша молча подняла глаза вверх и зарделась. А я, честно говоря, удивилась: надо же, не только женщин, но, оказывается, и серьезных мужчин привлекает ее поэзия.
Через несколько дней при нашей встрече я напомнила ей об этом: «Приятно, что вашими стихами интересуется бывший начальник милиции Анатолий Григорьевич Круш?»
— Круш?.. Надо же… Если бы я знала, что это он, книжку бы подарила, хотя, честно говоря, я всегда побаивалась начальства,—сказала поэтесса.
В этих словах была вся Маша: она как будто существует вне жизненной суеты и служебной иерархии. Для нее важны душевные отношения, искренность, умение дружить, все остальное— потом. Так, даже самые близкие товарищи долго не знали, что ее дедушка — Герой Советского Союза полковник М.И.Кочетков, тот самый Кочетков, который в морском десанте под Сейссином заменил раненого командира и с небольшой группой бойцов удерживал плацдарм до прихода наступающих войск. Для нее же он просто дед, который фактически воспитал и вырастил и первый с уважением отнесся к ее творчеству, с гордостью встретил неожиданные для всех публикации ее стихов в газете … Деду она посвятила свою первую книжку.
Другое посвящение — Михаилу Лезинскому. Это он, считает Маша, стал ее литературным учителем. Он говорил ей: человек должен сам себя развивать. Научить поэзии нельзя. Научиться самой — можно. Она писала и давала ему на суд. Он критиковал жестко, не жалея:
«Это плохо. Почему? Пойми сама. Когда поймешь, научишься».
Замечания Маша воспринимала как должное. И тоже улыбалась Вообще она улыбается всегда, даже если было очень больно. «В школе улыбка стала просто моей защитной реакцией».
— А вас часто обижали?
— (Долгая пауза). Конечно. обижали… Но не всегда же обижают специально. Я даже не , вправе прощать или не прощать. Люди разные, и обстоятельства бывают разными.
— А защищали часто?
— (С готовностью). И защищали часто. Мои друзья, пожалуй, ко мне относятся, как к ребенку. Когда мне плохо, сразу все написано на лице. Ребята тут же с расспросами: «Машенька, что случилось?»
— А вы больше дружите с женщинами или с мужчинами?
— Есть настоящие подруги женщины… Но больше—с мужчинами.
— С ними легче?
— Не сказала бы. но с мужчинами я по работе связана с тех пор, когда была внештатным участковым инспектором милиции
— Инспектором? Вы, такая…
— Когда я поступала в ГПТУ, мне сразу сказали: «У нас как раз для тебя есть нагрузка—работа с подростками. С трудными. Пиши заявление в комсомольский оперативный отряд дружинников. Так я попала на опорный пункт, через год стала внештатницей. В школе была замкнутой, всегда в себе. А тут, когда впервые столкнулась с жизнью, все словно выплеснулось наружу. Надо было разбирать мелкие жалобы, мирить близких людей, доведенных до ненависти, Я приобрела потрясающий жизненный опыт, поняла, что люди порой портят друг другу жизнь из-за мелочей. Никто не может так больно навредить, как близкие.
— Вам доверяли?
— Больше, чем некоторым мужчинам. Василий Александрович, участковый, под началом которого я работала, говорил «У тебя есть голова на плечах». Но, конечно, же, меня оберегали, никогда не посыпали на обходы территории одну, крепкие ребята из ДНД были рядом.
— Вы по-прежнему смотрите на милицию такими же восторженными глазами?
— Сейчас, когда я работаю в центре общественных связей УМВД, я вижу это яснее, чем раньше. Вот ребята из уголовного розыска—уставшие, сутками без сна, без дома, но они не плачутся жилетку. Это нас объединяет. Наверное, ее обеэоруживаю-улыбка и была ее лучшей защитой. Миру, который стал ныне далеко не добрым и не лучезарным, Маша отвечает открытостью и добротой. Она несет в этот мир свою искренность и свою любовь, свой талант «в обличье видеть человека, согреть его и не сгореть». И сама становится сильнее:

В леденящих объятьях тоски,
Что по жизни мне кем-то
завещана,
Я достойно держусь по-мужски,
Я с рожденья упрямая женщина.

Писала она еще со школы. Потом все сожгла. Начала сначала, когда разошлась с мужем. «Три года, как в яме. Ни ему, ни мне этот семейный опыт оказался не нужен». У нее сын уже пошел в школу. Маша воспряла духом.
Пришло вдохновение. И снова стали рождаться стихи о любви.
— Любовь в стихах у вас странная, неразделенная, но все равно не горькая—сладкая.
— А это зависит от человека. Все очень личное. В разные периоды жизни у меня и любовь разная. Мне кажется: я развиваю себя и любовь у меня тоже развивается, она все более становится неподвластна мне, раньше я могла контролировать чувства, теперь они, как и героиня, живут отдельно от меня.
— Ваш последний сборник называется «Чужая женщина». Чужая—в чужом мире? В чужом пиру и радости? Ощущение одиночества сквозь бравурность прослеживается в каждом стихотворении… Горько.
— Но почему же? Как по этому поводу, сказала прекрасный библиограф Евгений Матвеевна Шварц, «неприватизированная» женщина.
— Маша, а вам не боязно доверять свои чувства бумаге, общественному суду? Ведь в стихах есть достаточно откровенные строки. Эпатированный поступок? Вызов морали? Вы даже сборники свои называете вызывающе: «Ведьма», «Песнь наложницы», «Чужая женщина».
— Да, как считает Лезинский, у меня есть дерзость. Несмотря на свою мягкость, я решительный человек. Есть лирическая героиня, и есть я. Я —другая. Но такая героиня мне нравится: яркая, смелая. Мне даже иногда становится за нее страшно. Но это образ.

Моих грехов не так уж много,
Но, здравым мыслям вопреки,
Я всей душой люблю и Бога.
И богохульные стихи.

— Но признайтесь, в тайниках сердца вы ждете своего героя?
— Нет. не жду. Я счастлива и тем, что есть сейчас. Я не строю для себя воздушных замков, понимаю, что их не будет. Понимаю, jчто не будет никакой сказки, ни какого принца. Я не жду любви, потому что она у меня есть. Я ему не нужна? Ни я, ни мои стихи?.., Ну и что? Разве от этого моя любовь будет слабее? Пусть она неразделенная, но она — моя. Наверное, этим чувства и интересны—нет самоудовольствия, самоудовлетворения.
— И вы не замыкаетесь в себе? Не становитесь жестче?
— Почему я должна? Я уже состоялась как личность, у меня свой определенный взгляд на мир, на определенные вещи и, как бы ни было мне тяжело, я не сломаюсь, наоборот, может быть, стану сильнее, тверже, но не жестче — не смогу.

Я защищать вас буду грудью.
Вы только в спину не стреляйте.

Я очень люблю людей, общение, одиночество меня угнетает. Я дорожу хорошим отношением к себе. Мы не так долго живем, чтобы легко терять друзей и союзников.
А друзей у нее действительно много. Это и есть в конечном итоге самое главное богатство ».

Лично мне, Машенька посвятила несколько стихотворений, в своей первой самостоятельной книжке, о которой упоминала Елизавета Юрздицкая с посвящениями деду , воспроизведу так, как написано в сборнике «ПЕСНЬ НАЛОЖНИЦЫ»:

«МОЕМУ ДЕДУ – КОЧЕТКОВУ МИХАИЛУ ИВАНОВИЧУ, ГЕРОЮ СОВЕТСКОГО СОЮЗА И МОЕМУ УЧИТЕЛЮ И ДРУГУ – ПИСАТЕЛЮ ЛЕЗИНСКОМУ МИХАИЛУ ЛЕОНИДОВИЧУ ПОСВЯЩАЮ»
И, авторучкой – дописано: «ЭТИМ СКАЗАНО ВСЁ. 3.06.95 г.» вот одно из этого сборника:

К БОГУ

М.Л. Лезинскому — другу и учителю

Тебя я в бедах упрекаю,
Скучны молитвы мне.
К тому ж,
Мужчин земных предпочитаю,
Будь то любовник или муж.
Но я измучена сомненьем,
Опять в раскаянном бреду
К тебе, мой Бог, за утешеньем,
Как к брату старшему иду.

++++

« Не, может быть, — нашептывали мне её многочисленные «друзья», как женского так и мужескаго пола, то ж пишущие стихи, забудет она ваши советы-наставления и не вспомнит вас, как вы только в самолёт войдёте…

Нет, не оправдались их слова.

Мы и сейчас держим связь через Его Величество Интернет и письмами обмениваемся, несмотря на её острую нелюбовь писать письма.
Вот одно из них, которое я воспроизвожу с купюрами, опуская характеристики некоторых людей, портящих жизнь Маше и портящих жизнь мне, когда я был в Севастополе «действующим лицом»:

«… Всё время впадаю в крайности: то бесцельно слоняюсь по лицам, то начинаю усиленно посещать все городские культурные мероприятия, то оседаю в берлоге-комнате. Это чем-то напоминает блуждания призрака, что не может найти покоя. С людьми общаться всё тяжелее. Ра здражают вопросы, на которые отвечать не хочется.
«Что вы испытываете, когда пишите?»
«Со скольки лет вы начали писать» — Господи, какая разница? Из-за врождённой тактичности не могу послать к чёрту и начинаю что-то мямлить.Наверное, меня считают странной.Наверное, так оно и есть.
Была на юбилее клуба историков. Многие подходили, спрашивали о Вас. Одна женщина спросила, тяжело ли мне после Вашего отъезда. Все помнят вас,все по-своему любят. И не задумываются, что каждым своим вопросом, делают мне ещё больнее. Очень Вас не хватает. С другой стороны, хочется, чтоб там Вам было лучше, чем здесь.
Стихи пишу. Но получается всё же не то. Боюсь потерять свой уровень. Впрочем, надеюсь на лучшее…»

Из другого письма:
«… Михаил Леонидович! Хоть вы не обижайтесь на меня. С удовольствием бы с Вами побеседовала, но эта бумага просто смущает… Попрежнему, плохо ли, хорошо, но пишу стихи.
Если выплатят задолжность по зарплате …может издам новую книжку. Хочу назвать её «ДУША». Пусть не так оригинально, как всегда, но зато наиболее точно выражает настроение стихов…
Вообще, что я всё плачусь? На дворе – последние дни весны. Светит солнышко после долгого холода и дождей. Одно из последних моих стихотворений заканчивается строчками: «Не так уж тяжел он, души моей камень, и хочется жить»
Будем жить, Михаил Леонидович! А там будет видно. ..
Извините за эгоистичное письмо: всё о себе, да о себе. Вам, конечно, интересно всё, что связано с Севастополем? Но я ведь тоже — часть Севастополя, а об остальном вам напишут другие…»

А, в одном из писем, Машенька Карандина написала:

«… есть интересный материал – о работе севастопольского уголовного розыска. Ребята хотят, чтобы их труд не остался в тени. Начальство дало добро на выпуск художественной книги ( финансовую часть ребята берут на себя) о раскрытии тяжких преступлений прошлых лет. Будет доступ к материалам, плюс диктофонная запись, впечатления «оперов», некоторые детали – это огромный труд!
Я сказала, с подобной задачей можете справиться только Вы. Нужно Ваше согласие, т.к. работа будет по договору, будет гонорар.
Конечно, было бы неплохо, если б вы на какое-то время приехали сюда – дорога вам будет оплачена…В любом случае , напишите, пожалуйста, ответ…»
++++++++++++++++ +++++++++++++++

Нет, я уже не выездной тип, Машенька, хотя жизнь продолжается… Продолжается обмен письмами, но уже по электронной почте – другое тысячелетье за окном…
+++++++++++++++++++++++++ +++++++++++++++++++

Продолжение будет и обязательно, — севастопольцы и Машенька Карандина меня не забывают…