Сосед мой – Мартын Петрович Корзинкин – человек благоразумный, поэтому мусор выносит не часто, зато помногу. У него имеются для этого две специальные сумки – левосторонняя и правосторонняя. Не спрашивайте меня, в чём их отличие, и так всё понятно – одну удобнее носить слева, а вторую — справа. Во всяком случае, он так говорит. У меня самой не было случая проверить его утверждение, так что настаивать не буду – не хотите, не верьте. Не стала бы об этом упоминать… но меня это раздражает почему-то ужасно…
Мартын Петрович – человек презабавный. И обликом и манерами поведения и, даже некоторыми своими мыслями. Впрочем, мысли дело сугубо личное, и я могу рассуждать только о тех из них, с которыми он почему-то считает необходимым ознакомить не только ближайших родственников, но и меня. Например, он любит рассказывать мне о том, как правильно организовывать толпы митингующих граждан и какие лозунги вывешивать наиболее правильно. При этом, сам он никогда и ни в каких сборищах и шествиях не участвует, поэтому к чему все эти рассуждения я понять не могу. Ещё он любит фигурное катание и новостные программы, а я – бессмысленные комедии и мелодрамы. Чтобы посмеяться или поплакать. Я вообще люблю поплакать, а соседу нравится объяснять мне отчего именно это со мной это случается. Тоже раздражает.
На голове у соседа – зачёс. Это такое понятие, но никак не действие и даже не эпитет или определение, потому что зачёсывать давно уже стало совершенно нечего. Но Мартын Петрович оптимист, причём напористый и спорить мне с ним недосуг. Под зачёсом, на затылке — пресмешной, коротенький хвостик, состоящий из не более чем двадцати-тридцати волосинок. Я думаю, что наличие хвостика поддерживает во владельце уверенность в его собственной молодости. Или же он призван доказывать окружающим лояльность соседа по отношению к современным реалиям. Не знаю. Мне никогда не приходило в голову побеседовать с соседом на эту тему. Иногда на меня вдруг находит что-то, и я прошу его сбрить остатки былой шевелюры и стать модно-лысым. Отказывается, отмахивается, хмурит густые брови. Нервирует.
Когда Мартын Петрович надевает кепку, очки или становится ко мне спиной, я готова в него влюбиться. Когда же он поворачивается или снимает и то, и другое, благое намерение немедленно пропадает. Готовность влюбиться объясняется наличием у соседа фигуры Мела Гибсона, кажется, ничего, кроме этого, привлекательного в нём нет. Ну… если только неприлично большие в его возрасте глаза. Отвращает же меня от влюблённости в числе многого прочего ещё и отсутствие растительности на его лице, обнажающее все его морщинки и каким-то образом резко увеличивающее лысину. Не знаю почему, но очки и кепка в совокупности с медальным профилем скрадывают этот недостаток и придают Мартыну Петровичу хоть и мифическое, но всё-таки благородство. Эдакое демоническое благородство внешнего облика…
Буквально вчера, вставая с моего дивана, он заметил, что если бы у него было другое имя, то вполне возможно я любила бы его сильнее. Кто ж знает, что произошло, если бы учёная мамаша назвала его как-нибудь иначе? Может быть, он давно бы женился? Может быть. Я всегда соглашаюсь со своим соседом. Ну… почти всегда. Глупости он говорит крайне редко. Он вообще редко говорящий птиц из отряда нелетающих.. Впрочем, сосед в одном точно не прав — нельзя любить ещё сильнее того, кого не любишь вовсе. Он этого не понимает.
Мне нравится отражаться в его глазах. Это трудно объяснимое чувство, оно посещает меня очень редко, не чаще, чем Мартын Петрович смотрит в мою сторону.
Не могу даже поверить в то, что есть на свете женщина, которой захочется пойти с ним в ЗАГС. Мне вот, например, не захотелось ни разу. Стать мадам Корзинкиной? Обречь своих детей на смешки по поводу и отчества, и фамилии? Нет, эти эксперименты точно не для меня.
— Не для тебя?
— Нет, уволь, и давай лучше поговорим на другую тему.
— Как скажешь. О последних тенденциях в генной инженерии поговорим?
— Говори. Мне не жалко.
— И ты будешь слушать?
— Как всегда.
Мартын Петрович Корзинкин тоже в меня не влюблён. Это не огорчает нисколечко. Нельзя же всем быть в меня влюблёнными.
— Всем?
— Ага.
— Ну, как скажешь…
Чем хорош сосед в отличие от мужа – его можно вежливо прогнать. Посетовать на занятость или неожиданных гостей. Головная боль тут не катит. Головная боль – это отмазка для замужних, и я её берегу для лучших времён. С Мартыном Петровичем особых хлопот не бывает, обычно он покидает меня сам, как только видит усталость и отрешённость в моих глазах. Он называет это задумчивостью и уходит, преисполненный благоговением.
Подозреваю, что кроме задумчивости, видит он и морщинку, ту самую, новую морщинку, которая образовалась как-то вдруг, и никакие кремы и массажи теперь не могут удалить её с моего лица. Обидно. Старею. Радует ли это его, не знаю.
Я часами простаиваю перед зеркалом. В поисках признаков старения. Пока их не так уж и много, но я знаю точно, что если уж они навалятся на меня, то станут прибывать и прибывать в геометрической прогрессии и ничего, кроме пластической операции, на которую у меня никогда не хватит денег, их уже не остановит. Наверное, волосы мои поредеют, кожа на голове высветится то ли розовым, то ли белым, станет поблёскивать. Совсем как это началось у него года три тому назад, когда ещё было что зачёсывать и из чего делать хвостик.
Сосед уходит от меня в своё жилище, к маме, любящей его безмерно. Больше всех других детей, давно уже вприпрыжку ускакавших из-под её тяжелого крыла.
Аглая Васильевна меня терпеть не может. Она не считает себя виноватой в холостяцком образе жизни сына. Она считает, что в этом виновата я.
«Чтоб вы провалились, милочка!» – говорит она мне томно, протяжно, привычно и перебирает в руках поводки, на которых устало и безнадёжно дёргаются два резвых японских пекинеса, удивительно похожих на свою хозяйку. С Аглаей Васильевной я встречаюсь только на лестнице, и всякий раз благодарю бога за то, что мы с ней не живём в одной квартире. «Вот ведь кому-то повезёт со свекровью», — всякий раз думаю я и еле удерживаюсь от того, чтобы не перекреститься на оконную раму всю в крестах. Аглая Васильевна это, конечно, строго бы осудила.
Изредка по ночам накатывает что-то, заставляющее меня петь. Вдруг становится совершенно необходимым подойти к окну и затянуть: «На маленьком плоту сквозь бури, дождь и грозы…» Понятия не имею, почему ко мне привязалась именно эта песня, и как Мартын Петрович догадывается о том, что я пою. Ведь делаю я это очень тихо – боюсь разбудить сына.
Но сосед догадывается и стучит в дверь. Даже если за полночь. Даже если ему что-то вслед кричит озабоченная мать.
Не знаю, зачем ему это надо, только он становится рядом у окошка и начинает фальшиво подпевать: «Я тихо уплыву…». Мороз пробирает меня, когда он не пропевает, но произносит эти слова – я не хочу, чтобы он уплывал. Никогда.
Если всё-таки просыпается сын, сосед берёт его на руки и уговаривает не плакать: «Плохо маме, мамочке плохо, — шепчет он, — я с тобой, ты же видишь, я с тобой, не надо плакать…» Он прижимает сына покрепче, гладит его круглую, вихрастую головёнку, я смотрю на них и думаю, станет ли мой Пашка когда-нибудь столь же вопиюще лыс, как его отец? Может быть, и нет… если он хоть чем-то пошёл в меня.
— Пашенька мой, — шелестит тихий голос, только в таких случаях тихий голос профессора Корзинкина, — мальчик мой, мамочка пусть поплачет, наша мамочка пусть поплачет, устала наша мамочка…
Ну и я плачу, конечно. По самой себе. Всю свою сознательную жизнь хочу, сама не зная чего, ищу, сама не знаю что, надеюсь на удачу, мечтаю о принце…
— Ты, наверное, и есть мой принц…
— Мамочка нам это уже говорила, правда, сынок? Мамочка нам это много-много раз говорила. И каждый раз в полнолуние. Наша мама – ведьма. Или оборотень. Но скорее всего, наша мама – вампир.
— Ага, — соглашаюсь я скорбно и прикидываю, как бы уже сплавить соседа к мамочке…
Дура я…
Пожалуй, это все-таки любовь. И принц. А какого принца еще ждать? С мечом и на белом коне? Или «Ягуаре»? Принц это тот, кто поймет, что его женщине, которую он, вроде не любит, плохо, и придет утешить ее и сына.
С уважением. Злата Рапова
Спасибо вам, что так точно всё поняли! Жаль, что героиня моя никак не хочет понять того же! Странная потому что…)))
Здравствуйте, Тася! ПРо героиню вашу все понятно, из последнего предложения. И про то, что принц — не обязательно на коне, или на мерсе… Очень хорошо у вас получилось о любви, нежность сквозь иронию.
Но больше всего … можно, я ваш рассказ настрогаю на цитаты и буду цитировать, цитировать, цитировать… ? Давно не встречала такой плотности умных и ироничных мыслей на кв.мм. текста! Аж завидно! МЧ
:))) Строгайте на здоровье! : )))
За отзыв и добрые слова большое спасибо.
О принце прекрасном на белом коне
Все девушки любят мечтать.
Но лучше скажите — ка, девушки, мне:
Где белых коней столько взять?
Это для Вас лекарство от грусти. А Ваша пронзительно- ироническая проза хороша! Ирония — убежище одиночества. Одиночество — пито-
мник поэзии.Господи, заговорил афоризмами! Скоро и меня цитировать будут. А жизнь пусть у Вас наполнена будет всеми, кого любите.
Ефим Хаят
Спасибо за добрые слова ваши и за понимание моей героини, таковой, какова она есть. Ведь люди бывают всякие, даже вот такие дурочки… :))
С уважением,