Careful that you wish for.
Wishmaster.

Иван затянулся.
Огонёк сигареты вспыхнул, осветив гульбище добротного трёхэтажного дома, обшитого тёсом. Хозяин этих хором явно жил в достатке: обширное гульбище было со вкусом обставлено, мебель – стол и два кресла – сделаны из хорошего дерева и покрыты отлично выделанной кожей; наличники окон были украшены сказочными огненными птицами и зловещими летучими мышами, балясник и подзоры на крыльце – цветами и виноградными гроздьями; фронтон радовал глаз веерообразным полотенцем и душистыми причалинами с кружевной резьбой; крыша с полицей сверкала свежим красным тёсом; охолупень венчала изящная конская голова, а дымник был украшен головой какого-то мифического животного; безымянный мастер разукрасил весь дом причудливой резьбой, в которой сочетались древние языческие и традиционные христианские мотивы. В тени дома укрылись не менее добротно сработанные хозяйственные постройки – амбар, хлев, сеновал. За домом – в двухстах метрах – раскинулось несколько гектаров пашни, ослепляющей золотом спелой пшеницы. Колосья гнулись к земле под небывалой тяжестью зерна.
Всё предвещало небывалый урожай.
Иван вдохнул едкий дым и улыбнулся. Теперь у него было всё, что он пожелает. Не то, что раньше…

Иван вспомнил своё прошлое.
До революции он был простым крепостным, вкалывавшим от зари до зари. Как и многие другие, Иван так и не доплатил выкуп государству, когда грянули революции.
После Октябрьской революции он стал свободным крестьянином, получившим свой кусок земли. Но последующие два года были безурожайными, да и введенные на период воины распределительные отношения не делали крестьян богаче. В деревню пришел голод.
Иван кое-как перебивался той скудной пищей, что была у них в доме, но его семья — жена и маленькая дочь — угасали на глазах. И тогда произошло чудо…
Иван улыбнулся. Нет, это было не чудо. Он обманывает самого себя, ему просто повезло, крупно повезло, ведь на его месте мог оказаться кто-либо другой. Иван заглянул в глубину прошедших лет и увидел всё, как наяву: себя, сидящего на плоском камне рядом со своей ветхой лачугой, разбросанные вокруг инструменты.
Мария с Анной ушли в лес по грибы, а Иван точил инструмент и ножи для супруги. Внезапно лезвие ножа соскочило с точильного камня и глубоко вонзилось в запястье, перерубив вену.
Иван посмотрел на элипсообразный шрам и усмехнулся. Сейчас он вызывал у Ивана улыбку, но тогда, ему было не до смеха. Кровь текла из раны бурной рекой, щедро поливая землю. Сдернув с пояса верёвку, поддерживавшую его холщовые штаны, Иван зажал один её конец в зубы, другой — в здоровую руку, и принялся перетягивать раненную. Затянув тугой узел, Иван собирался выдернуть нож из раны, когда его внимание привлекло нечто другое: из глубины земли исходило холодное серебристое сияние.
В последствии, вспоминая о случившемся, Иван радовался, что ни Марии, ни Анны не было дома. Сияние становилось все ярче. Воздух вокруг потяжелел и нагрелся. Сияние усилилось. В небо ударил столб ослепительно белого света, разогнав незаметно подкравшиеся сумерки. Земля задымилась. Через секунду поляна взорвалась. Яркая вспышка ослепила вконец перепуганного Ивана. Уже ничего не видя, он почувствовал, как жар опалил ему лицо.
Но пламя не тронуло Ивана.
Когда зрение вновь вернулось к нему, Иван увидел, что поляна вся перепахана взрывом. Он не успел удивиться тому, что не погиб: в метре над землей Иван заметил висящую в воздухе серебристую фигуру. Это был юноша лет двадцати. Но, приглядевшись повнимательнее, Иван понял, что существо перед ним не имело возраста. В его приятых и правильных чертах проглядывали цветущая юность и, одновременно, глубокая старость. Юноша был настолько красив, что Иван невольно залюбовался им и вздрогнул, когда существо заговорило.
— Я благодарен тебе за то, что ты своей кровью вернул меня к жизни. Вот уже два столетия мой разум, страдая, томил себя тщетными попытками восстановить утраченное тело, — сказало оно, — ты, сам того не желая, помог мне в этом. За это я отблагодарю тебя. Этот год принесет тебе такой урожай, что он не только обеспечит тебя зерном на пять лет, но и принесёт тебе небывалый доход. Но есть небольшое условие: ты не должен никому говорить обо мне,
Иван только кивнул: язык его распух и прилип к гортани.
«Но поляна…» — мелькнуло в его голове.
Существо, похоже, прочло его мысли:
— Об этом не беспокойся, — сказало оно и взмахнуло рукой. Поляна, снова стала такой, какой и была до взрыва.
— А если… — начал Иван, но не договорил, ибо существо уже растворилось в воздухе.
Удивляться Ивану было некогда: на поляну вбежала Мария с Анной на руках.
— Дорогой, у тебя всё нормально? — спросила она.
— Да, а что?.. — Иван посмотрел на Марию с наигранным удивлением.
— Я услышала взрыв и страшно испугалась… — начала она, и в глазах её блеснули слёзы.
— Да нет, всё в порядке, — сказал Иван и выдавил из себя мученическую улыбку.

Осенью Иван собрал действительно небывалый урожай. И хотя его дом находился достаточно далеко от деревни, слухи об этом распространились почти мгновенно.
После этого к дому Ивана потянулись ходоки с прошениями. Иван помог трём самым бедным семьям в деревне, остальных же гнал в шею. Как-то к нему зашли староста и несколько зажиточных крестьян и без обидняков предложили просто поделить урожай на всех. Иван чуть было не порубил их топором (он-то помнил, как они отказали ему в помощи) и предложил убираться обратно в деревню. Старосту это не очень-то испугало, и он, перед тем, как уйти, пообещал привести народных комиссаров и чекистов. В деревне Иван объявил, что продаст часть зерна по очень низкой цене. Всех это устроило, так как делать было все равно нечего.
В конце октября Иван снова встретил то существо. Оно материализовалось из воздуха,
— Теперь мы квиты, — сказало оно, — Поэтому я могу покинуть тебя навсегда. Ты же будешь жить эти пять лет, не зная нужды. Только учти, по истечение этого срока тебя снова ждет нищета и голод…
— Но что же мне делать? — с отчаяньем спросил Иван.
— В общем-то, я могу тебе помочь, но за определенную плату. Каждую осень ты будешь собирать небывалый урожай, но смотри, как бы цена за это не оказалась для тебя слишком высокой: когда-нибудь я вернусь и потребую самое дорогое, что у тебя есть. Подумай, сможешь ли ты дать мне это?
— Да, — сказал Иван, представив себе умирающих от голода жену с дочерью.
— Тогда по рукам, — ухмыльнулось существо, — До встречи, надеюсь, что она произойдет не скоро,
— Подожди! — крикнул Иван исчезающему существу.
— Ну, что еще? — недовольно спросило оно, материализуясь в свое нормальное состояние, хотя кто знает, каково было его нормальное состояние?
— Кто ты? — спросил Иван, заранее зная ответ.
— Этого тебе знать не обязательно, — существо хрипло рассмеялось, — До встречи!
С этими словами существо растаяло в воздухе.

Папироса давно погасла, но Иван не заметил этого, продолжая гонять её из одного угла рта в другой. Теперь он не знал, сможет ли дать существу то, что оно захочет. Не потому, что не хотел, а потому, что сейчас ему в разной степени было дорого и безразлично всё, что его окружало. Иван снова окунулся в воспоминания.

Это служилось в начале ноября, когда заморозки сковали землю льдом, не собираясь отпускать ее до весны. Иван сидел на крыльце нового дома и курил папиросу. Он был одет в тёплую куртку, сшитую на заказ, ватные штаны и сапоги на меху. Его светлые волосы прикрывала пушистая лисья шапка. При дыхании изо рта вырывались облака пара, оседавшие на лице мелкими каплями. Иван потер замерзший нос и кашлянул. Похоже, он простыл.
Они появились внезапно. Опавшие листья, схваченные морозом, с громким хрустом ломались под их сапогами. Одеты они были в потёртые штопаные шинели, поэтому, на фоне Ивановой одежды, смотрелись как шайка оборванцев.
Но зато у них было оружие: винтовки и револьверы. Это были народные комиссары. Среди них Иван разглядел несколько человек одетых в кожаные куртки и фуражки.
«И чекисты здесь», — подумал он,
— Что вам нужно? — закричал Иван, когда они подошли достаточно близко к дому.
— Мы пришли забрать то, что принадлежит народу! — ответил один из чекистов.
— Да пошли вы… — начал было Иван, но не договорил.
— Заткни пасть, мразь кулацкая! – крикнул молодой комиссар, вскидывая ружье, — если не хочешь предстать перед народным трибуналом!
Иван усмехнулся.
— Он не шутит. Нам даны исключительные полномочия. Ты знаешь, что это означает: мы сделаем с тобой все, что захотим, и это будет законно. Ты еще не передумал, буржуйское отродье?
— Нет, — выдавил из себя Иван.
— Тогда, — сказал чекист, поднимая револьвер, — Иван Алфёров, объявляю тебя вне закона, — и выстрелил.
Пуля пробила предплечье и застряла между костей. Иван кинулся в дом. Снова прозвучал выстрел. Вторая пуля пробила бедро навылет. Иван упал. Поднимаясь, он увидел растекающуюся лужицу дымящейся крови. Но встать ему не удалось. Пелена застлала Ивану глаза, и он рухнул на пол.
Иван не видел чекиста, идущего к нему с револьвером в вытянутой руке. Не видел он и когтистых лап, прорвавших мёрзлую землю, которые обхватили ноги чекиста и уволокли его во тьму небытия. Не видел Иван комиссаров, в ужасе разбегающихся в разные стороны…
Когда Иван пришёл в себя, он увидел склонившегося над ним вечного юношу.
— Где… — начал Иван.
— Я подоспел вовремя. Больше я не позволю им трогать тебя, — успокоил его юноша.
Иван огляделся. Дощатый пол был залит кровью, но когда он стал осматривать ногу, то не обнаружил на ней ни царапинки. Не было раны и на руке.
— Я вылечил тебя, пока ты был без сознания, — сказал юноша.
— Анна и Мария… — прошептал Иван, холодея от неожиданной мысли, — Они живы? Чекисты их не тронули?
— Они не подозревают о случившемся. Я усыпил их.
Иван с трудом поднялся, опираясь на перила. Глазам его предстало страшное зрелище: поляна была изрыта, словно взрывом, вокруг валялось обугленное искорёженное оружие, впопыхах брошенное комиссарами.

Через три дня в лесу обнаружили тела троих комиссаров. Они были исполосованы вдоль и поперек, глотки у всех троих были разодраны. Всё списали бы на несчастный случай, на встречу с каким-нибудь медведем-шатуном, если бы через день не нашли ещё пятерых, также исполосованных, как и первые трое.
Чекистов отыскали не сразу. Они были подвешены на деревья в глубине леса. С обоих была содрана кожа, а их внутренности развешаны по кустам. Там же были обнаружены первые следы убийцы. Это были следы полуметровой когтистой лапы, напоминающей лапу сказочного дракона.

К счастью для Ивана, это событие не имело никаких последствий. Буквально на следующий день на деревню обрушился отряд белогвардейского генерала Соколова. По его приказу все представители Советской власти были убиты, а скудная документация сожжена.
Белогвардейцы бесчинствовали три дня. Утром 18 ноября они были выбиты войсками регулярной Красной Армии. Советская власть установилась здесь навсегда.
Представители ЧК провели расследование гибели своих сотрудников и постановили, что они стали жертвами Соколовских головорезов. В целях революционной целесообразности все уцелевшие после набега белогвардейцев свидетели убийства были расстреляны. Среди них оказался и местный староста.
Иван пошарил по карманам в поисках спичек. Он часто задумывался, было ли всё это простым совпадением или делом рук вечного юноши? Ведь, несмотря на то, что Иван был центральной фигурой в этом происшествии, расследование его не коснулось. Его не вызывали на допросы, его фамилия даже не упоминалась в деле. Будто о нём забыли.
Оставшиеся вживых крестьяне сторонились Ивана. И хотя не говорили ничего в лицо, но всё же шептались у него за спиной. Видя это, Иван даже не пытался наладить отношения с односельчанами. Вскоре он вообще перестал появляться в деревне и общался с крестьянами лишь тогда, когда они приходили купить зерна.
Это нисколько не печалило Ивана. Всё своё время он провопил в кругу семьи, занимаясь воспитанием дочери. С величайшим трудом ему удалось раздобыть букварь.
— Радуйся, Анюта, — говорил Иван — в то время как другие дети учатся читать по газетам, у тебя есть свой букварь.
Одно обстоятельство приятно радовало Ивана. Власти не проявляли к нему никакого интереса, хотя ото всюду доносились печальные вести о том, что «раскулачили» очередного зажиточного крестьянина. Иван ожидал, что скоро настанет и его очередь. Постоянно находясь под Дамокловым мечом, он беспокоился только о судьбе Марии с Анной.
Но его очередь так и не настала.
В конце марта, вернувшись из города, Иван застал у себя дома «кулака» Демидова. По лицу Демидова он понял, что тот пришел с хорошими вестями.
— Ну, Иван, настали хорошие времена, — сказал Демидов и протянул ему мятую газету.
На первой полосе было опубликовано постановление ЦК РКП (б) о введении Новой Экономической Политики, а чуть ниже — Декрет ВЦИК «О замене продовольственной разверстки натуральным налогом».
С тех пор Иван зажил лучше прежнего. Деньги, буквально, сыпались с неба, и Иван подумывал уже о расширении хозяйства.

В середине апреля ему снова явился вечный юноша.
— Ну вот, — оказал он — похоже, я больше тебе не нужен. Обстановка в стране стабилизировалась, ты заработал достаточно много денег, чтобы безбедно прожить ближайшие несколько лет. Наш договор был продлен всего лишь на год, поэтому я не буду требовать с тебя многого… Я предлагаю расторгнуть сделку.
— Нет-нет, — запротестовал Иван, которому уже начала нравиться такая жизнь, когда не нужно было ни о чем думать.
— Что ж, смотри, как бы ни пришлось пожалеть об этом решении в час расплаты…
— У меня теперь столько денег, что я смогу удовлетворить любое твоё требование, — сказал Иван и самодовольно улыбнулся.
Вечный юноша захохотал глухим раскатистым смехом, от которого у Ивана зашевелились волосы на затылке.
— Не зарекайся, — сказал он и исчез.
Даже по прошествии года Ивану становилось жутко, когда он вспоминал этот смех.

Иван снова закурил и задумался. Последнее время Ивану стало казаться, что кто-то постоянно наблюдает за ним и его семьей. В воздухе витало что-то неуловимо зловещее, а природа вокруг дома, казалось, застыла в ожидании чего-то очень плохого. Всё это угнетающе действовало на Ивана: он почти перестал есть, плохо спал и так осунулся, что Мария с Анной начали всерьез беспокоиться о его здоровье. Они окружили Ивана заботой, выполняя малейшие его прихоти. Они ничего не ощущали, но Иван-то это чувствовал! И от этого ему становилось всё хуже и хуже. Сейчас Иван радовался, что смог уговорить их уехать к родственникам жены в Тулу, так как последнюю неделю он как никогда ощущал тревогу, предчувствуя что-то ужасное. Воздух сгустился настолько, что, казалось, превратился в вязкую студенистую массу, которой было трудно дышать, а лес взрывался какофонией странных звуков, издаваемых неведомыми существами. Ночью, когда Иван выглядывал в окно, он видел таинственные огни и неясные тени, мелькавшие в лесу и вселявшие в него необъяснимей ужас. И вот сегодня ночью мир сошёл с ума. Сидя на веранде, Иван старался не смотреть на то, что творилось вокруг него, но он не мог этого не слышать. Холодный страх сковал его волю, и уже при всём желании Иван не мог уйти в дом. У него просто не было сил.
И вдруг всё смолкло. Иван даже вздрогнул от оглушающей тишины, воцарившейся в лесу. Прислушавшись, он различал еле слышную поступь, приближавшуюся к нему. Продолжая вслушиваться, Иван напряжённо смотрел в темноту, питаясь различать в ней незваного гостя. Шаги затихли в нескольких метрах от дома, и через мгновение поляна озарилась фосфорическим сиянием.
Иван сразу узнал пришедшего. Это был вечный юноша.
— Время платить, — сухо произнёс он.
— Что ж, я готов, — ответил Иван.
— Если помнишь условия нашего договора, ты должен отдать мне самое дорогое, что у тебя есть…
— Но что именно? — спросил недоумевающий Иван.
— Подумай.
Иван закрыл глаза и задумался. Сотни образов вихрем проносились в его мозгу, но все это было каким-то второстепенном и ненужным. И вдруг один, самый яркий образ всплыл в его воображении… Вот оно, самое дорогое! Да, это было то, с чем Иван никогда не расстанется, чего бы ему это не стоило! Это было то, а точнее, кто наделял его жизнь смыслом, — его дочь Анна.
Иван задохнулся от нахлынувшего на него ужаса.
— Нет… — прохрипел он, — ты не получишь её! Проси что хочешь, только не трогай её!
— Ты забыл условия нашего договора — самое дорогое? — улыбаясь, проговорил вечный юноша, — Я заберу её, хочешь ты того или нет. Хотя… Если желаешь, ты можешь отдать мне свою душу, тогда я сохраню ей жизнь…
— Тварь! — взревел Иван, — Ты не получишь ни того, ни другого!
— Как знать, как знать… Подумай об этом. Встретимся через три дня у заброшенной каменоломни. Жду тебя в полночь, не опаздывай!
— Ублюдок! — заорал Иван, но юноша уже растворился в воздухе.
До утра Иван пробыл в полуобморочном состоянии, а едва забрезжил рассвет, ему снова явился вечный юноша. Он появился в кресле напротив и сразу начал говорить:
— Послушай, Иван, давай договоримся по-хорошему. Я дал тебе то, что обещал, теперь и ты дай то, что мне принадлежит.
— Неужели ты думаешь, что я отдам тебе свою дочь? — еле слышно произнес Иван.
— Смирись. Это необходимая жертва. Вспомни, как в древности приносили жертвы богам, чтобы получить хороший урожай. Принеси мне жертву, и тебе воздается сполна…
— Я убью тебя, — выдохнул Иван. Юноша захохотал.
— Неужели ты все еще не понял, кто я? — спросил он, — Ты не сможешь убить меня, ибо я бессмертен. Ты не сможешь причинить мне вреда, ибо я неуязвим. Ты не сможешь побороть меня, ибо я всесилен!!!
Иван незаметно сунул руку под куртку и нащупал нож.
— Ты не в силах тягаться со мной, ибо я есть бог! — распалившись, кричал вечный юноша, — Ты лишь жалкий человек, а я…
Нож с хрустом вошёл в его грудь, оборвав юношу на полуслове. Он удивленно замолчал, глядя на Ивана. Когда же он понял, что произошло, глаза его налились кровью, а лицо сильно исказилось. На мгновение Ивану показалось, что за этой гримасой ему удалось разглядеть реальный облик этого существа — чудовищной твари, которой нет места в нашем мире.
— Что ж, будь по-твоему! — проревела она, и, вырвав из груди нож, растворилась в воздухе.

Тем же утром Иван отправился в город. Путь ему предстоял неблизкий: сначала два часа езды до станции, а оттуда — четыре часа на поезде, поэтому Иван не надеялся вернуться засветло. Необходимо было совершить кое-какие покупки, чтобы явиться на встречу с вечным юношей во всеоружии.
Приехав в город, Иван направился в оружейную лавку, расположенную в двадцати минутах ходьбы от вокзала. Там он приобрел крупнокалиберный дробовик, три коробки патронов, револьвер, набор охотничьих ножей и, пошептавшись с продавцом, большой сверток и два тяжёлых ящика.
Поймав извозчика, Иван загрузил всё это на коляску и отправил его на вокзал, а сам поехал в библиотеку, находившуюся в двух кварталах от оружейного магазина. У Ивана имелись некоторые соображения насчёт того, кем на самом доле был вечный юноша, и ему не терпелось поскорее проверить свои догадки.
Его интересовали как мифы, так и серьезные научные работы известных египтологов, эллинистов, романистов, иранистов и прочих исследователей древних цивилизаций, точнее, та часть их научных изысканий, где описывались различные аграрные культы и упоминались боги плодородия.
То, что вечный юноша не является живым существом в нашем понимании этого, а тем более, человеком, Иван понял давно. Но на мысль о его сходстве с древними богами плодородия Ивана натолкнул сам юноша. «Вспомни, как в древности приносили жертвы богам, чтобы получить хороший урожай. Принеси мне жертву, тебе воздается сполна…» — сказал он в последнюю их встречу, и сейчас, листая пожелтевшие страницы, Иван действительно находил много общего между вечным юношей покровителями аграрных культов.
Подобные ему в изобилии присутствовали во всех древних мифах — Амон и Мин в Египте, Таммуз в Месопотамии, Анат у аморитов, Сатурн римлян, Тор и Фрейр в Скандинавии, германский Донар, Тумор англосаксов… Но все они не имели чего-то такого, чем обладал вечный юноша и что делало его во много раз сильнее и могущественнее их.
И тут Иван понял. Все они являлись как бы олицетворением плодородия, а вечный юноша представлял собой неизмеримо большее — он был его подателем. Он был тем, кем были Хнум для древних египтян и Юпитер для римлян. Осознав всю мощь своего врага, Иван содрогнулся от мысли, с кем ему придется встретиться…
Домой он добрался уже глубокой ночью. Бросив свои покупки в сенях, Иван тут же повалился спать. Сон его был беспокоен и полон кошмаров, в которых его приносили в жертву кровавому языческому божеству, восседавшему на огромном троне напротив древнего алтаря…

Весь следующий день Иван провёл в деревне, выпытывая у местных жителей то немногое, что они знали о подателе плодородия. В прямом смысле, выпытывая, так как сельчане, без того недолюбливавшие Ивана, узнав, что его интересует, вообще замыкались в себе, либо отвечали односложно, с неохотой. Все, что Иван смог узнать, было передававшееся из поколения в поколение в этих краях сказание о странном существе, в одном своем воплощении выглядевшем «юным старцем», а в другом — жуткой тварью. Стоило ему только захотеть, и любой, даже самый засушливый год приносил небывалый урожай. Зная это, многие крестьяне стремились заключить с «юным старцем» договор на только им известных условиях (Иван-то знал, каких). После чего несколько лет подряд их закрома ломились от зерна. Все эти истории заканчивались одинаково: в один прекрасный день все должники пропадали, и никто больше никогда не слышал о них.
Уже на выходе из деревни Ивана окликнул дед Семён, дряхлый старик, наверное, самый старый в деревне.
— Эй ты, … — дед наградил его нецензурным эпитетом, — иди-ка сюды!
Иван повиновался. Дед жестом пригласил его внутрь избы. Войдя в дом, Семён взглядом указал на табурет, а сам уселся на лавку. Так же молча дед Семен принялся набивать трубку, казалось, никакого внимания не обращая на Ивана. Последний не нарушал воцарившегося молчания, зная, что Семён заговорит лишь тогда, когда захочет.
Дед закурил и, наконец, начал говорить:
— Ну, щенок, сказывай, кого дьявола ты тут деревню боломутишь? Да не вздумай мне брехать, буржуй недорезанный!
Иван вздохнул и начал свой рассказ. Чем ближе он подходил к своей последней встрече с вечным юношей, тем мрачнее становилось морщинистое лицо деда Семёна, а его трясущиеся руки нервно теребили край тулупа.
— Да, сынок… — дослушав, вздохнул старик, — Не знаю, что тебе и сказать… Оказия вышла.
Семён снова замолчал и тяжело задумался. Потом вдруг спохватившись, пригладил свою седую всклокоченную бороду и принялся рассказывать:
— Да, слыхал я про эту тварь. Сильна зверюга, ничего не скажешь, не всякому по зубам. Но ты не горюй, есть и на неё управа. То прадед мне рассказывал, в ту пору, когда я мальчонкой ещё был. Было это при Петре Алексеече, царствие ему небесное! Прадед мой тогда еще совсем молод был.
Жил у нас в те времена один Прохор, жена его кумой моей прабабке приходилась. Был он забулдыгой из забулдыг, что зарабатывал — пропивал, жену колотил всегда, хозяйство запустил, хуже некуда. И вот однажды, уж жатва подошла, собрал он невиданный урожай. Все подивились, уж думали, что Прохор за ум взялся, да только стало вскоре известно, что безбожник этот договор с адовым созданьем заключил. Долго шумела деревня, да только трогать его побоялись, ибо знали, что бывает с тем, кто должников сатаны беспокоит.
— Год миновал, другой, третий… И вот, накануне жатвы четвёртого года прибёг тот Прохор к нашему старосте и в ноги ему пал: «Защити, — кричит, — от твари лютой!» «Сказывай», — говорит ему староста. И поведал Прохор, что договорился он со змеиным отродьем тем, что за услугу отдаст самое дорогое, что есть у него. И вот настал назначенный срок. Явился ему юный старец и потребовал в уплату душу сына меньшого. Отказался Прохор плоть и кровь свои отдать, и обратился тогда юный старец ужасным чудовищем и обещал забрать чрез три дня душу Прохора, ежели он не передумает.
Пошумели мужики, поспорили, да делать нечего, надо помочь. Вооружились топорами, ружьями, вилами, кто чем мог, набрали факелов и, окружив назначенное место, затаились. Лишь только пробила, полночь, вырвалось из земли созданье невиданное, столь ужасное, что прадед мой в тот же миг поседел. Ринулись на чудище мужики, да только не успели чуть: напало оно на Прохора и разодрало на мелкие части. Но мужиков это не остановило. Налетели они на чудовище и изрубили его на куски, а что осталось — обложили факелами и сожгли. Много в той резне пало, многих изувечили. Брата прадеда моего зверюга с собой прибрала, да и твоего прадеда по матери тоже, а брата его на всю жизнь калекой сделала. Место, где чудовище пало, аккурат под, твоим домом находится.
— Но ты не кручинься, поможем мы тебе. Только повинись перед всей деревней, как Прохор.
— Нет, — обрубил Иван, — я ни в чем не виноват перед вами, и помощь ваша мне не нужна…
— Эх, — опечалился дед, — ты такой же самоуверенный, как и мать твоя, покойница, была. Не знаешь ты, сынок, на что идешь, не знаешь…
— Ладно, дед, пойду я, — сказал Иван, — а если хочешь помочь, позаботься об Анне с Марией, если что случится.
Весь вечер Иван провёл, разбирая покупки. Хорошенько смазав дробовик, он сделал несколько пробных выстрелов, после чего набил патронташ и развернул таинственный сверток. Внутри блеснула воронёная сталь пулемёта «Максим». Иван вскрыл один из ящиков и извлек оттуда пулемётную ленту. Щелкнул затвор — и «Максим» был готов к эксплуатации, Второй ящик оказался до отказа набит гранатами.
Иван лег спать в полночь. В его распоряжении оставались ровно сутки.

Утром он отправился к заброшенной каменоломне. Там Иван выкопал небольшой окоп, на бруствере которого он установил пулемёт, прикрыв его для маскировки грудой валежника. Внутрь окопа Иван уложил ящики с патронами и гранатами, связку просмоленных факелов и купленную тем же утром бочку керосина.
Вернулся он лишь после обеда, уставшим и разбитым. Дома его ждал неприятный сюрприз: вернулись Мария с Анной. В другой ситуации Иван бы обрадовался их приезду, но сейчас они только мешали, кроме того, ему постоянно приходилось быть рядом с ними на случай, если вечный юноша решит навестить его пораньше.
Только Иван переступил порог, жена и дочь радостно бросились ему на шею, но увидев, что он с ног до головы перепачкан глиной и оружейной смазкой, отпрянули.
— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросила Мария, глядя на его измождённое лицо с красными глазами, очерченными чёрными кругами, и недельной щетиной на щеках.
— Нет, — соврал Иван и пошел переодеваться.
Сделав это, он перекусил и отвел недоумевающих Анну с Марией к деду Семёну, которому наказал не отпускать их ни в коем случае до следующего утра. Проходя по деревне, Иван глядел под ноги, стараясь не смотреть по сторонам. Сельчане провожали его молча, понимающими, а порою, сочувствующими взглядами.
Дома Иван взял дробовик, набил полные карманы патронов, рассовал ножи — два за голенище, остальные за пояс — и, взяв немного еды, отправился к каменоломне.
Было десять вечера.

Проснулся он от страшного холода. Трясущимися руками Иван достал из кармана позолоченные часы. Стрелки показывали одиннадцать. Немного подкрепившись, он стал ходить по окопу туда-сюда, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
Без двадцати двенадцать Иван решил снова осмотреть оружие. На осмотр ушло минут десять. Чувствуя нарастающее беспокойство, он закурил и попытался сконцентрироваться.
В одиннадцать пятьдесят пять Иван вылез из окопа и зарядил дробовик. Ждать оставалось всего пять минут.
Ровно в полночь он почувствовал слабую дрожь земли. Постепенно она усилилась, и вскоре Иван едва мог устоять на ногах. Через несколько секунд земля в нескольких метрах от него взорвались, осыпав Ивана жирными комьями глины, и из пролома вырвалось кошмарное чудовище, Иван издал тихий вой, но всё же остался на месте, хотя благоразумие подсказывало ему, что надо бежать. Чудовище имело отвратительную морду, по форме напоминавшую свиную, огромные горящие глаза, пасть, наполненную кривыми клыками и много другого, мерзость чего не передать человеческим языком.
— Время платить! — прорычало оно.
Выхватив из-за пояса нож, Иван метнул его в подателя плодородия. Несколько раз перевернувшись в воздухе, нож вонзился в его левую глазницу. Дымящаяся кровь бурным потоком хлынула на землю. Тварь издала утробной рык и ринулась на Ивана. Последний вскинул дробовик и выстрелил. Заряд угодил в нижнюю челюсть чудовища, раздробив её на мелкие кусочки. Податель плодородия дико завыл, тряся головой.

Лишь только пробила полночь, суровые облака заслонили собою луну. Прислушавшись, дед Семён различил вдалеке беспорядочную ружейную пальбу. Чуть позже застрекотал пулемет. «Пора!» — решил дед и, взяв винтовку, вышел из избы.
На улице его ждала группа людей с мрачными лицами. Дед Семён кивнул им в знак приветствия, и они отправились туда, откуда доносились выстрелы. Как только люди скрылись из виду, вдалеке раздалась серия взрывов, последний из которых, самый мощный, взметнув свои огненные руки к самому небу, осветил всю деревню. Разбуженные сельчане с ужасом смотрели на угасающее зарево, теряясь в догадках, что же случилось.
Под утро вооруженные люди во главе с дедом Семёном вернулись в деревню. Насквозь пропахшие дымом и перепачканные сажей, брели они, словно во сне, спотыкаясь на каждом шагу. На их закопченных лицах лежала печать огромной скорби и глубочайшего ужаса, который им пришлось пережить этой ночью.
Не говоря ни слова, вся процессия вошла в избу деда Семёна. Дед разбудил Марию и, еле сдерживая слёзы, положил перед ней на стол груду окровавленных лохмотьев, в которых с трудом угадывалась куртка Ивана, и искорёженный дробовик.

Хотя то, как погиб Иван, не вызывало ни у кого сомнений, официальная версия гласила, что он наткнулся на остатки какой-то белогвардейской банды, в бою с которыми и был убит. Люди, ходившие к заброшенной каменоломне той ночью, не подтверждали и не опровергали этих слухов. На все вопросы они отвечали молчанием, поскольку то, что они там видели, лучше было не рассказывать во избежание паники.
Но иногда — в кошмарных снах — пред ними снова представало то короткое видение, которое растаяло от легкого дуновения ветра, но все же успело отпечататься в их мозгу на всю оставшуюся жизнь.
На том месте, где раньше была каменоломня, возвышались руины древнего храма. Но центру его находился большой алтарь, украшенный таинственными символами и причудливой резьбой, на котором лежала груда окровавленных костей, ранее, видимо, бывших человеком.
А напротив алтаря на возвышении находился огромный трон, на котором с золотым кубком в когтистых лапах восседала жуткая тварь, зовущаяся Подателем Плодородия.
14 января 1996 года — 17 августа 1998 года.

Careful that you wish for.
Wishmaster.

Иван затянулся.
Огонёк сигареты вспыхнул, осветив гульбище добротного трёхэтажного дома, обшитого тёсом. Хозяин этих хором явно жил в достатке: обширное гульбище было со вкусом обставлено, мебель – стол и два кресла – сделаны из хорошего дерева и покрыты отлично выделанной кожей; наличники окон были украшены сказочными огненными птицами и зловещими летучими мышами, балясник и подзоры на крыльце – цветами и виноградными гроздьями; фронтон радовал глаз веерообразным полотенцем и душистыми причалинами с кружевной резьбой; крыша с полицей сверкала свежим красным тёсом; охолупень венчала изящная конская голова, а дымник был украшен головой какого-то мифического животного; безымянный мастер разукрасил весь дом причудливой резьбой, в которой сочетались древние языческие и традиционные христианские мотивы. В тени дома укрылись не менее добротно сработанные хозяйственные постройки – амбар, хлев, сеновал. За домом – в двухстах метрах – раскинулось несколько гектаров пашни, ослепляющей золотом спелой пшеницы. Колосья гнулись к земле под небывалой тяжестью зерна.
Всё предвещало небывалый урожай.
Иван вдохнул едкий дым и улыбнулся. Теперь у него было всё, что он пожелает. Не то, что раньше…

Иван вспомнил своё прошлое.
До революции он был простым крепостным, вкалывавшим от зари до зари. Как и многие другие, Иван так и не доплатил выкуп государству, когда грянули революции.
После Октябрьской революции он стал свободным крестьянином, получившим свой кусок земли. Но последующие два года были безурожайными, да и введенные на период воины распределительные отношения не делали крестьян богаче. В деревню пришел голод.
Иван кое-как перебивался той скудной пищей, что была у них в доме, но его семья — жена и маленькая дочь — угасали на глазах. И тогда произошло чудо…
Иван улыбнулся. Нет, это было не чудо. Он обманывает самого себя, ему просто повезло, крупно повезло, ведь на его месте мог оказаться кто-либо другой. Иван заглянул в глубину прошедших лет и увидел всё, как наяву: себя, сидящего на плоском камне рядом со своей ветхой лачугой, разбросанные вокруг инструменты.
Мария с Анной ушли в лес по грибы, а Иван точил инструмент и ножи для супруги. Внезапно лезвие ножа соскочило с точильного камня и глубоко вонзилось в запястье, перерубив вену.
Иван посмотрел на элипсообразный шрам и усмехнулся. Сейчас он вызывал у Ивана улыбку, но тогда, ему было не до смеха. Кровь текла из раны бурной рекой, щедро поливая землю. Сдернув с пояса верёвку, поддерживавшую его холщовые штаны, Иван зажал один её конец в зубы, другой — в здоровую руку, и принялся перетягивать раненную. Затянув тугой узел, Иван собирался выдернуть нож из раны, когда его внимание привлекло нечто другое: из глубины земли исходило холодное серебристое сияние.
В последствии, вспоминая о случившемся, Иван радовался, что ни Марии, ни Анны не было дома. Сияние становилось все ярче. Воздух вокруг потяжелел и нагрелся. Сияние усилилось. В небо ударил столб ослепительно белого света, разогнав незаметно подкравшиеся сумерки. Земля задымилась. Через секунду поляна взорвалась. Яркая вспышка ослепила вконец перепуганного Ивана. Уже ничего не видя, он почувствовал, как жар опалил ему лицо.
Но пламя не тронуло Ивана.
Когда зрение вновь вернулось к нему, Иван увидел, что поляна вся перепахана взрывом. Он не успел удивиться тому, что не погиб: в метре над землей Иван заметил висящую в воздухе серебристую фигуру. Это был юноша лет двадцати. Но, приглядевшись повнимательнее, Иван понял, что существо перед ним не имело возраста. В его приятых и правильных чертах проглядывали цветущая юность и, одновременно, глубокая старость. Юноша был настолько красив, что Иван невольно залюбовался им и вздрогнул, когда существо заговорило.
— Я благодарен тебе за то, что ты своей кровью вернул меня к жизни. Вот уже два столетия мой разум, страдая, томил себя тщетными попытками восстановить утраченное тело, — сказало оно, — ты, сам того не желая, помог мне в этом. За это я отблагодарю тебя. Этот год принесет тебе такой урожай, что он не только обеспечит тебя зерном на пять лет, но и принесёт тебе небывалый доход. Но есть небольшое условие: ты не должен никому говорить обо мне,
Иван только кивнул: язык его распух и прилип к гортани.
«Но поляна…» — мелькнуло в его голове.
Существо, похоже, прочло его мысли:
— Об этом не беспокойся, — сказало оно и взмахнуло рукой. Поляна, снова стала такой, какой и была до взрыва.
— А если… — начал Иван, но не договорил, ибо существо уже растворилось в воздухе.
Удивляться Ивану было некогда: на поляну вбежала Мария с Анной на руках.
— Дорогой, у тебя всё нормально? — спросила она.
— Да, а что?.. — Иван посмотрел на Марию с наигранным удивлением.
— Я услышала взрыв и страшно испугалась… — начала она, и в глазах её блеснули слёзы.
— Да нет, всё в порядке, — сказал Иван и выдавил из себя мученическую улыбку.

Осенью Иван собрал действительно небывалый урожай. И хотя его дом находился достаточно далеко от деревни, слухи об этом распространились почти мгновенно.
После этого к дому Ивана потянулись ходоки с прошениями. Иван помог трём самым бедным семьям в деревне, остальных же гнал в шею. Как-то к нему зашли староста и несколько зажиточных крестьян и без обидняков предложили просто поделить урожай на всех. Иван чуть было не порубил их топором (он-то помнил, как они отказали ему в помощи) и предложил убираться обратно в деревню. Старосту это не очень-то испугало, и он, перед тем, как уйти, пообещал привести народных комиссаров и чекистов. В деревне Иван объявил, что продаст часть зерна по очень низкой цене. Всех это устроило, так как делать было все равно нечего.
В конце октября Иван снова встретил то существо. Оно материализовалось из воздуха,
— Теперь мы квиты, — сказало оно, — Поэтому я могу покинуть тебя навсегда. Ты же будешь жить эти пять лет, не зная нужды. Только учти, по истечение этого срока тебя снова ждет нищета и голод…
— Но что же мне делать? — с отчаяньем спросил Иван.
— В общем-то, я могу тебе помочь, но за определенную плату. Каждую осень ты будешь собирать небывалый урожай, но смотри, как бы цена за это не оказалась для тебя слишком высокой: когда-нибудь я вернусь и потребую самое дорогое, что у тебя есть. Подумай, сможешь ли ты дать мне это?
— Да, — сказал Иван, представив себе умирающих от голода жену с дочерью.
— Тогда по рукам, — ухмыльнулось существо, — До встречи, надеюсь, что она произойдет не скоро,
— Подожди! — крикнул Иван исчезающему существу.
— Ну, что еще? — недовольно спросило оно, материализуясь в свое нормальное состояние, хотя кто знает, каково было его нормальное состояние?
— Кто ты? — спросил Иван, заранее зная ответ.
— Этого тебе знать не обязательно, — существо хрипло рассмеялось, — До встречи!
С этими словами существо растаяло в воздухе.

Папироса давно погасла, но Иван не заметил этого, продолжая гонять её из одного угла рта в другой. Теперь он не знал, сможет ли дать существу то, что оно захочет. Не потому, что не хотел, а потому, что сейчас ему в разной степени было дорого и безразлично всё, что его окружало. Иван снова окунулся в воспоминания.

Это служилось в начале ноября, когда заморозки сковали землю льдом, не собираясь отпускать ее до весны. Иван сидел на крыльце нового дома и курил папиросу. Он был одет в тёплую куртку, сшитую на заказ, ватные штаны и сапоги на меху. Его светлые волосы прикрывала пушистая лисья шапка. При дыхании изо рта вырывались облака пара, оседавшие на лице мелкими каплями. Иван потер замерзший нос и кашлянул. Похоже, он простыл.
Они появились внезапно. Опавшие листья, схваченные морозом, с громким хрустом ломались под их сапогами. Одеты они были в потёртые штопаные шинели, поэтому, на фоне Ивановой одежды, смотрелись как шайка оборванцев.
Но зато у них было оружие: винтовки и револьверы. Это были народные комиссары. Среди них Иван разглядел несколько человек одетых в кожаные куртки и фуражки.
«И чекисты здесь», — подумал он,
— Что вам нужно? — закричал Иван, когда они подошли достаточно близко к дому.
— Мы пришли забрать то, что принадлежит народу! — ответил один из чекистов.
— Да пошли вы… — начал было Иван, но не договорил.
— Заткни пасть, мразь кулацкая! – крикнул молодой комиссар, вскидывая ружье, — если не хочешь предстать перед народным трибуналом!
Иван усмехнулся.
— Он не шутит. Нам даны исключительные полномочия. Ты знаешь, что это означает: мы сделаем с тобой все, что захотим, и это будет законно. Ты еще не передумал, буржуйское отродье?
— Нет, — выдавил из себя Иван.
— Тогда, — сказал чекист, поднимая револьвер, — Иван Алфёров, объявляю тебя вне закона, — и выстрелил.
Пуля пробила предплечье и застряла между костей. Иван кинулся в дом. Снова прозвучал выстрел. Вторая пуля пробила бедро навылет. Иван упал. Поднимаясь, он увидел растекающуюся лужицу дымящейся крови. Но встать ему не удалось. Пелена застлала Ивану глаза, и он рухнул на пол.
Иван не видел чекиста, идущего к нему с револьвером в вытянутой руке. Не видел он и когтистых лап, прорвавших мёрзлую землю, которые обхватили ноги чекиста и уволокли его во тьму небытия. Не видел Иван комиссаров, в ужасе разбегающихся в разные стороны…
Когда Иван пришёл в себя, он увидел склонившегося над ним вечного юношу.
— Где… — начал Иван.
— Я подоспел вовремя. Больше я не позволю им трогать тебя, — успокоил его юноша.
Иван огляделся. Дощатый пол был залит кровью, но когда он стал осматривать ногу, то не обнаружил на ней ни царапинки. Не было раны и на руке.
— Я вылечил тебя, пока ты был без сознания, — сказал юноша.
— Анна и Мария… — прошептал Иван, холодея от неожиданной мысли, — Они живы? Чекисты их не тронули?
— Они не подозревают о случившемся. Я усыпил их.
Иван с трудом поднялся, опираясь на перила. Глазам его предстало страшное зрелище: поляна была изрыта, словно взрывом, вокруг валялось обугленное искорёженное оружие, впопыхах брошенное комиссарами.

Через три дня в лесу обнаружили тела троих комиссаров. Они были исполосованы вдоль и поперек, глотки у всех троих были разодраны. Всё списали бы на несчастный случай, на встречу с каким-нибудь медведем-шатуном, если бы через день не нашли ещё пятерых, также исполосованных, как и первые трое.
Чекистов отыскали не сразу. Они были подвешены на деревья в глубине леса. С обоих была содрана кожа, а их внутренности развешаны по кустам. Там же были обнаружены первые следы убийцы. Это были следы полуметровой когтистой лапы, напоминающей лапу сказочного дракона.

К счастью для Ивана, это событие не имело никаких последствий. Буквально на следующий день на деревню обрушился отряд белогвардейского генерала Соколова. По его приказу все представители Советской власти были убиты, а скудная документация сожжена.
Белогвардейцы бесчинствовали три дня. Утром 18 ноября они были выбиты войсками регулярной Красной Армии. Советская власть установилась здесь навсегда.
Представители ЧК провели расследование гибели своих сотрудников и постановили, что они стали жертвами Соколовских головорезов. В целях революционной целесообразности все уцелевшие после набега белогвардейцев свидетели убийства были расстреляны. Среди них оказался и местный староста.
Иван пошарил по карманам в поисках спичек. Он часто задумывался, было ли всё это простым совпадением или делом рук вечного юноши? Ведь, несмотря на то, что Иван был центральной фигурой в этом происшествии, расследование его не коснулось. Его не вызывали на допросы, его фамилия даже не упоминалась в деле. Будто о нём забыли.
Оставшиеся вживых крестьяне сторонились Ивана. И хотя не говорили ничего в лицо, но всё же шептались у него за спиной. Видя это, Иван даже не пытался наладить отношения с односельчанами. Вскоре он вообще перестал появляться в деревне и общался с крестьянами лишь тогда, когда они приходили купить зерна.
Это нисколько не печалило Ивана. Всё своё время он провопил в кругу семьи, занимаясь воспитанием дочери. С величайшим трудом ему удалось раздобыть букварь.
— Радуйся, Анюта, — говорил Иван — в то время как другие дети учатся читать по газетам, у тебя есть свой букварь.
Одно обстоятельство приятно радовало Ивана. Власти не проявляли к нему никакого интереса, хотя ото всюду доносились печальные вести о том, что «раскулачили» очередного зажиточного крестьянина. Иван ожидал, что скоро настанет и его очередь. Постоянно находясь под Дамокловым мечом, он беспокоился только о судьбе Марии с Анной.
Но его очередь так и не настала.
В конце марта, вернувшись из города, Иван застал у себя дома «кулака» Демидова. По лицу Демидова он понял, что тот пришел с хорошими вестями.
— Ну, Иван, настали хорошие времена, — сказал Демидов и протянул ему мятую газету.
На первой полосе было опубликовано постановление ЦК РКП (б) о введении Новой Экономической Политики, а чуть ниже — Декрет ВЦИК «О замене продовольственной разверстки натуральным налогом».
С тех пор Иван зажил лучше прежнего. Деньги, буквально, сыпались с неба, и Иван подумывал уже о расширении хозяйства.

В середине апреля ему снова явился вечный юноша.
— Ну вот, — оказал он — похоже, я больше тебе не нужен. Обстановка в стране стабилизировалась, ты заработал достаточно много денег, чтобы безбедно прожить ближайшие несколько лет. Наш договор был продлен всего лишь на год, поэтому я не буду требовать с тебя многого… Я предлагаю расторгнуть сделку.
— Нет-нет, — запротестовал Иван, которому уже начала нравиться такая жизнь, когда не нужно было ни о чем думать.
— Что ж, смотри, как бы ни пришлось пожалеть об этом решении в час расплаты…
— У меня теперь столько денег, что я смогу удовлетворить любое твоё требование, — сказал Иван и самодовольно улыбнулся.
Вечный юноша захохотал глухим раскатистым смехом, от которого у Ивана зашевелились волосы на затылке.
— Не зарекайся, — сказал он и исчез.
Даже по прошествии года Ивану становилось жутко, когда он вспоминал этот смех.

Иван снова закурил и задумался. Последнее время Ивану стало казаться, что кто-то постоянно наблюдает за ним и его семьей. В воздухе витало что-то неуловимо зловещее, а природа вокруг дома, казалось, застыла в ожидании чего-то очень плохого. Всё это угнетающе действовало на Ивана: он почти перестал есть, плохо спал и так осунулся, что Мария с Анной начали всерьез беспокоиться о его здоровье. Они окружили Ивана заботой, выполняя малейшие его прихоти. Они ничего не ощущали, но Иван-то это чувствовал! И от этого ему становилось всё хуже и хуже. Сейчас Иван радовался, что смог уговорить их уехать к родственникам жены в Тулу, так как последнюю неделю он как никогда ощущал тревогу, предчувствуя что-то ужасное. Воздух сгустился настолько, что, казалось, превратился в вязкую студенистую массу, которой было трудно дышать, а лес взрывался какофонией странных звуков, издаваемых неведомыми существами. Ночью, когда Иван выглядывал в окно, он видел таинственные огни и неясные тени, мелькавшие в лесу и вселявшие в него необъяснимей ужас. И вот сегодня ночью мир сошёл с ума. Сидя на веранде, Иван старался не смотреть на то, что творилось вокруг него, но он не мог этого не слышать. Холодный страх сковал его волю, и уже при всём желании Иван не мог уйти в дом. У него просто не было сил.
И вдруг всё смолкло. Иван даже вздрогнул от оглушающей тишины, воцарившейся в лесу. Прислушавшись, он различал еле слышную поступь, приближавшуюся к нему. Продолжая вслушиваться, Иван напряжённо смотрел в темноту, питаясь различать в ней незваного гостя. Шаги затихли в нескольких метрах от дома, и через мгновение поляна озарилась фосфорическим сиянием.
Иван сразу узнал пришедшего. Это был вечный юноша.
— Время платить, — сухо произнёс он.
— Что ж, я готов, — ответил Иван.
— Если помнишь условия нашего договора, ты должен отдать мне самое дорогое, что у тебя есть…
— Но что именно? — спросил недоумевающий Иван.
— Подумай.
Иван закрыл глаза и задумался. Сотни образов вихрем проносились в его мозгу, но все это было каким-то второстепенном и ненужным. И вдруг один, самый яркий образ всплыл в его воображении… Вот оно, самое дорогое! Да, это было то, с чем Иван никогда не расстанется, чего бы ему это не стоило! Это было то, а точнее, кто наделял его жизнь смыслом, — его дочь Анна.
Иван задохнулся от нахлынувшего на него ужаса.
— Нет… — прохрипел он, — ты не получишь её! Проси что хочешь, только не трогай её!
— Ты забыл условия нашего договора — самое дорогое? — улыбаясь, проговорил вечный юноша, — Я заберу её, хочешь ты того или нет. Хотя… Если желаешь, ты можешь отдать мне свою душу, тогда я сохраню ей жизнь…
— Тварь! — взревел Иван, — Ты не получишь ни того, ни другого!
— Как знать, как знать… Подумай об этом. Встретимся через три дня у заброшенной каменоломни. Жду тебя в полночь, не опаздывай!
— Ублюдок! — заорал Иван, но юноша уже растворился в воздухе.
До утра Иван пробыл в полуобморочном состоянии, а едва забрезжил рассвет, ему снова явился вечный юноша. Он появился в кресле напротив и сразу начал говорить:
— Послушай, Иван, давай договоримся по-хорошему. Я дал тебе то, что обещал, теперь и ты дай то, что мне принадлежит.
— Неужели ты думаешь, что я отдам тебе свою дочь? — еле слышно произнес Иван.
— Смирись. Это необходимая жертва. Вспомни, как в древности приносили жертвы богам, чтобы получить хороший урожай. Принеси мне жертву, и тебе воздается сполна…
— Я убью тебя, — выдохнул Иван. Юноша захохотал.
— Неужели ты все еще не понял, кто я? — спросил он, — Ты не сможешь убить меня, ибо я бессмертен. Ты не сможешь причинить мне вреда, ибо я неуязвим. Ты не сможешь побороть меня, ибо я всесилен!!!
Иван незаметно сунул руку под куртку и нащупал нож.
— Ты не в силах тягаться со мной, ибо я есть бог! — распалившись, кричал вечный юноша, — Ты лишь жалкий человек, а я…
Нож с хрустом вошёл в его грудь, оборвав юношу на полуслове. Он удивленно замолчал, глядя на Ивана. Когда же он понял, что произошло, глаза его налились кровью, а лицо сильно исказилось. На мгновение Ивану показалось, что за этой гримасой ему удалось разглядеть реальный облик этого существа — чудовищной твари, которой нет места в нашем мире.
— Что ж, будь по-твоему! — проревела она, и, вырвав из груди нож, растворилась в воздухе.

Тем же утром Иван отправился в город. Путь ему предстоял неблизкий: сначала два часа езды до станции, а оттуда — четыре часа на поезде, поэтому Иван не надеялся вернуться засветло. Необходимо было совершить кое-какие покупки, чтобы явиться на встречу с вечным юношей во всеоружии.
Приехав в город, Иван направился в оружейную лавку, расположенную в двадцати минутах ходьбы от вокзала. Там он приобрел крупнокалиберный дробовик, три коробки патронов, револьвер, набор охотничьих ножей и, пошептавшись с продавцом, большой сверток и два тяжёлых ящика.
Поймав извозчика, Иван загрузил всё это на коляску и отправил его на вокзал, а сам поехал в библиотеку, находившуюся в двух кварталах от оружейного магазина. У Ивана имелись некоторые соображения насчёт того, кем на самом доле был вечный юноша, и ему не терпелось поскорее проверить свои догадки.
Его интересовали как мифы, так и серьезные научные работы известных египтологов, эллинистов, романистов, иранистов и прочих исследователей древних цивилизаций, точнее, та часть их научных изысканий, где описывались различные аграрные культы и упоминались боги плодородия.
То, что вечный юноша не является живым существом в нашем понимании этого, а тем более, человеком, Иван понял давно. Но на мысль о его сходстве с древними богами плодородия Ивана натолкнул сам юноша. «Вспомни, как в древности приносили жертвы богам, чтобы получить хороший урожай. Принеси мне жертву, тебе воздается сполна…» — сказал он в последнюю их встречу, и сейчас, листая пожелтевшие страницы, Иван действительно находил много общего между вечным юношей покровителями аграрных культов.
Подобные ему в изобилии присутствовали во всех древних мифах — Амон и Мин в Египте, Таммуз в Месопотамии, Анат у аморитов, Сатурн римлян, Тор и Фрейр в Скандинавии, германский Донар, Тумор англосаксов… Но все они не имели чего-то такого, чем обладал вечный юноша и что делало его во много раз сильнее и могущественнее их.
И тут Иван понял. Все они являлись как бы олицетворением плодородия, а вечный юноша представлял собой неизмеримо большее — он был его подателем. Он был тем, кем были Хнум для древних египтян и Юпитер для римлян. Осознав всю мощь своего врага, Иван содрогнулся от мысли, с кем ему придется встретиться…
Домой он добрался уже глубокой ночью. Бросив свои покупки в сенях, Иван тут же повалился спать. Сон его был беспокоен и полон кошмаров, в которых его приносили в жертву кровавому языческому божеству, восседавшему на огромном троне напротив древнего алтаря…

Весь следующий день Иван провёл в деревне, выпытывая у местных жителей то немногое, что они знали о подателе плодородия. В прямом смысле, выпытывая, так как сельчане, без того недолюбливавшие Ивана, узнав, что его интересует, вообще замыкались в себе, либо отвечали односложно, с неохотой. Все, что Иван смог узнать, было передававшееся из поколения в поколение в этих краях сказание о странном существе, в одном своем воплощении выглядевшем «юным старцем», а в другом — жуткой тварью. Стоило ему только захотеть, и любой, даже самый засушливый год приносил небывалый урожай. Зная это, многие крестьяне стремились заключить с «юным старцем» договор на только им известных условиях (Иван-то знал, каких). После чего несколько лет подряд их закрома ломились от зерна. Все эти истории заканчивались одинаково: в один прекрасный день все должники пропадали, и никто больше никогда не слышал о них.
Уже на выходе из деревни Ивана окликнул дед Семён, дряхлый старик, наверное, самый старый в деревне.
— Эй ты, … — дед наградил его нецензурным эпитетом, — иди-ка сюды!
Иван повиновался. Дед жестом пригласил его внутрь избы. Войдя в дом, Семён взглядом указал на табурет, а сам уселся на лавку. Так же молча дед Семен принялся набивать трубку, казалось, никакого внимания не обращая на Ивана. Последний не нарушал воцарившегося молчания, зная, что Семён заговорит лишь тогда, когда захочет.
Дед закурил и, наконец, начал говорить:
— Ну, щенок, сказывай, кого дьявола ты тут деревню боломутишь? Да не вздумай мне брехать, буржуй недорезанный!
Иван вздохнул и начал свой рассказ. Чем ближе он подходил к своей последней встрече с вечным юношей, тем мрачнее становилось морщинистое лицо деда Семёна, а его трясущиеся руки нервно теребили край тулупа.
— Да, сынок… — дослушав, вздохнул старик, — Не знаю, что тебе и сказать… Оказия вышла.
Семён снова замолчал и тяжело задумался. Потом вдруг спохватившись, пригладил свою седую всклокоченную бороду и принялся рассказывать:
— Да, слыхал я про эту тварь. Сильна зверюга, ничего не скажешь, не всякому по зубам. Но ты не горюй, есть и на неё управа. То прадед мне рассказывал, в ту пору, когда я мальчонкой ещё был. Было это при Петре Алексеече, царствие ему небесное! Прадед мой тогда еще совсем молод был.
Жил у нас в те времена один Прохор, жена его кумой моей прабабке приходилась. Был он забулдыгой из забулдыг, что зарабатывал — пропивал, жену колотил всегда, хозяйство запустил, хуже некуда. И вот однажды, уж жатва подошла, собрал он невиданный урожай. Все подивились, уж думали, что Прохор за ум взялся, да только стало вскоре известно, что безбожник этот договор с адовым созданьем заключил. Долго шумела деревня, да только трогать его побоялись, ибо знали, что бывает с тем, кто должников сатаны беспокоит.
— Год миновал, другой, третий… И вот, накануне жатвы четвёртого года прибёг тот Прохор к нашему старосте и в ноги ему пал: «Защити, — кричит, — от твари лютой!» «Сказывай», — говорит ему староста. И поведал Прохор, что договорился он со змеиным отродьем тем, что за услугу отдаст самое дорогое, что есть у него. И вот настал назначенный срок. Явился ему юный старец и потребовал в уплату душу сына меньшого. Отказался Прохор плоть и кровь свои отдать, и обратился тогда юный старец ужасным чудовищем и обещал забрать чрез три дня душу Прохора, ежели он не передумает.
Пошумели мужики, поспорили, да делать нечего, надо помочь. Вооружились топорами, ружьями, вилами, кто чем мог, набрали факелов и, окружив назначенное место, затаились. Лишь только пробила, полночь, вырвалось из земли созданье невиданное, столь ужасное, что прадед мой в тот же миг поседел. Ринулись на чудище мужики, да только не успели чуть: напало оно на Прохора и разодрало на мелкие части. Но мужиков это не остановило. Налетели они на чудовище и изрубили его на куски, а что осталось — обложили факелами и сожгли. Много в той резне пало, многих изувечили. Брата прадеда моего зверюга с собой прибрала, да и твоего прадеда по матери тоже, а брата его на всю жизнь калекой сделала. Место, где чудовище пало, аккурат под, твоим домом находится.
— Но ты не кручинься, поможем мы тебе. Только повинись перед всей деревней, как Прохор.
— Нет, — обрубил Иван, — я ни в чем не виноват перед вами, и помощь ваша мне не нужна…
— Эх, — опечалился дед, — ты такой же самоуверенный, как и мать твоя, покойница, была. Не знаешь ты, сынок, на что идешь, не знаешь…
— Ладно, дед, пойду я, — сказал Иван, — а если хочешь помочь, позаботься об Анне с Марией, если что случится.
Весь вечер Иван провёл, разбирая покупки. Хорошенько смазав дробовик, он сделал несколько пробных выстрелов, после чего набил патронташ и развернул таинственный сверток. Внутри блеснула воронёная сталь пулемёта «Максим». Иван вскрыл один из ящиков и извлек оттуда пулемётную ленту. Щелкнул затвор — и «Максим» был готов к эксплуатации, Второй ящик оказался до отказа набит гранатами.
Иван лег спать в полночь. В его распоряжении оставались ровно сутки.

Утром он отправился к заброшенной каменоломне. Там Иван выкопал небольшой окоп, на бруствере которого он установил пулемёт, прикрыв его для маскировки грудой валежника. Внутрь окопа Иван уложил ящики с патронами и гранатами, связку просмоленных факелов и купленную тем же утром бочку керосина.
Вернулся он лишь после обеда, уставшим и разбитым. Дома его ждал неприятный сюрприз: вернулись Мария с Анной. В другой ситуации Иван бы обрадовался их приезду, но сейчас они только мешали, кроме того, ему постоянно приходилось быть рядом с ними на случай, если вечный юноша решит навестить его пораньше.
Только Иван переступил порог, жена и дочь радостно бросились ему на шею, но увидев, что он с ног до головы перепачкан глиной и оружейной смазкой, отпрянули.
— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросила Мария, глядя на его измождённое лицо с красными глазами, очерченными чёрными кругами, и недельной щетиной на щеках.
— Нет, — соврал Иван и пошел переодеваться.
Сделав это, он перекусил и отвел недоумевающих Анну с Марией к деду Семёну, которому наказал не отпускать их ни в коем случае до следующего утра. Проходя по деревне, Иван глядел под ноги, стараясь не смотреть по сторонам. Сельчане провожали его молча, понимающими, а порою, сочувствующими взглядами.
Дома Иван взял дробовик, набил полные карманы патронов, рассовал ножи — два за голенище, остальные за пояс — и, взяв немного еды, отправился к каменоломне.
Было десять вечера.

Проснулся он от страшного холода. Трясущимися руками Иван достал из кармана позолоченные часы. Стрелки показывали одиннадцать. Немного подкрепившись, он стал ходить по окопу туда-сюда, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
Без двадцати двенадцать Иван решил снова осмотреть оружие. На осмотр ушло минут десять. Чувствуя нарастающее беспокойство, он закурил и попытался сконцентрироваться.
В одиннадцать пятьдесят пять Иван вылез из окопа и зарядил дробовик. Ждать оставалось всего пять минут.
Ровно в полночь он почувствовал слабую дрожь земли. Постепенно она усилилась, и вскоре Иван едва мог устоять на ногах. Через несколько секунд земля в нескольких метрах от него взорвались, осыпав Ивана жирными комьями глины, и из пролома вырвалось кошмарное чудовище, Иван издал тихий вой, но всё же остался на месте, хотя благоразумие подсказывало ему, что надо бежать. Чудовище имело отвратительную морду, по форме напоминавшую свиную, огромные горящие глаза, пасть, наполненную кривыми клыками и много другого, мерзость чего не передать человеческим языком.
— Время платить! — прорычало оно.
Выхватив из-за пояса нож, Иван метнул его в подателя плодородия. Несколько раз перевернувшись в воздухе, нож вонзился в его левую глазницу. Дымящаяся кровь бурным потоком хлынула на землю. Тварь издала утробной рык и ринулась на Ивана. Последний вскинул дробовик и выстрелил. Заряд угодил в нижнюю челюсть чудовища, раздробив её на мелкие кусочки. Податель плодородия дико завыл, тряся головой.

Лишь только пробила полночь, суровые облака заслонили собою луну. Прислушавшись, дед Семён различил вдалеке беспорядочную ружейную пальбу. Чуть позже застрекотал пулемет. «Пора!» — решил дед и, взяв винтовку, вышел из избы.
На улице его ждала группа людей с мрачными лицами. Дед Семён кивнул им в знак приветствия, и они отправились туда, откуда доносились выстрелы. Как только люди скрылись из виду, вдалеке раздалась серия взрывов, последний из которых, самый мощный, взметнув свои огненные руки к самому небу, осветил всю деревню. Разбуженные сельчане с ужасом смотрели на угасающее зарево, теряясь в догадках, что же случилось.
Под утро вооруженные люди во главе с дедом Семёном вернулись в деревню. Насквозь пропахшие дымом и перепачканные сажей, брели они, словно во сне, спотыкаясь на каждом шагу. На их закопченных лицах лежала печать огромной скорби и глубочайшего ужаса, который им пришлось пережить этой ночью.
Не говоря ни слова, вся процессия вошла в избу деда Семёна. Дед разбудил Марию и, еле сдерживая слёзы, положил перед ней на стол груду окровавленных лохмотьев, в которых с трудом угадывалась куртка Ивана, и искорёженный дробовик.

Хотя то, как погиб Иван, не вызывало ни у кого сомнений, официальная версия гласила, что он наткнулся на остатки какой-то белогвардейской банды, в бою с которыми и был убит. Люди, ходившие к заброшенной каменоломне той ночью, не подтверждали и не опровергали этих слухов. На все вопросы они отвечали молчанием, поскольку то, что они там видели, лучше было не рассказывать во избежание паники.
Но иногда — в кошмарных снах — пред ними снова представало то короткое видение, которое растаяло от легкого дуновения ветра, но все же успело отпечататься в их мозгу на всю оставшуюся жизнь.
На том месте, где раньше была каменоломня, возвышались руины древнего храма. Но центру его находился большой алтарь, украшенный таинственными символами и причудливой резьбой, на котором лежала груда окровавленных костей, ранее, видимо, бывших человеком.
А напротив алтаря на возвышении находился огромный трон, на котором с золотым кубком в когтистых лапах восседала жуткая тварь, зовущаяся Подателем Плодородия.
14 января 1996 года — 17 августа 1998 года.