Зарисовки (о разуме родителей и детей)

В пионерском лагере.
1.
Был я в детском лагере отдыха (теперь так бывшие пионерские лагеря называют) вожатым, отра-батывал практику. Отряд — 45 человек. У меня в первую смену были второклашки, то есть те, кто осенью переходит в третий класс.
Будучи вожатым, я понял, что большинство родителей — люди глупые. Лагерь богатый, детей там кормят очень хорошо. Я так дома не питаюсь! Глупость родителей вот в чём: они думают, их чадо драгоценное в лагере от голода пухнет. Каждые выходные — родительский день, но родители приез-жают и в будни. С собой они привозят килограммы еды. Это скоропортящиеся фрукты, колбасы (не-редко варёные), копчёная и солёная рыба, огромные объёмы печенья, конфет, всевозможных сухари-ков и чипсов. Самые глупые родители привозят бутерброды с сыром и маслом. Поэтому и глупости их детей я перестал удивляться. В результате у детей всегда есть чем перебить аппетит, они «кусоч-ничают»: в перерывах между завтраком, вторым завтраком, обедом, полдником, ужином и вторым ужином поедают «вкусненькое». Большую часть нормальной столовской еды они выбрасывают, осо-бенно первое.
Вернусь к своим второклашкам. Через несколько дней после выходных замечаю, что в палате у мальчишек какой-то неприятный запах, тухлец по комнате распространяется. Кто в лагере не был вожатым, поясню: вожатые обязаны следить за порядком в палатах. Полы в палатах должны быть чистыми, кровати убранными, а в тумбочки допущена только не портящаяся еда. Каждое утро ходит «проверка». Нередко задирают одеяло и покрывало в ногах, проводят ладонью по простыне, и если есть песок, то вожатому нагоняй. Дети, как известно, свиньи. Они стремятся не мыться, руки перед едой не мыть, зубы не чистить. Конечно, каждый вечер ходишь, заставляешь их хотя бы ноги протереть. Но 45 человек, всё-таки многовато, за всеми не уследишь. Тем более что пара моя заболела и уехала, и я один с ними со всеми. И если я пацанов могу на предмет помывки проконтролировать, то девчо-нок нет.
Короче, запах какой-то неприятный. Я все тумбочки излазил, под кроватями посмотрел: ничего! А запах усиливается день ото дня! Проверка недовольна, но у меня чистота на этаже, не к чему при-цепиться. Решают, что где-то мышь сдохла (если вообще мыши есть здесь!).
На пятый день доставал запиханную между матрасом и сеткой кровати книгу и меня чуть не сшибло во-нью! Отогнул матрас, гляжу: на сетке лежит тухлое и плесневелое мясо! Позвал мальчишку, чья кро-вать:
-Это что такое? — Говорю.
-Шашлык.
-Откуда ты его взял?
-Мама в субботу привезла.
-А что ж ты его не съел?
-Она много привезла, сказала, чтоб потом доел. А я не хотел и положил под матрас.
Я его заставил самого всё это дело собрать и выкинуть.
Дети в лагере зажравшиеся: не раз видел, что они выкидывают перезрелые и начавшие уже под-гнивать персики, абрикосы, бананы, колбасы: вовремя не съедают, с товарищами не делятся.
Несколько девчонок и мальчишек в моём отряде были экстремальными чистюлями. Конечно, яб-лочный огрызок или банановая кожура выглядят не эстетично. Идти выкидывать их в мусорную кор-зину лень. Поэтому их просто запихивают под подушку. И сколько бы раз я их за этим не ловил и не делал замечания, они всё равно продолжали делать то же самое. Или же запихивали объедки в своё бельё — в чемодан, сумку, шкафчик.
2.
Большинство моих детишек были абсолютно несамостоятельными. Они не умели заправлять по-стели, мыться, даже попу кое-кто не умел подтереть. Каждая среда — банный день. Загонял я их пар-тиями мыться, душевых две, в каждой по 3 кабинки без дверей. Ясное дело, начиналось это сразу по-сле ужина и продолжалось до отбоя.
Моются мои дети, моются, вдруг слышу, у девчонок крик, шум, плеск больше обычного поднял-ся. А что мне делать? Как-то неудобно впираться к ним в душ и смотреть, что случилось. А я был в корпусе, где для каждого отряда свой выход. Этажом выше спортсмены-каратисты с вожатыми-тренерами (нет там женщин), а подо мной — оркестр народных инструментов. У этих вожатые жен-ского пола есть. Я бегом вниз, к ним за помощью (чтобы вошли и выяснили, что там мои девчонки орут) — нет никого, уехали выступать. У меня в голове картины одна страшнее другой: вдруг, думаю, шпарит кипяток, все пообжигались, или упал кто-нибудь и разбился, или ещё что. Плюнул на приличия, хотел вбежать к девчонкам. Они изнутри закрылись. Я в дверь ломлюсь, ору. Грохот и визг пуще прежнего! Но отперли. Я внутрь! Они кто чем прикрылись, кроме одной. Ничего вроде не случилось (я первым делом к душу, щупать воду), никто не упал и не разбился. Выяснилось: та девчонка, которая ничем не прикрылась, не может шампунь с головы смыть. Тут прошу не придираться: дети шампунем могут мыть что угодно: одна даже стирала пижаму. Я намок уже, стал ей помогать. Смеситель на голову направил, лью. И правда, не смывается! Лью, лью — не смывается! Эта рыдает, остальные смеются. Тут я вдруг обратил внимание (очки запотевшие протерев), что как-то ненормально много пены повсюду. Оказалось, она вылила себе на голову полфлакона шампуня и потому никак не смоет.
3.
Детей, прежде чем рассадить по автобусам и отправить в лагерь, на месте сбора осматривает ла-герная врач. Кое-кого она бракует и отправляет лечиться.
Стою я около автобуса, детей принимаю и рассаживаю. Тут дама с дочкой подходит и пытается её тоже в автобус посадить, да мимо меня! Я остановил, по списку проверил: моя. Но сначала смотрю справку о состоянии здоровья, где врачиха должна печатью подтвердить, что ребёнок здоровым едет в лагерь. Этой печати нет. Я, конечно, отправляю маму с дочкой к врачихе. Уходят. Приходят снова: печати нет. Мамаша мне:
-Вы возьмите, пожалуйста, мою Лизочку.
-Вы печать у врача поставьте, тогда я возьму.
-Но там такая очередь!
-А без печати не имею права. Вдруг у Вас дочка больна?
-Да что Вы, она здорова.
-А что это за волдыри у неё?
-Это комары покусали.
-А Вы так их зелёнкой намазали, что они как ветрянка выглядят.
-Да что Вы, это комарики покусали, правда, Лизочка?
-Да, это комарики на даче. — Дочка говорит.
-Нет, без печати не возьму. — Я упёрся, если что, мне ведь отвечать, а не ей.
-Ну что Вы такой упрямый? — И мне сотню суёт.
-Без печати права не имею. К врачу идите.
В общем, не взял девочку, хотя мамаша под конец уже триста рублей совала мне.
Вечером, перед отбоем, вдруг заводит старшая вожатая эту девочку ко мне на этаж. Я там вовсю распоряжаюсь, кому куда поселиться, как разместиться, споры и ссоры «за хорошее место» улажи-ваю, кому-то постели стелю. Оказалось, девочку только что привезли родители, которые опоздали к автобусу. Начальник лагеря девочку принял. В справке сегодняшнего числа стоит: здорова, но лагер-ная врач девочку так и не осмотрела. Я старшей вожатой рассказал, конечно, как дело было. Она го-ворит:
-Что же с ней делать? Родители-то уехали!
Смотрю, у Лизочки слёзки на глазах: ещё бы, говорят о ней, как о предмете неодушевлённом! Да ещё и моя пара, которая постель детям стелила и уже от этого утомилась, замечает:
-А, они эту всё-таки привезли?
-Ну пусть она у тебя хотя бы переночует, а завтра разберёмся. — Решает старшая.
Разместили детей, улеглись спать. На следующий день врач куда-то из лагеря отъехала, так де-вочку и не осмотрела. Через три дня её случайно на улице увидела, к себе в медпункт отвела. Мне звонит в корпус оттуда:
-Вы почему взяли больного ребёнка?? Я ведь её не пропустила! Вы отвечать будете! У ребёнка ветрянка!!
Так и оказалось. И началась в лагере эпидемия. В конце смены у меня осталось 7 человек из 45, даже вожатая моя заболела. А всё из-за того, что мамаша привезла в лагерь заведомо больного ре-бёнка.