Где под молчанье лягут в такт
На землю шумные мотивы
Листвы осенней безвозвратно,
Там множество проходит дней
Бессовестно приятных
В тайне от вещей, оставленных подарком
Тому, кто ими дорожит
И спятит за полночь
В осеннем ноябре.
Где стаи брошенных, озябших караванов
Забудут адрес, по которому лететь.
А за полночь
оно ведь как в туманной Англии,
Где сахара кусок макают в крепкий чай
И дело вовсе не в бокале —
…в бенгальской вспышке меж ветвей,
Что ближе к полудню
На заключительном параде
Великосветских грустных дней
Негласно общему унынью
Роняет искорки в покрытые
Изящно тонкой паутинкой
Пятнисто — ржавые леса.
И среди них вишнёво — хмурый
Ладонями ведёт игру,
Прощаясь с памятью
О медленном июле,
О чутком августе,
опасном октябре.
Ноябрь для тебя,
В тебе останется
Предательски сквозящим, красный клён.
Снимают шляпки дамы, хоть не вправе,
Однако перед ними белый кавалер.
Заносчивый и в ус он дует от тоски,
Холодным взглядом, обводя владенья,
Вершит, что именно теперь
Прощаться окончательно пора настала:
«И может быть забудет он про вас
На век дурак — апрель».
И все, покорно повинуясь,
обутые в белесые обновы,
Одетые в меха из болтовни,
Объятые дремотным наслажденьем
Зевают, а вокруг черным — бело.
А нам, как ни взгляни,
Всё кажется блаженством.
