1
15 декабря, 2001 г.
Наш городок насчитывает всего около несколько десятков тысяч жителей. Вернее, это даже не городок, а, как раньше называли, поселок городского типа. Так писали в прежние времена во всех картах, правда, городок наш никогда не был обозначен ни на каких картах, поскольку он слишком мал. В нашем городке почти все друг друга знают в лицо, и, еслипокопаться хорошенько да поглубже, окажется, что все являются друг другу родственниками в той или иной мере, и поэтому-то и у всех граждан нашего городка есть общие черты во внешности (за редким исключением), и только что прибывшему в наш городок чужаку это всегда бросается в глаза в первую очередь.
Город наш представляет собой некий замкнутый мир с устоявшимися обычаями и традициями, и поютомумало что может поколебать стабильность, а главное, размеренность течения жизни в нашем городке. Конечно, прогресс, проделав долгий, изнуряющий путь, дошел и до нас (все же на дворе конец 2001 года!). У нас тоже есть компьютеры, мобильные телефоны, пластиковые карточки, но все же это не мешает нашему городку оставаться старым добрым поселком городского типа, каким он был в прошлом, позапрошлом и позапозапрошлом веках, с той лишь разницей, что люди перестали ездить на лошадях и на боку у них вместо шпаг – мобильники.
В нашем городке много всяких достопримечательностей, но самые главные из них – это церковь св. Анания и средневековый университет. Церковь св. Анания, которая находится на Главной площади городка, по преданию, была основана в VII веке, затем была перезаложена в 1450 году. Землетрясение 1679 года разрушило ее, как и почти все храмы городка. В 1684-м она была восстановлена по инициативе патриарха, а в 1827-м в ней была основана епископская кафедра. С 1835 по 1842 год церковь св. Анания отстроена заново – прежние стены разобрали до фундамента и возвели новый храм. В 1969 году по велению партиарха были произведены частичные реставрационные работы и перестройка церкви. Она очень красива. Пропорциональность внутренних простанств здания придает храму не только красоту, но и величественность. Наружное убранство его весьма скромно. Порталы входов обрамлены выступающими колонками, между которыеми переброшены арки, узкие окна сверху также обрамлены небольшими арочками. Скупые резные орнаменты имеются лишь на фризе, опоясывающем барабан купола… Вот то, что пока касается церкви св. Анания. Между прочим в этой церкви венчался мой друг Амадео неделю назад, причем о том, что у него свадьба, он известил меня лишь за день до того.
Амадео – мой друг детства. Мы жили в одном дворе когда-то, пошли в одну и ту же школу, в один и тот же класс, и, хотя и учились в разных институтах и судьба нас как-то развела, мы все равно остались крепкими друзьями. В сущности Амадео у меня один и был – единственный близкий человек, и я это очень хорошо понимаю теперь…
Неделю назад он, Амадео, позвонил мне на работу и сказал, что хочет со мной встретиться; я былне против, и он сказал, что будет ждать меня в кафе “Какаду”. Я улыбнулся, потому что “Какаду” – не самое хорошее место на земном шаре, и я лишний раз убедился, что у моего друга немного невпорядке со вкусом. После работы я отправился в это самое “Какаду”, и, войдя в кафе, я, конечно же, сразу заметил Амадео и усмехнулся в душе: единственный недостаток Амадео (если не посчитать его несколько вульгарного вкуса),- это его 120 килограммов, и не заметить его было просто невозможно.
Мы пожали друг другу руки, и Амадео заказал подошедшему официанту по кружке пива. Мой друг казался чем-то озабоченным и, вероятно, собирался сообщить мне нечто очень важное; так всегда бывало, когда Амадео не смотрел мне в глаза. За это можно было поручиться на 100%: если Амадео не смотрит тебе в глаза, значит, у него есть новость.
-Что случилось, Амадео?
-Как у тебя на работе, Эрик?
Я начал хохотать: всегдашняя манера Амадео уходить от ответа — -твечать вопросом на вопрос.
-Ради бога, Амадео, что случилось?
Амадео тяжело вздохнул, и я понял, как трудно приходится в жарком, душном кафе моему другу, который весит 120 кило.
-Я буду краток,- наконец выдавил он из себя.- Я женюсь, Эрик…
-Что ты сказал??
-Оглох, что ли? Женюсь я!
-Кто же эта ненормальная, что согласилась выйти замуж за такого буйвола, как ты?
-Ты ее не знаешь.
-Когда же свадьба?
-Завтра.
-Обалдел?
-Я серьезно, дубина. Я как раз собираюсь пригласить тебя на свадьбу.
-Которая состоится завтра?
-Да.
-Нет, ты псих, Амадео! Не мог сказать раньше?
-Не мог, Эрик, прости.
-И давно ты ее знаешь?
-3 месяца.
-Ты чудо! Как на это отреагировали твои предки?
-Они в трауре.
-Могу себе представить!
-Так ты придешь?
-Конечно, малыш, не беспокойся.
Я просидел в этом дурацком кафе “Какаду” еще очень долго с моим другом Амадео, и он рассказал мне историю своего знакомства со своей невестой, но я пропустил этот рассказ мимо ушей. Я вдруг понял одну вещь: с женитьбой Амадеоя останусь абсолютно один. Ведь я уже не смогу запросто посзвонить ему и сказать: “Амадео. Приходи ко мне”, или: “Я сейчас ке тебе завалюсь”… У него будет уже жена.
-Послушай, Амадео,- вдруг спросил я,- а кому мы нужны в этом мире?
Мой друг сделал круглые глаза, внимательно посмотрел на меня, потом сказал:
-Иди ты в задницу, Эрик!
На следующий день я и пошел на венчание Амадео к церкви св. Анания. Я стоял, как и другие приглашенные, во дворе этой самой церкви, отбивался от попрошаек, клянчущих милостыню, и ждал, когда из церкви выйдет Амадео с супругой и ближайшими родственниками, которые были внутри церкви. Всем стоящим во дворе, как мне показалось, все это очень нравилось, я же еле сдерживал себя, чтоб не сбежать, и лишь курил сигарету за сигаретой, ибо от подобных мероприятий мне всегда становится не по себе. В руках же я держал свадебный подарок – саблюдедушки. Это была самая настоящая офицерская сабла времен Второй Мировой войны, и ее дед подарил мне незадолго до смерти. Теперь мне еенемного жаль, и я чувствую себя настоящим скотиной… Сабля эта была единственной вещью, которая связывала меня с детством, с моим прошлым, и я, подарив ее Амадео, получилось так, отказался от своего детства. Теперь я мысленно прошу прощения у дедушки, и сразу же в голове у меня всплывает его образ; дедушка смотрит мне в глаза, но потом образ как-то начинает растворятся и, словно, разрушаться. Прощай, дед!- думаю я и в который раз задумываюсь о том, что в день свадьбы Амадео я предал память о своем детстве. Что поделаешь… Человеку, бывает так, не нужно его прошлое; бывает так, что он не нуждается в будущем; единственное, что ему нужно, — это его настоящее…
Наконец-то прозвенели колокола в церкви, и Амадео со своей супругой вышел из храма, и они выпустили в небо по белому голубю (действо это мне показалось настолько приторным и засахаренным, что я в уме проклял все свадебные церемонии на свете). Все в какой-то радостной истерии стали подходить к молодоженам и поздравлять их.
-Поздравляю,- сказал я тоже.- Это подарок, сабля. Пусть она всегда охраняет вас от врагов. Это сабля моего дедушки…
Амадео в смокинге и с астрой в петлице выглядел по-идиотски, а его жена (я это отметил мимоходом), была настоящей красавицей,, и моипредтавления о вкусе Амадео заметно поменялись в тот день.
Потом мы залезли в машины и поехали в ресторан, где и произошло самое главное и самое приятное (очень много еды и очень много выпивки). Здесь, в ресторане, Амадео все время потел и выглядел этаким затравленным болшим зверем, не понимающим, что происходит вокруг и что от него хотят. Я дал волю своим алкоголистическим наклонностям (которые во мне бессомнения есть, я думаю), и решил напиться до потери сознания. Мужчине иногда просто необходимо напиться до чертиков, для профилактики. Женщинам – слезы, мужчинам – водка (для снятия стресса). Очень скоро шум от музыки я стал воспринимать как-то отстраненно (а это верный признак того, что я готов), но я на этом не остановился. С каким-то ослиным упрямством я продолжал вливать в себя водку, убивая тем самым нервные клетки моего мозга, и вкоре вырубился на 98% и забыл обо всем. Потом 2% незаблокированного спиртом сознания позволили мне понять, что меня куда-то тащят и запихивают в какую-то машину. В машине растворились оставшиеся 2%, и я окончательно перестал осознавать действительность. Когда я проснулся на следующий день, я хотел покончить собой (со мной иногда такое бывает), но у меня не получилсоь… Вот так было на свадьбе Амадео, и я теперь обо всем этом вспомнил, потому что попеременно с ICQ выписывал данные о нашем городке вообще и церкви св. Анания в частности.
Вторая достопримечательность нашего города, как я уже сказал,- это университет. Я являюсь аспирантом кафедры Истории Архитектуры.

2
Я выключаю компьютер, натягиваю штаны, беру кошелек и выхожу из дома – за пивом (слава богу, это недалеко). Людей почти что нет – 2 часа ночи – только проезжают редкие автомашины. Я дохожу до трамвайчика, что на углу улицы и стучу в окошко. Трамвайчик этот (этакая будка на колесах, сделанная наподобие старых трамваев), работает всю ночь, и здесь можно купить все.
-Привет, Зак, холодное пиво есть?
-Привет, Эрик. Есть. Опять не спится?
-Да, Зак. К тому же слишком сильный ветер.
Зак – продавец, работающий в трамвайчике в ночную смену. У него рыжие, коротко остриженные волосы, большая голова, но маленькое тельце. Когда он сидит в тамвайчике, он кажется очень большим, но стоит ему выйти, чтоб дать тебе пиво из холодильника, он сразу же меняется, становится карликом, и тебе каждый раз неприятно это изменение…
Зак откладывает в сторону сканворд, который он решал, и выходит из трамвайчика, и я стараюсь не смотреть на него.
-Эрик, тебе сколько бутылок?
-Дай пять.
Он кладет пять бутылок пива в целлофан и возвращается в трамвайчик, превращаясь опять в “большого человека”.
-Дай еще пачку сигарет и соленые палочки.
-Решил вообще не спать?
-Посмотрим.- Я отдаю ему деньги, и он высчитывает сдачи. Я смотрю на небо: оно черное, на нем ни единой звездочки. Думаю, что пойдет дождь. А может снег? Ведь уже давно декабрь.
Я желаю Заку спокойной ночи и уже собираюсь уйти.
-Постой,- останавливает он меня.- Тут одно слово. Никак не могу найти его.- Он берет сканворд, ручку и читает:- “Глубоководное приспособление”, восемь букв.
-Может, БАТИСКАФ?
-Верно,- улыбается Зак.- Спасибо.
-Не стоит, великан. Продолжай в том же духе.
Я ухожу. Я знаю, что Зак не обиделся на ВЕЛИКАНА; он знает, что ничего плохого я не имел ввиду. Я думаю о Заке, о том, что он карлик, как Тулуз-Лотрек, и, звеня бутылками, спускаюсь по улице к себе домой. Все еще сильный ветер; он хлещет по лицу (на ум почему-то приходят воспоминания о весне), но уже на своем лице я ощущаю также капельки дождя, Когда я вхожу в подъезд своего дома, дождь льет уже вовсю. Ненормальная весенняя погода в декабре, думаю я.
В моей квартире темно. Я включаю свет, и он мне кажется слишком желтым, и я думаю, что перед уходом нужно было оставить свет включенным: нет ничего хуже возвращения в темную квартиру… Я кладу четыре бутылки в холодильник, пятый откупориваю и вместе с сигаретами беру с собой в комнату. Здесь я решаю не включать свет, зато включаю магнитофон. 3 часа ночи. Я сажусь за свой комп, нажимаю на кнопку, и сразу же машина начинает просыпаться, гудеть, и в груди начинает сладостно покалывать от предвкушения чуда, называемого ICQ . ICQ – это чудо бесличных знакомств. ICQ – это гибель. ICQ – это спасение. Вперед, мой ICQ! Соедини меня с сотнями тысяч таких же, как я. О, это правда: ICQ — величайшее изобретение рода человеческого. Кому какое дело, кто я? Кому какое дело, как я выгляжу? В этом виртуальном мире я безличен, за меня говорит мой никнэйм. Я просто говорю с людьми, я завязываю с ними знакомства, и прелесть этих знакомств заключается в том, что они ни к чему не обязывают и ни к чему не ведут. Я не знаю, с кем я говорю (я их не вижу!), и меня не знают, но говорят со мной, и мне нравится такая игра. Я принимаю правила этого виртуального мира! Окружающий же меня МИР РЕАЛЬНЫЙ кажется мне грубым и скучным; он слишком РЕАЛЕН и приземлен. Мир же Интернета, мир ICQ — зыбкий туман, это мир знаков, намеков, недомолвок, и этот мир мне нравится…
Машина загрузилась, и я нажимаю на кнопу “Start” , и в мгновение ока из Эрика превращаюсь в безличного “Аса”. Посмотрим, кого принесет на этот раз, думаю я. Виртуальный мир просыпается, и я в “Search” не отмечаю ни страну, ни город, толзко пол и возраст (23-29).
АС: привет,- пишу я нескольким.
НАТА: привет.
СЬЮЗЕН: привет.
ЛИЛА: привет.
АС: ты кто?- сорашиваю я, и все трое отвечают:
НАТА: а ты кто?
СЬЮЗЕН: а ты кто?
ЛИЛА: а ты кто?
Я делаю глоток пива, закуриваю и решаю продолжить пока с “Лилой” (не знаю, почему).
АС: меня зовут “Ас”,- пишу я и сразу же слышу в ответ: “ку-ку!”
ЛИЛА: я это вижуJ.
АС: что же ты хочешь еще?
ЛИЛА: твое настоящее имя.
АС: зачем? Я просто человек-разумный.
ЛИЛА: откуда же ты такой разумный? J)))))
АС: из того же города, что и ты.
ЛИЛА: вот угораздило!
АС: совпадение. Но это вносит некоторую теплоту уже в самом бачале разговора. Значит, мы граждане одного и того же города!
ЛИЛА: а у тебя тоже идет дождь?
АС: да.
ЛИЛА: люблю, когда дождь.
АС: я тоже. Но когда долго идет дождь, хочется повеситься…
ЛИЛА: зачем так пессимистично? Что же ты делаешь, кроме того, что сидишь в ICQ?
АС: в данный момент пью пиво, грызу соленые палочки, курю.
ЛИЛА: а у меня тоже в холодильнике есть бутылка пива. Подожди меня, сейчас принесу.
Я принимаюсь ждать, пока “Лила” притащит свою бутылку, имы, наконец-то, начнем серьезный разговор. И в это время раздается довольно-таки настойчивое “ку-ку!”. Открываю окошко – “Ната”: “эй, Ас, ты куда пропал?”. Но я просто закрываю окошко, грубо послав “Нату” к черту, а заодно закрываю и окошко с “Сьюзен”. К тому времени возвращается “Лила”: “ку-ку!”.
ЛИЛА: я вернулась. Теперь у меня тоже есть пиво. Правда, сигарет у меня нет.
АС: на, возьми. Угощайтесь, мадам.
ЛИЛА: спасибо, я уже прикурилаJ))))).
АС: молодец. Ты очень красивая, когда куришьJ.
ЛИЛА: мне нравится такая игра, Ас! Как будто мы видим друг друга. Жаль только, что сигарета не настоящая. Кто ты, Ас, чем занимаешься?
АС: не важно. Все это не важно. А ты действительно красивая, когда куришь.
ЛИЛА: откуда ты знаешь? Может, я уродинаJ)))).
АС: не похоже. Во всяком случае, мне так больше нравится думать.
ЛИЛА: ты почти меня убедилJ. Давай играть еще.
АС: согласен. Ты пива еще хочешь?
ЛИЛА: валяй.
АС: и ты всегда пьешь пиво из горла?
ЛИЛА:откуда ты знашь?! J))))
АС: я вижу!J
ЛИЛА: что же ты видишь еще? J))))))
АС: что ты голая, в одних трусиках.
ЛИЛА: о! я сейчас оденусь!
АС: можешь не торопитьсяJ. Я же на самом деле не вижу тебя.
ЛИЛА: а хотелось бы? J
АС: только я боюсь, что ты уродина.
ЛИЛА: я сейчас пошлю фото, ты увидишь, какая я.
АС: ок.
Я допиваю свою первую бутылку и иду за холодненьким в кухню. Возвращаюсь – опять за комп. Открываю фото “Лилы” (оно уже пришло; как это удобно, господи! Ведь так легче жить, чем в реальной жизни!).
“Лила” – красавица. На фото она сидит на диване, вероатно, у себя дома; на ней – джиинсы, свитер, у нее длинные черные волосы, стянутые сзади в хвостик. У нее чуть вздернутый носик и острый подбородок; у нее челка, падающая на глаза. Я разглядываю ее фото и слышу: “ку-ку!”.
ЛИЛА: ну, как?
АС: ты прелестьJ)).
ЛИЛА: спасибо. А тебя можно увидеть?
АС: не имею ни одной фотографии с изображением собственной персоны.
ЛИЛА: жальJ.
АС: хотелось бы увидеть, какая ты теперь!
ЛИЛА: сейчас увидишь.
АС: у тебя камера?
ЛИЛА: да. Подожди немного.
АС: Через минуту я получаю от нее новую фотографию. Она одета в те же джинсы и в тот же свитер и сидит на том же самом диване. Только у нее теперь стрижка короткая. Я чувствую себя обманутым в ожиданиях.
АС: даааааа. Кажется, я ошибся.
ЛИЛА: бывает. Я тебе понравилась?
АС: есть такоеJ. А ты все равно смелая. Не всякий пошлет свое фото в первый же разговор.
ЛИЛА: а чего тянуть? К тому же я не из пугливых. Ну и что из того, что ты меня однажды встретишь на улице и узнаешь? Я этого не боюсь. И потом: все ведь хотят одного в конечном итоге… А ты замечал, что ICQ возбуждает? В нем есть что-то от вседозволенности. Тут можно не прятаться, раскрыть свои самые заветные тайны. Тайны чужому человеку раскрыть легче, чем близкому.
АС: согласен, Лила. Ты молодец. Кто же ты? Что делаешь?
ЛИЛА: хотя и ты на этот вопрос не ответил, я отвечу: изучаю право в столичном университете. Приехала ба Рождественские каникулы к родителям.
АС: передай привет родителям: у них красажица дочьJ.
ЛИЛА: сейчас не могу. Они уехали на два дня к друзьям. Вернутся лишь завтра. Но когда они приедут, я обязательно передам.
АС: а я живу один. У меня квартира.
ЛИЛА: завидую тебе! Отдельно жить! Несмотря на то, что я здесь всего неделю, родители меня уже достали. Отдельно жить! Это самое главное, чего можно добиться в жизни!
АС: поговорим еще?
ЛИЛА: давай. Ты где живешь?
АС: Универститетская улица.
ЛИЛА: а я на другом конце города. Подыхаю от тоски, балуюсь ICQ, мечтаю о сигарете.
АС: знаешь, что я придумал? Давай, приезжай ко мнеJ.
ЛИЛА: что ты! Уже поздно!
АС: это так важно? Приезжай и все.
ЛИЛА: завтра.
АС: а сегодня?
ЛИЛА: сегодня я уже пойду спать. Поздно уже. Мне завтра рано вставать: нужно приготовить все к возвращению родителей.
АС: мне тоже – на работу.
ЛИЛА: вот видишь! Завтра ты вернешься с работы, мы поговорим, и я приеду к тебе. Ты этого хочешь?
АС: да. А если я тебе не понравлюсь?
ЛИЛА: вряд ли… Ну, ладно, Ас. Я пошла спать. Я буду думать о тебе.
АС: спокойной ночи, Лила. А как тебя по-настоящему зовут?
ЛИЛА: не важно, Ас. Это не имеет никакого значения. Я просто завтра к тебе приеду. Встречу родителей – и мигом к тебеJ)). До того мы, конечно, выпьем виртуального пива и выкурим по виртуальной сигаретеJ). Послушай, а ты случайно не женат?
АС: нет, слава богуJ))). Я живу один.
ЛИЛА: пока, целую…
“Лила” уходит. Вот так и знакомишься с людумаю я, вздыхая. Я знаю, что завтра с 6-ти часов вечера я, как идиот, буду сидеть перед компом и ждать, пока “Лила” включит свойдурацкий ICQ. Я снова вздыхаю и вдруг слышу: “ку-ку!” . Опять “Лила”.
ЛИЛА: я забыла спросить, у тебя все еще идет дождь?
АС: сейчас посмотрю.
Я встаю из-за стола и иду к окну. Дождя нет. Он просто превратился в снег. Снег идет крупными хлопьями и не тает.
АС: эй, Лила, у нас идет снег!
ЛИЛА: у нас тоже. Все, Ас, спокночьJ))).
АС: пока. Целую, как ты говоришь.
ЛИЛА: J))))))).
Я закрываю ICQ , становясь опять Эриком Регенером (кстати, знаменитый физик Эрик Регенер мне никем не приходится). У меня болят глаза, голове тяжело от пива и сигарет. Напоследок я лишь снова разглядываю фото “Лилы” и с легким сердцем иду спать. Димаю, что сегодняшнюю дозу радиации и возбуждающего Интернета я уже получил. Но спать мне, конечно же, не удается еще очень долго, и я проклинаю “Лилу”, свой компьютер и свою работу, из-за которой мне нужно будет проснуться в 7:30 утра. Я ворочаюсь в постели и думаю о том, что наконец-то с ненормальной весенне-осенней погодой покончено и что за окном идет снег.

3. Дорожная интерлюдия.
-Какой ветер!- воскликнула Мария, наливая себе из термоса кофе.- Хочешь ?
Только что севшему в машину ее мужу, который был знаменитым хирургом-кардиологом, кофе, конечно же, хотелось, ибо он проторчал под непрекращающим снегом и все усиливающимся ветром около 40 минут, беседуя со служащим дорожно-патрульной службы, который ничем чете Гейгеров помочь не мог, как впрочем и всем остальным застрявшим в 150-километровой пробке.
-Что сказал полицейский ? – спросила Мария.
-Глухо. На 150 километров вперед все закрыто.
-Что же нам делать ?
-Пока не знаю, Мария. Но думаю, что истерику разводить пока, пожалуй, очень рано.
-Нужно предупредить Лилиан. Она там с ума будет сходить.
-Ну это вряд ли. Ты же знаешь,- муж усмехнулся,- что нашей студентке, изучающей право, мы явно в тягость.
-Все равно. Ее надо предупредить. И вообще эту поездку нужно было отменить. К нам приехала дочь, а мы оставили ее одну и уехали к друзьям! Позвони сейчас же и скажим что мы застряли.
-Это слишком сильно сказано, дорогая. Мы пока еще не застряли. Застряли те, кто впереди нас на 10, 40, 100, 150 километров. Тыл у нас пока что открыт. Это единственный случай, когда можно порадоваться, что у тебя задница не прикрыта…
-Как ты выражаешься!
Муж невозмутимо продолжал:
-Мы просто свернем и поедем обратно к нашим коллегам, а если им будет неудобно, снимем номер в гостинице.
В окно постучали чем-то металлическим. Господин хирург-кардиолог опустил стекло и узнал служащего дорожно-патрульной службы, с которым недавно гоеорил.
-Послушайте, г-н Гейгер. Нам только что сообщили, что надвигается снежный буран, и я подумал, что вам лучше свернуть и поехать обратно, пока за вами кто-то не пристроился и не загородил дорогу. Вы еще успеете; буран вас, наверняка, не догонит.
-Спасибо, сержант. Мы как раз собирались так и сделать.
-Не стоит, г-н Гейгер. Вот вам одеяла. На всякий случай.
-Что вы имеете ввиду?
-Ну, если буран вас все же догонит.
-Спасибо. Обнадежили…
-Счастливого пути, г-н Гейгер.
Г-н Гейгер поднял стекло и завел мотор.
-Что мы будем делать ?- спросила его Мария.
-Сделаем так, как нам посоветовал этот высокий господин в униформе.
-Боже мой, мне страшно!
-Только не надо разводить истерику, Мария! Ты лучше позвони Лилиан и скажи, что мы едем обратно. Пусть она не беспокоится и будет умницей.
-Когда мы будем дома ?
-Может, завтра, может, через неделю. Кто знает!
-О господи!

4
16 декабря, 2001 год.
За окном шел снег, и я замер, посмотрев на улицу утром, от волшебной красоты, за одну ночь изменившей облик нашего городка. Да, черт возьми, СНЕГ! Весь город был в белом пушистом снеге! Он, видимо, шел всю ночь (он идет и теперь), и поэтому с утра стояла оглушающая, звенащая тишина. Но как все волшебно-красиво, думал я. Всегда хорошо, когда к Рождеству выпадает много снега. И вот он уже накрыл наш маленький город…
Сегодня нам на работе дали зарплату, что много нас всех обрадовало. Получив деньги, я минут 30 проболтал с другим заведующим отдела нашего магазина (он старше меня на 25 лет, толстый, лысый, похож на нажравшуюся жабу). Беседа с ним сдула с меня пыль хорошего настроения (от зарплаты и снежного утра), и я сбежал к себе в отдел (компьютеров), проклиная nay за глупость, которую совершил две недели назад, а именно: завершив свои асперантурские дела в университете, я сказал шефу (директору магазина), что буду приходить на работу с самого утра. В этом магазине электротехники я являюсь заведующим отдела компьютеров, то есть параллельно с университетом я еще и подрабатываю в этом магазине. Это началось с весны, когда я решил жить отдельно от своих родителей и нанялся работать в этот магазин. Через месяц шеф сделал меня завотделом по причинам, мне абсолютно неизвестным, и, хотя эта работа позволяет мне наслаждаться свободой и полнейшей независимостью, все равно я не могу найти ответ на один вопрос: на фиг мне далась эта должность заведующего отделом компьютеров в магазине электротехники ?
До конца рабочего дня оставалось уже немного времени, и я то и дело с тоской поглядывал на часы в моем кабинете и с нетерпением ждал, когда я вернусь домой, засяду за свой комп, включу ICQ. Наверное, это все-таки болезнь, и я болен. Ведь меня ничего в этой жизни не интересует; мне не интересна моя жизнь (вернее, ее внешняя сторона). Если б не боязнь прослыть в глазах славной памяти Альбера Камю последним плагиатором, а назвал бы nay “посторонним”. Именно так. Все протекает мимо меня, причем это мне даже очень нравится. Я наблюдаю жизнь как-то со стороны, никак не участвуя в разыгрываемых в ней комедиях и трагедиях. И кто мне ответит, откуда у меня это равнодушие ? Никто! А у скольких людей еще смыслом жизни стало ICQ ? Наркотики делают людей равнодушными; ICQ – вот мой наркотик; может, причина именно ICQ? Значит, ICQ — это гибель цивилизации ?
На работе, сидя в своем кабинете (3SS размером), я много думал о “Лиле”, с которой познакомился ночью. Может, это именно то ? Человек всегда ищет. Только ему повезет, если он нахдет хотя бы тень того, что искал… Сидя в своем кабинете, отрешенно глядя на карту нашей страны, я вдруг почувствовал какую-то злость, бешенство, никак не объяснимое, вдруг закипевшее у меня внутри. Я почувствовал ,что больше не могу терпеть ни своего кабинета, ни весь этот снежный день, что хочу разорваться на куски и вылезти вон из своего тела, хотя и внешне я был спокоен, и тело мое находилось в покое (тело вообще всегда находится в состоянии покоя, пылает лишь голова). И вот в этот момент зазвонил мой телефон.
-Алло ? Эрик ? Здравствуй, милый.
-Привет, мама. Как дела ?
-Хорошо, милый, а у тебя ?
-Потихоньку.
-Что нового ? Ты не придешь сегодня к нам с папой на обед ?
-Нет. У меня назначена встреча.
-Жаль. Мы подумали, что можно вместе пообедать.
-У вас гости ?
-Да, милый.
-Не выйдет, мама. Слишком много дел.
-Хорошо, милый, как-нибудь в другой раз, хорошо ?
-Да, мама. В другой раз.
И остался неприятный осадок в душе после разговора с матерью. Почему-то по ее голосу я почувствовал, что я не так уж и был нужен ей и отцу, что они просто в глазах каких-то высокопоставленных гостей хотели предстать крепкой и дружной семьей, и поэтому лишь решили пригласить меня…
Сразу после разговора с мамой вдруг музыка по радио (в моем кабинете всегда включен магнитофон), прервалась, и дикторша с приятным голоском, стараясь говорить спокойно, стала передавать новости (ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК!):
-Город оказался в зоне сильнейшего циклона. Снежные бураны последуют друг за другом в течении 4 дней, после чего наступят холода, температура, возможно, опустится до -200 — 300 по шкале Цельсия. Всем гражданам нашего города рекомендуется не поддаваться панике: мэрия держит ситуацию под контролем. Метеослужбы города рекомендуют запастись провизией на ближайшие 5-6 дней, а также отопительными приборами. Трансляции теле-, радиопередач могут быть прерваны, за что заранее приносятся извинения…
-Прослушав сообщение, я расхохотался; у меня была трехминутная истерика, причину которой я затрудняюсь объяснить. Сразу же после этого в мой кабинет влетел, задыхаясь, мой коллега по соседнему отделу и стал передавать мне (причем дословно) сообщение по экстреннему выпуску новостей.
-Циклон – это хорошо,- сказал я.- Так всем и надо.
Он стал задыхаться еще больше.
-Ты злюка, Эрик, маленькая, худая злючка. И потом тебе легко говорить. Шеф всех отпустил домой, кроме моего отдела, потому что именнов моем отделе продают эти идиотские обогреватели.
-Премного рад за тебя,- сказал я, начиная одеваться.- Желаю твоему отделу продать побольше обогревателей.
-Ты свинья, Эрик.
Закрыв за собой дверь кабинета, я стал спускаться по лестнице в встибюль и чуть было не был затоптан нахлынувшей толпой потерявших рассудок граждан нашего городка, мечтающих приобрести в нашем магазине то, что может хоть немного согреть тело (о душе, понятно, никто и не думал). Я вышел на улицу, где уже вовсю разошелся ветер и слепил глаза неперестающий с ночи колючий снег, и направился к дому. Вообще, в городе черт знает, что творилось. После сообщения по радио и телевизору о налетевшем Циклоне все, несмотря на буран, высыпали на улицы и пошли приступом на продуктовые, хозяйственные магазины и магазины электротехники. Все как будто сошли с ума. Я видел, покупали не только продукты питания, но и туалетную бумагу, сухой спирт, свечи, мыло. Наверное, за всю историю города на его улицах не было столько народу. Ветер же все свирепствовал, и снег не переставал ни на минуту. Снегоочистительные машины не могли счищать снег, потому что улицы были запружены автомобилями, а автомобили не могли продвинуться ни на метр, потому что было слишком много снега. Какой-то заколдованный круг… На всех улицах были автомобильные пробки; Главная площадь вообще представляла собой кладбище автомобилей, брошенных хозяевами и засыпанных снегом.
Настроение у всех какое-то непонятное. Никто не паникует, и в то же время, по-моему, все как-то слегка обеспокоены, хотя никто еще не знает, что его ожидает.Люди даже и не хотят знать, что их может ожидать, ибо они разучились думать о плохом… По-моему, Циклон (а ведь это только начало), мало что изменил в сознании граждан нашего городка, а между тем метеослужбы сообщили, что только за сегодняшний день выпала недельная норма снега. Все явно расценивают Циклон как некую неприятность, странный, ненужный сон, о котором они быстренько забудут, как только он кончится. Доказательством же тому, что наш город все еще спит тяжелым сном и пока еще не проснулся, служит то, что люди вместе с продуктами питания покупали (я это тоже видел, возвращаясь с магазина домой), рождественские подарки, тогда как Рождества у нас может и не быть. Вот так. Кажется, что даже второе пришествие господа нашего Иисуса Христа в наш город ничего не изменит, ибо тут же Его распнут на кресте, потому что Его появление никак не вяжется с размеренной жизнью горожан. Вообще, думал я по пути домой, Циклон этот должен многое изменить, разбудить, всколыхнуть, потрясти. Это как чаинки на дне стакана: взболтаешь – и они всплывут на поверхность. Подобная встряска, думаю я, давно нужна нашему сонному городку. Слишком уж спокойно все живут… Наверное, я все-таки действительно злюка!
В доме, где я проживаю, все тоже готовятся (готовятся к чему ?), но я ничего не делаю. Надеюсь, что не останусь без сигарет, пива и электричества. Последнее – особенно важно, ибо мой компьютер без электричества долго не протянет.
Я уже 2 часа как дома. Я уже поел (две сосиски, политые кетчупом, горбушка хлеба), и вот с того самого времени сижу перед компом. Звездочка-цветочек “Лилы” все еще красного цвета (а это означает, что ее все еще нет на связи), и я решаю, что ее больше уже не будет, потеряв всякую надежду когда-нибудь с ней поговорить. Я встаю из-за компа и прохаживаюсь по комнате, не обращая внимания на бесконечные “ку-ку!”.
Уже 8 часов вечера, и я думаю о том, что день этот никак не хочет отпустить меня в ночь. А я хочу эту ночь и ciao ее, ибо только ночью раскрываются удивительные тайны, только ночью я становлюсь “Асом”. Да, ICQ – это болезнь, и я знаю, что я не такой один, и в то же время я одинок. Совсем. Вот мой друг Амадео – и тот женился, значит, и его можно вычеркнуть из жизни. И я думаю, что, наверное, век 21-й будет Веком Великого Одиночества. Каждый будет одинок. Это будет одниночество еще еще более страшное, чем одиночество Того, Кого распяли на том далеком иудейском холмике достославные легионеры Рима… ВВО – Век Великого Одиночества. Вообще, жизнь тяжелая штука именно в силу этого одиночества, и чем дальше, тем люди все более отдаляются друг от друга, становясь еще более одинокими. Поэтому: ЖИТЬ ТЕБЯ МОЖЕТ ЗАСТАВИТЬ ТОЛЬКО СОЗНАНИЕ ТОГО, ЧТО ТЫ КОМУ-НИБУДЬ НУЖЕН. Вообще же, человек никому не нужен, никому из своих собратьев; в случае чего его тут же выкинут, как ненужный башмак… Более или менее неодиноким я становлюсь лишь ночью, когда сотни тысяч таких же, как я, усаживаются за свои компьютеры. Мое неодиночество – в моих безличных знакомствах и знакомых. Значит, ICQ – это все-таки не гибель цивилизации, а ее спасение?..

5
Я бросаю взгляд на монитор – нет ли среди множества “кукующих” окошка “Лилы”, о которой я думал весь день сегодня, но ее все нету, и я напяливаю на себя куртку и выхожу из дома. Ветер по-прежнему метет снег, и на улице все также огромное количество снующих туда-сюда людей, которые с развеселыми лицами готовятся встретить катастрофу. Сопротивляясь встречному ветру (глаза почти невозможно открыть), я иду вверх по улице и думаю о том, что мои мама и папа не позвонили мне после того, как весь город узнал, что оказался под властью Циклона… Что ж, думаю я и не понимаю: то ли у меня глаза и щеки красные от ветра и растаявших на ресницах снежинок, то ли я плачу…
Дойдя до угла улицы, я стучу в окошко ветхозаветного трамвайчика, с радостью отмечая, что Зак уже заступил на свою ночную вахту.
-Привет, Зак.
-Привет, Эрик, ну и погодка, скажу я тебе!
-Да, Зак. Дай мне, пожалуйста 6 бутылок пива.
-А больше ничего не хочешь ?
-Чего ?
-Ну, продуктов разных, свечек, мыла.
-Да зачем мне все это, Зак ?
-Ты что, свалился с луны ? Ведь Циклон!
-Да хрен с ним с этим Циклоном! Все на нем помешались; подумаешь, снежок небольшой выпал! Дай пива и все!
-Может, обогреватель ?
-Иди ты в задницу, Зак…
Зак откладывает в сторону свой неизменный сканворд (есть люди, которые помешаны на них, и Зак один из них. Впрочем, каждый на чем-то да помешан… Нужно на чем-нибудь быть помешанным, чтоб не помешаться вообще!); он выходит из трамвайчика, превращаясь в калрилка, и достает из холодильника бутылки пива. Я даю ему деньги, он возвращает мне сдачи.
-Эрик.
-Да?
-“Жена морского бога Посейдона”, девять букв.
-АМФИТРИТА.
-Правильно,- широко улыбается Зак и вписывает имя супруги Посейдона в клеточки сканворда.- Как это у тебя получается?
-Мне просто везет,- отвечаю я и иду домой. По дороге я думаю о “Лиле”: только бы она включиласегодня свой ICQ ! Ты мне сегодня так нужна, “Лила”!
Но мои надежды не оправдываются, и цветочек-звездочка ее по-прежнему красного цвета. Будет ли иметь продолжение то, что началось вчера ночью?- думаю я и сажусь за комп и, прежде чем опять продать душу свою ICQ, разглядываю фото “Лилы”. ICQ же все “кукует”. Я закуриваю, отхлебываю от бутылки холодного пива и вдруг (мое сердце радостно подпрыгивает), слышу долгожданное “тук-тук”, после чего звездочка “Лилы” приобретает зеленый цвет, и сразу же за этим раздается веселенькое “ку-ку!”:
ЛИЛА: вот она я, Ас! Я даже соскучилась, так много думала о тебе…J)))
АС: я тоже. Полночи и одного дня оказалось достаточным, чтобы я почувствовал себя влюбленным.
ЛИЛА: и какая я по счету сегодня? Скольким ты сегодня уже говорил это?
АС: ты – превая.
ЛИЛА: все равно не верюJ))). Что ты делаешь?
АС: как и вчера курю и пью пиво, а вообще жду тебя.
ЛИЛА: и поэтому так поздно вернулся со своей работы? Я птыталась найти тебя с 4-х до 5-ти.
АС: так ведь пробки, мадемазель. Кстати, как тебе нравится этот Циклон и безумие наших сумасшедших сограждан?
ЛИЛА: я сама такая же сумасшедшая, АсJ))). Я буквально только что вернулась домой (даже сапожки еще не сняла), бегала по магазинам, стояла в очередях, спорила с продавщицами; как и все ненормальные, купила десять штук мыла и семь рулонов туалетной бумаги. Это после того, как я не нашла тебя в ICQ…
АС: J))))). НАдо же, чтоб так угораздило – познакомиться с хозяйственнейшей девушкой на свете!
ЛИЛА: я не такая уж хозяйственнея, просто попадаешь в поток и начинаешь делать так, как остальные. Очень похоже на конвеер.
АС: я ошибся. Ты не хозяйственная, ты философичнаяJ)).
ЛИЛА: это – да. Ты угадал, есть немного.
АС: как я понимаю, родителей своих ты не встретила?
ЛИЛА: ты опять угадал. Они застряли в дороге в 150-тикилометровой пробке и решили вернуться обратно. Г-н и г-жа Гейгеры решили злоупотребить гостеприимством своих друзей-коллег.
АС: постой, Лила, твоя фамилия Гейгер?
ЛИЛА: да, а что?
АС: а фамилия Регенер тебе ничего не говорит? Есть один такой, он мой отец (другой я).
ЛИЛА: что-то очень смутно…
АС: неужели совсем нет?
ЛИЛА: постой! У отца, кажется, есть такой сотрудник в кардиологической больнице, говорят, прекрасных хирург. Они вместе… Боже мой!
АС: да, Лила, они учились на одном курсе Медакадемии.
ЛИЛА: значит, ты Эрик? J)))))))))))))))))
АС: вот именно. И я стобой играл на лужайке перед вашим домом, когда наши приходили к вашим в гости.
ЛИЛА: но, Ас! Так ведь не бывает! Такое совпадение!
АС: как видишь, бывает. Ты разочарована?
ЛИЛА: да нет, что ты! Теперь я еще больше хочу тебя увидеть. В моей памяти ты остался худеньким мальчишкой в коротких штанах, размахивающим игрушечной саблей.
АС: я немножко изменился, знаешь ли, особенно в вопросе коротких штанишек. А сабля потом стала настоящей, но я ее подарил другу в день свадьбы.
ЛИЛА: у твоего друга недавно была свадьба ?
АС: да.
ЛИЛА: и поэтому ты так несчастен ?
АС: почему ты так решила ?
ЛИЛА: J)))))). Мне показалось, что тебе жаль настоящую саблю. И вообще всегда грустно, когда друг женится.
АС: ты говоришь на каком факультете ты учишься ?
ЛИЛА: права.
АС: а мне кажется на философском.
ЛИЛА: спасибо… Так как же мы встретимся ? Такси ведь не ходят. Неужели Циклон помешает нам встретится ?
АС: а мы ему не дадим! Давай встретимся на Главной площади, прямо у входа в церковь св.Анания. Он на полпути между твоим и моим домом.
ЛИЛА: ок, Ас, то есть Эрик. Я уже сейчас выхожу. До встречи. Кстати, можно я приду не одна ?
АС: ты думаешь, это хорошая идея ?
ЛИЛА: его зовут Барон J)))))).
АС: это еще что такое ?
ЛИЛА: это наш кот, и ему нельзя надолго оставлять одного.
АС: ну, если это всего лишь кот, то я не возражаю.
ЛИЛА: ты добрый J)))). Так я уже выхожу. (Боже, опять в снег!).
АС: я буду ждать тебя. Постой, а как я тебя узнаю ?
ЛИЛА: спятил ? Ты же видел мое фото. И потом вряд ли там будет еще кто-то с рыжим котом в руках.
АС: а все-таки ?
ЛИЛА: я буду очень красивой J)))).
АС: понял. Больше вопросов не имею. Пока. Целую.
ЛИЛА: пока.
Я вырубаю комп и, как идиот, выбегаю из дома. На улице уже не так много людей, зато ветер усилился, и снежинки колют глаза. Я несусь в сторону Главной площади, к церкви св.Анания. Я еще не знаю о том, что “Лила” собрала в один большой рюкзак все то, что купила днем, а также почти все содержимое холодильника. Я также еще не знаю о том, что, когда она вышла на заснеженную улицу с тяжелым рюкзаком за спиной, она подумала: “Ты все-таки ненормальная, Лилиан, и куда тебя черти несут?“.

6. Интерлюдия в мэрии.
-Кто вам разрешил выпускать в эфир такое сообщение от имени мэра и мэрии ?- спросил он.
-Но, г-н мэр, так принято говорить.
-Что, например ?- Он все больше сердился.- Что мэрия держит ситуацию под контролем ? Ведь она не держит ситуацию под контролем!
-Да, г-н мэр, но так всегда говорят в подобной ситуации…
-Ведь это же настоящая катастрофа!
-Да, г-н мэр.
Секретарь, молодой человек 27 лет, разостлал на письменном столе бумаги с какими-то цифрами, но мэр ничего не соображал, и цифры сразу же поплыли перед глазами. Он плохо понимал, о чем толкует ему секретарь (он только уловил суть: город под властью Циклона), и теперь внутри было пусто и тоскливо. Тоскливо так, как бывает обычно, когда понимаешь, что надвигается катастрофа и что катастрофу эту невозможно предотвратить. Тем не менее, мэр города, 50 лет отроду, в очках, с бородкой лопаточкой, сделал над собой усилие и постарался сосредоточиться.
-Неужели мы не могли знать о том, что нас ожидает, хотя бы неделю назад ?- спросил он, хотя и понимал, что вопрос его бессмысленен.
-О том, что вся Европа находится в зоне сильнейшего Циклона, мы, конечно же, знали. Слышали по радио, видели по телевизору. Очень много снега выпало в Риме, Каталонии и Андалузии (Испания), Гамбурге и Бремене, не говоря уже о Любеке; какие там морозы и как все выходит из строя, все это мы знали (кстати, морозы эти журналисты уже окрестили Сибирскими). Но почему-то никто из нас не подумал, что то же может быть у нас.
-А почему никто из нас не подумал ?- опять задал бессмысленный вопрос мэр города.- Что говорили наши метеослужбы ?
Секретарь вздохнул:
-Метеослужбы нашего города сообщали, что Циклон иссякнет, пока доберется до нас, к тому же они говорили, что нас защищают горы. Они очень верили в защиту гор, г-н мэр.
-И оказалось, что напрасно ?
-Да. Потому что Циклон на нас обрушился как раз-таки из-за гор. Удар, что называется, пришелся в спину.
-Что мы можем сделать, чтоб как-то ослабить силу этого удара ?
-Почти ничего.
-Снегоочистительные машины, соль-песок, в конце концов!
-Ничего этого не хватит, г-н мэр. Снега будет все больше и больше, причем поднимется сильнейший ветер, 30-40 метров в секунду.
-Вырвет провода ?
-Вероятно.
-А температура ?
-Как уже говорилось в сообщении, температура, после того, как стихнут бураны, опустится до минус 20-30 градусов.
-Это предсказания нашей метеослужбы ?
-Нет. Эту информацию сегодня утром переслали нам из столицы. Согласно же сводкам метеослужбы нашего городка сегодня у нас должна была быть безоблачная погода.
-Разогнать всех к чертовой матери!- разослился мэр, и секретарь понял его буквально.
-Слушаюсь,- сказал он.
Мэр задумался на минуту, потом тихо спросил:
-Послушай, а федеральные силы Чрезвычайной ситуации ? Что они успеют сделать ?
-Ничего. Аэродром у нас маленький, да он весь уже завален снегом. Дороги уже через час закроются. К примеру, федеральная дорога уже не действует.
-Значит, своими силами ?
-Да, г-н мэр. Правда, сил этих слишком мало.
-Не падай духом,- попытался улыбнуться мэр.- Война так война! Собери на чрезвычайное совещание начальников всех ведомств мэрии и директоров всех предприятий, школ, детских садов, ректора университета и т.д.
-Слушаюсь, г-н мэр.
-Когда секретарь вышел, мэр города закрыл лицо руками. Никаких мыслей не было, только мерзко было внутри и слегка подташнивало. И он знал, отчего у него это: он боялся. У страха может быть не только запах (а кто это сказал, теперь уже не вспомнишь. Может, Хемингуэй?), но и вкус. У страха мэра был какой-то металлический вкус, как будто он последние два дня держал во рту медную монету. И самое страшное было то, что он из-за этого страха презирал самого себя…
-Алло ? Да. Это я. Слушай меня внимательно. Сейчас же бери девочек и уезжай из города. Куда хочешь. К маме, например, или еще подальше. Поезжай не по федеральной дороге: она закрыта.
-Ты с ума сошел, дорогой. Придешь домой, поговорим. Ты, наверное, переутомился. А сейчас извини. Мне надо бежать. Целую.
Мэр бросил трубку, и на душе у него стало еще хуже.
После совещания мэр решил поехать домой с тем, чтобы немного передохнуть и опять вернуться в мэрию и здесь заночевать. Его секретарь сказал, что до дома г-на мэра невозможно доехать на машине.
-Тогда пойдем пешком!
Выйдя из мэрии и оказавшись прямо перед церковью св.Анания, мэр раздумал идти домой. Он, как объяснил своему секретарю, решил зайти в церковь и помолиться.
-Я вообще-то не очень рьяный верующий,- сказал он,- но думаю, что сегодня нужно помолиться.- И зашагал в сторону церкви св.Анания.

7
В 15 веке при церкви св.Анания действовала семинария, где преподавали виднейшие философы того времени. По преданию в фундаменте церкви, оставшейся от 7 века, в келье под плитой покоятся мощи святого апостола. Над входом в среднюю часть храма помещена стенопись с изображением Богородицы и Младенца Иисуса (18 век). В ограде церкви находятся также надгробия одного из ее настоятелей и князя, благотворителя этого храма. Историк передает, что князь этот, “достигнув среднего возраста, был высок, статен и широкоплеч; у него было приятное лицо с черными, словно нарисованными бровями, в глазах его были тонкие кровяные жилки, как если бы в жемчуге родился красный рубин, и украшала его прелестная седина; он был очень мудр и красноречив, на пиршествах умерен в еде; он не завидовал лучшим мужам и не презирал простолюдинов, а старался равномерно простирать над всеми покров своей заботливости и взвешивал на весах ума свои поступки, прежде всего свои, а затем и каждого. Будет истиной, если скажу, что ничему полезному для людей он не препятствовал”. Вот так. Что еще ? Крестово-купольная церковь имеет двухэтажные приделы во всех четырех углах молитвенного зала. Стройный силуэт церкви, изящное орнаментальное убранство ее интерьера соответствуют лучшим художественным традижиям того времени…
Описание князя, благотворителя храма, которое я записал еще дома, вызвали у меня воспоминание об отце; у него тоже в глазах кровяные прожилки… И вот теперь я стою у входа в церковь св.Анания, жду “Лилу” и не знаю, что делать с этим воспоминанием. Оно, это воспоминание об отце, ничего в душе не вызывает; оно не проносится по городу через два-три квартала, на ту улицу, в тот дом, где я когда-то жил с мамой и папой; оно остается со мнох. По-моему, я своего отца никогда не любил; может быть, было время (в детстве), когда я его даже ненавидел; потом со временем все это как-то сгладилось, установились нормальные взаимоотношения, и так продолжалось до тех пор, пока я не стал замечать, что мама, которую я всегда любил и которая была моим первым и настоящим другом, становится похожим на отца, во всем с ним соглашается (хотя и раньше этого не было), действует так, как действовал бы он в той или иной ситуации. Именно тогда я и решил уйти от них и стал жить отдельно. если в отношниях с отцом я был Стендалем, то по отношению к матери стал Бальзаком, и понимание этого решило в пользу того, что я стал жить без них. Я теперь считаю, что я потерял обоих, вернее, они оба потеряли меня (не вижу большой разницы в формулировках: обе верны!). И это случилось отнюдь не сегодня, когда мои предки, после того, как весь город узнал о Циклоне, так и не удосужились позвонить и спросить, как там их сын. Но я их в общем-то не виню. Единственное, что я не прощу отцу, это того, что он так и не научил меня водить машину. в то время, когда мои сверстники уже помогали мыть машины своим папам, мой и близко не подпускал меня к нашему старенькому мерседесу. А когда я подрос и уже вполне мог сам научиться водить машину, мой father сказал, что начнет со мной заниматься только тогда, когда я поступлю в Университет. я рассердился тогда и заявил, что никогда не сяду в его колымагу и никогда не прикоснусь к нему вообще… Все это было б ничего, только вот уже много лет после того я вижу один и тот же сон: мы с отцом выезжаем на нашей машине за город, и он учит меня менять скорости и выжимать сцепление. После этого сна я всегда просыпаюсь тяжелый, отупевший…
-Алло ? Эрик ? Привет!
-Привет, “Лила”. Я не заметил, как ты подошла.
-Я это поняла. У тебя был отсуствующий взгляд.эМы стоим у входа в церковь св. Анания и разглядываем друг друга. снег продолжает идти, и почему-то наступает какая-то оглушающая тишина. Мы стоим друг перед другом, не знаем, что сказать, потом вдруг в каком-то неожиданно сильном порыве бросаемся друг к другу в объятия. я обнимаю ее, целую и понимаю, что я НАШЕЛ. Когда первый порыв нежности и какой-то сладко-щемящей тоски проходит, мы снова начинаем смотреть друг на друга.
Потом “Лила” смеется:
-По-моему, мы тут кое-кого задавили.- Она опускает молнию на своей куртке, и из-за пазухи у нее появляется голова довольно-таки помятого кота.
-Кажется, жить будет,- говорю я.- Засунь его обратно и отдай мне свой рюкзак.- Я беру ее рюкзак и не понимаю, почему он такой тяжелый.- Ты что, кирпичи носишь ? –Нет,- признается “Лила”.- Это провизия. Я подумала, что должна внести свою долю. К тому же продукты дома все равно бы испортились.
-Ты псих, “Лила”. Уж во всяком случае голодной я бы тебя не оставил.
-Не обижайся.
Прежде, чем направится на Университетскую улицу, где я проживаю, мы решаем заглянуть в церковь.
-Знаешь,- говорит “Лила’,- я целую вечность не была в церкви.
-А я еще больше…
Мы заходим. В церкви светло, пахнет ладаном, воском свечей. с самого входа и до алтаря скамейки, скамейки, скамейки, а справа и слева – ниши, в которых изображения святых, а под ними песок со свечами. Над алтарем – большой крест с желтым Иисусом. Когда мы входим, “Лила’ крестится. Я недоверчиво смотрю на нее (до такой степени для меня все это неожиданно), но к великому моему удивлению, я вижу, что ее лицо серьезно и — что еще удивительно – во взгляде ее шоколадных глаз нет и тени фальши.
-Я не предполагал, что ты можешь быть набожной.
-Вообще-то не очень,- говорит “Лила” или Лилиан (так я ее знал в детстве).- Но в церкви на меня находит.
В церкви никого нет, только на первой скамейке сидят двое мужчин: пожилой и молодой. Пожилой – на вид 50 лет, в очках, с бородкой-лопаточкой все время крестится.
-Знаешь, кто тот в очках ?- спрашиваю я Лилиан.- Это мэр нашего города.
-А что он здесь делает ?
-Молится, как видишь. Плохи же наши дела, если мэр решил обратиться к небесам…
Почему-то Лилиан шикает на меня:
-“Ас”, то есть Эрик, неужели в тебе нет ничего религиозного ?
-Все может быть,- отвечаю я, ничуть не задетый, хотя и жалею, что мы зашли в церковь (всю свою жизнь я жалел, когда захофдил в церковь, и всегда на то были причины: то фальшивое причитание старушек, то демонстративное пожертвование какого-то богача-банкира). И неожиданно для себя я продолжаю:- Знаешь, ‘Лила”, то есть Лилиан. Религия вообще и христианство в частности для меня сводятся к одной вещи, а именно: к боязни. К боязни, что, может быть, в этом году Младенец не родится.- Лилиан удивленно смотрит на меня.- Да-да! Каждый год боишься, что иисус может не родиться, и в этой боязни заключается мое христианство.
-Странное у тебя христианство,- говорит Лилиан.
-Может быть. во всяком случае, когда Младенец все жерождается и на небе зажигается Звезда, я облегченно вздыхаю: и на этот год мир спасен. И я верю в это.
-И это все ?
-Пока все. а вообще, главное постараться не делать зла.
-Не мало ли ?
-достаточно. делать добро – это уже слишком, тем более что, может, никому оно и ненужно, и тебя пошлют куда подальше. Сперва нужно научиться всего лишь не делать зла.
Мы выходим из церкви и идем ко мне домой. Странно, думаю я: в церкви мы с Лилиан говорили так, как будто мы знакомы много лет. Во всяком случае, то, что я ей сказал (это полупризнание), я никому никогда не осмеливался сказать. Может, корень этого ДОВЕРИЯ кроется в том, что мы были знакомы в детстве ? Детским воспоминаниям всегда доверяешь…

8
Я октрываю дверь, и мы входим в мою квартиру (кстати, свет в прихожей я перед уходом оставил включенным). Я кладу тяжелый рюкзак Лилиан на пол и начинаю целовать свою гостью и обнимать.
-Подожди, подожди,- шепчет она.- Не так быстро…
Мы снимаем куртки и идем в комнату. Лилиан торжественно и театрально здоровается с моим компьютером и садится на диван. Она критически оглядывает мою комнату, а я стою в дверях, любуюсь ею, и все смотрю, смотрю на нее…
-А вот бутылки из-под пива надо убрать,- говорит Лилиан, и я смеюсь: у меня вдруг создается впечатление, что она – моя жена, которая на два-три месяца куда-то уехала и теперь вернулась вот и осматривает последствия холостяцкой жизни своего мужа. Я не знаю, радоваться этому чувству или нет.- А почему у тебя так много часов?- спрашивает она, “моя женя”.- Вон: четыре на стене, одни – рядом с компьютером на письменном столе, двое – над диваном, одни на шкафу…
-И заметь, с гордостью говорю я, все они показывают одно и то же время. Ни одни из этих часов не спешат, ни одни не отстают.
-И причину такого множества часовых механизмов нужно искать в какой-нибудь философской доктрине?- ехидничает Лилиан.
Я отвечаю:
-Нет. Причину нужно искать во мне самом. Мой друг Амадео называет это крайней формой паранои, но я не думаю, что все так уж и плохо.. Просто мне необходимо знать точное время. Без этого я немогу жить. Если я знаю, что мои часы отстают или спешат, я начинаю беспокоиться и нервничать. Может быть, я боюсь однажды выпасть из времени (Стивен Кинг тут ни при чем).
-Как же ты все это объясняешь?
-Никак. Хотя и часто думаю о том, что Амадео не так уж и не прав. Может, в точном времени ищешь какую-то опору, нечто твердое, устойчивое, поскольку сам (ты понимаешь это) колеблешься как тростник.
-Мы, кажется проходили это по психологии,- говорит Лилиан.- Причина всего этого в неувереннсти. Человек будучи полностью неуверен в себе, находит опору в точном времени. Причем он не уверен не только в самом себе, но и в окружающем мире. Окружающий мир неустойчив, зыбок, туманен, и человек чувствует себя неуверенно. Исчезли вечные духовные ценности, на которые он привык опираться.- Я улыбаюсь этим словам Лилиан.- Поскульку этих ценностей нет больше в мире, или они изменились и все еще меняются, человек находит (сочиняет для себя) опору хотя бы в точном времени. Все это – страх, Эрик. Ты боишься. Ты все время боишься. Ты боишься жизни, и ты боишься в этой жизни остаться одиноким. Отсюда и беспорядочные сексуальные связи нашего поколения (и твои и мои, безличные знакомства по ICQ); отсюда и твоя тоска по ушедшему в лоно брака другу Амадео. Кстати, он не так уж и был не прав: все дело в страхе, а это – параноя.
-Ты закончила?-спрашиваю я.
-Да.
-В таком случае давай покдем на кухню и что-нибудь оедим. Иначе ты рискуешь в ближайшие два часа ничего не поесть.
-Это почему же?
-Потому что я не уверен, что долго смогу выдержать вид ваших ножек, мадемуазель, так маняще выглядывающих из-под откровенно недлинной юбки.
Лилиан смеется, потом серьезно спрашивает:
-Тебе не понравилось то, что я сказала насчет страха?
-Пошли ужинать!
Мы раскладываем все то, что принесла Лилиан, по шкафчикам и полочкам, а портящиеся продукты кладем в холодильник. Такое количество еды мне кажется бессовестным, и я думаю, что Циклону придется не покидать наш городок по меньшей мере два месяца, чтоб мы с Лилиан и котом Бароном смогли бы все это съесть. Покончив с этим, мы (вернее, больше я) соображаем на скорую руку маленький ужин.
-А знаешь,- говорит вдруг Лилиан,- к чему приводит поястоянный, все время преследующий страх?
-Может, хватит говорить обо мне?- начинаю сердиться я.- Мы похожи на двух зануд, которые ничего не умеют делать, кроме как философствовать уже на самом закате дней!
Но Лилиан неожиданно для меня (вообще, судя по всему, Лилиан задалась целью меня все врема удивлять!), выдает следующее:
-А почему ты решил, что я говорю о тебе? Совсем нет. Все, что я сказала в комнате, в равной степени относится и ко мне. То есть страх нашего поколения (я знаю, что ты считаешь меня занудой из-за этих терминов), я решаю так же, как и ты: слишком много секса, слишком много алкоголя, слишком много марихуаны. Но вот с конкретным страхом, страхом, который налетает на тебя каждый раз, как только ты закроешь глаза, который своех черной тенью может придавить тебя — вот с этим страхом я еще не решила, что делать. Может, быть, я больше не вернусь в Университет, или я сменю квартиру…
Я рукой переворачиваю кусок мяся на сковородке (вилкой не получилось) и поворачиваюсь к Лилиан.
-А ну, расскажи, что случилось.
-Ты думаешь, тебе это будет интересно?
-Я жду!
-Понимаешь, я снимаю (вернее, снимала) квартиру не одна, а на пару (так дешевле) с одной знакомой студенткой, ее звали Элеонора. С самого начала она мне показалась несколько странной, но я решила не обращать на нее внимания и просто жила с ней, коротая вечера, когда не ходила на свидания (что было редкостью). Элеонора же никогда не ходила на свидания, хотя и не была дурнушкой, у нее не было друзей, все свободное время она сидела дома, и в общем-то она одна и занималась хозяйством (приготовит ужин, приберет в квартире, сделает стирку, причем и свою и мою), а однажды ночью она залезла ко мне в постель, и мы занялись любовью (лесбийская любовь была для меня новостью и не так уж и не понравилась мне, хотя и впоследствии я Элеонору и близко к себе не подпускала). А потом и случилось то, что никто не мог предсказать: ни я, ни знакомые Элеоноры из факультета культуры, где она училась. Элеонора покончила с собой. Обнаружила ее я сама, вернувшись домой после вечеринки в одной из столичных дискотек. Я была пьяна и не сразу поняла, что произошло, пока не обнаружила в постели (Элеонора абсолютно голая лежала в моей постели) пригорошню таблеток. С меня цразу же слетела хмель, и я позвонила в “скорую помощь” и в полицию. Врачи установили смерть вследствии передозировки снотворным и вместе с полицейскими, задавшими мне пару вопросов, ставили меня в покое. На следующий же день после ужасно проведенной ночи я договорилась с деканом факультета о том, что экзамены я сдам весной, в марте, и в тот же день вечерним поездом выехала сюда. Родителям я сказала, что просто приехала пожить у них на время каникул… Теперь понимаешь? И вид голой мертвой Элеоноры с тех пор не дает мне покоя. Этот тоже страх, “Ас”, то есть Эрик. Знаешь, к чему может привести постоянный, все время тебя преследующий страх?
-К чему?- спрашиваю я, несколько ошарашенный рассказом Лилиан.
-К ПОРАБОЩЕНИЮ. Страх – вот что порабощает человека.
-Тебя что-то мучает, Лилиан?
-Ну, кроме страха ничего особенного. Хотя, знаешь, некоторое чувство вины все же есть…
-Ты бы предпочла остаться любовницей Элеоноры?
-Не хами, пожалуйста. Ты очень хорошо понимаешь, что я имею ввиду.
-Давай ужинать. Лилиан. Хватит говорить о серьезных вещах.
-Ты думаешь, что когда не думаешь и не говоришь, от этого легче? Кто знает, если б я больше говорила с Элеонорой, ничего такого б не случилось?
-Приятного аппетита, Лилиан,- строго говорю я. Не хотел бы я говорить о таких вещах с любимой девушкой (уже о ней думаю, как о любимой) на первом же свидании.
И мы начинаем ужинать. Говорим о нас, о наших родителях, потом и говорим о Циклоне.
-Как ты думаешь,- спрашивает Лилиан,- может этот Циклон дать что-нибудь?
-Уж во всяком случае в этом году в нашем городе Младенец может не родиться.
-Не говори так. Становится страшно. Ведь единственное, что может утешить в жизни – это все же то, что Младенец рождается каждый год…

9. Интерлюдия в интернет-кафе.
“Ку-ку!”
ЛАУРА: Привет, мой любимый! Где ты был? Я тебя уже давно жду.
ФРАНЧЕСКО: Задержался на работе, прости, Лаура. К тому же пока добрался… Пришлось походить пешком.
ЛАУРА: ты у меня герой!
ФРАНЧЕСКО: ты тожеJ. Прийти на свидание в день, когда такой снег, ветер! Это тоже подвиг!
ЛАУРА: мы оба молодцыJ). Ка прошел твой день?
ФРАНЧЕСКО: в делах. Все готовятся к катастрофе, хотя, по-моему, этот Циклон яйца выеденного не стоит. У нас на работе готовятся так, будто бы ожидают конца света.
ЛАУРА: а у нас в школе занятия отменили по приказу мэра.
ФРАНЧЕСКО: вообще везде отменили. Ты разве не слышала экстренные выпуски новостей?
ЛАУРА: только первый.
ФРАНЧЕСКО: во второй передаче сообщалось, что все предприятия, учебные заведения, кафе, рестораны, заводы, фабрики закрываются. Работать будут только больница “скорой помощи”, полиция и пожарные.
ЛАУРА: а, может, действительно что-то ожидается?
ФРАНЧЕСКО: да нет! Как всегда делают из мухи слона.
ЛАУРА: да. Как всегда. Но мы не будем обращать на это внимания, правда? Нас это все не касается.
ФРАНЧЕСКО: конечноJ))). У нас только наша любовь, и я счастлив. Что нам еще нужно? Ведь все, что происходит вокруг, пустяки. И есть только ты, моя Лаура. Есть только мы, и остального мира не существует.
ЛАУРА: я согласна, согласна, согласна!!!!!!! Только ты и яJ.
ФРАНЧЕСКО: и никого нам не нужно.
ЛАУРА: да, мой Франческо. И я отрекаюсь от всего. Я отрекаюсь от всей моей жизни, жизни до тебя…
ФРАНЧЕСКО: и я отрекаюсь. Потому что мне нужна только ты. И я очень-очень хочу тебя увидеть.
ЛАУРА: еще рано, мой милый. Еще очень рано. Мы ведь еще не знаем друг друга.
ФРАНЧЕСКО: ну и что? Мы ведь любим друг друга! И мы, по-моему, уже не дети.
ЛАУРА: о, мой Франческо! Ты ведь не знаешь, как я выгляжу, ты ведь не знаешь, сколько мне лет!
ФРАНЧЕСКО: Не беспокойся, Лаура! Для меня это неважно. Я тоже далеко не молод (это тебя шокирует?). Поверь, нам нужно только увидеть друг друга и встретиться, и мы будем абсолютно счастливы.
ЛАУРА: когда будут готовы твои фотографии?
ФРАНЧЕСКО: завтра. А твои?
ЛАУРА: и мои тоже. Раз так, подождем хотя бы до завтра. Мы пошлем друг другу фото, и, если все будет впорядке, встретимся. Пойми, мой милый, моя неуверенность не в тебе, а во мне самой… О, что я говорю! Я уверена в своих чувствах, поверь, но я не уверена, что понравлюсь тебе. Не обвиняй меня в излишней осторожности, отсуствии романтики, но я все же думаю, что сначала нам нужно увидеть друг друга на фото: ведь мы уже не дети и знаем: все может случиться.
ФРАНЧЕСКО: напрасно ты опасаешься, моя Лаура. В любовь нужно бросаться с головой.
ЛАУРА: Ты прав, милый, тысячу раз прав; не упрекай меня в малодушии. Причину моих опасений нужно искать в разочарованиях. Я не уверена: смогу ли я тебе понравится? Найдешь ли ты меня хотя бы немного интересной? О, Франческо, в том, что ты понравишься мне, я не сомневаюсь. Но я… смогу ли я понравиться тебе? Вот в чем вопрос.
ФРАНЧЕСКО: Не думай об этом, дорогая. Ведь я тебя люблю, и все пстально уже неважно.
ЛАУРА: даже внешность? Ведь часто прекрасная душа может быть заключена в уродливое тело (я говорю о себе).
ФРАНЧЕСКО: ты прекрасна, Лаура. Не может быть, чтоб человек с такой душой имел неприятную внешность!
ЛАУРА: но я боюсь, Франческо.
ФРАНЧЕСКО: не бойся, Лаура…

И они говорят по ICQ до десяти часов вечера. Когда он выходит из комнаты и направляется в сторону двери, он сталкивается с немолодой уже женщиной, одетой в старую потрепанную шубу и стоптанные сапоги. “Какая жалкая женщина,”- думает он и, закурив, выходит в снег, ветер, буран. Он думает, что, наверное, женщина работает в интернет-кафе уборщицей. Женщина же презрительно фыркает, удивляясь, зачем этому, уже не молодому богачу вздумалось приходить в интернет-кафе, куда заходит исключительно молодежь. Лично она себя еще не считает такой уже старой, хотя, конечно, шуба и шляпа ее выдают с головой. Она думает, что мужчина-богач, наверное, еще и грубиян: он даже не уступил дорогу. Она вздыхает и тоже выходит на заснеженную улицу. Она-таки не узнала, что только что в дверях столкнулась со своим Франческо, а он, этот уже немолодой богач, не узнал, что только что увидел свою Лауру…

10.
17 декабря, 2001 года.
Я вдруг думаю: а что будет, если снег так и не перестанет идти ? Завалит все к чертовой матери ? И наш городок тогда окажется (уже оказался!) оторванным от всей земли… Неужели нас ничего не спасет ? Господи, да ведь уже первый год 21 века на исходе! Так неужели возможно, чтоб целый город оказался оторванным от всего остального мира ? Встаю из-за письменного стола, смотрю в окно: снег все идет себе и идет. Во дворе же какой-то старик (вероятно, жилец нашего дома ?), счищает снег лопатой перед домом. Он упорно работает, а снег все идет, не переставая, и я думаю, чток вечеру все равно вход в дом опять будет завален. Но старик, видимо, этого нбе понимает, или мадеется, что снег перестанет идти. Напрасный труд, думаю я, и старик мне вдруг представляется этаким современным снежным Сизифом… Я возвращаюсь к компьютеру и думаю, что снег этот, вернее, Циклон, достался нам, должно быть, в наследство от 20 века…
Мой ICQ “кукует”, одновременно я смотрю, нет ли писем в моем mailbox’ е (писем более чем достаточно, но все пустяковые), курю и пью утренний кофе. Так что же мы берем в 21 век из века 20-го ? Этот Циклон ? Или последствия двух Мировых войн ? СПИД ? Опустошенность поколений ? Битлз ? Интернет? Ядерные боеголовки ? Терроризм ? Может, литературу без героя, вернее, с автором-героем ? Не лучше ли взять только “coca-cola” ? А что еще может быть символом 20 века ? Может, те два нью-йоркских небоскреба, протараненные самолетами 11 сентября ? Или, может, сожженный райхстаг ? 20 век – это: Мерилин Монро, МАрлен Дитрих, Эдит Пиаф; Хемингуеэй, Джойс, Фолкнер, Сартр, Камю; Чаплин, Феллини, Антониони, Тарковский, Спилберг; 20 век – это еще и Джон, Пол, Джорг, Ринго; Майкл Джаксон, Мик Джаггер, Фредди Меркюри; Агата Кристи, Франсуаза Саган, Астрд Линдгрен; 20-й век – это Мэгре Сименона; Пабло Пикассо, Амадео Модильяни, Марк Шагал; целая вереница политических деятелей, которые составляли эпохи: Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль, Владимир Ленин, Иосиф Сталин, Адольф Гитлер, Джон Кеннеди, Михаил Горбачев: 20 век – это кинодивы: Ингрид, Джина, Софи, Элизабет, Катрин, Симона; из мужчин; Жан Габен, Ален Делон, Грегори Пек, Ив Монтан, Жан Марэ, Жерар Филипп, Аль Пачино, Де Ниро; 20 век – это Гагарин, Армстронг, Королев, Оппенгеймер, Эйнштейн…
Я перечитываю весь этот список, и мне становится как-то не по себе: список этот слишком разрастается! Неужели же невозможно будет выбрать одного, один символ 20 века ? Я думаю о том, что он слишком мозаичен, этот 20 век; он слишком разрознен, разноцветен, и не только мозаичен, но и мазоичен хаотично! 2- век – это слишком быстро, истерично. Никогда еще время не неслось так быстро, как в 20 веке. Ведь подумать страшно: в начале века люди передвигались еще на лошадях, а в конце — человек может послать на другой конец Земли фотографию за считанные секунды… Нет, нет! Глупо составлять список людей, которые могут стать символом 20 века. Потому что мало того, что он для каждого человека может быть другим, но он другой и для каждого народа, страны: Джон Кеннеди – Никита Хрущев. А куда деть Станиславского, Брехта ? О, нет, занятие это (составлять список того, что больше всего характерно для века 20-го), дело неблагодарное. Так не лучше ли забыть все к чертям собачим ? Ведь все эти люди остались там, уже в прошлом веке! Так нужно ли думать о них вообще ? Что мне до такого-то такого-то, пусть он даже отец водородной бомбы ? Что мне до Адольфа Гитлера, пусть он даже развзал вторую Мировую войну ? Мне нравится этот ящик, называемый компьютером, и ничего более меня не интересует. Что мне до того далекого мальчика, которого убило от разрыва снаряда в Палестине ? И должен, обязан ли я думать о нем ? А если должен думать, то почему я это должен делать ? Нет, меня он не интересует. Ведь меня не интересует даже мой собственный город, моя собственная жизнь………………………… И вдруг такое мышление мне кажется животным мышлением!!! Я удивляюсь сам себе: как я изменился лишь за один день Циклона! Еще вчера мне было абсолютно плевать на все окружающее (потому что мне было плевать на самого себя), а сегодня эта мысль мне кажется уже животным. А если это так, и каждый человек несет ответственность за то, что происходит в мире, то в какой степени он причастен и ответственен ? ..
Я хотел продолжить делать записи о церкви св.Анания, но меня что-то не туда занесло. Что же со мной происходит ? Так я не напишу свою кандидатскую диссертацию! И дался мне этот чертов 20 век!..

11
-Зачем тебе ICQ, если у тебя уже есть я ?- спрашивает Лилиан и, обнимая меня сзади, целует. Она смотрит на монитор компьютера и читает:”…что мы возьмем в век 21-й из века 20-го ?” Вот куда тебя занесло, дорогой! И поэтому-то ты и встал ни свет, ни заря ?- Она снова целует меня.
Я поворачиваюсь к ней и смотрю на нее: на ней только моя рубашка, которая чуть-чуть не доходит до ее коленок.
-Не знаю, что на меня нашло,- пытаюсь оправдаться я.- Вообще-то, я хотел продолжить диссертацию.
-Ты пишешь диссертацию ?!- удивляется Лилиан.
-Да. “Церковь св.Анания , ее история и значение”.
-Даааа, Эрик! Не знала, что ты можешь писать диссертации!
Я делаю вид, что обиделся:
-Знаешь, Лилиан! Ты бы оделась, а то отопление с утра не работает. Как бы не простудилась!
-Вот как ты меня прогоняешь! И все это для того, чтобы поговорить со своими виртуальными девушками ?
Я смеюсь:
-Но ведь и ты еще совсем недавно, еще только вчера была такой же виртуальной девушкой!
-И ты разочарован, что я стала реальной ? – Лилиан тоже смеется. Я же чувствую себя абсолютнейшим идиотом.
-Извини, если я тебя обидел,- говорю я.
-Считай, что тебя уже простили.
-Спасибо. Только ответь, пожалуйста, на один вопрос: кого ты считаешь символом 20 века ? Или, может, что ?
-Сложный вопрос,- отвечает Лилиан.- А что, это тебе нужно для диссертации ?
-Не ехидничай. Это нужно для меня.
-Знаешь, Эрик, я считаю большим грехом философствование с утра пораньше.
-Что же нужно делать с утра пораньше ?
-Заниматься любовью, дорогой!
-Я вас понял, мадемуазель. Только сначала постарайтесь ответить на вопрос.
И Лилиан отвечает:
-20 век – это гриб атомной бомбы.
-Марш в ванную!- гворю я.- И я к тебе скоро присоединюсь.
Лилиан уходит принимать душ, я же все еще сижу перед компом и решаю: пойти вместе с ней принимать душ и заниматься с ней любовью, или выйти и пойти к трамвайчику за пивом ?
-Эй, Эрик, я жду тебя!- слышу я из ванной и понимаю: Зак и пиво победили…
На улице хорошо, очень хорошо! Ветер затих, но снег все еще идет, и нет ни одной машины. Очень-очень тихо, и нет людей. Наверное, спят еще. Я стучу. Зак просыпается, протирает глаза и открывает дверцу своего трамвайного окошка.
-Ты что, с ума сошел, Эрик, так рано ? И что тебе не спиться!
-Не дают покоя мировые проблемы. Пиво есть ? Или все выдул за ночь ?
-Иди в задницу, Эрик! Ты не человек, ты – пивная бочка! Ты хоть иногда ешь что-нибудь ?
-О, да! Моя девушка вчера пришла ко мне с целым рюкзаком провизии на весь месяц.
-Что же она попросила взамен ?
-Бражо, Зак! С таким аналитическим мышлением тебе надо было работать в метеослужбе нашего города. Может, тогда мы бы узнали о Циклоне намного раньше.
-Не отвечай, если не хочешь.
-Зак, она ничего не хочет взамен. Просто вопиет: люби меня!
-Неплохо. А ты ?
-Работал всю ночь.
-Нет, ты все-таки скотина, Эрик!
-Почему ?
-Ты не веришь никому и ни в кого и ни во что.
-Ладно тебе, Зак, заткнись! Положи в целлофан 4 бутылки пива и пачку презервативов.
Зак выходит из трамвайчика, берет в пальцы 4 бутылки пива из холодильника и возвращается в трамвайчик.
-Последние новости знаешь ?- спрашивает он.
-Неужели в нашем городе все же что-то происходит ?
-Происходит, Эрик, начало происходить вчерашнего дня, когда объявили о Циклоне. Теперь, знаешь, события будут сменять друг друга с поразительной быстротой!
-Что же случилось, о мой трамвайный философ ? Неужели убили мэра ?
-Не серьезный ты человек, Эрик. Его пока что не убили.
-Жаль.
-Слушай же новость: в мэрии образовали Комитет Общественного Спасения!
-Рехнулись ? Вот уж не думал, что в нашей мэрии кто-то знаком с историей Французской революции!
Зак продолжает:
-Каждый может вступить в этот Комитет и помочь советом или делом.
-Это идея нашего мэра ?
-Да.
-Идиотизм. Все равно нас уже ничто не спасет. Нас все равно завалит снегом.
-Ты слишком пессимистичен, мой компьютерный гений. Я вот записался в Комитет…
-С ума сошел! Какова же твоя программа ?
-Еще не придумал, но обязательно придумаю к 10 часам. В 10 часов у нас первое заседание.
У на Зака широко раскрытыми глазами.
-Послушай, а когда же все это решили, а ? Ведь сейчас еще 8 часов утра!
-Ночью, мой дорогой Эрик. В три часа ночи по радио опять стали передавать экстренный выпуск новостей. Тогда и выступил мэр нашего города и сообщил о создании Комитета. Я позвонил и сказал, что хочу вступить в его ряды.
-Знаешь,- говорю я Заку,- мэр начинает мне нравится. Во всяком случае, он не сидит сложа руки. Только то, что он не ушел домой ночью, а остался на своем посту, уже обнадеживает. Значит, все не так уж и плохо.
-Я тоже подумал точно так же,- говорит Зак и передает мне целлофан с пивом и презервативами.
-Значит, ты теперь “комитетчик” ?
-Называй, как хочешь. Просто я думаю, что нужно что-то делать и не сидеть, ничего не делая, и обвинять одного человека.
-Ты имеешь ввиду мэра ?
-Пусть даже и мэра.
-Знаешь, я его видел ночью в церкви св. Анания. Он молился… Наверное, в церкви его голову и осенила мысль создать Комитет.
-Все может быть, Эрик.
-Комитет возглавляет он сам ?
-Нет. Он отказался председательствовать. Он захотел быть простым участником (кстати, все это сообщалось по радио). Руководство Комитета Общественного Спасения поручено некоему Амадео Виге.
Я чуть не роняю целлофан с пивом.
-Амадео ? АМАДЕО????? Амадео председатель Комитета ? Толстяк Амадео ?
-Да,- отвечает Зак.- Ты его знаешь ?
-Немножко… вернее, совсем не знаю. В качетве председателя Комитета Общественного Спасения я его никак не могу представить!
Я с каким-то особым чувством жму руку Заку и возвращаюсь домой. Я опять думаю: должен ли человек быть частицей чего-то и нести ответственность ? И после разговора с Заком прихожу к ответу: да… Я прихожу еще к одному удивительному открытию: нужно делать. НЕ ГОВОРИТЬ, А ДЕЛАТЬ. Хотя бы что-то делать (и тут мне на память приходит старик, который счищал снег у подъезда дома, мой Снежный Сизиф. О, как прав этот Сизиф! И только теперь я его понимаю!). Я вдруг понимаю, что если весь город будет счищать снег, снега не будет! Следующая же мысль меня и вовсе выбивает из коллеи, и я даже останавливаюсь: не в этом ли заключается истинное христианство ? В ДЕЙСТВИИ! Всякие морали (если можно так сказать), не смогут ни в коем случае помочь. Помочь могут конкретные действия. Пример: я знаю, что не могу помочь всем больным детям Земли, так что все мои разговоры по поводу этих больных детей превращаются в абсурд, но я могу помочь конретному ребенку, облегчить его жизнь, и в этом и заключается МИЛОСЕРДИЕ… Объять необъятное человек все равно не может, но он может делать то, ему подсилу. Ему нужно, значит, самую малость сделать: СДЕЛАТЬ…
Лилиан с подчеркнуто независимым видом стоит перед зеркалом в прихожей и сушит фэном волосы. Она явно обижена на меня. Я смеюсь:
-Извини, дорогая, но мне очень захотелось пива.
-Пошел к черту!
-Я еще и презервативы купил.
-А зачем ? Почему бы нам не завести ребенка ? Боишься кому-то дать начало новой жизни ?
-Нет, сегодня все сошли с ума, причем с самого раннего утра!- вздыхаю я.
-Почему же ты не сходишь с ума ?
-Я ?!- У меня чуть глаза не вылезают из орбит.- Лилиан, дорогая, да я ведь только и делаю, что стою на грани помешательства и делаю все возможное, чтоб не свихнуться…
-И все ?
-Все.
-Мало, дорогой.
-Может, записаться в Комитет Общественного Спасения ?
-Это еще что такое ?
И я рассказываю Лилиан сообщенные мне заком новости.
-Смешно, правда ?
Но Лилиан совершенно серьезно отвечает:
-Совсем нет. Какой же телефон онидали ? Куда можно позвонить ?
-Извини, я забыл спросить это у Зака. А что, ты бы хотела вступить в ряды Комитета ?
-Почему бы нет ? По-моему, это очень благородно.
-Благородно что, Лилиан ?
-Вступить в ряды организации, которая будет обо всем заботиться.
-А, может, все-таки пойдем, будем счищать снег во дворе нашего дома ? Толка больше будет.
-Ты с ума сошел!
Я улыбаюсь:
-Вот видишь, все же сошел. Тебя можно поцеловать ?
-Можно.- Лилиан выключает фэн.- Ну, целуй же!
Я целую ее долго, очень долго, а потом тихо шепчу ей:
-Доброе утро, Лилиан. Я тебя очень люблю…
Мы наконец-то завтракаем, потом все-таки занимаемся любовью, а потом Лилиан звонит в мэрию, чтоб узнать время начала первого заседания Комитета Общественного спасения…
Она уходит на это самое заседание, а я спускаюсь к своему старику- Сизифу, и мы до темноты счищаем снег перед подъездами окрестнех домов.
Лилиан возвращается под вечер, возбужденная, радостная.
-Я теперь почетный член КОС’а,- гордо сообщает мне она.- Мы сегодня приняли целый ряд очень важных резолюций…
-Бог ты мой, Лилиан!- вздыхаю я.

12
18 декабря, 2001 г.
Уже вчера выключили отопление во всех домах города, и уже сегодня у всех стало очень холодно. По радио сообщали, почему это произошло, но никто ничего не понял (я у многих спрашивал).
Буран все еще свирепствует. В метеослужбе нашего города сообщают, что скоро ветер перестаент, но никто ничему уже не верит. Сегодня на улицах города вовсе не было никакого движения. Все магазины, сервисы закрыты, на улицах почти что нет людей…
Когда ветер немного стихает, я беру лопату и спускаюсь к подъезду. То же самое делает и Сизиф. Но сегодня нас уже трое: к нам присоединился один 16-тилетний школьник.
-Пополняются наши ряды,- сказал Сизиф, и мы оба рассмеялись.
Лилиан целый день пропадает в мэрии. Ее родители позвонили и сказали, что не могут вернуться в городок. Там у них говорят, что наш город закрыт по крайней мере на месяц. Лилиан родителям ничего не сказала о нас. Мне безразлично.
Сегодня (кажется это второй день нашей с ней совместной жизни?), мы в первый раз поссорились: не сошлись в философских взглядах и жизненных принципах. Потом мы помирились, и она улетела в мэрию (я же стал демагогствовать в ICQ).

13
19 декабря, 2001 г.
Говорят, что человек – это такя скотина, которая может все вытерпеть. И действительно: никакое животное, если наделить его человеческим сознанием и разумом, если сделать так, чтоб оно понимало столько, сколько человек, не выдержит и сломается. Смешно: представьте себе лошадь, кончающую жизнь самоубийством. Да, действительно, смешно! Потому что такого быть не может. Человек единственное существо, которое может столько вынести и убить себя; самоубийство – монопольное право человека (самоубийство китов – не в счет). Ведь горилла не кончает с собой. Ибо: задача каждого животного – выжить, причем выжить в упорнейшей борьбе с более сильными животными или же с природой. В животных жажда жизни возведена в инстикт, они даже не задумываются над этим. Перед человеком же всегда стоит вопрос последнего принца королевства Дании. Лишь человек может насытиться жизнью и самолично прервать ее. Таким образом человек малодушнее любого животного. В то же время: только человек может вынести, выдержать столько бед; любая лошадь на его месте давно сломалась бы…
Вот такие мысли с утра пораньше, и я не знаю, зачем я все это думал. Сегодня был первый день, когда мы проснулись утром и увидели – о чудо! — что снег перестал идти и что на дворе полнейшуй штиль (терминология морская!). Нам показалось, что это есть конец снежного плена, так сказать белой чумы…
-Вы примете по этому поводу особые резолюции, дорогая ?- спросил я Лилиан. Мы все еще лежали в постели и не хотели вставать. Хоть и в комнате был включен обогреватель (одолженный мной из трамвайчика Зака), все же чувствовалось, что в комнате холодно.
-Напрасно ехидничаешь,- ответила мне Лилиан.- Судя по всему, это последний день Циклона, и Комитет объявит о своем самороспуске.
-Жаль,- говорю я.- Вы не успели сделать ничего путного.
-Твоя ирония не к месту, Эрик. Во всяком случае само существование Комитета уже вселяло в людей надежду.
-Дорогая моя. Надежду в людях можно вселить только тогда, когда они видят, что идет работа. Вы же больше говорили, чем что-то делали…
-Давай прекратим, Эрик. Ведь это все равно продолжение нашего вчерашнего спора, только начатый с другого конца. Вспомни, мы вчера договорились не начинать никогда снова.
-Согласен, Лилиан. В добавок: предложение у меня. Давай останемся лежать в постели. Притащим сюда кофеварку, что-нибудь поесть и будем весь день лежать, устроим так сказать, выходной.
-А как же Комитет ?
-Я позвоню Амадео и скажу, что ты заболела. Кстати, он ciao, что ты живешь со мной ?
-Нет. Он даже не знает, что мы знакомы.
-Представляю его лицо, когда узнает.
-Послушай, Эрик, а как же с делами во имя человечества ?
-Тоже очень просто: когда ты заснешь (а ты заснешь, потому что я сегодня намерен показать тебе все, на что я способен в постели и довести тебя до изнемождения), я возьму лопату и спущусь во двор к своему старику-Сизифу. Таким образом я внесу свой вклад в общее дело во имя человечетсва.
-У тебя на все есть ответ!
-Это так! Я на все вопросы могу ответить, кроме одного, самого главного: как жить ?
-Что ты имеешь ввиду ?
-Понимаешь, Циклон этот рано или поздно кончится, и я вот спрашиваю: как мы будем жить после ? Ведь так как мы жили до Циклона, мы уже не сможем жить.
-Эрик, если ты будешь продолжать занудствовать, я сейчас же оденусь и уйду в мэрию.
-Что же мне делать ?
-У тебя есть выбор: приготовить мне кофе и принести в постель, или сейчас же начать любить меня…
В ответ я молчу.
-О чем ты думаешь ?- озадаченно спрашивает меня Лилиан.
-Я размышляю: выбрать тебя или кофе…
-Сволочь! В таком случае держись, Эрик Регенер. Посмотрим, что ты выберешь теперь…- И Лилиан уходит с головой под одеяло…

Полдень. И опять пошел снег, но тихий, без ветра. Я спускаюсь во двор, чтоб счищать снег. Лилиан заснула. У меня настроенкие на все 100%. С какой-то нежностью держу в руках лопату и думаю о том, что единственное, что я могу сделать,- это счищать снег, и я это делаю…
Спускаюсь по лестницам подъезда и усмехаюсь про nay, вспоминая телефонный разговор с Амадео (я с ним не говорил с самой его свадьбы).
-Привет, Амадео!
-Эрик ? Привет! Как дела ?
-Нормально. Борюсь с Циклоном.
-Какое совпадение, Эрик! Я тоже: возглавляю Комитет Общественного Спасения.
-Друг мой, но ведь это не одно и тоже!
-Не понял.
-Не страшно, Амадео… Как жена ? Вы еще не собираетесь разводиться ?
-Пока нет,- рассмеялся в трубку Амадео, и чуть было не оглох.- Слушай, Эрик, а ты бы не хотел вступить в ряды Комитета ?
-О нет! Всю жизнь ненавидел всякие там комитеты, партии, общества, союзы.
-Но ведь нужно что-то делать для людей!
-Я делаю, мой милый толстый Амадео, я стараюсь не сойти с ума (мне как-то не хотелось рассказывать толстяку, что я каждый день счищаю снег с подъездов домов).
-Этого мало, Эрик, нужно приносить людям пользу.
-Об этом мы поговорим после. Я теперь – собственно, почему я тебе и звоню – сегодня почетный член Комитета Общественного Спасения Лилиан Гейгер не сможет прийти на заседание. Она очень устала и хочет отлежаться.
-Эрик… Эрик… (по голосу я чувствую, что Амадео подавлен). Откуда ты знаешь Лилиан Гейгер ?
-Это неважно, Амадео. Просто ее отсуствие прошу считать уважительным. В настоящее время она тихо спит в соседней комнате и видит сны о жарких тропических странах, о солнце и лете…
-Ну, ты даешь, Эрик!
-До встречи, Амадео, желаю всяческих успехов вашему Комитету.- И я повесил трубку, хохоча во все горло.
Я выхожу из холодной темной кишки подъезда на белый (ох, какой белый) свет божий. Мой верный Сизиф стоит во дворе, оперевшись на свою лопату, и курит. Я подхожу к нему.
-Добрый день,- здороваюсь я и почему-то думаю о том, что до сих пор не знаю, как его ciao по-настоящему. Может, это не так уж и важно ? Думаю о том, наколько мое знакомство со стариком-Сизифом похоже на безличные знакомства по ICQ: я не знаю его настоящего имени, я знаю только его никнэйм, который сам же для него сочинил: СИЗИФ.
-Добрый день,- отвечает он мне.- Как тебе нравится снег ? Всех обманул. Утром перестал идти, и все подумали, что с Циклоном покончено.
-Да,- соглашаюсь я.- Не так-то легко будет нам избавиться от Циклона.
-Но мы должны что-то делать,- говорит старик.- Мы должны не дать снегу похоронитц город. Хоть бы на нашем маленьком участке, в нашем дворе. Во время войны так и было. Каждый на своем личном фронте боролся с фашизмом. Так и была выиграна война…
Вскоре к нам присоединяется вчерашний 16-тилетний паренек, и мы принимаемся за дело. Причем странное дело: мы это делаем весело, хохоча, перебрасываясь шутками, прикалываясь друг над другом. И я думаю, это происходит потому, что мы не задумываемся о большом и делаем свое маленькое дело, которое считаем нужным. И это не простое усыпление совести: мол, что-то ведь делаю, и будет! Совсем нет! И старик прав, ох, как прав: каждый борется на своем личном фронте…
Мы работаем уже что-то около часа. Нам троим очень жарко, мы вспотели, щеки у нас горят, глаза счастливые. И вдруг у меня замирает сердце: из нашего дома выходит Лилиан в свитере без куртки, держа в одной руке большой термос с пластиковыми стаканчиками, в другой – большую лопату, которую она, очевидно, нашла в чулане в моей квартире.
-Я принесла вам кофе,- кричит она еще издалека старику, пареньку и мне.- Возьмите. А пока вы будете пить кофе, я немного поработаю.
Я думаю, что вывихну челюсть, если не закрою рот, до такой степени я поражен (наверное, всю жизнь Лилиан будет суждено удивлять меня). И вот мы пьем кофе и смотрим, как Лилиан загребает лопатой снег – такая тоненькая, хрупкая…
-Это твоя жена ?- спрашивает меня паренек, закуривая.
-Что ?
-Она красивая. Я тебе завидую.
-Да… Она очень красивая.
Допив свой кофе, я подхожу к Лилиан и пытаюсь отобрать у нее лопату. Она не отдает:
-А что, лопат не хватает ?
-Хватает, дурочка, дело не в этом. Ведь у тебя будут волдыри, потом мозоли на руках, и все тело будет потом ныть и болеть.
-А я хочу, чтоб у меня были мозоли,- упрямо говорит Лилиан, смеется и продолжает загребать снег.
-Ну, смотри же. Потом чур не жаловаться!
-Не дождешься,- все еще смеется она.
Мы вчетвером (уже вчетвером!) работаем еще пару часов. Из окон домов на нас смотрят жильцы, крутят пальцем у виска, мол, чокнутые, а мы хихикаем, смотря на них. У Лилиан руки уже все в волдырях, но она с упрямством осла продолжает орудовать лопатой. Во время очередного перекура старик вдруг наклоняется ко мне и шепчет:
-Знаешь, я подумал, что все до сих пор неправильно толкуют греческого Сизифа, царя Коринфа.- (от удивления я чуть не роняю сигарету).- Ведь Сизиф не просто делает заведомо ненужную работу (ненужную вследствии того, что она обречена на неуспех). Сизиф – самый великий из всех: он единственный, кто не теряет надежду, и он ее никогда не потеряет. Он всегда надеется, что в этот раз ему удастся докатить свой камень до вершины…- И тут старик выдает следующее:- Знаешь, Камю был не прав: сизиф – это не абсурд. Совсем и совсем нет! Его труд был бы абсурден, если б онм не имел содержания. Но это не так. Сизифов труд несет в себе огромное содержание и колоссльный смысл: надежду. Сизиф велик потом, что никогда не потеряет надежду, что в этот раз ему удастся завершить свой труд. Ошибка Камю заключается именно в этом. В том, что он не увидел эту черту Сизифа. Пример: писатель сознает, что не сможет изменить и спасти мир, но он тем не менее продолжает писать и писать. ведь не от балды, правда ? Он пишет потому, что не теряет надежду. Если писатель теряет надежду, он кончает собой (без надежды нельзя жить!). Ведь нигде не написано, что Сизиф покончил собой; он и немо это сделать, поскольку он уже умер (камень он толкал в подземнмом царстве, и ему некуда было деться!). Видишь, я доказал, что Камю был неправ, ибо Сизиф не терял надежду…
Во второй раз сегодня я чувствую, что если не закрою рот, слишком широко раскрытый от удивления, то вывихну челюсти. Да простят мне все боги Греции: я не думал и не предполагал, что этот старик, которого я почему-то считал неграмотным, может знать греческую мифологию, Альбера Камю, да еще и анализировать и то и другое.
-Вы писатель ?- спрашиваю я, немного придя в себя.
-Баловался в молодости. Пару раз опубликовал рассказы.
-А теперь ?
-Теперь я декан факультета философии в нашем Университете, профессор. А что, не похож на декана ?
Я молчу. Мне нечего сказать. я убит…
Мы опять принимаемся работать, причем теперь я все делаю с еще более остервенением, ибо чувствую себя несколько виниватым перед деканом. Мы работаем не поднимая головы, не замечая ничего и никого вокруг. Только иногда я смотрю на Лилиан: она все еще держится. И вдруг наш паренек кричит нам:
-Эй, посмотрите! Посмотрите на улицу, посмотрите на соседний двор!- И в каком-то радостном упоении выдыхает:- НАС МНОГО! МЫ НЕ ОДНИ!
Мы оглядываемся и ахаем: жильцы с соседних дворов и улиц вышли из домов и счищают снег, совсем, как мы: старик, 16-тилетний паренек, Лилиан и я.
-Ну, братцы,- говорит старик-Сизиф, он же декан факультета философии.- Это самая настоящая победа нашей партии над партией Комитета Общественного спасения, которая ничего не делает.
-Будте спокойны, профессор,- говорю я.- власти не применут воспользоваться плодами революции, совершенной народными массами, и заслуги победы над тираном-Циклоном спишут на свой счет. Это я вам говорю, как историк.
Старик смеется.

14
Интерлюдия во всемирной сети Интернет.
ПРИЗРАК: привет.
СОЛНЫШКО: привет.
ПРИЗРАК: откуда ту, Солнышко ?
СОЛНЫШКО: из того города, где уже давно нет Солнца, и только снег.
ПРИЗРАК: так это проваш город пишут в газетах ?
СОЛНЫШКО: если статьи начинаются заголовками типа:”Снежная смерть”, “Снежный плен” или ‘Циклон проглотил город”, то – да.
ПРИЗРАК: что же все-таки происходит в вашем городе ?
СОЛНЫШКО: все время идет снег, дует сильный ветер, буран. Дома уже два дня не отапливаются, не работают банки, магазины и все такое. сегодня же ударили морозы (-200), стало очень холодно; все включили на полную мощность обогреватели, плиты, и вот теперь к середине дня почти во всем городе перегорели кабели, не выдержав напряжения. Квартиры уже остывают. Страшнее всего будет, когда стемнеет.
ПРИЗРАК: да, невесело у вас. я могу чем-нибудь помочь ?
СОЛНЫШКО: ты нам ничем не можешь помочь. Ни нам, ни мне.
ПРИЗРАК: зачем же так пессимистично ? Все еще будет хорошо.
СОЛНЫШКО: не будет у меня уже хорошо, не будет! я больна, Призрак, я скоро умру… Самое страшное то, что я не знаю, когда точно это случиться. Мне сказали, может, через несколько дней, может, через неделю, может, черз месяц.
ПРИЗРАК: кто же тебе все это наговорил ?
СОЛНЫШКО: мой врач. Он хороший человек, добрый. Я уже давно больна, Призрак. О том, что я умру, врачи сказали мне еще 2 месяца назад. Врачи сказали, что если я буду вести себя хорошо, то проживу еще полгода.
ПРИЗРАК: и ты себя вела хорошо ?
СОЛНЫШКО: нет. Первый месяц были паника и истерики. Не было дня, чтоб я не напивалась, каждый день у меня был новый мужчина… Этот месяц прошел под девизом: “Возьми от жизни все, ведь тебе осталось так мало!”, а на самом деле мне было страшно. Алкоголь же и секс мало помогали, и хуже всего было похмелье – и от алкоголя и от секса. Ты знал, что после секса тоже бывает похмелье ?
ПРИЗРАК: да…
СОЛНЫШКО: а потом было отупение. Весь второй месяц я провела, как в коме. Только лежала на диване и смотрела в потолок. Это не фигурально, поверь! На самом деле лежала на диване, потом засыпала, потом просыпалась и снова смотрела в потолок… Я тебе уже надолела? Скажи, Призрак, и я отстану. Просто ты первый, кому я все это рассказываю…
ПРИЗРАК: рассказывай, Солнышко.
СОЛНЫШКО: а что рассказывать? Позавчера пошла к моему врачу, и он сказал, что, может быть, я проживу еще несколько (два или три) дней… Послушай, почему ты все это выскушиваешь? Давай, иди по своим делам. У тебя, наверное, куча дел!
ПРИЗРАК: нету у меня никаких дел. Давай еще немного поговорим. Сколько тебе лет, Солнышко? У тебя ничего не написано.
СОЛНЫШКО: 272 года! Такой я себя чувствую. Потому что столько, сколько я передумала за этот месяц, и за 100 лет не передумаешь. А вообще – 23… Я тебе надоела?
ПРИЗРАК: нет. А мне 26. И ты мне не надоела! Послушай, кто-нибудь знает о тебе, о твоей болезни? У тебя есть родители?
СОЛНЫШКО: есть, но они на другом конце страны и ничего не знают.
ПРИЗРАК: может, стоит им сказать?
СОЛНЫШКО: нет, не надо. Зачем беспокоить?
ПРИЗРАК: но так ведь нельзя одной!
СОЛНЫШКО: можно. В такой ситуации даже нужно. И я сделала ошибку, что включила ICQ. Прощай, Призрак!
ПРИЗРАК: постой, не уходи! Я придумал одну вещь: НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ОДНОЙ! Я к тебе приеду…
СОЛНЫШКО: это невозможно. Город наш оторван от всего мира, и к нам нельзя доехать: дорог нет, 150-тикилометровые пробки… И потом: ты это так говоришь, потому что пожалел меня, а я это не люблю. Ненавижу, когда меня жалеют! К тому же я тебе не верю.
ПРИЗРАК: напрасно, Солнышко. Поверь! Я к тебе приеду. Клянусь! У меня есть мотоцикл. Знаешь, какой у меня мотоцикл! Он через всякие сугробы переедет, через любые пробки прорвется! Это не мотоцикл, а птица!
СОЛНЫШКО: ты – веселый призрак. И ты мне нравишься. Но все это глупости. Все это не имеет смысла.
ПРИЗРАК: имеет, Солнышко. И я к тебе приеду, потому что нельзя быть одной. Ты меня только жди, ладно?
СОЛНЫШКО: я не могу долго ждать, ты же знаешь. Я умру, ты разве забыл?
ПРИЗРАК: погоди, не умирай. Я к тебе приеду. Где ты живешь в вашем городе?
СОЛНЫШКО: Университетская улица, дом 16, квартира 8…
ПРИЗРАК: я подумал, что нам нужно быть вместе, понимаешь? Тыподождешь меня?
СОЛНЫШКО: да…
ПРИЗРАК: тогда я сейчас же бегу к мотоциклу. Мне надо только заправиться бензином. Я сейчас же выеду.
СОЛНЫШКО: ты хороший… очень…
ПРИЗРАК: пока, Солнышко. Скоро увидемся!
СОЛНЫШКО: эй, а из какого ты города приедешь?
ПРИЗРАК: это не важно. Я очень и очень скоро приеду к тебе…
СОЛНЫШКО: хорошо…
ПРИЗРАК: а как твое настоящее имя?
СОЛНЫШКО: Герда. Герда Вик.
ПРИЗРАК: пока, Герда Вик. До встречи…

15
21 декабря 2001 года.
Вечер. Сидим на кухне. Пьем чай, подогретый на спиртовке, едим печенья. На столе – свечка. Я пишу в блокноте, потому что света нет, и комп включить нет никакой возможности. Зак (он, кстати, принес с собой все пиво, которое у него было в трамвайчике) решает сканворд; Амадео и его жена болтают с Лилиан. Амадео один заполняет ѕ площади моей кухни. Мы все в свитерах, куртках, перчатках. Изо рта валит пар. Время от времени Зак поднимает голову и спрашивает какое-то слово из сканворда, и я отвечаю. Вот и теперь:
-Подскажи мне это слово: “Сын египетского бога Озириса и Изиды”, три буквы.
-ГОР,- отвечаю я механически, и Зак не отпускает шутки по поводу моей “чрезмерной эрудированности”. Мы все подавлены. Шутить никому не хочется. Зак просто и молча вписывает в клеточки буквы.
Амадео вздыхает и ежится:
-Холодно-то как! Это начало конца.
-Это уже конец,- говорю я, как всегда настроенный более пессимистично.
Он со мной не соглашается:
-Конец будет тогда, когда у людей нечего будет поесть. Вот это будет точно конец.
-С ужасом думаю о том, что будет завтра,- говорю я.- Люди начнут рубить деревья для печек.
-Нужно запретить,- вставляет свое слово жена Амадео; она, как я недавно узнал, является заместителем председателя Комитета Общественного Спасения, то есть заместителем Амадео.- Пусть полицейские охраняют деревья.
Лилиан смеется:
-Смешное это будет зрелище: под каждым деревом по полицейскому.
-Запретить легко,- говорю я,- но что же делать людям? Мерзнуть?
-Тут еще одно слово,- опять говорит Зак.- “мосты, сооруженными древними римлянами”, семь букв.
-АКВЕДУК,- отвечаю я машинально.
Когда они все уходят, Лилиан говорит мне:
-Знаешь, жена Амадео беременна. Она очень тяжело переносит беременность.
-Жаль Амадео,- говорю я.- У него какой-то удрученный вид был.
-Может быть, он слишком верил в свой Комитет,- говорит Лилиан, и мы идем в комнату. В постель, в постель, думаю я, только в постели мы можем согреться!

16
22 декабря 2001 года.
Утро. Лежу в постели. Лилиан еще спит. Моя половина постели вся завалена книгами. Я пишу в блокноте. В комнате так холодно, что замерзают нос и рука, которой пишу. А зачем пишу/, не знаю. Наверное, пишешь, чтоб не думать, хотя когда пишешь, все равно думаешь… Может, пишешь, чтоб не задумываться? Это ведь разные вещи. Я знаю, что когда Лилиан проснется, она будет смеяться над тем, что я пишу, но я не могу не писать это. Мне легче все понимать, когда я пишу, раскладываю все, так сказать, по полочкам… Я подумал, что есть необходимость “пройтись” по 20-му веку. Только так я смогу понять его. А поняв век 20-й, я смогу хотя бы приблизительно знать, как жить в веке 21-м…

1901
1902
1903
1904
1905
1906
1907
1908
1909
1910
1911
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919-й……………..
И так дохожу до 2000 года и рядом с каждым годом пишу важнейшие события этого года…
Смотрю на часы: уже 16:30, и я покончил с 20-м веком. Что я получил? Ничего. В 20-м веке происходило только одно: после каждого заключения мирных договоров страны тут же начинали готовиться к новой войне. Невольно напрашивается вывод: никакая война так ничему и не научила человечество. Ведь казалось бы 1-й Мировой войны уже было достаточно, чтоб не совершить новую глупость, новое преступление… Впрочем, приходится вспомнить слова Ж.Фуше: “Это больше, чем преступление, это – ошибка…”.
Я закрываю блокнот и начинаю одеваться, чтоб выкйти из дома. Лилиан уже давно чистит вместо меня снег и дробит лед во дворе. Я же весь сегодняшний день остался наедине с 20-м веком. Что я получил? НИЧЕГО… Проклятый, проклятый 20-й век!

17
23 декабря 2001 года.
Сегодня был самый трудный день, считая с первого дня Циклона, то есть с 15-го декабря. Все умерло и, кажется, действительно потеряло смысл. На улице было так холодно, что никто не смел выйти из дома; дома же можно было согреться только в постели. Даже мы (наша команда: Сизиф-декан, Лилиан, 16-тилетний паренек, я), не вышли счищать снег и дробить лед. Было какое-то отупение, апатия, и еще были приступы истерики у Лилиан. Вот и теперь она ушла с головой под одеяло и плачет. Я по-прежнему пишу в блокноте. Рука замерзает, замерзает ручка, которой я пишу, и мне приходится писать карандашом. Сегодня я в кладовке кухни нашел полбутылки водки, и мы с Лилиан выпили (наверное, поэтому теперь она и плачет: спьяну). Еще пару таких дней, и мы погибли, думаю я. Город окончательно перемерзнет, и тогда граждане нашего городка начнут убивать… Так ведь всегда бывает. Холод может озлобить людей, а что может быть страшнее озлобленной толпы?
Мне ничего не остается делать, как только закрыт блокнот и попытаться утешить Лилиан. Вряд ли мне это удастся, и я ненавижу себя за это. Еще одно: продукты у многих начали заканчиваться…

18
24 декабря, 2001 г.
-Откуда у тебя эти печенья?- спрашивает Лилиаб после того, как мы опусташаем целую пачку печений (света нет, а на спиртовке еды не приготовишь).
-Старая заначка,- отвечаю я и закуриваю. Слава богу, у меня еще осталась пара пачек сигарет. Мы лежим в постели и не смеем встать: холодно.
-Что мы будем делать?
-Продолжать лежать в постели. Ты такая теплая! И я тебя не отпущу. Мне нравится, когда у тебя ноги теплые…
-Зато нос холодный,- смеется Лилиан, что она готова расплакаться, причем уже без всякой водки.
-Только не плакать!- строго говорю я.
-Не буду,- шепчет Лилиан, и я замечаю, что ее глаза потускнели и вот-вот готовы наполниться слезами. Потом она вдруг говорит:- Знаешь, я хочу, чтоб ты всегда был рядом. Чтоб я всегда могла прижаться к тебе. Чтоб ты все время меня обнимал. Чтоб целовал меня. Чтоб любил меня. Я не смогу без твоей любви. Я боюсь, что когда Циклон кончится (а это рано или поздно произойдет), ты меня бросишь. Я боюсь, что тогда я тебе буду уже ненужна. Но я не вынесу этого, понимаешь?
-Знаешь, Лилиан, нас ведь связал не только этот Циклон. Я тебя люблю и без этого… без него…
-Ты знаешь, что ты впервый раз мне это говоришь?!
-Разве нужно все говорить?
-И мы поженимся? Поверь, я не хочу тебя пугать, но я такая же, как и все женщины: мне хочется выйти замуж, рожать детей…
-Я тебя люблю, Лилиан. Люблю такой, какая ты есть.
Лилиан прижимается ко мне, и я ощущаю ее теплое, гибкое, длинное, голое тело. Я продолжаю:
-Я люблю, как ты занимаешься любовью, ибо ты каждый раз разная: то дикарка, то леди, то школьница. Я люблю твои мысли, когда ты их с таким сосредоточенно-внимательным взглядом излагаешь…
-А когда мы поженимся?- перебивает меня Лилиан.
-Давай сегодня!- вдруг говорю я и чувствую, что принимаю очень важное решение: ВЕДЬ ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ТАКЖЕ НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ТЕХ, КОМУ ВНУШИЛ ЛЮБОВЬ!- Сегодня и поженимся! Мы пойдем в церковь св. Анания и попросим епископа обвенчать нас. Учитывая положение, в котором оказался город, он нам не откажет…
И я вдруг замечаю, что Лилиан плачет.
-Ты чего опять плачешь?- спрашиваю я.
Лилиан улыбается и сквозь слезы отвечает:
-Я счастлива.

Тепло одевшись, мы выходим из дома и не понимаем, что происходит в городе: на улицах очень много людей, и все куда-то идут. У всех какие-то уставшие лица, но в глазах есть что-то, что я не могу понять. Мой знакомый Сизиф, наверное, это назвал бы надеждой.
-Что происходит?- спрашиваю я Лилиан.
И она начинает весело смеяться.
-Да ведь Рождество!
-Правда!- говорю я и думаю о том, что абсолютно забыл, какое сегодня число.- Но куда все идут?
-А ты не догадался? К церкви.
Когда мы выходим на площадь, мы ахаем от удивления: кажется весь город собрался здесь на площади перед церковью св.Анания. Зрелище потрясающее, и я думаю, что никогда раньше граждане нашего городка не были так едины…
Меня кто-то толкает в плечо. Я поворачиваюсь.
-Привет, Эрик, привет, Лилиан,- говорит декан факультета философии, он же мой неизменный Сизиф.- Каково, а! Можно сразу же сесть и написать докторскую диссертацию.
-А чего все здесь ждут?
-Люди узнали, что епископ отслужит торжественную рождественскую мессу. Вот весь город и собрался на площади.
Я наклоняюсь над Лилиан и шепчу ей на ухо:
-Кажется и в этом году у нас в городе родиться Младенец!
Когда окончательно темнеет, люди зажигают свечки, с которыми они пришли на площадь, и тогда епископ выходит на балкон цекви, и служба начинается. И самое удивительно начинается потом: как только месса заканчивается, мы начинаем различать в образовавшейся тишине какой-то странный приглушенный гул или рокот, который все вреня возрастает. Спустя некоторое время над нашими головами появляется вертолет, и начинает медленно опускаться над площадью и зависает на высоте пятиэтажных зданий. Мы замечаем на брюхе вертолета значки федеральных сил Чрезвычайной ситуации.
-Мы спасены, Лилиан!- кричу я в ухо моей будущей жены и вдруг опять не понимаю, что происходит с людьми (никогда бы не подумал, что граждане нашего города способны на это): они вдруг начинают аплодировать…
-Теперь вам понятен смысл бытия, дети мои?- ехидно спрашивает Сизиф и огалтело хлопает в ладони.
Я ничего не отвечаю. И вдруг вижу, как на площадь по одной из улиц выезажает спортивный мотоцикл. Сбавив скорость, он протискивается между людьми, образовавшими коридор и поднимается на лестницы, ведущие ко входу церкви св.Анания.
-Призрак, я здесь!- слышу голос девушки, стоявшей неподалеку от нас, и продолжаю, обнимая Лилиан, смотреть на черный силуэт крестовокупольной церкви с двухэтажными приделами во всех четырех углах, возведенной в честь св.Анания.

3.06.2001 г.

1
15 декабря, 2001 г.
Наш городок насчитывает всего около несколько десятков тысяч жителей. Вернее, это даже не городок, а, как раньше называли, поселок городского типа. Так писали в прежние времена во всех картах, правда, городок наш никогда не был обозначен ни на каких картах, поскольку он слишком мал. В нашем городке почти все друг друга знают в лицо, и, еслипокопаться хорошенько да поглубже, окажется, что все являются друг другу родственниками в той или иной мере, и поэтому-то и у всех граждан нашего городка есть общие черты во внешности (за редким исключением), и только что прибывшему в наш городок чужаку это всегда бросается в глаза в первую очередь.
Город наш представляет собой некий замкнутый мир с устоявшимися обычаями и традициями, и поютомумало что может поколебать стабильность, а главное, размеренность течения жизни в нашем городке. Конечно, прогресс, проделав долгий, изнуряющий путь, дошел и до нас (все же на дворе конец 2001 года!). У нас тоже есть компьютеры, мобильные телефоны, пластиковые карточки, но все же это не мешает нашему городку оставаться старым добрым поселком городского типа, каким он был в прошлом, позапрошлом и позапозапрошлом веках, с той лишь разницей, что люди перестали ездить на лошадях и на боку у них вместо шпаг – мобильники.
В нашем городке много всяких достопримечательностей, но самые главные из них – это церковь св. Анания и средневековый университет. Церковь св. Анания, которая находится на Главной площади городка, по преданию, была основана в VII веке, затем была перезаложена в 1450 году. Землетрясение 1679 года разрушило ее, как и почти все храмы городка. В 1684-м она была восстановлена по инициативе патриарха, а в 1827-м в ней была основана епископская кафедра. С 1835 по 1842 год церковь св. Анания отстроена заново – прежние стены разобрали до фундамента и возвели новый храм. В 1969 году по велению партиарха были произведены частичные реставрационные работы и перестройка церкви. Она очень красива. Пропорциональность внутренних простанств здания придает храму не только красоту, но и величественность. Наружное убранство его весьма скромно. Порталы входов обрамлены выступающими колонками, между которыеми переброшены арки, узкие окна сверху также обрамлены небольшими арочками. Скупые резные орнаменты имеются лишь на фризе, опоясывающем барабан купола… Вот то, что пока касается церкви св. Анания. Между прочим в этой церкви венчался мой друг Амадео неделю назад, причем о том, что у него свадьба, он известил меня лишь за день до того.
Амадео – мой друг детства. Мы жили в одном дворе когда-то, пошли в одну и ту же школу, в один и тот же класс, и, хотя и учились в разных институтах и судьба нас как-то развела, мы все равно остались крепкими друзьями. В сущности Амадео у меня один и был – единственный близкий человек, и я это очень хорошо понимаю теперь…
Неделю назад он, Амадео, позвонил мне на работу и сказал, что хочет со мной встретиться; я былне против, и он сказал, что будет ждать меня в кафе “Какаду”. Я улыбнулся, потому что “Какаду” – не самое хорошее место на земном шаре, и я лишний раз убедился, что у моего друга немного невпорядке со вкусом. После работы я отправился в это самое “Какаду”, и, войдя в кафе, я, конечно же, сразу заметил Амадео и усмехнулся в душе: единственный недостаток Амадео (если не посчитать его несколько вульгарного вкуса),- это его 120 килограммов, и не заметить его было просто невозможно.
Мы пожали друг другу руки, и Амадео заказал подошедшему официанту по кружке пива. Мой друг казался чем-то озабоченным и, вероятно, собирался сообщить мне нечто очень важное; так всегда бывало, когда Амадео не смотрел мне в глаза. За это можно было поручиться на 100%: если Амадео не смотрит тебе в глаза, значит, у него есть новость.
-Что случилось, Амадео?
-Как у тебя на работе, Эрик?
Я начал хохотать: всегдашняя манера Амадео уходить от ответа — -твечать вопросом на вопрос.
-Ради бога, Амадео, что случилось?
Амадео тяжело вздохнул, и я понял, как трудно приходится в жарком, душном кафе моему другу, который весит 120 кило.
-Я буду краток,- наконец выдавил он из себя.- Я женюсь, Эрик…
-Что ты сказал??
-Оглох, что ли? Женюсь я!
-Кто же эта ненормальная, что согласилась выйти замуж за такого буйвола, как ты?
-Ты ее не знаешь.
-Когда же свадьба?
-Завтра.
-Обалдел?
-Я серьезно, дубина. Я как раз собираюсь пригласить тебя на свадьбу.
-Которая состоится завтра?
-Да.
-Нет, ты псих, Амадео! Не мог сказать раньше?
-Не мог, Эрик, прости.
-И давно ты ее знаешь?
-3 месяца.
-Ты чудо! Как на это отреагировали твои предки?
-Они в трауре.
-Могу себе представить!
-Так ты придешь?
-Конечно, малыш, не беспокойся.
Я просидел в этом дурацком кафе “Какаду” еще очень долго с моим другом Амадео, и он рассказал мне историю своего знакомства со своей невестой, но я пропустил этот рассказ мимо ушей. Я вдруг понял одну вещь: с женитьбой Амадеоя останусь абсолютно один. Ведь я уже не смогу запросто посзвонить ему и сказать: “Амадео. Приходи ко мне”, или: “Я сейчас ке тебе завалюсь”… У него будет уже жена.
-Послушай, Амадео,- вдруг спросил я,- а кому мы нужны в этом мире?
Мой друг сделал круглые глаза, внимательно посмотрел на меня, потом сказал:
-Иди ты в задницу, Эрик!
На следующий день я и пошел на венчание Амадео к церкви св. Анания. Я стоял, как и другие приглашенные, во дворе этой самой церкви, отбивался от попрошаек, клянчущих милостыню, и ждал, когда из церкви выйдет Амадео с супругой и ближайшими родственниками, которые были внутри церкви. Всем стоящим во дворе, как мне показалось, все это очень нравилось, я же еле сдерживал себя, чтоб не сбежать, и лишь курил сигарету за сигаретой, ибо от подобных мероприятий мне всегда становится не по себе. В руках же я держал свадебный подарок – саблюдедушки. Это была самая настоящая офицерская сабла времен Второй Мировой войны, и ее дед подарил мне незадолго до смерти. Теперь мне еенемного жаль, и я чувствую себя настоящим скотиной… Сабля эта была единственной вещью, которая связывала меня с детством, с моим прошлым, и я, подарив ее Амадео, получилось так, отказался от своего детства. Теперь я мысленно прошу прощения у дедушки, и сразу же в голове у меня всплывает его образ; дедушка смотрит мне в глаза, но потом образ как-то начинает растворятся и, словно, разрушаться. Прощай, дед!- думаю я и в который раз задумываюсь о том, что в день свадьбы Амадео я предал память о своем детстве. Что поделаешь… Человеку, бывает так, не нужно его прошлое; бывает так, что он не нуждается в будущем; единственное, что ему нужно, — это его настоящее…
Наконец-то прозвенели колокола в церкви, и Амадео со своей супругой вышел из храма, и они выпустили в небо по белому голубю (действо это мне показалось настолько приторным и засахаренным, что я в уме проклял все свадебные церемонии на свете). Все в какой-то радостной истерии стали подходить к молодоженам и поздравлять их.
-Поздравляю,- сказал я тоже.- Это подарок, сабля. Пусть она всегда охраняет вас от врагов. Это сабля моего дедушки…
Амадео в смокинге и с астрой в петлице выглядел по-идиотски, а его жена (я это отметил мимоходом), была настоящей красавицей,, и моипредтавления о вкусе Амадео заметно поменялись в тот день.
Потом мы залезли в машины и поехали в ресторан, где и произошло самое главное и самое приятное (очень много еды и очень много выпивки). Здесь, в ресторане, Амадео все время потел и выглядел этаким затравленным болшим зверем, не понимающим, что происходит вокруг и что от него хотят. Я дал волю своим алкоголистическим наклонностям (которые во мне бессомнения есть, я думаю), и решил напиться до потери сознания. Мужчине иногда просто необходимо напиться до чертиков, для профилактики. Женщинам – слезы, мужчинам – водка (для снятия стресса). Очень скоро шум от музыки я стал воспринимать как-то отстраненно (а это верный признак того, что я готов), но я на этом не остановился. С каким-то ослиным упрямством я продолжал вливать в себя водку, убивая тем самым нервные клетки моего мозга, и вкоре вырубился на 98% и забыл обо всем. Потом 2% незаблокированного спиртом сознания позволили мне понять, что меня куда-то тащят и запихивают в какую-то машину. В машине растворились оставшиеся 2%, и я окончательно перестал осознавать действительность. Когда я проснулся на следующий день, я хотел покончить собой (со мной иногда такое бывает), но у меня не получилсоь… Вот так было на свадьбе Амадео, и я теперь обо всем этом вспомнил, потому что попеременно с ICQ выписывал данные о нашем городке вообще и церкви св. Анания в частности.
Вторая достопримечательность нашего города, как я уже сказал,- это университет. Я являюсь аспирантом кафедры Истории Архитектуры.

2
Я выключаю компьютер, натягиваю штаны, беру кошелек и выхожу из дома – за пивом (слава богу, это недалеко). Людей почти что нет – 2 часа ночи – только проезжают редкие автомашины. Я дохожу до трамвайчика, что на углу улицы и стучу в окошко. Трамвайчик этот (этакая будка на колесах, сделанная наподобие старых трамваев), работает всю ночь, и здесь можно купить все.
-Привет, Зак, холодное пиво есть?
-Привет, Эрик. Есть. Опять не спится?
-Да, Зак. К тому же слишком сильный ветер.
Зак – продавец, работающий в трамвайчике в ночную смену. У него рыжие, коротко остриженные волосы, большая голова, но маленькое тельце. Когда он сидит в тамвайчике, он кажется очень большим, но стоит ему выйти, чтоб дать тебе пиво из холодильника, он сразу же меняется, становится карликом, и тебе каждый раз неприятно это изменение…
Зак откладывает в сторону сканворд, который он решал, и выходит из трамвайчика, и я стараюсь не смотреть на него.
-Эрик, тебе сколько бутылок?
-Дай пять.
Он кладет пять бутылок пива в целлофан и возвращается в трамвайчик, превращаясь опять в “большого человека”.
-Дай еще пачку сигарет и соленые палочки.
-Решил вообще не спать?
-Посмотрим.- Я отдаю ему деньги, и он высчитывает сдачи. Я смотрю на небо: оно черное, на нем ни единой звездочки. Думаю, что пойдет дождь. А может снег? Ведь уже давно декабрь.
Я желаю Заку спокойной ночи и уже собираюсь уйти.
-Постой,- останавливает он меня.- Тут одно слово. Никак не могу найти его.- Он берет сканворд, ручку и читает:- “Глубоководное приспособление”, восемь букв.
-Может, БАТИСКАФ?
-Верно,- улыбается Зак.- Спасибо.
-Не стоит, великан. Продолжай в том же духе.
Я ухожу. Я знаю, что Зак не обиделся на ВЕЛИКАНА; он знает, что ничего плохого я не имел ввиду. Я думаю о Заке, о том, что он карлик, как Тулуз-Лотрек, и, звеня бутылками, спускаюсь по улице к себе домой. Все еще сильный ветер; он хлещет по лицу (на ум почему-то приходят воспоминания о весне), но уже на своем лице я ощущаю также капельки дождя, Когда я вхожу в подъезд своего дома, дождь льет уже вовсю. Ненормальная весенняя погода в декабре, думаю я.
В моей квартире темно. Я включаю свет, и он мне кажется слишком желтым, и я думаю, что перед уходом нужно было оставить свет включенным: нет ничего хуже возвращения в темную квартиру… Я кладу четыре бутылки в холодильник, пятый откупориваю и вместе с сигаретами беру с собой в комнату. Здесь я решаю не включать свет, зато включаю магнитофон. 3 часа ночи. Я сажусь за свой комп, нажимаю на кнопку, и сразу же машина начинает просыпаться, гудеть, и в груди начинает сладостно покалывать от предвкушения чуда, называемого ICQ . ICQ – это чудо бесличных знакомств. ICQ – это гибель. ICQ – это спасение. Вперед, мой ICQ! Соедини меня с сотнями тысяч таких же, как я. О, это правда: ICQ — величайшее изобретение рода человеческого. Кому какое дело, кто я? Кому какое дело, как я выгляжу? В этом виртуальном мире я безличен, за меня говорит мой никнэйм. Я просто говорю с людьми, я завязываю с ними знакомства, и прелесть этих знакомств заключается в том, что они ни к чему не обязывают и ни к чему не ведут. Я не знаю, с кем я говорю (я их не вижу!), и меня не знают, но говорят со мной, и мне нравится такая игра. Я принимаю правила этого виртуального мира! Окружающий же меня МИР РЕАЛЬНЫЙ кажется мне грубым и скучным; он слишком РЕАЛЕН и приземлен. Мир же Интернета, мир ICQ — зыбкий туман, это мир знаков, намеков, недомолвок, и этот мир мне нравится…
Машина загрузилась, и я нажимаю на кнопу “Start” , и в мгновение ока из Эрика превращаюсь в безличного “Аса”. Посмотрим, кого принесет на этот раз, думаю я. Виртуальный мир просыпается, и я в “Search” не отмечаю ни страну, ни город, толзко пол и возраст (23-29).
АС: привет,- пишу я нескольким.
НАТА: привет.
СЬЮЗЕН: привет.
ЛИЛА: привет.
АС: ты кто?- сорашиваю я, и все трое отвечают:
НАТА: а ты кто?
СЬЮЗЕН: а ты кто?
ЛИЛА: а ты кто?
Я делаю глоток пива, закуриваю и решаю продолжить пока с “Лилой” (не знаю, почему).
АС: меня зовут “Ас”,- пишу я и сразу же слышу в ответ: “ку-ку!”
ЛИЛА: я это вижуJ.
АС: что же ты хочешь еще?
ЛИЛА: твое настоящее имя.
АС: зачем? Я просто человек-разумный.
ЛИЛА: откуда же ты такой разумный? J)))))
АС: из того же города, что и ты.
ЛИЛА: вот угораздило!
АС: совпадение. Но это вносит некоторую теплоту уже в самом бачале разговора. Значит, мы граждане одного и того же города!
ЛИЛА: а у тебя тоже идет дождь?
АС: да.
ЛИЛА: люблю, когда дождь.
АС: я тоже. Но когда долго идет дождь, хочется повеситься…
ЛИЛА: зачем так пессимистично? Что же ты делаешь, кроме того, что сидишь в ICQ?
АС: в данный момент пью пиво, грызу соленые палочки, курю.
ЛИЛА: а у меня тоже в холодильнике есть бутылка пива. Подожди меня, сейчас принесу.
Я принимаюсь ждать, пока “Лила” притащит свою бутылку, имы, наконец-то, начнем серьезный разговор. И в это время раздается довольно-таки настойчивое “ку-ку!”. Открываю окошко – “Ната”: “эй, Ас, ты куда пропал?”. Но я просто закрываю окошко, грубо послав “Нату” к черту, а заодно закрываю и окошко с “Сьюзен”. К тому времени возвращается “Лила”: “ку-ку!”.
ЛИЛА: я вернулась. Теперь у меня тоже есть пиво. Правда, сигарет у меня нет.
АС: на, возьми. Угощайтесь, мадам.
ЛИЛА: спасибо, я уже прикурилаJ))))).
АС: молодец. Ты очень красивая, когда куришьJ.
ЛИЛА: мне нравится такая игра, Ас! Как будто мы видим друг друга. Жаль только, что сигарета не настоящая. Кто ты, Ас, чем занимаешься?
АС: не важно. Все это не важно. А ты действительно красивая, когда куришь.
ЛИЛА: откуда ты знаешь? Может, я уродинаJ)))).
АС: не похоже. Во всяком случае, мне так больше нравится думать.
ЛИЛА: ты почти меня убедилJ. Давай играть еще.
АС: согласен. Ты пива еще хочешь?
ЛИЛА: валяй.
АС: и ты всегда пьешь пиво из горла?
ЛИЛА:откуда ты знашь?! J))))
АС: я вижу!J
ЛИЛА: что же ты видишь еще? J))))))
АС: что ты голая, в одних трусиках.
ЛИЛА: о! я сейчас оденусь!
АС: можешь не торопитьсяJ. Я же на самом деле не вижу тебя.
ЛИЛА: а хотелось бы? J
АС: только я боюсь, что ты уродина.
ЛИЛА: я сейчас пошлю фото, ты увидишь, какая я.
АС: ок.
Я допиваю свою первую бутылку и иду за холодненьким в кухню. Возвращаюсь – опять за комп. Открываю фото “Лилы” (оно уже пришло; как это удобно, господи! Ведь так легче жить, чем в реальной жизни!).
“Лила” – красавица. На фото она сидит на диване, вероатно, у себя дома; на ней – джиинсы, свитер, у нее длинные черные волосы, стянутые сзади в хвостик. У нее чуть вздернутый носик и острый подбородок; у нее челка, падающая на глаза. Я разглядываю ее фото и слышу: “ку-ку!”.
ЛИЛА: ну, как?
АС: ты прелестьJ)).
ЛИЛА: спасибо. А тебя можно увидеть?
АС: не имею ни одной фотографии с изображением собственной персоны.
ЛИЛА: жальJ.
АС: хотелось бы увидеть, какая ты теперь!
ЛИЛА: сейчас увидишь.
АС: у тебя камера?
ЛИЛА: да. Подожди немного.
АС: Через минуту я получаю от нее новую фотографию. Она одета в те же джинсы и в тот же свитер и сидит на том же самом диване. Только у нее теперь стрижка короткая. Я чувствую себя обманутым в ожиданиях.
АС: даааааа. Кажется, я ошибся.
ЛИЛА: бывает. Я тебе понравилась?
АС: есть такоеJ. А ты все равно смелая. Не всякий пошлет свое фото в первый же разговор.
ЛИЛА: а чего тянуть? К тому же я не из пугливых. Ну и что из того, что ты меня однажды встретишь на улице и узнаешь? Я этого не боюсь. И потом: все ведь хотят одного в конечном итоге… А ты замечал, что ICQ возбуждает? В нем есть что-то от вседозволенности. Тут можно не прятаться, раскрыть свои самые заветные тайны. Тайны чужому человеку раскрыть легче, чем близкому.
АС: согласен, Лила. Ты молодец. Кто же ты? Что делаешь?
ЛИЛА: хотя и ты на этот вопрос не ответил, я отвечу: изучаю право в столичном университете. Приехала ба Рождественские каникулы к родителям.
АС: передай привет родителям: у них красажица дочьJ.
ЛИЛА: сейчас не могу. Они уехали на два дня к друзьям. Вернутся лишь завтра. Но когда они приедут, я обязательно передам.
АС: а я живу один. У меня квартира.
ЛИЛА: завидую тебе! Отдельно жить! Несмотря на то, что я здесь всего неделю, родители меня уже достали. Отдельно жить! Это самое главное, чего можно добиться в жизни!
АС: поговорим еще?
ЛИЛА: давай. Ты где живешь?
АС: Универститетская улица.
ЛИЛА: а я на другом конце города. Подыхаю от тоски, балуюсь ICQ, мечтаю о сигарете.
АС: знаешь, что я придумал? Давай, приезжай ко мнеJ.
ЛИЛА: что ты! Уже поздно!
АС: это так важно? Приезжай и все.
ЛИЛА: завтра.
АС: а сегодня?
ЛИЛА: сегодня я уже пойду спать. Поздно уже. Мне завтра рано вставать: нужно приготовить все к возвращению родителей.
АС: мне тоже – на работу.
ЛИЛА: вот видишь! Завтра ты вернешься с работы, мы поговорим, и я приеду к тебе. Ты этого хочешь?
АС: да. А если я тебе не понравлюсь?
ЛИЛА: вряд ли… Ну, ладно, Ас. Я пошла спать. Я буду думать о тебе.
АС: спокойной ночи, Лила. А как тебя по-настоящему зовут?
ЛИЛА: не важно, Ас. Это не имеет никакого значения. Я просто завтра к тебе приеду. Встречу родителей – и мигом к тебеJ)). До того мы, конечно, выпьем виртуального пива и выкурим по виртуальной сигаретеJ). Послушай, а ты случайно не женат?
АС: нет, слава богуJ))). Я живу один.
ЛИЛА: пока, целую…
“Лила” уходит. Вот так и знакомишься с людумаю я, вздыхая. Я знаю, что завтра с 6-ти часов вечера я, как идиот, буду сидеть перед компом и ждать, пока “Лила” включит свойдурацкий ICQ. Я снова вздыхаю и вдруг слышу: “ку-ку!” . Опять “Лила”.
ЛИЛА: я забыла спросить, у тебя все еще идет дождь?
АС: сейчас посмотрю.
Я встаю из-за стола и иду к окну. Дождя нет. Он просто превратился в снег. Снег идет крупными хлопьями и не тает.
АС: эй, Лила, у нас идет снег!
ЛИЛА: у нас тоже. Все, Ас, спокночьJ))).
АС: пока. Целую, как ты говоришь.
ЛИЛА: J))))))).
Я закрываю ICQ , становясь опять Эриком Регенером (кстати, знаменитый физик Эрик Регенер мне никем не приходится). У меня болят глаза, голове тяжело от пива и сигарет. Напоследок я лишь снова разглядываю фото “Лилы” и с легким сердцем иду спать. Димаю, что сегодняшнюю дозу радиации и возбуждающего Интернета я уже получил. Но спать мне, конечно же, не удается еще очень долго, и я проклинаю “Лилу”, свой компьютер и свою работу, из-за которой мне нужно будет проснуться в 7:30 утра. Я ворочаюсь в постели и думаю о том, что наконец-то с ненормальной весенне-осенней погодой покончено и что за окном идет снег.

3. Дорожная интерлюдия.
-Какой ветер!- воскликнула Мария, наливая себе из термоса кофе.- Хочешь ?
Только что севшему в машину ее мужу, который был знаменитым хирургом-кардиологом, кофе, конечно же, хотелось, ибо он проторчал под непрекращающим снегом и все усиливающимся ветром около 40 минут, беседуя со служащим дорожно-патрульной службы, который ничем чете Гейгеров помочь не мог, как впрочем и всем остальным застрявшим в 150-километровой пробке.
-Что сказал полицейский ? – спросила Мария.
-Глухо. На 150 километров вперед все закрыто.
-Что же нам делать ?
-Пока не знаю, Мария. Но думаю, что истерику разводить пока, пожалуй, очень рано.
-Нужно предупредить Лилиан. Она там с ума будет сходить.
-Ну это вряд ли. Ты же знаешь,- муж усмехнулся,- что нашей студентке, изучающей право, мы явно в тягость.
-Все равно. Ее надо предупредить. И вообще эту поездку нужно было отменить. К нам приехала дочь, а мы оставили ее одну и уехали к друзьям! Позвони сейчас же и скажим что мы застряли.
-Это слишком сильно сказано, дорогая. Мы пока еще не застряли. Застряли те, кто впереди нас на 10, 40, 100, 150 километров. Тыл у нас пока что открыт. Это единственный случай, когда можно порадоваться, что у тебя задница не прикрыта…
-Как ты выражаешься!
Муж невозмутимо продолжал:
-Мы просто свернем и поедем обратно к нашим коллегам, а если им будет неудобно, снимем номер в гостинице.
В окно постучали чем-то металлическим. Господин хирург-кардиолог опустил стекло и узнал служащего дорожно-патрульной службы, с которым недавно гоеорил.
-Послушайте, г-н Гейгер. Нам только что сообщили, что надвигается снежный буран, и я подумал, что вам лучше свернуть и поехать обратно, пока за вами кто-то не пристроился и не загородил дорогу. Вы еще успеете; буран вас, наверняка, не догонит.
-Спасибо, сержант. Мы как раз собирались так и сделать.
-Не стоит, г-н Гейгер. Вот вам одеяла. На всякий случай.
-Что вы имеете ввиду?
-Ну, если буран вас все же догонит.
-Спасибо. Обнадежили…
-Счастливого пути, г-н Гейгер.
Г-н Гейгер поднял стекло и завел мотор.
-Что мы будем делать ?- спросила его Мария.
-Сделаем так, как нам посоветовал этот высокий господин в униформе.
-Боже мой, мне страшно!
-Только не надо разводить истерику, Мария! Ты лучше позвони Лилиан и скажи, что мы едем обратно. Пусть она не беспокоится и будет умницей.
-Когда мы будем дома ?
-Может, завтра, может, через неделю. Кто знает!
-О господи!

4
16 декабря, 2001 год.
За окном шел снег, и я замер, посмотрев на улицу утром, от волшебной красоты, за одну ночь изменившей облик нашего городка. Да, черт возьми, СНЕГ! Весь город был в белом пушистом снеге! Он, видимо, шел всю ночь (он идет и теперь), и поэтому с утра стояла оглушающая, звенащая тишина. Но как все волшебно-красиво, думал я. Всегда хорошо, когда к Рождеству выпадает много снега. И вот он уже накрыл наш маленький город…
Сегодня нам на работе дали зарплату, что много нас всех обрадовало. Получив деньги, я минут 30 проболтал с другим заведующим отдела нашего магазина (он старше меня на 25 лет, толстый, лысый, похож на нажравшуюся жабу). Беседа с ним сдула с меня пыль хорошего настроения (от зарплаты и снежного утра), и я сбежал к себе в отдел (компьютеров), проклиная nay за глупость, которую совершил две недели назад, а именно: завершив свои асперантурские дела в университете, я сказал шефу (директору магазина), что буду приходить на работу с самого утра. В этом магазине электротехники я являюсь заведующим отдела компьютеров, то есть параллельно с университетом я еще и подрабатываю в этом магазине. Это началось с весны, когда я решил жить отдельно от своих родителей и нанялся работать в этот магазин. Через месяц шеф сделал меня завотделом по причинам, мне абсолютно неизвестным, и, хотя эта работа позволяет мне наслаждаться свободой и полнейшей независимостью, все равно я не могу найти ответ на один вопрос: на фиг мне далась эта должность заведующего отделом компьютеров в магазине электротехники ?
До конца рабочего дня оставалось уже немного времени, и я то и дело с тоской поглядывал на часы в моем кабинете и с нетерпением ждал, когда я вернусь домой, засяду за свой комп, включу ICQ. Наверное, это все-таки болезнь, и я болен. Ведь меня ничего в этой жизни не интересует; мне не интересна моя жизнь (вернее, ее внешняя сторона). Если б не боязнь прослыть в глазах славной памяти Альбера Камю последним плагиатором, а назвал бы nay “посторонним”. Именно так. Все протекает мимо меня, причем это мне даже очень нравится. Я наблюдаю жизнь как-то со стороны, никак не участвуя в разыгрываемых в ней комедиях и трагедиях. И кто мне ответит, откуда у меня это равнодушие ? Никто! А у скольких людей еще смыслом жизни стало ICQ ? Наркотики делают людей равнодушными; ICQ – вот мой наркотик; может, причина именно ICQ? Значит, ICQ — это гибель цивилизации ?
На работе, сидя в своем кабинете (3SS размером), я много думал о “Лиле”, с которой познакомился ночью. Может, это именно то ? Человек всегда ищет. Только ему повезет, если он нахдет хотя бы тень того, что искал… Сидя в своем кабинете, отрешенно глядя на карту нашей страны, я вдруг почувствовал какую-то злость, бешенство, никак не объяснимое, вдруг закипевшее у меня внутри. Я почувствовал ,что больше не могу терпеть ни своего кабинета, ни весь этот снежный день, что хочу разорваться на куски и вылезти вон из своего тела, хотя и внешне я был спокоен, и тело мое находилось в покое (тело вообще всегда находится в состоянии покоя, пылает лишь голова). И вот в этот момент зазвонил мой телефон.
-Алло ? Эрик ? Здравствуй, милый.
-Привет, мама. Как дела ?
-Хорошо, милый, а у тебя ?
-Потихоньку.
-Что нового ? Ты не придешь сегодня к нам с папой на обед ?
-Нет. У меня назначена встреча.
-Жаль. Мы подумали, что можно вместе пообедать.
-У вас гости ?
-Да, милый.
-Не выйдет, мама. Слишком много дел.
-Хорошо, милый, как-нибудь в другой раз, хорошо ?
-Да, мама. В другой раз.
И остался неприятный осадок в душе после разговора с матерью. Почему-то по ее голосу я почувствовал, что я не так уж и был нужен ей и отцу, что они просто в глазах каких-то высокопоставленных гостей хотели предстать крепкой и дружной семьей, и поэтому лишь решили пригласить меня…
Сразу после разговора с мамой вдруг музыка по радио (в моем кабинете всегда включен магнитофон), прервалась, и дикторша с приятным голоском, стараясь говорить спокойно, стала передавать новости (ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК!):
-Город оказался в зоне сильнейшего циклона. Снежные бураны последуют друг за другом в течении 4 дней, после чего наступят холода, температура, возможно, опустится до -200 — 300 по шкале Цельсия. Всем гражданам нашего города рекомендуется не поддаваться панике: мэрия держит ситуацию под контролем. Метеослужбы города рекомендуют запастись провизией на ближайшие 5-6 дней, а также отопительными приборами. Трансляции теле-, радиопередач могут быть прерваны, за что заранее приносятся извинения…
-Прослушав сообщение, я расхохотался; у меня была трехминутная истерика, причину которой я затрудняюсь объяснить. Сразу же после этого в мой кабинет влетел, задыхаясь, мой коллега по соседнему отделу и стал передавать мне (причем дословно) сообщение по экстреннему выпуску новостей.
-Циклон – это хорошо,- сказал я.- Так всем и надо.
Он стал задыхаться еще больше.
-Ты злюка, Эрик, маленькая, худая злючка. И потом тебе легко говорить. Шеф всех отпустил домой, кроме моего отдела, потому что именнов моем отделе продают эти идиотские обогреватели.
-Премного рад за тебя,- сказал я, начиная одеваться.- Желаю твоему отделу продать побольше обогревателей.
-Ты свинья, Эрик.
Закрыв за собой дверь кабинета, я стал спускаться по лестнице в встибюль и чуть было не был затоптан нахлынувшей толпой потерявших рассудок граждан нашего городка, мечтающих приобрести в нашем магазине то, что может хоть немного согреть тело (о душе, понятно, никто и не думал). Я вышел на улицу, где уже вовсю разошелся ветер и слепил глаза неперестающий с ночи колючий снег, и направился к дому. Вообще, в городе черт знает, что творилось. После сообщения по радио и телевизору о налетевшем Циклоне все, несмотря на буран, высыпали на улицы и пошли приступом на продуктовые, хозяйственные магазины и магазины электротехники. Все как будто сошли с ума. Я видел, покупали не только продукты питания, но и туалетную бумагу, сухой спирт, свечи, мыло. Наверное, за всю историю города на его улицах не было столько народу. Ветер же все свирепствовал, и снег не переставал ни на минуту. Снегоочистительные машины не могли счищать снег, потому что улицы были запружены автомобилями, а автомобили не могли продвинуться ни на метр, потому что было слишком много снега. Какой-то заколдованный круг… На всех улицах были автомобильные пробки; Главная площадь вообще представляла собой кладбище автомобилей, брошенных хозяевами и засыпанных снегом.
Настроение у всех какое-то непонятное. Никто не паникует, и в то же время, по-моему, все как-то слегка обеспокоены, хотя никто еще не знает, что его ожидает.Люди даже и не хотят знать, что их может ожидать, ибо они разучились думать о плохом… По-моему, Циклон (а ведь это только начало), мало что изменил в сознании граждан нашего городка, а между тем метеослужбы сообщили, что только за сегодняшний день выпала недельная норма снега. Все явно расценивают Циклон как некую неприятность, странный, ненужный сон, о котором они быстренько забудут, как только он кончится. Доказательством же тому, что наш город все еще спит тяжелым сном и пока еще не проснулся, служит то, что люди вместе с продуктами питания покупали (я это тоже видел, возвращаясь с магазина домой), рождественские подарки, тогда как Рождества у нас может и не быть. Вот так. Кажется, что даже второе пришествие господа нашего Иисуса Христа в наш город ничего не изменит, ибо тут же Его распнут на кресте, потому что Его появление никак не вяжется с размеренной жизнью горожан. Вообще, думал я по пути домой, Циклон этот должен многое изменить, разбудить, всколыхнуть, потрясти. Это как чаинки на дне стакана: взболтаешь – и они всплывут на поверхность. Подобная встряска, думаю я, давно нужна нашему сонному городку. Слишком уж спокойно все живут… Наверное, я все-таки действительно злюка!
В доме, где я проживаю, все тоже готовятся (готовятся к чему ?), но я ничего не делаю. Надеюсь, что не останусь без сигарет, пива и электричества. Последнее – особенно важно, ибо мой компьютер без электричества долго не протянет.
Я уже 2 часа как дома. Я уже поел (две сосиски, политые кетчупом, горбушка хлеба), и вот с того самого времени сижу перед компом. Звездочка-цветочек “Лилы” все еще красного цвета (а это означает, что ее все еще нет на связи), и я решаю, что ее больше уже не будет, потеряв всякую надежду когда-нибудь с ней поговорить. Я встаю из-за компа и прохаживаюсь по комнате, не обращая внимания на бесконечные “ку-ку!”.
Уже 8 часов вечера, и я думаю о том, что день этот никак не хочет отпустить меня в ночь. А я хочу эту ночь и ciao ее, ибо только ночью раскрываются удивительные тайны, только ночью я становлюсь “Асом”. Да, ICQ – это болезнь, и я знаю, что я не такой один, и в то же время я одинок. Совсем. Вот мой друг Амадео – и тот женился, значит, и его можно вычеркнуть из жизни. И я думаю, что, наверное, век 21-й будет Веком Великого Одиночества. Каждый будет одинок. Это будет одниночество еще еще более страшное, чем одиночество Того, Кого распяли на том далеком иудейском холмике достославные легионеры Рима… ВВО – Век Великого Одиночества. Вообще, жизнь тяжелая штука именно в силу этого одиночества, и чем дальше, тем люди все более отдаляются друг от друга, становясь еще более одинокими. Поэтому: ЖИТЬ ТЕБЯ МОЖЕТ ЗАСТАВИТЬ ТОЛЬКО СОЗНАНИЕ ТОГО, ЧТО ТЫ КОМУ-НИБУДЬ НУЖЕН. Вообще же, человек никому не нужен, никому из своих собратьев; в случае чего его тут же выкинут, как ненужный башмак… Более или менее неодиноким я становлюсь лишь ночью, когда сотни тысяч таких же, как я, усаживаются за свои компьютеры. Мое неодиночество – в моих безличных знакомствах и знакомых. Значит, ICQ – это все-таки не гибель цивилизации, а ее спасение?..

5
Я бросаю взгляд на монитор – нет ли среди множества “кукующих” окошка “Лилы”, о которой я думал весь день сегодня, но ее все нету, и я напяливаю на себя куртку и выхожу из дома. Ветер по-прежнему метет снег, и на улице все также огромное количество снующих туда-сюда людей, которые с развеселыми лицами готовятся встретить катастрофу. Сопротивляясь встречному ветру (глаза почти невозможно открыть), я иду вверх по улице и думаю о том, что мои мама и папа не позвонили мне после того, как весь город узнал, что оказался под властью Циклона… Что ж, думаю я и не понимаю: то ли у меня глаза и щеки красные от ветра и растаявших на ресницах снежинок, то ли я плачу…
Дойдя до угла улицы, я стучу в окошко ветхозаветного трамвайчика, с радостью отмечая, что Зак уже заступил на свою ночную вахту.
-Привет, Зак.
-Привет, Эрик, ну и погодка, скажу я тебе!
-Да, Зак. Дай мне, пожалуйста 6 бутылок пива.
-А больше ничего не хочешь ?
-Чего ?
-Ну, продуктов разных, свечек, мыла.
-Да зачем мне все это, Зак ?
-Ты что, свалился с луны ? Ведь Циклон!
-Да хрен с ним с этим Циклоном! Все на нем помешались; подумаешь, снежок небольшой выпал! Дай пива и все!
-Может, обогреватель ?
-Иди ты в задницу, Зак…
Зак откладывает в сторону свой неизменный сканворд (есть люди, которые помешаны на них, и Зак один из них. Впрочем, каждый на чем-то да помешан… Нужно на чем-нибудь быть помешанным, чтоб не помешаться вообще!); он выходит из трамвайчика, превращаясь в калрилка, и достает из холодильника бутылки пива. Я даю ему деньги, он возвращает мне сдачи.
-Эрик.
-Да?
-“Жена морского бога Посейдона”, девять букв.
-АМФИТРИТА.
-Правильно,- широко улыбается Зак и вписывает имя супруги Посейдона в клеточки сканворда.- Как это у тебя получается?
-Мне просто везет,- отвечаю я и иду домой. По дороге я думаю о “Лиле”: только бы она включиласегодня свой ICQ ! Ты мне сегодня так нужна, “Лила”!
Но мои надежды не оправдываются, и цветочек-звездочка ее по-прежнему красного цвета. Будет ли иметь продолжение то, что началось вчера ночью?- думаю я и сажусь за комп и, прежде чем опять продать душу свою ICQ, разглядываю фото “Лилы”. ICQ же все “кукует”. Я закуриваю, отхлебываю от бутылки холодного пива и вдруг (мое сердце радостно подпрыгивает), слышу долгожданное “тук-тук”, после чего звездочка “Лилы” приобретает зеленый цвет, и сразу же за этим раздается веселенькое “ку-ку!”:
ЛИЛА: вот она я, Ас! Я даже соскучилась, так много думала о тебе…J)))
АС: я тоже. Полночи и одного дня оказалось достаточным, чтобы я почувствовал себя влюбленным.
ЛИЛА: и какая я по счету сегодня? Скольким ты сегодня уже говорил это?
АС: ты – превая.
ЛИЛА: все равно не верюJ))). Что ты делаешь?
АС: как и вчера курю и пью пиво, а вообще жду тебя.
ЛИЛА: и поэтому так поздно вернулся со своей работы? Я птыталась найти тебя с 4-х до 5-ти.
АС: так ведь пробки, мадемазель. Кстати, как тебе нравится этот Циклон и безумие наших сумасшедших сограждан?
ЛИЛА: я сама такая же сумасшедшая, АсJ))). Я буквально только что вернулась домой (даже сапожки еще не сняла), бегала по магазинам, стояла в очередях, спорила с продавщицами; как и все ненормальные, купила десять штук мыла и семь рулонов туалетной бумаги. Это после того, как я не нашла тебя в ICQ…
АС: J))))). НАдо же, чтоб так угораздило – познакомиться с хозяйственнейшей девушкой на свете!
ЛИЛА: я не такая уж хозяйственнея, просто попадаешь в поток и начинаешь делать так, как остальные. Очень похоже на конвеер.
АС: я ошибся. Ты не хозяйственная, ты философичнаяJ)).
ЛИЛА: это – да. Ты угадал, есть немного.
АС: как я понимаю, родителей своих ты не встретила?
ЛИЛА: ты опять угадал. Они застряли в дороге в 150-тикилометровой пробке и решили вернуться обратно. Г-н и г-жа Гейгеры решили злоупотребить гостеприимством своих друзей-коллег.
АС: постой, Лила, твоя фамилия Гейгер?
ЛИЛА: да, а что?
АС: а фамилия Регенер тебе ничего не говорит? Есть один такой, он мой отец (другой я).
ЛИЛА: что-то очень смутно…
АС: неужели совсем нет?
ЛИЛА: постой! У отца, кажется, есть такой сотрудник в кардиологической больнице, говорят, прекрасных хирург. Они вместе… Боже мой!
АС: да, Лила, они учились на одном курсе Медакадемии.
ЛИЛА: значит, ты Эрик? J)))))))))))))))))
АС: вот именно. И я стобой играл на лужайке перед вашим домом, когда наши приходили к вашим в гости.
ЛИЛА: но, Ас! Так ведь не бывает! Такое совпадение!
АС: как видишь, бывает. Ты разочарована?
ЛИЛА: да нет, что ты! Теперь я еще больше хочу тебя увидеть. В моей памяти ты остался худеньким мальчишкой в коротких штанах, размахивающим игрушечной саблей.
АС: я немножко изменился, знаешь ли, особенно в вопросе коротких штанишек. А сабля потом стала настоящей, но я ее подарил другу в день свадьбы.
ЛИЛА: у твоего друга недавно была свадьба ?
АС: да.
ЛИЛА: и поэтому ты так несчастен ?
АС: почему ты так решила ?
ЛИЛА: J)))))). Мне показалось, что тебе жаль настоящую саблю. И вообще всегда грустно, когда друг женится.
АС: ты говоришь на каком факультете ты учишься ?
ЛИЛА: права.
АС: а мне кажется на философском.
ЛИЛА: спасибо… Так как же мы встретимся ? Такси ведь не ходят. Неужели Циклон помешает нам встретится ?
АС: а мы ему не дадим! Давай встретимся на Главной площади, прямо у входа в церковь св.Анания. Он на полпути между твоим и моим домом.
ЛИЛА: ок, Ас, то есть Эрик. Я уже сейчас выхожу. До встречи. Кстати, можно я приду не одна ?
АС: ты думаешь, это хорошая идея ?
ЛИЛА: его зовут Барон J)))))).
АС: это еще что такое ?
ЛИЛА: это наш кот, и ему нельзя надолго оставлять одного.
АС: ну, если это всего лишь кот, то я не возражаю.
ЛИЛА: ты добрый J)))). Так я уже выхожу. (Боже, опять в снег!).
АС: я буду ждать тебя. Постой, а как я тебя узнаю ?
ЛИЛА: спятил ? Ты же видел мое фото. И потом вряд ли там будет еще кто-то с рыжим котом в руках.
АС: а все-таки ?
ЛИЛА: я буду очень красивой J)))).
АС: понял. Больше вопросов не имею. Пока. Целую.
ЛИЛА: пока.
Я вырубаю комп и, как идиот, выбегаю из дома. На улице уже не так много людей, зато ветер усилился, и снежинки колют глаза. Я несусь в сторону Главной площади, к церкви св.Анания. Я еще не знаю о том, что “Лила” собрала в один большой рюкзак все то, что купила днем, а также почти все содержимое холодильника. Я также еще не знаю о том, что, когда она вышла на заснеженную улицу с тяжелым рюкзаком за спиной, она подумала: “Ты все-таки ненормальная, Лилиан, и куда тебя черти несут?“.

6. Интерлюдия в мэрии.
-Кто вам разрешил выпускать в эфир такое сообщение от имени мэра и мэрии ?- спросил он.
-Но, г-н мэр, так принято говорить.
-Что, например ?- Он все больше сердился.- Что мэрия держит ситуацию под контролем ? Ведь она не держит ситуацию под контролем!
-Да, г-н мэр, но так всегда говорят в подобной ситуации…
-Ведь это же настоящая катастрофа!
-Да, г-н мэр.
Секретарь, молодой человек 27 лет, разостлал на письменном столе бумаги с какими-то цифрами, но мэр ничего не соображал, и цифры сразу же поплыли перед глазами. Он плохо понимал, о чем толкует ему секретарь (он только уловил суть: город под властью Циклона), и теперь внутри было пусто и тоскливо. Тоскливо так, как бывает обычно, когда понимаешь, что надвигается катастрофа и что катастрофу эту невозможно предотвратить. Тем не менее, мэр города, 50 лет отроду, в очках, с бородкой лопаточкой, сделал над собой усилие и постарался сосредоточиться.
-Неужели мы не могли знать о том, что нас ожидает, хотя бы неделю назад ?- спросил он, хотя и понимал, что вопрос его бессмысленен.
-О том, что вся Европа находится в зоне сильнейшего Циклона, мы, конечно же, знали. Слышали по радио, видели по телевизору. Очень много снега выпало в Риме, Каталонии и Андалузии (Испания), Гамбурге и Бремене, не говоря уже о Любеке; какие там морозы и как все выходит из строя, все это мы знали (кстати, морозы эти журналисты уже окрестили Сибирскими). Но почему-то никто из нас не подумал, что то же может быть у нас.
-А почему никто из нас не подумал ?- опять задал бессмысленный вопрос мэр города.- Что говорили наши метеослужбы ?
Секретарь вздохнул:
-Метеослужбы нашего города сообщали, что Циклон иссякнет, пока доберется до нас, к тому же они говорили, что нас защищают горы. Они очень верили в защиту гор, г-н мэр.
-И оказалось, что напрасно ?
-Да. Потому что Циклон на нас обрушился как раз-таки из-за гор. Удар, что называется, пришелся в спину.
-Что мы можем сделать, чтоб как-то ослабить силу этого удара ?
-Почти ничего.
-Снегоочистительные машины, соль-песок, в конце концов!
-Ничего этого не хватит, г-н мэр. Снега будет все больше и больше, причем поднимется сильнейший ветер, 30-40 метров в секунду.
-Вырвет провода ?
-Вероятно.
-А температура ?
-Как уже говорилось в сообщении, температура, после того, как стихнут бураны, опустится до минус 20-30 градусов.
-Это предсказания нашей метеослужбы ?
-Нет. Эту информацию сегодня утром переслали нам из столицы. Согласно же сводкам метеослужбы нашего городка сегодня у нас должна была быть безоблачная погода.
-Разогнать всех к чертовой матери!- разослился мэр, и секретарь понял его буквально.
-Слушаюсь,- сказал он.
Мэр задумался на минуту, потом тихо спросил:
-Послушай, а федеральные силы Чрезвычайной ситуации ? Что они успеют сделать ?
-Ничего. Аэродром у нас маленький, да он весь уже завален снегом. Дороги уже через час закроются. К примеру, федеральная дорога уже не действует.
-Значит, своими силами ?
-Да, г-н мэр. Правда, сил этих слишком мало.
-Не падай духом,- попытался улыбнуться мэр.- Война так война! Собери на чрезвычайное совещание начальников всех ведомств мэрии и директоров всех предприятий, школ, детских садов, ректора университета и т.д.
-Слушаюсь, г-н мэр.
-Когда секретарь вышел, мэр города закрыл лицо руками. Никаких мыслей не было, только мерзко было внутри и слегка подташнивало. И он знал, отчего у него это: он боялся. У страха может быть не только запах (а кто это сказал, теперь уже не вспомнишь. Может, Хемингуэй?), но и вкус. У страха мэра был какой-то металлический вкус, как будто он последние два дня держал во рту медную монету. И самое страшное было то, что он из-за этого страха презирал самого себя…
-Алло ? Да. Это я. Слушай меня внимательно. Сейчас же бери девочек и уезжай из города. Куда хочешь. К маме, например, или еще подальше. Поезжай не по федеральной дороге: она закрыта.
-Ты с ума сошел, дорогой. Придешь домой, поговорим. Ты, наверное, переутомился. А сейчас извини. Мне надо бежать. Целую.
Мэр бросил трубку, и на душе у него стало еще хуже.
После совещания мэр решил поехать домой с тем, чтобы немного передохнуть и опять вернуться в мэрию и здесь заночевать. Его секретарь сказал, что до дома г-на мэра невозможно доехать на машине.
-Тогда пойдем пешком!
Выйдя из мэрии и оказавшись прямо перед церковью св.Анания, мэр раздумал идти домой. Он, как объяснил своему секретарю, решил зайти в церковь и помолиться.
-Я вообще-то не очень рьяный верующий,- сказал он,- но думаю, что сегодня нужно помолиться.- И зашагал в сторону церкви св.Анания.

7
В 15 веке при церкви св.Анания действовала семинария, где преподавали виднейшие философы того времени. По преданию в фундаменте церкви, оставшейся от 7 века, в келье под плитой покоятся мощи святого апостола. Над входом в среднюю часть храма помещена стенопись с изображением Богородицы и Младенца Иисуса (18 век). В ограде церкви находятся также надгробия одного из ее настоятелей и князя, благотворителя этого храма. Историк передает, что князь этот, “достигнув среднего возраста, был высок, статен и широкоплеч; у него было приятное лицо с черными, словно нарисованными бровями, в глазах его были тонкие кровяные жилки, как если бы в жемчуге родился красный рубин, и украшала его прелестная седина; он был очень мудр и красноречив, на пиршествах умерен в еде; он не завидовал лучшим мужам и не презирал простолюдинов, а старался равномерно простирать над всеми покров своей заботливости и взвешивал на весах ума свои поступки, прежде всего свои, а затем и каждого. Будет истиной, если скажу, что ничему полезному для людей он не препятствовал”. Вот так. Что еще ? Крестово-купольная церковь имеет двухэтажные приделы во всех четырех углах молитвенного зала. Стройный силуэт церкви, изящное орнаментальное убранство ее интерьера соответствуют лучшим художественным традижиям того времени…
Описание князя, благотворителя храма, которое я записал еще дома, вызвали у меня воспоминание об отце; у него тоже в глазах кровяные прожилки… И вот теперь я стою у входа в церковь св.Анания, жду “Лилу” и не знаю, что делать с этим воспоминанием. Оно, это воспоминание об отце, ничего в душе не вызывает; оно не проносится по городу через два-три квартала, на ту улицу, в тот дом, где я когда-то жил с мамой и папой; оно остается со мнох. По-моему, я своего отца никогда не любил; может быть, было время (в детстве), когда я его даже ненавидел; потом со временем все это как-то сгладилось, установились нормальные взаимоотношения, и так продолжалось до тех пор, пока я не стал замечать, что мама, которую я всегда любил и которая была моим первым и настоящим другом, становится похожим на отца, во всем с ним соглашается (хотя и раньше этого не было), действует так, как действовал бы он в той или иной ситуации. Именно тогда я и решил уйти от них и стал жить отдельно. если в отношниях с отцом я был Стендалем, то по отношению к матери стал Бальзаком, и понимание этого решило в пользу того, что я стал жить без них. Я теперь считаю, что я потерял обоих, вернее, они оба потеряли меня (не вижу большой разницы в формулировках: обе верны!). И это случилось отнюдь не сегодня, когда мои предки, после того, как весь город узнал о Циклоне, так и не удосужились позвонить и спросить, как там их сын. Но я их в общем-то не виню. Единственное, что я не прощу отцу, это того, что он так и не научил меня водить машину. в то время, когда мои сверстники уже помогали мыть машины своим папам, мой и близко не подпускал меня к нашему старенькому мерседесу. А когда я подрос и уже вполне мог сам научиться водить машину, мой father сказал, что начнет со мной заниматься только тогда, когда я поступлю в Университет. я рассердился тогда и заявил, что никогда не сяду в его колымагу и никогда не прикоснусь к нему вообще… Все это было б ничего, только вот уже много лет после того я вижу один и тот же сон: мы с отцом выезжаем на нашей машине за город, и он учит меня менять скорости и выжимать сцепление. После этого сна я всегда просыпаюсь тяжелый, отупевший…
-Алло ? Эрик ? Привет!
-Привет, “Лила”. Я не заметил, как ты подошла.
-Я это поняла. У тебя был отсуствующий взгляд.эМы стоим у входа в церковь св. Анания и разглядываем друг друга. снег продолжает идти, и почему-то наступает какая-то оглушающая тишина. Мы стоим друг перед другом, не знаем, что сказать, потом вдруг в каком-то неожиданно сильном порыве бросаемся друг к другу в объятия. я обнимаю ее, целую и понимаю, что я НАШЕЛ. Когда первый порыв нежности и какой-то сладко-щемящей тоски проходит, мы снова начинаем смотреть друг на друга.
Потом “Лила” смеется:
-По-моему, мы тут кое-кого задавили.- Она опускает молнию на своей куртке, и из-за пазухи у нее появляется голова довольно-таки помятого кота.
-Кажется, жить будет,- говорю я.- Засунь его обратно и отдай мне свой рюкзак.- Я беру ее рюкзак и не понимаю, почему он такой тяжелый.- Ты что, кирпичи носишь ? –Нет,- признается “Лила”.- Это провизия. Я подумала, что должна внести свою долю. К тому же продукты дома все равно бы испортились.
-Ты псих, “Лила”. Уж во всяком случае голодной я бы тебя не оставил.
-Не обижайся.
Прежде, чем направится на Университетскую улицу, где я проживаю, мы решаем заглянуть в церковь.
-Знаешь,- говорит “Лила’,- я целую вечность не была в церкви.
-А я еще больше…
Мы заходим. В церкви светло, пахнет ладаном, воском свечей. с самого входа и до алтаря скамейки, скамейки, скамейки, а справа и слева – ниши, в которых изображения святых, а под ними песок со свечами. Над алтарем – большой крест с желтым Иисусом. Когда мы входим, “Лила’ крестится. Я недоверчиво смотрю на нее (до такой степени для меня все это неожиданно), но к великому моему удивлению, я вижу, что ее лицо серьезно и — что еще удивительно – во взгляде ее шоколадных глаз нет и тени фальши.
-Я не предполагал, что ты можешь быть набожной.
-Вообще-то не очень,- говорит “Лила” или Лилиан (так я ее знал в детстве).- Но в церкви на меня находит.
В церкви никого нет, только на первой скамейке сидят двое мужчин: пожилой и молодой. Пожилой – на вид 50 лет, в очках, с бородкой-лопаточкой все время крестится.
-Знаешь, кто тот в очках ?- спрашиваю я Лилиан.- Это мэр нашего города.
-А что он здесь делает ?
-Молится, как видишь. Плохи же наши дела, если мэр решил обратиться к небесам…
Почему-то Лилиан шикает на меня:
-“Ас”, то есть Эрик, неужели в тебе нет ничего религиозного ?
-Все может быть,- отвечаю я, ничуть не задетый, хотя и жалею, что мы зашли в церковь (всю свою жизнь я жалел, когда захофдил в церковь, и всегда на то были причины: то фальшивое причитание старушек, то демонстративное пожертвование какого-то богача-банкира). И неожиданно для себя я продолжаю:- Знаешь, ‘Лила”, то есть Лилиан. Религия вообще и христианство в частности для меня сводятся к одной вещи, а именно: к боязни. К боязни, что, может быть, в этом году Младенец не родится.- Лилиан удивленно смотрит на меня.- Да-да! Каждый год боишься, что иисус может не родиться, и в этой боязни заключается мое христианство.
-Странное у тебя христианство,- говорит Лилиан.
-Может быть. во всяком случае, когда Младенец все жерождается и на небе зажигается Звезда, я облегченно вздыхаю: и на этот год мир спасен. И я верю в это.
-И это все ?
-Пока все. а вообще, главное постараться не делать зла.
-Не мало ли ?
-достаточно. делать добро – это уже слишком, тем более что, может, никому оно и ненужно, и тебя пошлют куда подальше. Сперва нужно научиться всего лишь не делать зла.
Мы выходим из церкви и идем ко мне домой. Странно, думаю я: в церкви мы с Лилиан говорили так, как будто мы знакомы много лет. Во всяком случае, то, что я ей сказал (это полупризнание), я никому никогда не осмеливался сказать. Может, корень этого ДОВЕРИЯ кроется в том, что мы были знакомы в детстве ? Детским воспоминаниям всегда доверяешь…

8
Я октрываю дверь, и мы входим в мою квартиру (кстати, свет в прихожей я перед уходом оставил включенным). Я кладу тяжелый рюкзак Лилиан на пол и начинаю целовать свою гостью и обнимать.
-Подожди, подожди,- шепчет она.- Не так быстро…
Мы снимаем куртки и идем в комнату. Лилиан торжественно и театрально здоровается с моим компьютером и садится на диван. Она критически оглядывает мою комнату, а я стою в дверях, любуюсь ею, и все смотрю, смотрю на нее…
-А вот бутылки из-под пива надо убрать,- говорит Лилиан, и я смеюсь: у меня вдруг создается впечатление, что она – моя жена, которая на два-три месяца куда-то уехала и теперь вернулась вот и осматривает последствия холостяцкой жизни своего мужа. Я не знаю, радоваться этому чувству или нет.- А почему у тебя так много часов?- спрашивает она, “моя женя”.- Вон: четыре на стене, одни – рядом с компьютером на письменном столе, двое – над диваном, одни на шкафу…
-И заметь, с гордостью говорю я, все они показывают одно и то же время. Ни одни из этих часов не спешат, ни одни не отстают.
-И причину такого множества часовых механизмов нужно искать в какой-нибудь философской доктрине?- ехидничает Лилиан.
Я отвечаю:
-Нет. Причину нужно искать во мне самом. Мой друг Амадео называет это крайней формой паранои, но я не думаю, что все так уж и плохо.. Просто мне необходимо знать точное время. Без этого я немогу жить. Если я знаю, что мои часы отстают или спешат, я начинаю беспокоиться и нервничать. Может быть, я боюсь однажды выпасть из времени (Стивен Кинг тут ни при чем).
-Как же ты все это объясняешь?
-Никак. Хотя и часто думаю о том, что Амадео не так уж и не прав. Может, в точном времени ищешь какую-то опору, нечто твердое, устойчивое, поскольку сам (ты понимаешь это) колеблешься как тростник.
-Мы, кажется проходили это по психологии,- говорит Лилиан.- Причина всего этого в неувереннсти. Человек будучи полностью неуверен в себе, находит опору в точном времени. Причем он не уверен не только в самом себе, но и в окружающем мире. Окружающий мир неустойчив, зыбок, туманен, и человек чувствует себя неуверенно. Исчезли вечные духовные ценности, на которые он привык опираться.- Я улыбаюсь этим словам Лилиан.- Поскульку этих ценностей нет больше в мире, или они изменились и все еще меняются, человек находит (сочиняет для себя) опору хотя бы в точном времени. Все это – страх, Эрик. Ты боишься. Ты все время боишься. Ты боишься жизни, и ты боишься в этой жизни остаться одиноким. Отсюда и беспорядочные сексуальные связи нашего поколения (и твои и мои, безличные знакомства по ICQ); отсюда и твоя тоска по ушедшему в лоно брака другу Амадео. Кстати, он не так уж и был не прав: все дело в страхе, а это – параноя.
-Ты закончила?-спрашиваю я.
-Да.
-В таком случае давай покдем на кухню и что-нибудь оедим. Иначе ты рискуешь в ближайшие два часа ничего не поесть.
-Это почему же?
-Потому что я не уверен, что долго смогу выдержать вид ваших ножек, мадемуазель, так маняще выглядывающих из-под откровенно недлинной юбки.
Лилиан смеется, потом серьезно спрашивает:
-Тебе не понравилось то, что я сказала насчет страха?
-Пошли ужинать!
Мы раскладываем все то, что принесла Лилиан, по шкафчикам и полочкам, а портящиеся продукты кладем в холодильник. Такое количество еды мне кажется бессовестным, и я думаю, что Циклону придется не покидать наш городок по меньшей мере два месяца, чтоб мы с Лилиан и котом Бароном смогли бы все это съесть. Покончив с этим, мы (вернее, больше я) соображаем на скорую руку маленький ужин.
-А знаешь,- говорит вдруг Лилиан,- к чему приводит поястоянный, все время преследующий страх?
-Может, хватит говорить обо мне?- начинаю сердиться я.- Мы похожи на двух зануд, которые ничего не умеют делать, кроме как философствовать уже на самом закате дней!
Но Лилиан неожиданно для меня (вообще, судя по всему, Лилиан задалась целью меня все врема удивлять!), выдает следующее:
-А почему ты решил, что я говорю о тебе? Совсем нет. Все, что я сказала в комнате, в равной степени относится и ко мне. То есть страх нашего поколения (я знаю, что ты считаешь меня занудой из-за этих терминов), я решаю так же, как и ты: слишком много секса, слишком много алкоголя, слишком много марихуаны. Но вот с конкретным страхом, страхом, который налетает на тебя каждый раз, как только ты закроешь глаза, который своех черной тенью может придавить тебя — вот с этим страхом я еще не решила, что делать. Может, быть, я больше не вернусь в Университет, или я сменю квартиру…
Я рукой переворачиваю кусок мяся на сковородке (вилкой не получилось) и поворачиваюсь к Лилиан.
-А ну, расскажи, что случилось.
-Ты думаешь, тебе это будет интересно?
-Я жду!
-Понимаешь, я снимаю (вернее, снимала) квартиру не одна, а на пару (так дешевле) с одной знакомой студенткой, ее звали Элеонора. С самого начала она мне показалась несколько странной, но я решила не обращать на нее внимания и просто жила с ней, коротая вечера, когда не ходила на свидания (что было редкостью). Элеонора же никогда не ходила на свидания, хотя и не была дурнушкой, у нее не было друзей, все свободное время она сидела дома, и в общем-то она одна и занималась хозяйством (приготовит ужин, приберет в квартире, сделает стирку, причем и свою и мою), а однажды ночью она залезла ко мне в постель, и мы занялись любовью (лесбийская любовь была для меня новостью и не так уж и не понравилась мне, хотя и впоследствии я Элеонору и близко к себе не подпускала). А потом и случилось то, что никто не мог предсказать: ни я, ни знакомые Элеоноры из факультета культуры, где она училась. Элеонора покончила с собой. Обнаружила ее я сама, вернувшись домой после вечеринки в одной из столичных дискотек. Я была пьяна и не сразу поняла, что произошло, пока не обнаружила в постели (Элеонора абсолютно голая лежала в моей постели) пригорошню таблеток. С меня цразу же слетела хмель, и я позвонила в “скорую помощь” и в полицию. Врачи установили смерть вследствии передозировки снотворным и вместе с полицейскими, задавшими мне пару вопросов, ставили меня в покое. На следующий же день после ужасно проведенной ночи я договорилась с деканом факультета о том, что экзамены я сдам весной, в марте, и в тот же день вечерним поездом выехала сюда. Родителям я сказала, что просто приехала пожить у них на время каникул… Теперь понимаешь? И вид голой мертвой Элеоноры с тех пор не дает мне покоя. Этот тоже страх, “Ас”, то есть Эрик. Знаешь, к чему может привести постоянный, все время тебя преследующий страх?
-К чему?- спрашиваю я, несколько ошарашенный рассказом Лилиан.
-К ПОРАБОЩЕНИЮ. Страх – вот что порабощает человека.
-Тебя что-то мучает, Лилиан?
-Ну, кроме страха ничего особенного. Хотя, знаешь, некоторое чувство вины все же есть…
-Ты бы предпочла остаться любовницей Элеоноры?
-Не хами, пожалуйста. Ты очень хорошо понимаешь, что я имею ввиду.
-Давай ужинать. Лилиан. Хватит говорить о серьезных вещах.
-Ты думаешь, что когда не думаешь и не говоришь, от этого легче? Кто знает, если б я больше говорила с Элеонорой, ничего такого б не случилось?
-Приятного аппетита, Лилиан,- строго говорю я. Не хотел бы я говорить о таких вещах с любимой девушкой (уже о ней думаю, как о любимой) на первом же свидании.
И мы начинаем ужинать. Говорим о нас, о наших родителях, потом и говорим о Циклоне.
-Как ты думаешь,- спрашивает Лилиан,- может этот Циклон дать что-нибудь?
-Уж во всяком случае в этом году в нашем городе Младенец может не родиться.
-Не говори так. Становится страшно. Ведь единственное, что может утешить в жизни – это все же то, что Младенец рождается каждый год…

9. Интерлюдия в интернет-кафе.
“Ку-ку!”
ЛАУРА: Привет, мой любимый! Где ты был? Я тебя уже давно жду.
ФРАНЧЕСКО: Задержался на работе, прости, Лаура. К тому же пока добрался… Пришлось походить пешком.
ЛАУРА: ты у меня герой!
ФРАНЧЕСКО: ты тожеJ. Прийти на свидание в день, когда такой снег, ветер! Это тоже подвиг!
ЛАУРА: мы оба молодцыJ). Ка прошел твой день?
ФРАНЧЕСКО: в делах. Все готовятся к катастрофе, хотя, по-моему, этот Циклон яйца выеденного не стоит. У нас на работе готовятся так, будто бы ожидают конца света.
ЛАУРА: а у нас в школе занятия отменили по приказу мэра.
ФРАНЧЕСКО: вообще везде отменили. Ты разве не слышала экстренные выпуски новостей?
ЛАУРА: только первый.
ФРАНЧЕСКО: во второй передаче сообщалось, что все предприятия, учебные заведения, кафе, рестораны, заводы, фабрики закрываются. Работать будут только больница “скорой помощи”, полиция и пожарные.
ЛАУРА: а, может, действительно что-то ожидается?
ФРАНЧЕСКО: да нет! Как всегда делают из мухи слона.
ЛАУРА: да. Как всегда. Но мы не будем обращать на это внимания, правда? Нас это все не касается.
ФРАНЧЕСКО: конечноJ))). У нас только наша любовь, и я счастлив. Что нам еще нужно? Ведь все, что происходит вокруг, пустяки. И есть только ты, моя Лаура. Есть только мы, и остального мира не существует.
ЛАУРА: я согласна, согласна, согласна!!!!!!! Только ты и яJ.
ФРАНЧЕСКО: и никого нам не нужно.
ЛАУРА: да, мой Франческо. И я отрекаюсь от всего. Я отрекаюсь от всей моей жизни, жизни до тебя…
ФРАНЧЕСКО: и я отрекаюсь. Потому что мне нужна только ты. И я очень-очень хочу тебя увидеть.
ЛАУРА: еще рано, мой милый. Еще очень рано. Мы ведь еще не знаем друг друга.
ФРАНЧЕСКО: ну и что? Мы ведь любим друг друга! И мы, по-моему, уже не дети.
ЛАУРА: о, мой Франческо! Ты ведь не знаешь, как я выгляжу, ты ведь не знаешь, сколько мне лет!
ФРАНЧЕСКО: Не беспокойся, Лаура! Для меня это неважно. Я тоже далеко не молод (это тебя шокирует?). Поверь, нам нужно только увидеть друг друга и встретиться, и мы будем абсолютно счастливы.
ЛАУРА: когда будут готовы твои фотографии?
ФРАНЧЕСКО: завтра. А твои?
ЛАУРА: и мои тоже. Раз так, подождем хотя бы до завтра. Мы пошлем друг другу фото, и, если все будет впорядке, встретимся. Пойми, мой милый, моя неуверенность не в тебе, а во мне самой… О, что я говорю! Я уверена в своих чувствах, поверь, но я не уверена, что понравлюсь тебе. Не обвиняй меня в излишней осторожности, отсуствии романтики, но я все же думаю, что сначала нам нужно увидеть друг друга на фото: ведь мы уже не дети и знаем: все может случиться.
ФРАНЧЕСКО: напрасно ты опасаешься, моя Лаура. В любовь нужно бросаться с головой.
ЛАУРА: Ты прав, милый, тысячу раз прав; не упрекай меня в малодушии. Причину моих опасений нужно искать в разочарованиях. Я не уверена: смогу ли я тебе понравится? Найдешь ли ты меня хотя бы немного интересной? О, Франческо, в том, что ты понравишься мне, я не сомневаюсь. Но я… смогу ли я понравиться тебе? Вот в чем вопрос.
ФРАНЧЕСКО: Не думай об этом, дорогая. Ведь я тебя люблю, и все пстально уже неважно.
ЛАУРА: даже внешность? Ведь часто прекрасная душа может быть заключена в уродливое тело (я говорю о себе).
ФРАНЧЕСКО: ты прекрасна, Лаура. Не может быть, чтоб человек с такой душой имел неприятную внешность!
ЛАУРА: но я боюсь, Франческо.
ФРАНЧЕСКО: не бойся, Лаура…

И они говорят по ICQ до десяти часов вечера. Когда он выходит из комнаты и направляется в сторону двери, он сталкивается с немолодой уже женщиной, одетой в старую потрепанную шубу и стоптанные сапоги. “Какая жалкая женщина,”- думает он и, закурив, выходит в снег, ветер, буран. Он думает, что, наверное, женщина работает в интернет-кафе уборщицей. Женщина же презрительно фыркает, удивляясь, зачем этому, уже не молодому богачу вздумалось приходить в интернет-кафе, куда заходит исключительно молодежь. Лично она себя еще не считает такой уже старой, хотя, конечно, шуба и шляпа ее выдают с головой. Она думает, что мужчина-богач, наверное, еще и грубиян: он даже не уступил дорогу. Она вздыхает и тоже выходит на заснеженную улицу. Она-таки не узнала, что только что в дверях столкнулась со своим Франческо, а он, этот уже немолодой богач, не узнал, что только что увидел свою Лауру…

10.
17 декабря, 2001 года.
Я вдруг думаю: а что будет, если снег так и не перестанет идти ? Завалит все к чертовой матери ? И наш городок тогда окажется (уже оказался!) оторванным от всей земли… Неужели нас ничего не спасет ? Господи, да ведь уже первый год 21 века на исходе! Так неужели возможно, чтоб целый город оказался оторванным от всего остального мира ? Встаю из-за письменного стола, смотрю в окно: снег все идет себе и идет. Во дворе же какой-то старик (вероятно, жилец нашего дома ?), счищает снег лопатой перед домом. Он упорно работает, а снег все идет, не переставая, и я думаю, чток вечеру все равно вход в дом опять будет завален. Но старик, видимо, этого нбе понимает, или мадеется, что снег перестанет идти. Напрасный труд, думаю я, и старик мне вдруг представляется этаким современным снежным Сизифом… Я возвращаюсь к компьютеру и думаю, что снег этот, вернее, Циклон, достался нам, должно быть, в наследство от 20 века…
Мой ICQ “кукует”, одновременно я смотрю, нет ли писем в моем mailbox’ е (писем более чем достаточно, но все пустяковые), курю и пью утренний кофе. Так что же мы берем в 21 век из века 20-го ? Этот Циклон ? Или последствия двух Мировых войн ? СПИД ? Опустошенность поколений ? Битлз ? Интернет? Ядерные боеголовки ? Терроризм ? Может, литературу без героя, вернее, с автором-героем ? Не лучше ли взять только “coca-cola” ? А что еще может быть символом 20 века ? Может, те два нью-йоркских небоскреба, протараненные самолетами 11 сентября ? Или, может, сожженный райхстаг ? 20 век – это: Мерилин Монро, МАрлен Дитрих, Эдит Пиаф; Хемингуеэй, Джойс, Фолкнер, Сартр, Камю; Чаплин, Феллини, Антониони, Тарковский, Спилберг; 20 век – это еще и Джон, Пол, Джорг, Ринго; Майкл Джаксон, Мик Джаггер, Фредди Меркюри; Агата Кристи, Франсуаза Саган, Астрд Линдгрен; 20-й век – это Мэгре Сименона; Пабло Пикассо, Амадео Модильяни, Марк Шагал; целая вереница политических деятелей, которые составляли эпохи: Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль, Владимир Ленин, Иосиф Сталин, Адольф Гитлер, Джон Кеннеди, Михаил Горбачев: 20 век – это кинодивы: Ингрид, Джина, Софи, Элизабет, Катрин, Симона; из мужчин; Жан Габен, Ален Делон, Грегори Пек, Ив Монтан, Жан Марэ, Жерар Филипп, Аль Пачино, Де Ниро; 20 век – это Гагарин, Армстронг, Королев, Оппенгеймер, Эйнштейн…
Я перечитываю весь этот список, и мне становится как-то не по себе: список этот слишком разрастается! Неужели же невозможно будет выбрать одного, один символ 20 века ? Я думаю о том, что он слишком мозаичен, этот 20 век; он слишком разрознен, разноцветен, и не только мозаичен, но и мазоичен хаотично! 2- век – это слишком быстро, истерично. Никогда еще время не неслось так быстро, как в 20 веке. Ведь подумать страшно: в начале века люди передвигались еще на лошадях, а в конце — человек может послать на другой конец Земли фотографию за считанные секунды… Нет, нет! Глупо составлять список людей, которые могут стать символом 20 века. Потому что мало того, что он для каждого человека может быть другим, но он другой и для каждого народа, страны: Джон Кеннеди – Никита Хрущев. А куда деть Станиславского, Брехта ? О, нет, занятие это (составлять список того, что больше всего характерно для века 20-го), дело неблагодарное. Так не лучше ли забыть все к чертям собачим ? Ведь все эти люди остались там, уже в прошлом веке! Так нужно ли думать о них вообще ? Что мне до такого-то такого-то, пусть он даже отец водородной бомбы ? Что мне до Адольфа Гитлера, пусть он даже развзал вторую Мировую войну ? Мне нравится этот ящик, называемый компьютером, и ничего более меня не интересует. Что мне до того далекого мальчика, которого убило от разрыва снаряда в Палестине ? И должен, обязан ли я думать о нем ? А если должен думать, то почему я это должен делать ? Нет, меня он не интересует. Ведь меня не интересует даже мой собственный город, моя собственная жизнь………………………… И вдруг такое мышление мне кажется животным мышлением!!! Я удивляюсь сам себе: как я изменился лишь за один день Циклона! Еще вчера мне было абсолютно плевать на все окружающее (потому что мне было плевать на самого себя), а сегодня эта мысль мне кажется уже животным. А если это так, и каждый человек несет ответственность за то, что происходит в мире, то в какой степени он причастен и ответственен ? ..
Я хотел продолжить делать записи о церкви св.Анания, но меня что-то не туда занесло. Что же со мной происходит ? Так я не напишу свою кандидатскую диссертацию! И дался мне этот чертов 20 век!..

11
-Зачем тебе ICQ, если у тебя уже есть я ?- спрашивает Лилиан и, обнимая меня сзади, целует. Она смотрит на монитор компьютера и читает:”…что мы возьмем в век 21-й из века 20-го ?” Вот куда тебя занесло, дорогой! И поэтому-то ты и встал ни свет, ни заря ?- Она снова целует меня.
Я поворачиваюсь к ней и смотрю на нее: на ней только моя рубашка, которая чуть-чуть не доходит до ее коленок.
-Не знаю, что на меня нашло,- пытаюсь оправдаться я.- Вообще-то, я хотел продолжить диссертацию.
-Ты пишешь диссертацию ?!- удивляется Лилиан.
-Да. “Церковь св.Анания , ее история и значение”.
-Даааа, Эрик! Не знала, что ты можешь писать диссертации!
Я делаю вид, что обиделся:
-Знаешь, Лилиан! Ты бы оделась, а то отопление с утра не работает. Как бы не простудилась!
-Вот как ты меня прогоняешь! И все это для того, чтобы поговорить со своими виртуальными девушками ?
Я смеюсь:
-Но ведь и ты еще совсем недавно, еще только вчера была такой же виртуальной девушкой!
-И ты разочарован, что я стала реальной ? – Лилиан тоже смеется. Я же чувствую себя абсолютнейшим идиотом.
-Извини, если я тебя обидел,- говорю я.
-Считай, что тебя уже простили.
-Спасибо. Только ответь, пожалуйста, на один вопрос: кого ты считаешь символом 20 века ? Или, может, что ?
-Сложный вопрос,- отвечает Лилиан.- А что, это тебе нужно для диссертации ?
-Не ехидничай. Это нужно для меня.
-Знаешь, Эрик, я считаю большим грехом философствование с утра пораньше.
-Что же нужно делать с утра пораньше ?
-Заниматься любовью, дорогой!
-Я вас понял, мадемуазель. Только сначала постарайтесь ответить на вопрос.
И Лилиан отвечает:
-20 век – это гриб атомной бомбы.
-Марш в ванную!- гворю я.- И я к тебе скоро присоединюсь.
Лилиан уходит принимать душ, я же все еще сижу перед компом и решаю: пойти вместе с ней принимать душ и заниматься с ней любовью, или выйти и пойти к трамвайчику за пивом ?
-Эй, Эрик, я жду тебя!- слышу я из ванной и понимаю: Зак и пиво победили…
На улице хорошо, очень хорошо! Ветер затих, но снег все еще идет, и нет ни одной машины. Очень-очень тихо, и нет людей. Наверное, спят еще. Я стучу. Зак просыпается, протирает глаза и открывает дверцу своего трамвайного окошка.
-Ты что, с ума сошел, Эрик, так рано ? И что тебе не спиться!
-Не дают покоя мировые проблемы. Пиво есть ? Или все выдул за ночь ?
-Иди в задницу, Эрик! Ты не человек, ты – пивная бочка! Ты хоть иногда ешь что-нибудь ?
-О, да! Моя девушка вчера пришла ко мне с целым рюкзаком провизии на весь месяц.
-Что же она попросила взамен ?
-Бражо, Зак! С таким аналитическим мышлением тебе надо было работать в метеослужбе нашего города. Может, тогда мы бы узнали о Циклоне намного раньше.
-Не отвечай, если не хочешь.
-Зак, она ничего не хочет взамен. Просто вопиет: люби меня!
-Неплохо. А ты ?
-Работал всю ночь.
-Нет, ты все-таки скотина, Эрик!
-Почему ?
-Ты не веришь никому и ни в кого и ни во что.
-Ладно тебе, Зак, заткнись! Положи в целлофан 4 бутылки пива и пачку презервативов.
Зак выходит из трамвайчика, берет в пальцы 4 бутылки пива из холодильника и возвращается в трамвайчик.
-Последние новости знаешь ?- спрашивает он.
-Неужели в нашем городе все же что-то происходит ?
-Происходит, Эрик, начало происходить вчерашнего дня, когда объявили о Циклоне. Теперь, знаешь, события будут сменять друг друга с поразительной быстротой!
-Что же случилось, о мой трамвайный философ ? Неужели убили мэра ?
-Не серьезный ты человек, Эрик. Его пока что не убили.
-Жаль.
-Слушай же новость: в мэрии образовали Комитет Общественного Спасения!
-Рехнулись ? Вот уж не думал, что в нашей мэрии кто-то знаком с историей Французской революции!
Зак продолжает:
-Каждый может вступить в этот Комитет и помочь советом или делом.
-Это идея нашего мэра ?
-Да.
-Идиотизм. Все равно нас уже ничто не спасет. Нас все равно завалит снегом.
-Ты слишком пессимистичен, мой компьютерный гений. Я вот записался в Комитет…
-С ума сошел! Какова же твоя программа ?
-Еще не придумал, но обязательно придумаю к 10 часам. В 10 часов у нас первое заседание.
У на Зака широко раскрытыми глазами.
-Послушай, а когда же все это решили, а ? Ведь сейчас еще 8 часов утра!
-Ночью, мой дорогой Эрик. В три часа ночи по радио опять стали передавать экстренный выпуск новостей. Тогда и выступил мэр нашего города и сообщил о создании Комитета. Я позвонил и сказал, что хочу вступить в его ряды.
-Знаешь,- говорю я Заку,- мэр начинает мне нравится. Во всяком случае, он не сидит сложа руки. Только то, что он не ушел домой ночью, а остался на своем посту, уже обнадеживает. Значит, все не так уж и плохо.
-Я тоже подумал точно так же,- говорит Зак и передает мне целлофан с пивом и презервативами.
-Значит, ты теперь “комитетчик” ?
-Называй, как хочешь. Просто я думаю, что нужно что-то делать и не сидеть, ничего не делая, и обвинять одного человека.
-Ты имеешь ввиду мэра ?
-Пусть даже и мэра.
-Знаешь, я его видел ночью в церкви св. Анания. Он молился… Наверное, в церкви его голову и осенила мысль создать Комитет.
-Все может быть, Эрик.
-Комитет возглавляет он сам ?
-Нет. Он отказался председательствовать. Он захотел быть простым участником (кстати, все это сообщалось по радио). Руководство Комитета Общественного Спасения поручено некоему Амадео Виге.
Я чуть не роняю целлофан с пивом.
-Амадео ? АМАДЕО????? Амадео председатель Комитета ? Толстяк Амадео ?
-Да,- отвечает Зак.- Ты его знаешь ?
-Немножко… вернее, совсем не знаю. В качетве председателя Комитета Общественного Спасения я его никак не могу представить!
Я с каким-то особым чувством жму руку Заку и возвращаюсь домой. Я опять думаю: должен ли человек быть частицей чего-то и нести ответственность ? И после разговора с Заком прихожу к ответу: да… Я прихожу еще к одному удивительному открытию: нужно делать. НЕ ГОВОРИТЬ, А ДЕЛАТЬ. Хотя бы что-то делать (и тут мне на память приходит старик, который счищал снег у подъезда дома, мой Снежный Сизиф. О, как прав этот Сизиф! И только теперь я его понимаю!). Я вдруг понимаю, что если весь город будет счищать снег, снега не будет! Следующая же мысль меня и вовсе выбивает из коллеи, и я даже останавливаюсь: не в этом ли заключается истинное христианство ? В ДЕЙСТВИИ! Всякие морали (если можно так сказать), не смогут ни в коем случае помочь. Помочь могут конкретные действия. Пример: я знаю, что не могу помочь всем больным детям Земли, так что все мои разговоры по поводу этих больных детей превращаются в абсурд, но я могу помочь конретному ребенку, облегчить его жизнь, и в этом и заключается МИЛОСЕРДИЕ… Объять необъятное человек все равно не может, но он может делать то, ему подсилу. Ему нужно, значит, самую малость сделать: СДЕЛАТЬ…
Лилиан с подчеркнуто независимым видом стоит перед зеркалом в прихожей и сушит фэном волосы. Она явно обижена на меня. Я смеюсь:
-Извини, дорогая, но мне очень захотелось пива.
-Пошел к черту!
-Я еще и презервативы купил.
-А зачем ? Почему бы нам не завести ребенка ? Боишься кому-то дать начало новой жизни ?
-Нет, сегодня все сошли с ума, причем с самого раннего утра!- вздыхаю я.
-Почему же ты не сходишь с ума ?
-Я ?!- У меня чуть глаза не вылезают из орбит.- Лилиан, дорогая, да я ведь только и делаю, что стою на грани помешательства и делаю все возможное, чтоб не свихнуться…
-И все ?
-Все.
-Мало, дорогой.
-Может, записаться в Комитет Общественного Спасения ?
-Это еще что такое ?
И я рассказываю Лилиан сообщенные мне заком новости.
-Смешно, правда ?
Но Лилиан совершенно серьезно отвечает:
-Совсем нет. Какой же телефон онидали ? Куда можно позвонить ?
-Извини, я забыл спросить это у Зака. А что, ты бы хотела вступить в ряды Комитета ?
-Почему бы нет ? По-моему, это очень благородно.
-Благородно что, Лилиан ?
-Вступить в ряды организации, которая будет обо всем заботиться.
-А, может, все-таки пойдем, будем счищать снег во дворе нашего дома ? Толка больше будет.
-Ты с ума сошел!
Я улыбаюсь:
-Вот видишь, все же сошел. Тебя можно поцеловать ?
-Можно.- Лилиан выключает фэн.- Ну, целуй же!
Я целую ее долго, очень долго, а потом тихо шепчу ей:
-Доброе утро, Лилиан. Я тебя очень люблю…
Мы наконец-то завтракаем, потом все-таки занимаемся любовью, а потом Лилиан звонит в мэрию, чтоб узнать время начала первого заседания Комитета Общественного спасения…
Она уходит на это самое заседание, а я спускаюсь к своему старику- Сизифу, и мы до темноты счищаем снег перед подъездами окрестнех домов.
Лилиан возвращается под вечер, возбужденная, радостная.
-Я теперь почетный член КОС’а,- гордо сообщает мне она.- Мы сегодня приняли целый ряд очень важных резолюций…
-Бог ты мой, Лилиан!- вздыхаю я.

12
18 декабря, 2001 г.
Уже вчера выключили отопление во всех домах города, и уже сегодня у всех стало очень холодно. По радио сообщали, почему это произошло, но никто ничего не понял (я у многих спрашивал).
Буран все еще свирепствует. В метеослужбе нашего города сообщают, что скоро ветер перестаент, но никто ничему уже не верит. Сегодня на улицах города вовсе не было никакого движения. Все магазины, сервисы закрыты, на улицах почти что нет людей…
Когда ветер немного стихает, я беру лопату и спускаюсь к подъезду. То же самое делает и Сизиф. Но сегодня нас уже трое: к нам присоединился один 16-тилетний школьник.
-Пополняются наши ряды,- сказал Сизиф, и мы оба рассмеялись.
Лилиан целый день пропадает в мэрии. Ее родители позвонили и сказали, что не могут вернуться в городок. Там у них говорят, что наш город закрыт по крайней мере на месяц. Лилиан родителям ничего не сказала о нас. Мне безразлично.
Сегодня (кажется это второй день нашей с ней совместной жизни?), мы в первый раз поссорились: не сошлись в философских взглядах и жизненных принципах. Потом мы помирились, и она улетела в мэрию (я же стал демагогствовать в ICQ).

13
19 декабря, 2001 г.
Говорят, что человек – это такя скотина, которая может все вытерпеть. И действительно: никакое животное, если наделить его человеческим сознанием и разумом, если сделать так, чтоб оно понимало столько, сколько человек, не выдержит и сломается. Смешно: представьте себе лошадь, кончающую жизнь самоубийством. Да, действительно, смешно! Потому что такого быть не может. Человек единственное существо, которое может столько вынести и убить себя; самоубийство – монопольное право человека (самоубийство китов – не в счет). Ведь горилла не кончает с собой. Ибо: задача каждого животного – выжить, причем выжить в упорнейшей борьбе с более сильными животными или же с природой. В животных жажда жизни возведена в инстикт, они даже не задумываются над этим. Перед человеком же всегда стоит вопрос последнего принца королевства Дании. Лишь человек может насытиться жизнью и самолично прервать ее. Таким образом человек малодушнее любого животного. В то же время: только человек может вынести, выдержать столько бед; любая лошадь на его месте давно сломалась бы…
Вот такие мысли с утра пораньше, и я не знаю, зачем я все это думал. Сегодня был первый день, когда мы проснулись утром и увидели – о чудо! — что снег перестал идти и что на дворе полнейшуй штиль (терминология морская!). Нам показалось, что это есть конец снежного плена, так сказать белой чумы…
-Вы примете по этому поводу особые резолюции, дорогая ?- спросил я Лилиан. Мы все еще лежали в постели и не хотели вставать. Хоть и в комнате был включен обогреватель (одолженный мной из трамвайчика Зака), все же чувствовалось, что в комнате холодно.
-Напрасно ехидничаешь,- ответила мне Лилиан.- Судя по всему, это последний день Циклона, и Комитет объявит о своем самороспуске.
-Жаль,- говорю я.- Вы не успели сделать ничего путного.
-Твоя ирония не к месту, Эрик. Во всяком случае само существование Комитета уже вселяло в людей надежду.
-Дорогая моя. Надежду в людях можно вселить только тогда, когда они видят, что идет работа. Вы же больше говорили, чем что-то делали…
-Давай прекратим, Эрик. Ведь это все равно продолжение нашего вчерашнего спора, только начатый с другого конца. Вспомни, мы вчера договорились не начинать никогда снова.
-Согласен, Лилиан. В добавок: предложение у меня. Давай останемся лежать в постели. Притащим сюда кофеварку, что-нибудь поесть и будем весь день лежать, устроим так сказать, выходной.
-А как же Комитет ?
-Я позвоню Амадео и скажу, что ты заболела. Кстати, он ciao, что ты живешь со мной ?
-Нет. Он даже не знает, что мы знакомы.
-Представляю его лицо, когда узнает.
-Послушай, Эрик, а как же с делами во имя человечества ?
-Тоже очень просто: когда ты заснешь (а ты заснешь, потому что я сегодня намерен показать тебе все, на что я способен в постели и довести тебя до изнемождения), я возьму лопату и спущусь во двор к своему старику-Сизифу. Таким образом я внесу свой вклад в общее дело во имя человечетсва.
-У тебя на все есть ответ!
-Это так! Я на все вопросы могу ответить, кроме одного, самого главного: как жить ?
-Что ты имеешь ввиду ?
-Понимаешь, Циклон этот рано или поздно кончится, и я вот спрашиваю: как мы будем жить после ? Ведь так как мы жили до Циклона, мы уже не сможем жить.
-Эрик, если ты будешь продолжать занудствовать, я сейчас же оденусь и уйду в мэрию.
-Что же мне делать ?
-У тебя есть выбор: приготовить мне кофе и принести в постель, или сейчас же начать любить меня…
В ответ я молчу.
-О чем ты думаешь ?- озадаченно спрашивает меня Лилиан.
-Я размышляю: выбрать тебя или кофе…
-Сволочь! В таком случае держись, Эрик Регенер. Посмотрим, что ты выберешь теперь…- И Лилиан уходит с головой под одеяло…

Полдень. И опять пошел снег, но тихий, без ветра. Я спускаюсь во двор, чтоб счищать снег. Лилиан заснула. У меня настроенкие на все 100%. С какой-то нежностью держу в руках лопату и думаю о том, что единственное, что я могу сделать,- это счищать снег, и я это делаю…
Спускаюсь по лестницам подъезда и усмехаюсь про nay, вспоминая телефонный разговор с Амадео (я с ним не говорил с самой его свадьбы).
-Привет, Амадео!
-Эрик ? Привет! Как дела ?
-Нормально. Борюсь с Циклоном.
-Какое совпадение, Эрик! Я тоже: возглавляю Комитет Общественного Спасения.
-Друг мой, но ведь это не одно и тоже!
-Не понял.
-Не страшно, Амадео… Как жена ? Вы еще не собираетесь разводиться ?
-Пока нет,- рассмеялся в трубку Амадео, и чуть было не оглох.- Слушай, Эрик, а ты бы не хотел вступить в ряды Комитета ?
-О нет! Всю жизнь ненавидел всякие там комитеты, партии, общества, союзы.
-Но ведь нужно что-то делать для людей!
-Я делаю, мой милый толстый Амадео, я стараюсь не сойти с ума (мне как-то не хотелось рассказывать толстяку, что я каждый день счищаю снег с подъездов домов).
-Этого мало, Эрик, нужно приносить людям пользу.
-Об этом мы поговорим после. Я теперь – собственно, почему я тебе и звоню – сегодня почетный член Комитета Общественного Спасения Лилиан Гейгер не сможет прийти на заседание. Она очень устала и хочет отлежаться.
-Эрик… Эрик… (по голосу я чувствую, что Амадео подавлен). Откуда ты знаешь Лилиан Гейгер ?
-Это неважно, Амадео. Просто ее отсуствие прошу считать уважительным. В настоящее время она тихо спит в соседней комнате и видит сны о жарких тропических странах, о солнце и лете…
-Ну, ты даешь, Эрик!
-До встречи, Амадео, желаю всяческих успехов вашему Комитету.- И я повесил трубку, хохоча во все горло.
Я выхожу из холодной темной кишки подъезда на белый (ох, какой белый) свет божий. Мой верный Сизиф стоит во дворе, оперевшись на свою лопату, и курит. Я подхожу к нему.
-Добрый день,- здороваюсь я и почему-то думаю о том, что до сих пор не знаю, как его ciao по-настоящему. Может, это не так уж и важно ? Думаю о том, наколько мое знакомство со стариком-Сизифом похоже на безличные знакомства по ICQ: я не знаю его настоящего имени, я знаю только его никнэйм, который сам же для него сочинил: СИЗИФ.
-Добрый день,- отвечает он мне.- Как тебе нравится снег ? Всех обманул. Утром перестал идти, и все подумали, что с Циклоном покончено.
-Да,- соглашаюсь я.- Не так-то легко будет нам избавиться от Циклона.
-Но мы должны что-то делать,- говорит старик.- Мы должны не дать снегу похоронитц город. Хоть бы на нашем маленьком участке, в нашем дворе. Во время войны так и было. Каждый на своем личном фронте боролся с фашизмом. Так и была выиграна война…
Вскоре к нам присоединяется вчерашний 16-тилетний паренек, и мы принимаемся за дело. Причем странное дело: мы это делаем весело, хохоча, перебрасываясь шутками, прикалываясь друг над другом. И я думаю, это происходит потому, что мы не задумываемся о большом и делаем свое маленькое дело, которое считаем нужным. И это не простое усыпление совести: мол, что-то ведь делаю, и будет! Совсем нет! И старик прав, ох, как прав: каждый борется на своем личном фронте…
Мы работаем уже что-то около часа. Нам троим очень жарко, мы вспотели, щеки у нас горят, глаза счастливые. И вдруг у меня замирает сердце: из нашего дома выходит Лилиан в свитере без куртки, держа в одной руке большой термос с пластиковыми стаканчиками, в другой – большую лопату, которую она, очевидно, нашла в чулане в моей квартире.
-Я принесла вам кофе,- кричит она еще издалека старику, пареньку и мне.- Возьмите. А пока вы будете пить кофе, я немного поработаю.
Я думаю, что вывихну челюсть, если не закрою рот, до такой степени я поражен (наверное, всю жизнь Лилиан будет суждено удивлять меня). И вот мы пьем кофе и смотрим, как Лилиан загребает лопатой снег – такая тоненькая, хрупкая…
-Это твоя жена ?- спрашивает меня паренек, закуривая.
-Что ?
-Она красивая. Я тебе завидую.
-Да… Она очень красивая.
Допив свой кофе, я подхожу к Лилиан и пытаюсь отобрать у нее лопату. Она не отдает:
-А что, лопат не хватает ?
-Хватает, дурочка, дело не в этом. Ведь у тебя будут волдыри, потом мозоли на руках, и все тело будет потом ныть и болеть.
-А я хочу, чтоб у меня были мозоли,- упрямо говорит Лилиан, смеется и продолжает загребать снег.
-Ну, смотри же. Потом чур не жаловаться!
-Не дождешься,- все еще смеется она.
Мы вчетвером (уже вчетвером!) работаем еще пару часов. Из окон домов на нас смотрят жильцы, крутят пальцем у виска, мол, чокнутые, а мы хихикаем, смотря на них. У Лилиан руки уже все в волдырях, но она с упрямством осла продолжает орудовать лопатой. Во время очередного перекура старик вдруг наклоняется ко мне и шепчет:
-Знаешь, я подумал, что все до сих пор неправильно толкуют греческого Сизифа, царя Коринфа.- (от удивления я чуть не роняю сигарету).- Ведь Сизиф не просто делает заведомо ненужную работу (ненужную вследствии того, что она обречена на неуспех). Сизиф – самый великий из всех: он единственный, кто не теряет надежду, и он ее никогда не потеряет. Он всегда надеется, что в этот раз ему удастся докатить свой камень до вершины…- И тут старик выдает следующее:- Знаешь, Камю был не прав: сизиф – это не абсурд. Совсем и совсем нет! Его труд был бы абсурден, если б онм не имел содержания. Но это не так. Сизифов труд несет в себе огромное содержание и колоссльный смысл: надежду. Сизиф велик потом, что никогда не потеряет надежду, что в этот раз ему удастся завершить свой труд. Ошибка Камю заключается именно в этом. В том, что он не увидел эту черту Сизифа. Пример: писатель сознает, что не сможет изменить и спасти мир, но он тем не менее продолжает писать и писать. ведь не от балды, правда ? Он пишет потому, что не теряет надежду. Если писатель теряет надежду, он кончает собой (без надежды нельзя жить!). Ведь нигде не написано, что Сизиф покончил собой; он и немо это сделать, поскольку он уже умер (камень он толкал в подземнмом царстве, и ему некуда было деться!). Видишь, я доказал, что Камю был неправ, ибо Сизиф не терял надежду…
Во второй раз сегодня я чувствую, что если не закрою рот, слишком широко раскрытый от удивления, то вывихну челюсти. Да простят мне все боги Греции: я не думал и не предполагал, что этот старик, которого я почему-то считал неграмотным, может знать греческую мифологию, Альбера Камю, да еще и анализировать и то и другое.
-Вы писатель ?- спрашиваю я, немного придя в себя.
-Баловался в молодости. Пару раз опубликовал рассказы.
-А теперь ?
-Теперь я декан факультета философии в нашем Университете, профессор. А что, не похож на декана ?
Я молчу. Мне нечего сказать. я убит…
Мы опять принимаемся работать, причем теперь я все делаю с еще более остервенением, ибо чувствую себя несколько виниватым перед деканом. Мы работаем не поднимая головы, не замечая ничего и никого вокруг. Только иногда я смотрю на Лилиан: она все еще держится. И вдруг наш паренек кричит нам:
-Эй, посмотрите! Посмотрите на улицу, посмотрите на соседний двор!- И в каком-то радостном упоении выдыхает:- НАС МНОГО! МЫ НЕ ОДНИ!
Мы оглядываемся и ахаем: жильцы с соседних дворов и улиц вышли из домов и счищают снег, совсем, как мы: старик, 16-тилетний паренек, Лилиан и я.
-Ну, братцы,- говорит старик-Сизиф, он же декан факультета философии.- Это самая настоящая победа нашей партии над партией Комитета Общественного спасения, которая ничего не делает.
-Будте спокойны, профессор,- говорю я.- власти не применут воспользоваться плодами революции, совершенной народными массами, и заслуги победы над тираном-Циклоном спишут на свой счет. Это я вам говорю, как историк.
Старик смеется.

14
Интерлюдия во всемирной сети Интернет.
ПРИЗРАК: привет.
СОЛНЫШКО: привет.
ПРИЗРАК: откуда ту, Солнышко ?
СОЛНЫШКО: из того города, где уже давно нет Солнца, и только снег.
ПРИЗРАК: так это проваш город пишут в газетах ?
СОЛНЫШКО: если статьи начинаются заголовками типа:”Снежная смерть”, “Снежный плен” или ‘Циклон проглотил город”, то – да.
ПРИЗРАК: что же все-таки происходит в вашем городе ?
СОЛНЫШКО: все время идет снег, дует сильный ветер, буран. Дома уже два дня не отапливаются, не работают банки, магазины и все такое. сегодня же ударили морозы (-200), стало очень холодно; все включили на полную мощность обогреватели, плиты, и вот теперь к середине дня почти во всем городе перегорели кабели, не выдержав напряжения. Квартиры уже остывают. Страшнее всего будет, когда стемнеет.
ПРИЗРАК: да, невесело у вас. я могу чем-нибудь помочь ?
СОЛНЫШКО: ты нам ничем не можешь помочь. Ни нам, ни мне.
ПРИЗРАК: зачем же так пессимистично ? Все еще будет хорошо.
СОЛНЫШКО: не будет у меня уже хорошо, не будет! я больна, Призрак, я скоро умру… Самое страшное то, что я не знаю, когда точно это случиться. Мне сказали, может, через несколько дней, может, через неделю, может, черз месяц.
ПРИЗРАК: кто же тебе все это наговорил ?
СОЛНЫШКО: мой врач. Он хороший человек, добрый. Я уже давно больна, Призрак. О том, что я умру, врачи сказали мне еще 2 месяца назад. Врачи сказали, что если я буду вести себя хорошо, то проживу еще полгода.
ПРИЗРАК: и ты себя вела хорошо ?
СОЛНЫШКО: нет. Первый месяц были паника и истерики. Не было дня, чтоб я не напивалась, каждый день у меня был новый мужчина… Этот месяц прошел под девизом: “Возьми от жизни все, ведь тебе осталось так мало!”, а на самом деле мне было страшно. Алкоголь же и секс мало помогали, и хуже всего было похмелье – и от алкоголя и от секса. Ты знал, что после секса тоже бывает похмелье ?
ПРИЗРАК: да…
СОЛНЫШКО: а потом было отупение. Весь второй месяц я провела, как в коме. Только лежала на диване и смотрела в потолок. Это не фигурально, поверь! На самом деле лежала на диване, потом засыпала, потом просыпалась и снова смотрела в потолок… Я тебе уже надолела? Скажи, Призрак, и я отстану. Просто ты первый, кому я все это рассказываю…
ПРИЗРАК: рассказывай, Солнышко.
СОЛНЫШКО: а что рассказывать? Позавчера пошла к моему врачу, и он сказал, что, может быть, я проживу еще несколько (два или три) дней… Послушай, почему ты все это выскушиваешь? Давай, иди по своим делам. У тебя, наверное, куча дел!
ПРИЗРАК: нету у меня никаких дел. Давай еще немного поговорим. Сколько тебе лет, Солнышко? У тебя ничего не написано.
СОЛНЫШКО: 272 года! Такой я себя чувствую. Потому что столько, сколько я передумала за этот месяц, и за 100 лет не передумаешь. А вообще – 23… Я тебе надоела?
ПРИЗРАК: нет. А мне 26. И ты мне не надоела! Послушай, кто-нибудь знает о тебе, о твоей болезни? У тебя есть родители?
СОЛНЫШКО: есть, но они на другом конце страны и ничего не знают.
ПРИЗРАК: может, стоит им сказать?
СОЛНЫШКО: нет, не надо. Зачем беспокоить?
ПРИЗРАК: но так ведь нельзя одной!
СОЛНЫШКО: можно. В такой ситуации даже нужно. И я сделала ошибку, что включила ICQ. Прощай, Призрак!
ПРИЗРАК: постой, не уходи! Я придумал одну вещь: НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ОДНОЙ! Я к тебе приеду…
СОЛНЫШКО: это невозможно. Город наш оторван от всего мира, и к нам нельзя доехать: дорог нет, 150-тикилометровые пробки… И потом: ты это так говоришь, потому что пожалел меня, а я это не люблю. Ненавижу, когда меня жалеют! К тому же я тебе не верю.
ПРИЗРАК: напрасно, Солнышко. Поверь! Я к тебе приеду. Клянусь! У меня есть мотоцикл. Знаешь, какой у меня мотоцикл! Он через всякие сугробы переедет, через любые пробки прорвется! Это не мотоцикл, а птица!
СОЛНЫШКО: ты – веселый призрак. И ты мне нравишься. Но все это глупости. Все это не имеет смысла.
ПРИЗРАК: имеет, Солнышко. И я к тебе приеду, потому что нельзя быть одной. Ты меня только жди, ладно?
СОЛНЫШКО: я не могу долго ждать, ты же знаешь. Я умру, ты разве забыл?
ПРИЗРАК: погоди, не умирай. Я к тебе приеду. Где ты живешь в вашем городе?
СОЛНЫШКО: Университетская улица, дом 16, квартира 8…
ПРИЗРАК: я подумал, что нам нужно быть вместе, понимаешь? Тыподождешь меня?
СОЛНЫШКО: да…
ПРИЗРАК: тогда я сейчас же бегу к мотоциклу. Мне надо только заправиться бензином. Я сейчас же выеду.
СОЛНЫШКО: ты хороший… очень…
ПРИЗРАК: пока, Солнышко. Скоро увидемся!
СОЛНЫШКО: эй, а из какого ты города приедешь?
ПРИЗРАК: это не важно. Я очень и очень скоро приеду к тебе…
СОЛНЫШКО: хорошо…
ПРИЗРАК: а как твое настоящее имя?
СОЛНЫШКО: Герда. Герда Вик.
ПРИЗРАК: пока, Герда Вик. До встречи…

15
21 декабря 2001 года.
Вечер. Сидим на кухне. Пьем чай, подогретый на спиртовке, едим печенья. На столе – свечка. Я пишу в блокноте, потому что света нет, и комп включить нет никакой возможности. Зак (он, кстати, принес с собой все пиво, которое у него было в трамвайчике) решает сканворд; Амадео и его жена болтают с Лилиан. Амадео один заполняет ѕ площади моей кухни. Мы все в свитерах, куртках, перчатках. Изо рта валит пар. Время от времени Зак поднимает голову и спрашивает какое-то слово из сканворда, и я отвечаю. Вот и теперь:
-Подскажи мне это слово: “Сын египетского бога Озириса и Изиды”, три буквы.
-ГОР,- отвечаю я механически, и Зак не отпускает шутки по поводу моей “чрезмерной эрудированности”. Мы все подавлены. Шутить никому не хочется. Зак просто и молча вписывает в клеточки буквы.
Амадео вздыхает и ежится:
-Холодно-то как! Это начало конца.
-Это уже конец,- говорю я, как всегда настроенный более пессимистично.
Он со мной не соглашается:
-Конец будет тогда, когда у людей нечего будет поесть. Вот это будет точно конец.
-С ужасом думаю о том, что будет завтра,- говорю я.- Люди начнут рубить деревья для печек.
-Нужно запретить,- вставляет свое слово жена Амадео; она, как я недавно узнал, является заместителем председателя Комитета Общественного Спасения, то есть заместителем Амадео.- Пусть полицейские охраняют деревья.
Лилиан смеется:
-Смешное это будет зрелище: под каждым деревом по полицейскому.
-Запретить легко,- говорю я,- но что же делать людям? Мерзнуть?
-Тут еще одно слово,- опять говорит Зак.- “мосты, сооруженными древними римлянами”, семь букв.
-АКВЕДУК,- отвечаю я машинально.
Когда они все уходят, Лилиан говорит мне:
-Знаешь, жена Амадео беременна. Она очень тяжело переносит беременность.
-Жаль Амадео,- говорю я.- У него какой-то удрученный вид был.
-Может быть, он слишком верил в свой Комитет,- говорит Лилиан, и мы идем в комнату. В постель, в постель, думаю я, только в постели мы можем согреться!

16
22 декабря 2001 года.
Утро. Лежу в постели. Лилиан еще спит. Моя половина постели вся завалена книгами. Я пишу в блокноте. В комнате так холодно, что замерзают нос и рука, которой пишу. А зачем пишу/, не знаю. Наверное, пишешь, чтоб не думать, хотя когда пишешь, все равно думаешь… Может, пишешь, чтоб не задумываться? Это ведь разные вещи. Я знаю, что когда Лилиан проснется, она будет смеяться над тем, что я пишу, но я не могу не писать это. Мне легче все понимать, когда я пишу, раскладываю все, так сказать, по полочкам… Я подумал, что есть необходимость “пройтись” по 20-му веку. Только так я смогу понять его. А поняв век 20-й, я смогу хотя бы приблизительно знать, как жить в веке 21-м…

1901
1902
1903
1904
1905
1906
1907
1908
1909
1910
1911
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919-й……………..
И так дохожу до 2000 года и рядом с каждым годом пишу важнейшие события этого года…
Смотрю на часы: уже 16:30, и я покончил с 20-м веком. Что я получил? Ничего. В 20-м веке происходило только одно: после каждого заключения мирных договоров страны тут же начинали готовиться к новой войне. Невольно напрашивается вывод: никакая война так ничему и не научила человечество. Ведь казалось бы 1-й Мировой войны уже было достаточно, чтоб не совершить новую глупость, новое преступление… Впрочем, приходится вспомнить слова Ж.Фуше: “Это больше, чем преступление, это – ошибка…”.
Я закрываю блокнот и начинаю одеваться, чтоб выкйти из дома. Лилиан уже давно чистит вместо меня снег и дробит лед во дворе. Я же весь сегодняшний день остался наедине с 20-м веком. Что я получил? НИЧЕГО… Проклятый, проклятый 20-й век!

17
23 декабря 2001 года.
Сегодня был самый трудный день, считая с первого дня Циклона, то есть с 15-го декабря. Все умерло и, кажется, действительно потеряло смысл. На улице было так холодно, что никто не смел выйти из дома; дома же можно было согреться только в постели. Даже мы (наша команда: Сизиф-декан, Лилиан, 16-тилетний паренек, я), не вышли счищать снег и дробить лед. Было какое-то отупение, апатия, и еще были приступы истерики у Лилиан. Вот и теперь она ушла с головой под одеяло и плачет. Я по-прежнему пишу в блокноте. Рука замерзает, замерзает ручка, которой я пишу, и мне приходится писать карандашом. Сегодня я в кладовке кухни нашел полбутылки водки, и мы с Лилиан выпили (наверное, поэтому теперь она и плачет: спьяну). Еще пару таких дней, и мы погибли, думаю я. Город окончательно перемерзнет, и тогда граждане нашего городка начнут убивать… Так ведь всегда бывает. Холод может озлобить людей, а что может быть страшнее озлобленной толпы?
Мне ничего не остается делать, как только закрыт блокнот и попытаться утешить Лилиан. Вряд ли мне это удастся, и я ненавижу себя за это. Еще одно: продукты у многих начали заканчиваться…

18
24 декабря, 2001 г.
-Откуда у тебя эти печенья?- спрашивает Лилиаб после того, как мы опусташаем целую пачку печений (света нет, а на спиртовке еды не приготовишь).
-Старая заначка,- отвечаю я и закуриваю. Слава богу, у меня еще осталась пара пачек сигарет. Мы лежим в постели и не смеем встать: холодно.
-Что мы будем делать?
-Продолжать лежать в постели. Ты такая теплая! И я тебя не отпущу. Мне нравится, когда у тебя ноги теплые…
-Зато нос холодный,- смеется Лилиан, что она готова расплакаться, причем уже без всякой водки.
-Только не плакать!- строго говорю я.
-Не буду,- шепчет Лилиан, и я замечаю, что ее глаза потускнели и вот-вот готовы наполниться слезами. Потом она вдруг говорит:- Знаешь, я хочу, чтоб ты всегда был рядом. Чтоб я всегда могла прижаться к тебе. Чтоб ты все время меня обнимал. Чтоб целовал меня. Чтоб любил меня. Я не смогу без твоей любви. Я боюсь, что когда Циклон кончится (а это рано или поздно произойдет), ты меня бросишь. Я боюсь, что тогда я тебе буду уже ненужна. Но я не вынесу этого, понимаешь?
-Знаешь, Лилиан, нас ведь связал не только этот Циклон. Я тебя люблю и без этого… без него…
-Ты знаешь, что ты впервый раз мне это говоришь?!
-Разве нужно все говорить?
-И мы поженимся? Поверь, я не хочу тебя пугать, но я такая же, как и все женщины: мне хочется выйти замуж, рожать детей…
-Я тебя люблю, Лилиан. Люблю такой, какая ты есть.
Лилиан прижимается ко мне, и я ощущаю ее теплое, гибкое, длинное, голое тело. Я продолжаю:
-Я люблю, как ты занимаешься любовью, ибо ты каждый раз разная: то дикарка, то леди, то школьница. Я люблю твои мысли, когда ты их с таким сосредоточенно-внимательным взглядом излагаешь…
-А когда мы поженимся?- перебивает меня Лилиан.
-Давай сегодня!- вдруг говорю я и чувствую, что принимаю очень важное решение: ВЕДЬ ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ТАКЖЕ НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ТЕХ, КОМУ ВНУШИЛ ЛЮБОВЬ!- Сегодня и поженимся! Мы пойдем в церковь св. Анания и попросим епископа обвенчать нас. Учитывая положение, в котором оказался город, он нам не откажет…
И я вдруг замечаю, что Лилиан плачет.
-Ты чего опять плачешь?- спрашиваю я.
Лилиан улыбается и сквозь слезы отвечает:
-Я счастлива.

Тепло одевшись, мы выходим из дома и не понимаем, что происходит в городе: на улицах очень много людей, и все куда-то идут. У всех какие-то уставшие лица, но в глазах есть что-то, что я не могу понять. Мой знакомый Сизиф, наверное, это назвал бы надеждой.
-Что происходит?- спрашиваю я Лилиан.
И она начинает весело смеяться.
-Да ведь Рождество!
-Правда!- говорю я и думаю о том, что абсолютно забыл, какое сегодня число.- Но куда все идут?
-А ты не догадался? К церкви.
Когда мы выходим на площадь, мы ахаем от удивления: кажется весь город собрался здесь на площади перед церковью св.Анания. Зрелище потрясающее, и я думаю, что никогда раньше граждане нашего городка не были так едины…
Меня кто-то толкает в плечо. Я поворачиваюсь.
-Привет, Эрик, привет, Лилиан,- говорит декан факультета философии, он же мой неизменный Сизиф.- Каково, а! Можно сразу же сесть и написать докторскую диссертацию.
-А чего все здесь ждут?
-Люди узнали, что епископ отслужит торжественную рождественскую мессу. Вот весь город и собрался на площади.
Я наклоняюсь над Лилиан и шепчу ей на ухо:
-Кажется и в этом году у нас в городе родиться Младенец!
Когда окончательно темнеет, люди зажигают свечки, с которыми они пришли на площадь, и тогда епископ выходит на балкон цекви, и служба начинается. И самое удивительно начинается потом: как только месса заканчивается, мы начинаем различать в образовавшейся тишине какой-то странный приглушенный гул или рокот, который все вреня возрастает. Спустя некоторое время над нашими головами появляется вертолет, и начинает медленно опускаться над площадью и зависает на высоте пятиэтажных зданий. Мы замечаем на брюхе вертолета значки федеральных сил Чрезвычайной ситуации.
-Мы спасены, Лилиан!- кричу я в ухо моей будущей жены и вдруг опять не понимаю, что происходит с людьми (никогда бы не подумал, что граждане нашего города способны на это): они вдруг начинают аплодировать…
-Теперь вам понятен смысл бытия, дети мои?- ехидно спрашивает Сизиф и огалтело хлопает в ладони.
Я ничего не отвечаю. И вдруг вижу, как на площадь по одной из улиц выезажает спортивный мотоцикл. Сбавив скорость, он протискивается между людьми, образовавшими коридор и поднимается на лестницы, ведущие ко входу церкви св.Анания.
-Призрак, я здесь!- слышу голос девушки, стоявшей неподалеку от нас, и продолжаю, обнимая Лилиан, смотреть на черный силуэт крестовокупольной церкви с двухэтажными приделами во всех четырех углах, возведенной в честь св.Анания.

3.06.2001 г.