В космической дали немало тысяч лет
Мятежная душа неутомимо бродит.
Какого племени она? Какого рода?
Откуда в страннице её незримый свет?
Откуда силы в ней, её запас тепла?
Откуда память в ней на голоса и лица?
Тому, что быть могло, уж никогда не сбыться,
Но нет отчаянья, нет горечи и зла.
Она в пути нелёгком лишь себе верна –
Пристанище любви и состраданья ищет,
А потому и скарба нет у бедной нищей,
А потому удел – она всегда одна.
Так мало надобно, что, вроде бы, – беда,
Когда случайный шаг, и повезёт в дороге,
Так много надобно, что пристально и строго
Находку рассмотреть не стоит ей труда.
Кочует сирота, блаженная душа,
Она жива пока – печалится, смеётся,
Сама лишь ведает, как это ей даётся –
Одной в пустом пространстве всё-таки дышать.

В космической дали немало тысяч лет
Мятежная душа неутомимо бродит.
Какого племени она? Какого рода?
Откуда в страннице её незримый свет?
Откуда силы в ней, её запас тепла?
Откуда память в ней на голоса и лица?
Тому, что быть могло, уж никогда не сбыться,
Но нет отчаянья, нет горечи и зла.
Она в пути нелёгком лишь себе верна –
Пристанище любви и состраданья ищет,
А потому и скарба нет у бедной нищей,
А потому удел – она всегда одна.
Так мало надобно, что, вроде бы, – беда,
Когда случайный шаг, и повезёт в дороге,
Так много надобно, что пристально и строго
Находку рассмотреть не стоит ей труда.
Кочует сирота, блаженная душа,
Она жива пока – печалится, смеётся,
Сама лишь ведает, как это ей даётся –
Одной в пустом пространстве всё-таки дышать.