Дом завален хламом,
Кривыми ножками венских стульев,
Пробитых пулями фанерных чемоданов,
Расплывшиеся серые лица на фотографиях,
Пухлый атлас устаревших карт,
Рваные шлепанцы, сломанные распятия
Солнце сквозь грязное разбитое окно. Март.
Тычу в кучу хлама палочкой с гвоздем на кончике
Ищу хоть что-то…
А вдруг найду, что утешит меня, заставит смеяться.
Или пищу найти, что накормит меня —
Вроде пухлого послевоенного пончика
Среди Гималаев мусора, как инопланетные корабли
Торчат, как нью-йоркские башни, монстры –
Телевизоры, компьютеры – машинные мозги
Из них высыпается,
Высыпается,
Падает,
Растет новой башней
Современный хлам,
Такой же тупой
В своей великой пользе
И невостребованности,
а, стало быть, и никчемности,
Вот фотография дочери, или сына?
А может отца в молодости?
Когда ж это было
Полвека назад, вчера?
Может, все только будет
В этом безумном мире,
А вдруг и не будет никогда?
Мой свитер, потертые джинсы,
Клочья седой бороды
Тоже торчат посреди пирамиды хлама,
Как экспонат этого безумного биеннале.
Найти бы хоть что-нибудь
прочного, что можно подержать в руках
и оно не рассыплется в пыль.
Оно поможет понять, кем ты был
И был ли ты вообще?
Не знаю, комкаю в руках старые фото,
Слушаю виниловые пластинки,
Читаю пятидюймовые дискеты,
Читаю ветхие листки
Ищу не нужный мне ответ
Среди уже не существующих вещей.
