Колыбельная в пустоте

Каждую ночь это приходит.
На свидание.
Как к любовнице
Или любовнику.
Ему все равно,
Как бисексуальной шлюхе.
Нет, это не смерть.
Для нее было бы слишком расточительно
Уделять время
Всего одному объекту,
А надо выполнять план….
Нет, это врывается прямолинейно просто,
Как штаны Пифагора –
Вперед-назад, вверх-вниз,
Немного левее, чуть-чуть правее
И в дамках.
То есть на моей подушке,
У моей головы.
Серенький,
Маленький,
Проворный
И говорливый.
Шарик из ничего.
Из ничего-то он из ничего,
Но разговаривать
Любит – страсть!
Не хочу упираться глазами в место,
Где должен быть потолок,
Ищу что-нибудь твердое,
И крупное,
Вроде шкафа,
Округлое
И нежное,
Вроде плеча жены
Или совсем уж нереальное,
Вроде желтых котиных глаз.
Но это все ложь, говорю я себе –
Ты ищешь точку,
Где бы не слышался голос
Этого шарика из ничего.
А голос у него простой, приятный,
Кажется, баритон.
Вежливо так говорит,
Не вычурно,
Просто
И точно.
— Посмотри на себя,
Внимательно и придирчиво.
Что ты увидел?
Что от тебя осталось?
Дряблая оболочка,
Пегая седина,
Бородавки,
Инсульт,
Радикулит…
Может, что еще позабыл?
С тебя и этого хватит
В избытке!
Ты глуп —
Всю жизнь не замечал пуль и стрел,
Попавших в тебя,
Как в мишень.
Не чувствовал даже
ядер,
Рвавших на части твое тело
И сердце.
Ты упрям,
Потому что твердил лишь одно –
Ничего, вот прорвемся,
Не бойся,
Следуй за мной
И прорвемся.
А там, глядишь, станет лучше.
Не стало.
Не станет.
Ты трус!
Все боялся кого-то обидеть,
Сказать жуткую правду в лицо,
Страшился задеть ненароком,
Совершить какую-то глупость…
И, не дай Боже, подлость!
И еще говоришь, что ты не дурак и не трус?
Посмотри,
Оглянись,
Скольких людей ты обидел,
Задел,
Оскорбил и даже…
Убил.
Правда, не предавал,
Чего не было, того нет.
Но это слабенькое оправданье
Для тебя,
Если ты ищешь его.
Плюнь, не ищи, спокойнее будет.
Боишься ты многого, хоть и храбришься.
Нет, не невозвращенных долгов,
Не счетов, пока не сведенных,
Не жизни. полуоконченной.
Боишься ты
Больше всего
Только себя.
Себя самого
И своего одиночества,
На которое ты обречен.
Есть на свете один старик,
Вот он-то тебе не завидует –
Вечный Жид.
А есть еще страхам страх,
Шепчет шарик своим баритоном,
Страх ненужности.
Оцени себя честно – не нужен ты никому.
Ветхая мебель и рухлядь
Годятся только для старых дач,
Где и место тебе,
Между прочим.
Кому нужны твои устаревшие мозги,
Неповоротливые, с множеством
Табу и каких-то там норм.
Процессор должен свистеть на работе
От скорости,
А твой скрипит,
Как телега Робинзона Крузо.
Память – как у динозавра,
Да и та забита каким-то хламом –
Воспоминаниями,
Тоской,
Обидами,
Сожаленьем,
Былой любовью
И еще черт знает чем
Совершенно не нужным.
Почистить бы надо,
Да времени все не хватает…
А привод попросту сдох,
Хлам, утиль, металлолом.
Или телолом?
Но главное даже не в этом.
Чтоб ты ни сделал,
Этого никому не надо, не требуется,
Не пользуется спросом.
Твой товар
Из полуживых мозгов.
Заинтересуется разве кто из любопытства,
Или из жалости,
Человеколюбия, так сказать,
Твою мать!
Может, даже помогут,
Чтоб от тоски не помер случайно,
Не захлебнулся словами,
Которые есть, но некому их говорить,
Или хотя бы
Читать.
Потому что они
Никому не нужны.
Все и так знают все,
Что нового скажешь ты им,
Старик…
В мыслях давно никто не нуждается,
Да напиши хоть еще одну
Новую Заповедь.
Для них, для людей!
Они не примут ее,
Не удосужатся прочитать,
Им некогда.
Потому что,
Не нужна она им,
Как и ты,
Не интересен
Со своими
Слишком медленными и
Устарело глубокими мозгами.
Скажи, кому захочется копаться в какой-то яме,
Не надеясь найти там
Слиток халявной мудрости
Или тайну старинного клада?
Загляни-ка в Писание,
Посоветовал как-то мне шарик,
Который из ничего,
Там есть притчи о стариках,
может, и сам поумнеешь.
В них говорится –
Она требует уважения…
К себе, то есть
к старости
Ветхости,
Дряхлости,
И прочему,
Такому же ненужному,
но зачем-то существующему
на свете.
Нет, шарику я говорю,
Это ко мне не относится.
Я надеялся в жизни найти
любовь,
врагов,
друзей,
подружек,
научиться пить
и писать стихи,
плавать на лодке,
понимать других,
смиряться,
плакать
и даже драться….
Не всему, но кое-чему научился,
Что-то я все-таки сделал,
Что-то такое,
Или похожее.
Все же нашел
Да, видно не то, за что уважением платят.
Потому-то и мне наплевать на него.
Хотел бы я что-то
другое…
Тогда ты трижды дурак,
беззвучно хохочет шарик.
Уважение – это пенсия умным,
чтоб имели утешение в старости,
а ты дураком был всегда!
И тебе ничего не положено.

Вот так мы лежим,
коротая длинную ночь.
Моя голова, а рядом
серый шарик из ничего,
Его и не видит никто —
Маленький очень.
Лежим, размышляем
И понимаем вполне,
Что нам одиноко
И грустно
Вдвойне.