ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА ВОЛКОВ

Мой отец – оборотень. Ему нравиться этот дом, затерянный в снежной пустыне близ Альдмантина, что на севере Эдеры. Всего несколько комнат; камин, что жарко пылает, пока метель воет за темными окнами; деревянные скамьи и украшенные изящной резьбой кресла. Дом теплый, живой, хотя не человеческая рука возвела его здесь. Вокруг него на многие мили простираются снега, усеянные черными елями. Иногда на севере сквозь сумрак проступают очертания огромной горы, к подножию которой прижался, словно ища защиты, город. Его огоньки мерцают, будто звезды зимней ночью, маленькие и далекие. Вокруг воют волки. Иногда, в особенно суровые зимы, они нападают на купеческие караваны.
Я люблю волков, люблю еще с детства и могу говорить с ними. Иногда я сажусь на звериную шкуру перед камином и беру в руки сферу памяти. Ее создал мой брат, Эвал. Он тоже мог бы разговаривать с волками, если бы пожелал, но ему по душе лишь приказывать, а они не любят этого. В сферу можно поместить любое воспоминание, любой вымыленный образ. И сейчас я вижу в ней себя. Первые шаги я сделала, держась рукой за мягкую и густую волчью шерсть. У стены, склонившись над старой потертой книгой, сидит Эвал. Здесь он еще ребенок, но в уголках рта уже притаилась жестокая усмешка, а в глазах горит видимый, возможно, только мне, холодный огонь.
Я откладываю сферу и встаю. Набросив на плечи отороченный мехом плащ, я выскальзываю за дверь. Ветер бросает мне в лицо белые хлопья, кружит вокруг и завывает сотнями голосов. Сквозь его гул я слышу заунывную волчью песню. Я иду туда, где черные ели навеки сплелись в удушающих объятиях. По их разлапистыми ветвями скользят четвероногие тени. Они ластятся ко мне, шершавые языки касаются моих ладоней. Во мраке вспыхивают их желтые глаза.
Сквозь метель ко мне приближается человек. Ветер дергает его за плащ и злобно бросает в лицо пригоршни снега. Он очень красив – черные волосы; темные, глубокие глаза; бледная кожа, никогда не знавшая солнца. Волки скалятся, завидев его, и я отпускаю зверей. Человек обнимает меня, его брови выбелил иней.
— Если отец узнает… — пытаюсь предупредить я, глядя в завораживающие глаза демона-отступника.
— Но ведь он не узнает.
Он ведет меня куда-то. Тьма не мешает мне, но я ничего не вижу сквозь снег. Крупные хлопья опускаются медленно, и ветер подхватывает и кружит их в безумной пляске лишь у самой земли.
Постепенно он стихает, и мрак расцвечивается багровыми сполохами. Становиться жарко, и я сбрасываю плащ. Так же поступает мой спутник. До сих пор я не знаю его имени, но это кажется неважным. Мы идем все дальше. Вдали поднимаются горы, иногда над ними мелькают зарницы. Причудливые тени проносятся в небесах. Одна за другой зажигаются звезды – льдисто-серебряные и багряные, словно свежая кровь. И такие же звезды сияют из глубины неподвижных озер.
Это место расположено на южном окоеме мира. На севере, за бушующим морем лежит Вайкария, Эсталия и Унланд, еще дальше – Эдера. А здесь не ведомы их мелкие боги, и даже взор Великих Лордов редко обращается сюда.
В скале возникает проход, лестница ведет вниз. Внутри дрожит свет, не багровый, а золотистый – это пламя свечей. Я вижу освещаемую ими комнату. По стенам теснятся шкафы и полки, уставленные фолиантами и статуэтками. У дальней стены стоит широкая постель, чуть ближе стол и несколько кресел. Очага нет, но нет и необходимости в нем – здесь всегда тепло, даже жарко. Я слышу, как затворяется позади тяжелая дверь, но не оборачиваюсь. Руки демона медленно скользят по моим плечам.
Он служил многим хозяевам и многих предавал. За свою долгу жизнь он успел снискать ненависть многих сильных мира сего и иного. Он был советником королей и наемным убийцей, повелителем и скитальцем.
Сегодня он не такой, как обычно. Он спит, и я вглядываюсь в его тонкие черты. В них есть какая-то усталость, почти незримое угасание. Он спит, хотя демоны не нуждаются в отдыхе. В свете свечей его лицо кажется мертвым.
Я не могу понять, в чем дело. Закрываю глаза и мгновенно проваливаюсь в сон.
Утро здесь неотличимо от ночи. В небесах, должно быть, пылает, иссушая землю, безжалостное южное солнце. Здесь оно сильнее, чем в Мире Башни, где я родилась и провела большую часть жизни.
Я протягиваю руку к одной из свечей. Огонь тянется ко мне, но его жар не обжигает, а ласкает. Это во мне от матери.
— Адаэль…
Я оборачиваюсь.
— Тебе когда-нибудь сняться сны?
— Конечно. Почти каждую ночь.
— На что они похожи?
Я задумываюсь. В его словах звучит что-то, чего я не могу различить. Мне почему-то не хочется отвечать, но он и не ждет этого. Не знаю, откуда взялась такая уверенность. Чтобы сгладить молчание, я приникаю к его губам.
— Ты изменился, — замечаю я. – Что с тобой?
Он не отвечает, и мне приходятся несколько раз повторить вопрос.
— Я смертен, — произносит он, наконец. – Отпущенный мне срок в сотни раз длиннее, чем у людей, и когда он истекает, это еще не конец. Свежая кровь, смешанная с водой колдовского источника может вернуть мне жизнь.
— Но, — подсказываю я.
— Но известный мне источник лишь один – на островах Дайрарда, в лесной чаще на берегу реки. Я приходил туда, много раз. Это место принадлежит Уолену, Лорду Воды – что-то отталкивает меня, я не могу убить там, но не могу и использовать мертвую кровь.
— А если убью я?
— Нет! Не пятнай свои руки кровью жреца.
— Я не могу позволить тебе умереть.
Он притягивает меня к себе, и я чувствую, как исчезает холод в его руках, сменяясь почти человеческим теплом.
— Дождемся ночи, — произносит он, — пока cкроется солнце, и перенесемся так далеко, как только сможем.
Этот день мы проводим под землей, листая манускрипты, и демон иногда роняет туманные намеки, изредка превращающиеся в истории, когда я беру в руки ту или иную вещь. Чем-то он похож на отца.
С наступлением сумерек мы поднимаемся по ступеням. Я в последний раз оглядываюсь, прежде чем дверь скрывает от меня комнату. Золото свечей ласкает книжные переплеты.
Вулканы выдыхают в небо дым и языки пламени. Сегодня звезд не видно. По склонам карабкаются, цепляясь за жизнь, сухие деревца. Жарко.
Мы идем долго, прежде чем я ощущаю дуновение прохладного соленого ветра. Он ласкает кожу, постепенно крепчает. Доносятся крики птиц. Где-то далеко рокочет прибой. Взвывает волк, его голос словно песня, красота которой ясна лишь мне.
Между зазеленевшими деревьями видно небольшое белое здание: поддерживаемая колоннами двускатная крыша, открытый зал, в задней части – пристройка, несколько забранных решетками окон. Перед ним бьет фонтан. Я вопросительно смотрю на демона, но он качает головой и указывает на бьющий из покрытой мхом скалы ключ.
— Вот он.
В мою руку ложится кинжал. Я оглядываюсь, прислушиваюсь, и замечаю фигуру, столь неподвижную, что я сначала принимаю ее за статую. Нас человек не замечает. Я делаю несколько шагов, и чувствую, как свинцом наливаются руки. Кинжал неожиданно выскальзывает. Я чувствую реющий над этим местом дух Уолена, и едва сдерживаюсь, чтобы не обратиться к самому Лорду Тьмы. Возможно, Даэркар откликнется на мою просьбу, но это грозит войной. Кроме того, мне не хочется, чтобы он знал о моей связи с отступником. Если отец еще может закрыть на это глаза, то мой дед – как странно звучит это слово по отношению к Лорду! – никогда.
— Я не могу, — я оборачиваюсь к стоящему поодаль демону. – Прости.
Он подходит и обнимает меня, словно стремясь утешить.
— Я даже рад, что ты не убила его.
Вновь воет волк, и я, оставив демона позади, устремляюсь в чащу. Отовсюду идут волки. Они припадают на передние лапы, словно готовясь к прыжку, льнут к ногам. Мои руки тонут в густой шерсти, нежной, как шелк. Они признают меня, считают своей. Помню, мать сперва боялась моего дара. Возможно, потому, что она слишком долго жила среди эльфов, которые научили ее остерегаться темных сил. И, может быть, именно это притягивает ее в отце.
Я осторожно касаюсь волчьего разума, стараясь не ранить, не напугать. Приказываю – нет, прошу — напасть на неподвижного человека. Я чувствую, как голод вскипает в их крови. Неслышно, волки устремляются к источнику. Неведомая сила приковывает к нему мой взгляд. Я хочу отвернуться, закрыть глаза, но не могу. Человек кричит. Пытается защититься, размахивает руками. Волки повалили его. Их лапы непомерной тяжестью давят на грудь человека. Они разрывают ему горло.
Мне должно стать плохо? Я должна испытать отвращение? Ужас? Но я не чувствую ничего, кроме удовлетворения.
Я зову волков, и они возвращаются, не завершив кровавого пира. Тыкаются мордами мне в ладони.
Демон медленно, словно не веря, приближается к источнику. Сталкивает тело в воду и ждет, пока она в пробитой в камне чаше не окрасится багрянцем. Тогда он склоняется над ключом, омывает в нем лицо, руки и пьет. Кровь бьет из растерзанного тела жреца пульсирующей струей.
Сквозь кроны деревьев проглядывает луна. Демон поднимается. Его глаза горят, и на щеках вспыхивает внезапный румянец. На миг меня охватывает страх, что он убьет меня, чтобы вновь вкусить крови. Он дрожит.
— Ты должна вернуться, — шепчет он, не решаясь коснуться меня. – Дай мне время.
Мы идем. Соленый ветер становиться пронизывающе-холодным. Мороз дерет кожу. Валит густой снег.
Демон дышит учащенно. Он притягивает меня, и на его губах я ощущаю солоноватый привкус крови, а затем отталкивает.
— Дай мне время, — вновь повторяет он.
— Время?
— Уходи, Адаэль. Вместе с новой жизнью ко мне приходит жажда, а твоя кровь должна быть так сладка… Но это пройдет, и я вновь приду к тебе.
Он отступает, и снег вихриться вокруг него, превращая лишь в неясный расплывчатый силуэт. Звезды обсыпают контур огромной горы, у ее подножия дрожат редкие огни, и еще один огонек затерялся в ночи совсем рядом. Я иду к нему, почти бегу, а когти мороза впиваются в тело.
На пороге я оглядываюсь и, кажется, различаю окруженную снежным вихрем фигуру.
Воют волки.