Ночная улица города. Множество огней со всех сторон, столько пролетают мимо. Скрежет шин, рычание моторов, взрывы приемников, приступы сиг-нальных звуков. Демон в будничной одежде красных тонов напряженно со-зерцает картину города с тротуара, где в это поздний час уже он редкий про-хожий. Справа слышится рояльная музыка детской песенки. Демон бросает взгляд. В окне тучный муж в роговой оправой на носу щурясь от прилива ре-бячества потрясывает телесами за простеньким пиано.
Льет дождь. Под зонтом демона, озираясь по сторонам, каким то образом
музыкант, не понимая, что с ним происходит.
Тюрьма. Мужчина в костюме.
-Вы отказались от полетов.
Обнаженный Икар без единой тряпочки на теле.
-Мне отказали.
Открывается дверь. Девушка в ярком венецианском костюме.
-Вам разрешено свидание.
Мегерой влетает мужчина в женском в горошек костюме.
-Дорогой как ты не болен тебя хорошо кормят, что ты сегодня ел на обед?
-Мне дали отборное мясо только что убитого ягненка проглотив, я, стал подо-бен ему.
-Тебя готовят к освобожденью, как только ты…
-Как только я перестану летать..
-Как только ты начнешь ходить!!
-И даже не бегать!.
Вставляет тучный детина со знаком министра.
-Вот! (взрывается Икар. Все приходит в движенье). Этого не будет. Я не хочу этого я останусь здесь и буду самим собой.
-А как же мы Ик ведь я же тебя люблю и тети твои..
В дверях гурьбой выстраиваются тучные малыши.
-Это не мои дети..
-А это разве не твоя родинка (Женский костюм в горошек бросается к одному из них, обнажает попу малыша) Умоляю тебя Ик ради наших детей!
-Дети не умеют летать и не хотят этого, значит они не мои.
Министерский знак вставляет ехидно.
-Ну, глядючи как папа падает каждый день у всякого охота отпадет. Лично мне всегда дурно становиться, как только вы ….А ведь могли бы принести много полезного обществу!
-Это у вас от несварения желудка, едите много, а двигаетесь мало. У вас ско-ро будет церос печени.
-А это от чего?!
-Вам необязательно это знать все равно вы с этим не справитесь.
-А вам никогда с вашим языком.
Министерский знак начинает злиться. Между ним и Икаром становиться чело-век в костюме. Икар отворачивается к Горошку.
-Ты бы смогла остаться здесь со мной?
-А как же дети Ик?
Женский костюм в горошек начинает хныкать. Икар начинает стягивать с него платье.
-Ты останешься со мной?! Детей мы отдадим в приют все равно от них толку никакого.
Начинается борьба. Бросаются все. Дети подтягиваются позже.
-Что ты говоришь такое Ик!!
-Он сошел с ума. Наручники у него припадок.
Орущее лицо с министерским знаком. Потное лицо в платье с горошком.
-Это не человек, это дьявол.
Голос за кадром.
-Я ангел. Я ищу дорогу домой. Мне кажется если я вернусь в детство я найду свой утраченный путь.
Крыши домов. Зажженные окна.
-Кто то из них тоже ищет дорогу.
Появляется подзорная труба, всматривается в окна: жизнь полна неурядиц, конфликтов, иллюзорного счастья, мещанского быта одиночества.. — стоп!
-СУДЬБЫ ПЕРЕСЕКАЮТЬСЯ — кричит Карлсон с восхитительным воплем, сбегая по ступенькам дома.
На карнизе с гитарой Карлсон напевает веселую песенку. Пожилая женщина с платком на плечах захлопывает окно. Карлсон падает. Лежит на асфальте.
-Это есть фаш бомж? — внимательный иностранец с камерой снимает стоя сверху.
-Нет, это обычный пьянчуга — тянет его за рукав хорошенькая переводчица.
-О, у нас этого тоже полно! Я правильно сказал. — легко отдавая себя отвлечь.
-Да. Но у вас этого наверняка меньше, у нас же на каждом углу. — Повисая на руке иностранца переводчица строит глазки.
-О! А где этот угол? — он пытается остановиться.
Вокруг собрался народ, интересуясь иностранным прохожим.
-Пойдем те скорей. В двух кварталах мой дом. Я покажу кое-что.
-О, да-да! покажите! наверно это что-то очень невероятное.
-Еще бы.
Старый обшарпанный чердак Карлсона, он так и не переехал в благоустроен-ную квартиру как предлагали родители Малыша. Единственное что появилось в его дому телевизор, который он смотрит на пролет часами. Он больше не ле-тает. Толи не может, толи скучно — не для кого. Малыш сам к нему приходит.
Карлсон не особенно ждал последнее время Малыша. С возвратом тот потерял былое озорство и храбрость, и больше походил на своих родителей. А это бы-ло скучно. Поэтому Карлсон стал писателем и часами просиживал у кухонного стола, потому что другого у него не было, пытаясь своими трудами развесе-лить будущее поколение. Получалось, правда, довольно грустно, ведь это бы-ло больше мемуары, нежели как прежде фантазии, а ничего более скорбного из прочтения нашей жизни ведь ничего не получается.
Однако часы пробили 23 и Малыша еще не было. Карлсон начинает метаться по своей маленькой комнатенке, вовсе не, потому что он переживает за Малы-ша, а потому что он сам стал последнее время бояться смерти, видимо ему что — то передалось человеческое. Набирает телефон родителей малыша ему отве-чают, что он пошел после работы к нему. Его нет так же у друзей Гномов. Его начинает трясти, он ложиться на пол. Вдруг раздается звонок, так что крыша Карлсона жребежит. Карлсон хватает трубку и орет:
-Ты где?.
Еле слышимый от страха голосок произносит:
-Я на остановке троллейбуса, мне можно домой..
Карсон с облегчением и грустью:
-Да.
Бросает трубку. Ждет в каком-то озабоченном припадке, он выбит из писа-тельской колеи, и это уже который раз по вине Малыша.
На чистом листе бумаги лапка печатной машинки отбивает
-КОНЕЦ
Вскоре Малыш преспокойно посапывает рядом на кровати, бормочет, засыпая — Хо-о-ороший, — и Карлсон, покуривая в потолок, вспоминает их разговор.
По крыше слышны торопливые шаги, кто-то пытается совладать с дверью, притихает. Раздается робкий звонок. Карсон уже заслышав шаги, бросается открывать, так что звонок совпадает с открытием дверей. Перепуганное лицо Малыша.
-Прости меня, — и опускается на пол.
Карсон подхватывает его подмышки, лицо его сияет и быстро, словно боясь не успеть выговориться:
-Нет, нет, нет, ты меня прости я тебя подставил. Я стал волноваться, это было так неожиданно. Я сам тебе предложил такой способ существования, а не ус-пел привыкнуть. Разволновался, позвонил родителям и их разволновал, но я уже их предупредил, что ты задержался на работе, теперь только надо позво-нить и сказать тоже самое.
-Но я же плохо поступил.
-Ты молодец я рад, что наконец-то ты это сделал вновь.
Малыш, не веря своим глазам, на которых уже начинают наворачиваться сле-зы, еще пытается что-то возражать.
-Что же я такого сделал.
Карлсон обнимая его:
-Ты разрушил время!
Малыш удивленно смотрит:
-А что здесь хорошего?
Карлсон сияя:
-И вырвался в вечность!!
Малыш еще больше удивляясь:
-А это хорошо?
Карлсон, прижимая головку Малыша к себе:
-Еще бы, это главное ради чего мы живем.
Малыш, пытается высвободится.
-Разве?
-Да. А теперь звони родителям и скажи, что у вас там была вечеринка или что-то в этом роде.
Карлсон подталкивает легонько Малыша к телефону. Тот, оказавшись у него, берет трубку.
-Я сейчас буду врать.
-А как же!
-Мама папа я там на работе напортачил много и остался переделать. Да, все сделал. Все в порядке. Да, хорошо. Пока папа мама-а.
Малыш отстраняется от телефона еще не понимая что, происходит с Карлсо-ном. Он ждал грома с небес как минимум, а тут вдруг солнышко и нежный ласковый ветерок. Внимательно смотрит на Карлсона.
-Пойдем, я расскажу, что я обо всем этом думаю, — и Карлсон уволакивает Ма-лыша на кушетку.
-Значит смотри. (Малыш протягивает Карсону сигарету, на левой руке Малы-ша шрамы от вспоротых вен.) Спасибо. Смотри каждый родитель хочет ви-деть в сыне продолжения себя, и он проецирует на него свои желания, каким он хочет его видеть, лишая тем самым ребенка быть самим собой. Потом он своим авторитетом родителя устанавливает такие правила» хорошего мальчи-ка» что если ты будешь выполнять, то, что от тебя требуют то ты будешь и хорошим мальчиком и тебя будут любить, а если нет то не будет ничего. По-этому ты живешь их жизнью, их фантазиями, а твоя собственная жизнь сокры-та от тебя. Ты становишься хорошим для них, а для себя? Я долгое время на-блюдал за этим.
Карслон начинает носиться по комнате.
-Когда вновь я тебя выдернул из того пространства, то, как раз по причине того, что я увидел в тебе то же что во мне — свободу — и это нас объединило. Когда потом мы куролесили вместе — как было здорово! и мы были как одно целое. Но потом ты поддался разговорам родителей, занялся работой — этот был удар, но я подумал, что слова тут не помогут, решил доказать своим обра-зом жизни.. Но ты все больше надевал на себя проекции родителей.
Со стен начинают ползти тени.
-Они все больше вешали на тебя ярлыки, и ты посмотри в кого ты превратил-ся.
Малыш с Карлсоном оказываются перед зеркалом.
-Вот почему были последнее время у нас конфликты. Я не с тобой боролся — я боролся с этими проекциями.
Карлсон резко поворачивает Малыша к надвигающимся теням.
-И вот сегодня ты победил!
Все исчезает. Малыш стоит перед обычной квартиркой Карсона. Еще приходя в себя но, уже блестя глазами спрашивает.
-И все-таки я не пойму, что же я сделал такого хорошего?
Карслон тянет его за ворот:
-Потом поймешь, я сейчас есть борщ. Я такой вкусный сварил..
Оказавшись у плиты, Малыш тычет носов в огромную кастрюлю. Появляется Карлсон с маленькой мисочкой в руках наполняет ее ополоником ставит на огонь, — Где тут у нас тарелки?? А давай прямо из миски.
Малыш уже пристроился удобно на табуретке и от туда воркует.
Вскоре они на перегонки, морщась, жуют чеснок, заедая быстро-быстро бор-щом, сталкиваясь лбами над миской.
-И пельмешки бы еще.
-А уже готовы и с горошком.
По телику идет детский фильм. Карлсон на боку, на плече у него, пристроив-шись, сопит Малыш. Счастье после долгих дней сор пришло в дом. «Как мно-го бед приходит от тех, кто сам не смог стать счастливым пытается сделать это с кем — то, по сути, не зная, что это. В первую очередь надо стать самому счастливым тогда это передаться и другим. А и не может не передаться, ведь от тебя исходит оно в виде маленьких невидимых лучиков, теплых слов мимо-ходом, маленьких подарков и невидимых поступков, оно происходит самом собой и как само разумеющее. А все что ярко и показано — от желания сделать, но не от сердца, а от головы, некой идеи, не пропущенной через сердце», — с такими мыслями Карлсон уснул. И снился ему сон, как они с Малышом опять строят корабли, делают страшные маски, играют в чудища, бегают ночью по крышам. Теперь это только сон.
Ночная улица города. Множество огней со всех сторон, столько же пролетают мимо.
Скрежет шин, рычание моторов, взрывы приемников, приступы сигнальных звуков.
Демон в будничной одежде красных тонов напряженно созерцает картину го-рода с тротуара, где в это поздний час уже он редкий прохожий.
-Скоро меня лишат свободы, мне нужно что-то сделать. У людей чуткое серд-це они смогут меня спасти.
Справа слышится рояльная музыка детской песенки. Демон бросает взгляд. В окне тучный муж с роговой оправой на носу щурясь от прилива ребячества потрясывает телесами за простеньким пиано.
Льет дождь. Озираясь по сторонам, шмыгая носом, протирая на ходу очки, не понимая, что с ним происходит и где, и почему льет дождь ему прямо в та-почки, а огромная лужа поглощает их мягкость — перепугано возмущается му-зыкант, -Вы кто?
Мужчина в роговых очках явно потрясен, что собеседник его висит в воздухе, но то, что дождь его так же поглощает, как тряпку придает немного уверенно-сти, но, еще не понимая, заикаясь на каждом шагу, произносит, — Музыкант, — потом чуть осмелев. Наткнувшись на улыбку собеседника, — детский компози-тор.
-Играйте, — демон здесь проявляет и другое волшебство — он говорит, не от-крывая рта, отчего детский композитор поначалу начинает крутить головой пока не получив оплеуху, опять каким-то невидимым образов, обращает на демона. Обомлев от подобной пощечины и теперь уже всего происходящего он падает в обморок. Демон какое-то время стоит над ним, задумчиво перево-дит взгляд на скачущие огни. Они останавливаются.
Над утренним городом льется песня.
Когда утро пробуждается
Мы с тобою поднимаемся
В облака.
Ведь по ним ходить приятно
И болтать ногами в танце
Вверх себя.
Ах, как это здорово
С другом милым под руку
Позабыв о горестях
Бродить.
Снова верить в чудо
В то, что это будет
Будет
обязательно
сегодня днем.
Звенит будильник. Карлсон сваливается с облака на крышу, за ним Малыш. Карлсон расталкивает его. Тот начинает бродить ища вчерашнего дня. На краю крыши нервно по клавишам рояля бьет толстый композитор.
Карлсон у письменно-кухоного стола. Звонок телефона. Голос малыша:
-Мы сегодня едем за подарком, ты не передумал?
-Нет, конечно, — улыбается Карлсон.
Архангел, входя в жилище Карлсона.
-Завтра, похоже, твой день рожденья..
Карлсон поворачивает подзорную трубу в квартиры домов.
-Да, похоже.
Архангел прилипает глазом к оптике.
Раскрывается картина человеческий деяний любви.
Архангел, отрываясь от трубы.
-Н-да, ну я пошел.
Уходит через двери.
Карлсон остается один.
Мелькают, взрываясь воспоминания: Карлсон молод, виражирует, пробуя свой пропеллер. Мама на метле одевает ему кольцо с волшебным камнем. Пуб-лика рукоплещет от кульбитов Карлсона в воздухе. Карлсон на сцене ему летят цветы. Карлсон у трибуны рисует схемы виражей перед орлами, они насмеш-ливо жмут ему руки. Карлсон показывает макет полетного устройство кури-цам, они недоуменно переглядываются. Карлсон обучает червяка летать. Лицо индюка трясется в припадке. Карлсон делает бумажные пропеллера. Вокруг него носятся летающие рыбы. Карлсон в ломбарде закладывает волшебное колько. Карлсон под мостом прижимая к груди проппелер. Вокруг разброса-ны бумажные макеты пропеллеров их грызут мыши. Улица общественного от-дыха. Карлсон подпрыгивает уже не взлетая. Делает кульбиты ему бросают деньги. Малыш в толпе смеющихся.
Лицо повзрослевшего Малыша, еще сохранившего детскость. Взгляд умный, серьезный.
Лицо Карсона в морщинах, усталый взгляд.
Ревущее лицо Малыша, протягивает пропеллер, — Не получается, прости.
Он сидит на коленях Карлсона. Тот гладит его голову и смотрит куда- то вдаль.
Икар мастерит деревянных аистов, малыши вокруг него смотрят на его руки.
-Когда меня сняли с креста, Бог мне объяснил что Христос умер для того чтоб мы больше никогда не умирали. Что мы люди, а не боги и должны жить по- человечески. А грехи свои — творениями рук умных исправляли, да других на-ставляли.
Карлсон занимается гимнастикой с клопами. Примеряет пропеллеры. Те про-буют взлетать и падают, и вновь и взлетают и падают. Никак не могут завес-тись. Глохнут на взлете. Карлсон отчаянно машет рукой и просит просто пры-гать. Клопы прыгают как кузнечики. Смеются. Вместе с ними Малыш, жужжит моторчиком без пропеллера. Смеется ним и Карлсон грустными глазами.
Клопики прыгают по сцене, на спине у них пропеллеры без маторчиков. Толпа
ревет. Пришелец со шрамами на шее открывает рот, фонограмма орет.
-Ж-ж-ж-ж, — веселиться Малыш, прыгая на кровати. Карлсон улыбается.
-Давай поговорим.
Малыш молча падает на кровать и засыпает.
-Ой, как плохо. Ну, вот это за танцы, ну какая здесь пластика — да ее никогда и не было. Вот почему в фигурном катании красиво., а здесь… — Малыш тычет пальцем в телевизор.
-Я понял главную причину кризиса наших отношений, и эта причина заложена во мне. Я вроде бы готов был все свалить на тебя, но потом понял, что ты лишь просто отражала, что была у меня внутри, но это было б еще полбеды. Ведь когда мы были в общем, деле и решали общие проблемы и вдруг как дух, какой- то хватил… — Карлсон приближается к Малышу, тот что-то напевает се-бе под нос.
-Давай поговорим, — рычит Карсон бегая по комнатушке.
-Ну, не в такое же время, мне завтра на работу, — перепугано лепечет Малыш, вжавшись в угол кровати. Карлсон стихает распластанный на полу. Малыш шмыгает носом в темноте.
Офис.
-Наша фирма открывает плавательный сезон для увесистых людей и вообще для всех кто желает приобщиться к водоплавающим, и как вы поняли эрос здесь главное привлекательное звено в раскрутке нашей рекламы. — Запястья Икара схвачены железными наручниками пальцы перебирают желтый бейс-больный мяч.
-В мешках будем прыгать мы или они? — крякает один из заводных человечков,
сидящих за длинным столом совещаний..
-Все вопросы вы зададите администрации, я психолог и для меня стоит задача
познакомиться с вами.
Глаза Икара соединяются Карлсоном.
Огромная квартира, выполненная в ультрасовременном стиле, но с явным присутствием вкуса. За журнальным столом, где разместилась аппетитная ку-ропатка и бутылка, по-видимому, неплохого вина, напротив друг друга утопа-ют в мягкой мебели Карсон и Икар.
-Как только мы встретились, я знал, что мы будем пить вино.
-За Его Величество Случай — поднимает бокал Карлсон.
-Поддерживаю сполна.
Они опрокидывают бокалы. Вино оживляет и приводит в движение мысли и чувства.
-Высокие отношения возникают, когда присутствует некий третий!
-За присутствие — теперь Карлсон тянется через весь стол с бокалом вина, ко-торое не убывает по какому то волшебству. Из соседней комнаты вбегает пес.
-У нас есть что-то обедняющее!!
-Есть — Карлсон перебирается с кресла на диван.
Икар с Карлсоном валяются на огромной кровати плюя в потолок.
-Это пересечение судеб. У вас такие же проблемы по преодоление земного притяжения, как и меня. Когда-то я позволил себя связать, но вот уже как 9 месяцев я свободен. Единственное что меня еще держит так это бытовые про-блемы, но я нашел решение, а вот у вас мой друг, — поворачиваясь к Карлсону лицом, — есть целый Гордиев узел! Который даже не разрубить уже, а только сжигать надо. Расскажите мне вашу историю.
-Много лет назад у меня был друг. Это был очень талантливый мальчик, но он был очень одинок. Я не смог уберечь его — он покончил с собой. Два раза я перерезал веревку, в третий отдался судьбе. С тех пор судьба владеет мной как смерть над ним. Он по-прежнему нигде – и я нигде. Его талант передался мне, и с тех пор я ношу эти два дара: один творить себя другой убивать. Тема смер-ти стала для меня главной, но для других она была чумой. От меня бежали, как от того, кто несет ее. Что бы я ни делал все оборачивалось петлей. Она стяги-вала мое горло пока не перестал дышать. Я не помню, сколько я пробыл в этом состоянии, но однажды пришел ангел. На левой руке у него были шрамы от вскрытый вен, он снял с меня этот воротник. И привел другого, у которого шрамы были на шее. Я увидел, как тот живет и продолжает жить. Они оба жи-ли, во что бы то не стало. Но я так не мог.
Комната начинает вращаться, пес лает, и носиться по комнате. Вихрь и все ис-чезает.
Икар с Карлсоном бродят в подземном лабиринте освещая дорогу горящим факелом.
-Наш путь с тобой иной. Отсрочка во времени не даст успокоенья. Вернуться к первоначалу вот задача. И всех кто нам дорог вернуть туда же, — голос Икара разносится эхом, срывая пыль со всех сторон. На стенах их встречают на-скальные рисунки, выгрерованные слепки, иногда целые скульптурные поста-новки. Все они изображают жанровые сценки из повседневной или героиче-ской жизни людей. Иногда в гротескных характерах Гоий и Босха, иногда ли-рических и даже романтических. Но в полутьме подземелья они производят жутковатое впечатление, а именно тем, что застыли. При попадании света не-которые приходят в движение и пытаются дотянуться до них, тогда путники переходят в бегство. По началу изображения еще живут, но чем глубже прони-кают странники вглубь, тем все не подвижней и, наконец, совсем окаменелые.
-Мир меняется с законами природы, но не повелению души, в этом и беда че-ловечества — оно по прежнему поклоняется Христу распятому, но не воскрес-шему и живому в каждом сердце — сквозь пыльные бури долетает голос Икара.
-Как легко стереть с памяти главное, — поддакивает Карлсон.
Факел сгорает до основания. Чувствуется жуткий холод и острая соль на зу-бах, воздух наполнен серой и тяжелой массой вплывает в легкие. Взгляд при-шельцев покрывает невидимый туман они на грани сильного обморока.
-Это было в твоей жизни?! — орет Икар.
-Да-а-а — крик Карлсона разрезает темноту.
Яркая вспышка света взрывает сетчатку глаза. Свет везде, свет по всюду. В нем проступают слова «Ты свет, Ты виноградная лоза» Какое-то время они не видят ничего, даже то, что под ногами. Только свежий чистый ветер вливается в легкие. Становиться легче дышать. Сердце колотиться в бешенном ритме. Они открывают глаза.
Огромный ночной город (допились! — шутка) под ногами. Они на шпиле како-го-то дома. Еще мгновение и их тела теряют равновесие. Они рушатся вниз, болтая и дергаясь всем телом. Мимо камнем падает рояль с композитором в роговых очках, его пальцы приклеены к клавишам. Ночные улицы наполняют-ся истошным криком — Нет! Где-то начинают лаять домашние псы. Земля с ре-вом заспанных голосов — Заткнись! — приближается с невероятной скоростью. Еще миг и они разобьются вдребезги. Их уши уже тисками сжимает грохот цивилизаций. Вдруг Карлсон зависает в воздухе. Еще не осознав, что про-изошло он, хватает за шарф Икара. Шарф петлей схватывает горло хозяина, новый истошный крик вырывается из груди. Пальцы Карлсона непроизвольно
разжимаются. И, отлетевший уже на метр вниз, Икар начинает плавно парить. Не веря своим глазам, путешественники оглядываются по сторонам. Но в чер-ных тенях не видно, что происходит и какая сила спасает их от неизбежного. Гул от не успевшей успокоиться земли еще заглушает их голоса. Поток уже на-земного, разогретого человеческими телами, воздуха, чуть покачивая, несет их по улочкам между домов. В каком-то из закоулочков его движение ослабевает и на землю первым опускается Икар. Карлсон еще какое-то время не понимая, что с ним происходит, зависает в воздухе, давая тем самым рассмотреть себя со всех сторон напарнику. Да же в темноте погасших фонарей видно как лицо Икара начинает светиться невообразимым счастьем. Он тычет пальцем пыта-ясь произнести что-то, но хохот перекрывает поток речи и от толи изумления толи слабости в ногах, появившееся за время происшедших событий, он пада-ет спиной на землю. Но, не успев достигнуть ее как словно пружиня, возвра-щается обратно. Теперь наступает очередь Карлсона, который уже успел раз-глядеть, уже свыкшимися с темнотой глазами, крылья за спиной у Икара. Они то и стали для него возвратной пружинной в вертикальное положение, и те-перь как у бабочки трепыхаясь, словно пришедшие к финалу бегуны. Икар, не придавая этому значения, а больше увлекаясь, что у Карлсона за спиной, под-нимает руку, и пропеллер больно бьет его по пальцам. Взвизгнув, обрывает свой радостный хохот. Оба рассматривают кровоточащий палец Икара один сверху другой прямо перед собой. Приблизившись близко к объекту, стукают-ся головами. Тут Карлсон видит, что он до сих пор висит в воздухе и в тиши-не отчетливо слышен шум моторчика, который гулким эхом гуляет по сонным стенам домов. Медленно поворачивая голову, еще не веря собственным глазам и слуху, он пытается заглянуть к себе на спину. Краем глаза увидев винты пропеллеров, которые плавно рассекают воздух, и мягкое покалывание в спи-не. Он возвращает недоуменный взгляд к Икару. Тот, со стиснутым в левой руке больным пальцем, поднимает плечи, словно все происходящее он тоже не понимает. В глазах его играет улыбка. Медленно приближая палец своей пра-вой руки Карлсон нажимает на пуговицу лямки, которая поддерживает штаны. Только тут он замечает, что к нему вернулся его прежний наряд и Икар перед ним уже не светский человек, а мастер в холщовой грубой одежде. Он медлен-но опускается перед ним. И забыв обо всем, они долго стоят друг, перед дру-гом размышляя о происшедшем не говоря ничего друг другу. Только солнце вставало у них за спиной отодвигая убегающие тени в недоступные для него места, где тесниться красный костюм демона. Шум аплодисментов пробужда-ет город.
По еще дремлющей улице идут двое, они не отбрасывают теней дорожная пыль поднимается под их ногами. Они оставляют следы, которые может сжечь солнце и смыть дождь, но контуры их останутся жить. По ним, как по классикам, детишки, подпрыгивая, пойдут в школу. Взрослые их будут учить правильному счету, и это поможет им посчитать, сколько шагов они сделали вперед, а, сколько назад, ведь в детской игре классики нужно это обязательно уметь. И наш Малыш не дождавшись Карлсона спрыгнет с крыши разобьет себе чуточку нос, но пойдет играть с другими малышами в вечную загадочную и полезную игру жизнь. Где каждый шаг нужно уметь сложить и высчитать. И сколько дней и сколько лет пока каждый из них не станет на мгновение Ика-ром или Карлсоном, чтоб потом уйти в вечность и оставить для других на земле еще одну игру. Чтоб ни один ребенок не загрустил, что ему не хватило счастье — клеточки в игре.
На титрах Малыш и пес играют с детьми в классики, подпрыгивая все вместе они свободно зависают воздухе, словно пропеллеры у них оказались внутри. Здесь же на площади толстый композитор яро дирижирует целым оркестром поглядывая на играющих блестящими глазами. Лирический голос Карлсона подхватывает хрипящий тенор Икара:
Если прыщик по утру
На носу
Значит, кто-то вновь люблю
Скажет,
И пойдет на радость людям бесконечное хочу…