Княже мой, княже

Твое время пришло. Шелковой сетью окутал туман мерзлые холмы, певчие птицы покинули эти края, отгремела последняя осенняя гроза. Пора.
Я терпелива. Восемь сотен лет я была терпелива. Теперь я тебя люблю, но все же заставлю себя не торопиться, потому что я горда. О да. Если бы не гордость…
Хватит. Семь свитков заклинаний лежат на полу, семь клубков пряжи, семь острых иголок.
Ты выставил стражу. Ха-ха, грозные воины. Им и невдомек, что я путешествую не по земле.
Я беру гребень и расчесываю длинные черные волосы. Что?! Седина?
Ты должен умереть.
Нет! Гребень с деревянным стуком падает на каменный пол. Это невозможно! Я не могу!
Я не могу убить тебя, и все же сегодня ночью я это сделаю. Я слишком горда.
Сильный ветер разметал мои спутанные волосы, когда я вышла, держа перед собой узелок. Семь свитков заклинаний лежат там, семь клубков пряжи, семь острых иголок. Ивушки пригнулись к земле, запенилась прозрачная вода ручья, на секунду все смолкло под порывами ветра. А я лишь прижала покрепче узелок.
В моих волосах седина. Озябшими пальцами я поправила плащ. Ну где же они, мои крылатые верные слуги, где они, мои пернатые воины, где коршуны? Хриплый рокот. Они летят, они торопятся.
Я бросала им мясо и хохотала. Они меня никогда не бросят, никогда не предадут, никогда не оставят. Так было всегда, так есть и так будет. Если сегодня ночью ты умрешь.
Все вы наивные, чужеземцы. Думаете, если вы не знаете местных преданий и обычаев, то вас они не касаются.. Как бы не так! Касаются, и даже сильнее, чем остальных. Тебя ведь предупреждали, не так ли? Бойся Дня Гнева, говорили люди.
Коршуны опять взлетели, нетерпеливо хлопая крыльями, они были готовы слушать. Я достала из узелка первый клубок и бросила на землю. Пришло твое время.

Твое время пришло. Голубоватая нить последнего мотка указала мне на место. Вот и замок.
В моих волосах седина.
Выходит, вот твой дом, чужеземец. А ты укрепился. Ты укрепился, хоть ты и не знаешь страха. Я расхохоталась.
В моих волосах седина, а значит, ты умрешь. Бойся Дня Гнева, ярость и ненависть нельзя смягчить ни искуплением, ни золотом, ни раскаянием. Ты не купишь меня, потому что я тебя люблю. Смех оборвался кашлем в груди. Проклятье! Ты должен умереть.
Я взяла пряжу.
Я ткала ее десять лет, десять лет бессонных дней и ночей. Когда-то это было легко, теперь же трудно, но я была терпелива, а кроме того, меня гнала вперед моя ненависть. Я ткала ее десять лет. Твоих десять лет благоденствия и красоты. Но я слишком горда, да…
Коршуны задергались на ветках, они жаждали выполнить приказанное. А я ведь видела твои сны. Десять лет я жила твоими снами, и иногда чувствовала в руках прежнюю силу. А теперь в моих волосах седина.
Но в День Гнева все не так, все переворачивается наоборот. Я знаю. Я сама когда-то… Сегодня я буду сильной, а ты будешь меня бояться.
Видел ли ты меня когда-нибудь, мой чужеземный милый? Я стелилась к тебе туманами, я ластилась к тебе дождями, я обнимала тебя ветрами, я гладила тебя снегами. Ты никогда не видел меня. Нет. Я слишком горда.
Не увидишь и теперь. Коршуны сорвались с места. Пришло твое время.

Твое время пришло. Крылья скользят по воздуху – вот и пригодился ветер. Я пролетаю над холмами, зеленевшими летом, над поляной, цветшей весной, надо рвами с мерзлыми краями. Он выставил стражу, глупый. Бойся Дня Гнева. Тебя предупреждали, милый. Тебя предупреждали, что сегодня ночью ты умрешь.
Близко, близко окно. Небо заволокли тучи, угрюмее и чернее прежнего, по замку слышатся крики: зажечь огонь! Тяжел черный шелк моего платья. Неужели скоро я увижу его? Тяжел черный шелк моего платья, как тяжела клокочущая в моей груди ненависть. Я чувствую, как она разрастается, как душит горло, как рвется наружу. Но я слишком горда. Я сдерживаю свой крик.
В моих волосах седина – почему? Не оттого ли, что я пыталась показать тебе свое лицо? Что я стелилась к тебе туманами, ластилась дождями, обнимала ветрами, гладила снегами? Но ты никогда не видел меня, ибо ты не знаешь страха, и теперь в моих волосах седина. Я сжимаю в ладонях иголки. Сегодня ты умрешь.
Я видела твою жену, рыжеволосую сирену. Люди женятся, когда любят. Ты любил рыжеволосую сирену. Тяжел черный шелк моего платья, как тяжела клокочущая в моей груди ненависть. Она тоже умрет.
Мои ноги наконец касаются окна. Милый мой, враг мой. Я люблю тебя, и в моих волосах седина. Но она исчезнет, если ты сегодня умрешь.
Теплится огонек в окошке. Я ищу глазами – нет, не тебя, а рыжеволосую сирену. Она умрет первой.
Что-то шевелится в уголке. В сердце упала льдинка и мгновенно растаяла: чужеземец! Милый мой, враг мой. Я разбиваю пальцы в кровь, стуча в стекло. Я хочу крикнуть тебе, хочу броситься к тебе, хочу обнять тебя, хочу, чтобы ты меня увидел, но из горла вырывается только немая ненависть. Это невозможно! Я не могу. Я беру две иголки и втыкаю в раму.
Ты сегодня умрешь. Пришло твое время.

Твое время пришло. Ты молился перед сном своим странным, чужеземным богам. Но где же та рыжеволосая сирена? Люди женятся, когда любят. Ты любишь ее, и умрешь вместе с ней.
Тьма окутала землю. Прошел День Гнева, и наступила Ночь. Я вхожу в комнату.
Ты лежишь там, милый мой, враг мой, три мои иголки охраняют твой крепкий сон. Твое лицо покрыли морщины, но твой стан так же гибок и строен. Ведь я же стелилась к тебе туманами, ластилась дождями, обнимала ветрами, гладила снегами. Сколько себя я отдала тебе, если у меня в волосах седина? Но ты никогда не видел меня, ибо ты знаешь страха.
Милый мой, враг мой. Не смог ты укрепиться в Ночь Гнева, не уберегла тебя твоя стража, твоя рыжеволосая сирена умрет.
Я давно уже не хожу по земле. Восемь сотен лет я была терпелива, десять лет бессонных дней и ночей я ткала пряжу, твоих десять лет благоденствия и красоты. А ты меня никогда и не видел. Может… Нет! Это невозможно! Я не могу. Я беру последние две иголки. Пришло твое время.

Твое время пришло. Тяжел черный шелк моего платья, но шаги легки. Я беру первый свиток. В День Гнева все не так, все переворачивается наоборот. Сегодня я буду сильной, а ты будешь меня бояться.
Конец, конец седьмого свитка. Что это? Дрогнули тени? Нет! Моя иголка уже вонзилась тебе в сердце. Это невозможно! Но в моих волосах седина, и ты открыл глаза. Милый мой, враг мой. Я стелилась к тебе туманами, ластилась дождями, обнимала ветрами, гладила снегами, а сегодня пришла как Смерть. Я могу рассыпаться в прах, обернуться сновидением, но ты не знаешь страха.
Тьма окутала землю. Прошел День Гнева, и наступила Ночь. Все переворачивается. Сколько себя я отдала тебе? И что мне делать с собой, милый мой, враг мой? Ведь я давно уже не хожу по земле. Я была слишком горда, чтобы умереть.
Я не могу забрать тебя с собой. Там темны тропинки, коварны лазейки, странны законы и обычаи. Нет. Это невозможно. Я должна тебя убить. Ночь Гнева все перевернула, и ты теперь сильнее, но все же ты умрешь.
А зачем тебе жить? Ты уже увидел мое лицо.
Прости. Прости, прости, прости, прости. Восемь сотен лет я была терпелива, и я слишком горда, чтобы позволить себе торопиться. Прошел День Гнева, пройдет и Ночь.
Пришло твое время.