(вроде пролога)
— Вы только взгляните на это Ничтожество! — злорадству Злорадства не было предела. — Ничего ничтожнее я еще в жизни не видела!
— Ничего ничтожнее Ничтожества! Вот уж каламбур! — льстиво вторила Злорадству Лесть.
Проходящая мимо Грубость нарочно толкала Ничтожество в плечо и он(о) бороздил дорожную пыль, вкровь царапая себе лицо. Глупость хихикала и строила Ничтожеству всяческие рожи, искоса поглядывая на Высокомерие, которое высокомерно делало вид что никакого Ничтожества вообще не видит. Жалость становилась на цыпочки, выглядывала из-за широких плечей Гордости и совсем ничего не могла поделать…
(вечность)
Больше всего он любил гулять по океанскому берегу, куда *остальные* заходили очень редко. Оставаясь один на один с океаном, он ощущал себя не таким ничтожным, хотя по сравнению с ним он воистину был самым настоящим Ничтожеством. Он шел к скалам, туда, где океанские волны вели свою монотонную беседу с камнем, и там подолгу стоял, смотрел как облака уплывают за горизонт. Потом наступал закат, и облака окрашивались сначала в золотистый, потом в оранжевый и наконец в кроваво-красный цвет, а солнце тонуло в океане. Ему казалось, что мимо проходит вечность, которой нет предела…
(тени появляются)
Он был в смятении: сегодня его всепоглащающее чувство ничтожности было впервые нарушено чем-то извне, чем-то чуждым и непонятным. Он впервые почувствовал обиду на *них*, и это было страшно и необычно, потому что каждый из *них* всегда был чем-то ОДНИМ.
Он пришел к океану, но океан безмолствовал, погруженный в собственные раздумья. Небо заволокло черными тучами, низко нависающими над водой — приближался шторм.
Чуть слышный шорох прибрежных камней заставил его обернуться. Два зыбких силуэта мерцали всего в трех шагах от него — мужчина, сидящий на широком камне и женщина, положившая свои руки ему на плечи.
— Не пугайся. — чуть слышно сказала женщина — Мы не причиним тебе зла.
— Я не могу испугаться. Я ведь один из *них*. Я — Ничтожество. — сказал он.
Со стороны океана подул первый легкий ветерок, предвещая неминуемый шторм.
— Можешь. Теперь можешь. Ты ведь чувствовал обиду? — силуэт женщины явственно дрожал на ветру.
— Кто вы? — он действительно был немного напуган.
— Мы твои тени. Тени Ничтожества…
(вопросом на вопрос)
— Ты не один из *них*, разве ты еще не понял? *Они* всегда вели себя так словно ты — изгой, достойный разве что плевка и дорожной пыли.
— Конечно, я ведь Ничтожество.
— Это действительно так, к сожалению. Но знаешь ли ты что Ничтожеством может стать любой из *них*? И даже не самим Ничтожеством — а его тенью? Как мы.
— *Они* становятся тенями? Моими тенями? Значит вы когда-то были одними из *них*? Кеми вы были?
— Любовь…
(шторм)
Ветер все усиливался, и обозленные вечностью волны вновь и вновь разбивались о неприступные скалы.
— А ты молчун? Кем был ты? — почти кричал он.
Уже едва видимый силуэт мужчины, поднял руки и закрыл ими лицо, словно спасаясь от брызг морской воды. Женщина (Любовь?) опустилась рядом с ним на колени, заключая его в свои объятия.
— Безумие. Иногда так случается, и с этим ничего нельзя поделать. Но теперь все меняется, ты ведь чувствуешь это? Скоро мы будем свободны.
— А я? Что будет со мной? Ах да… я забыл. Я же Ничтожество.
— Нет. Ты уже не Ничтожество. Ты же чувствовал обиду, и страх. Это только начало. Теперь ты сможешь быть *ими* всеми, и только ты будешь решать сколько в тебе будет от каждого из *них*.
— И кем же я буду?
— Человеком.
(вместо эпилога)
Сегодня *они* радовались как никогда — к *ним* наконец-то вернулась Любовь. Даже Злорадство кое-как урезонили и напоили вдрызг молодым вином, а Лесть молча внимала безумным речам Безумия. И, конечно, никто не заметил исчезновения Ничтожества.
Только Высокомерие проигнорировал всеобщую радость и высокомерно удалился к океану. А за ним увивалась Глупость. Будущие тени Ничтожества.