Про Вована – Атамана.
1.
Только успела маменька жареных опят скушать, как её и прихватило. А через часик и пацан горластый на свет объявился. Вытерли ему сопатку и Владимиром обозвали.
А случилось это всё в Ундурях, что возле Шимбиревки.
Родился оголец в богатой на детишек семье: кроме него – ещё семеро! Жили не тужили, ели всё больше мамалыгу с черемшой, да бузину с дурандой, бо батя ихний давно сухоткой страдал, а матерь для работы и вовсе не годилась.
Владимир, как подрос трохи, так овец пасти подался. Вдарит, бывало, соплюшки о дорогу, и ведёт всю блеющую команду на пастбище. Солнце на огородах встаёт, и всем от этого весело…
Вот, как –то раз, гнал пастушок своих «бе» и «ме» на луг по майдану и, встрялся им на пути конный урядник.
— Не так шибко, дядя, ягнят подавишь! – крикнул в него паренёк.
— Да как ты, выщерб–межумок, смеешь тут звуки давать? – разинул хайло урядник, и плёткой его озадачил.
А выщерб, не долго думая, поднял с дороги камешек и, в начальство пульнул. Прямо в лоб угодил. Хлоп, брымсь, и нет урядника. Лоб –то видать ему «ахиллесовой пяткой» служил.
2.
Как увидел шкет, что мужик с лошади сверзился, очумел весь от страха, и в лес лататы задал. Три дня, соколик, по буеракам гащивал–полозил, житняком молодым питался, кабанел помаленьку. Наконец, на четвёртый, в поляну упёрся.
Стоит на поляне избушка по окна в землю ушедшая, а в ней дед в бабушах спит.
Зашёл Владимир в хату, прокашлялся, дедка разбудил. Очухался старый, открыл свои вежды, разгладил до пят чёрну бороду, и на мальчишку уставился.
— Доброе утро, дедушка! – пацан ему кланяется.
— Доброе, сынку! – дед ему вторит. – Как попал ты сюда, дурень–выросток? Здесь ведь такая топь–непролазь, што токи звери и шастают.
Рассказал ему всё Владимир. Всё, что с ним приключилось – примаялось. Поведал, и тут же разнюнился. Очень понравилось дедушке про убийство урядника: такой ещё юный хлопчик, а уже гапона усахарил! А ещё, что леса дремучего не забоялся.
И вот говорит старичок парнишечке:
— Я, Плихан – атаман! Пойдёшь ко мне в науку разбойную?
— Пойду, учитель. Пойду, спаситель! – опять ему Вова кланяется.
А с Плиханом тем, ещё сорок разбойников бегало, и стоял он у них за кумпола!
А в самых отчаянных: Пятак с Чугуном, да Рык с Бухарой, а с ними Камень с Зиной и Ржин ходили.
3.
И остался Владимир в лесу, у разбойников. Стал вместе с ними купцов –толстунов жмокать и помещиков чебурахать. А через три годины разумность Вовину видя; что стреляет он метко и бегает быстро, пригласил его старый Плихан к себе в хату.
Давно пахан –кумпол к парнишке принюхивался, бо начал его злой кумор бить, и стал он ледащим. Давно атаман уж от дел отканал; булат и волыну за печь схоронил, и теперь лишь команды давал, да трубкой пыхал. Да ботву расчёсывая, к шатии своей присматривался, замену себе искал.
«Будет из огольца атаман!» — наконец –то решился болезный.
И как только лысак на небо взобрался, Вова уже в хате сопатится, лаптём паркет шлифует.
— А ну, айда со мной, орёлик! – Плихан ему гуторит. – В погреб, айда.
Думает парнишка, что дед его мантулить зовёт. А дед дальше вайдонит:
— Скидавай, Вован, прикид и чуни тоже. Я тебя щас атаманом сделаю. Натру тебя медициной клёвой, и станешь ты, как Ахилла, непобедимым!
Взял старикашка масла, на кровь похожего, и натёр Вована от костылей до шарабана. Лишь под левым плечом с пятак белого тела оставил:
— Вечно никто не живёт, и табе надоть место для ранки оставить, чрез которую дух твой сканает…
И начал Вован силой, что твой ручей в ливень наполняться. Грудь как у быка сделалась, а грабли с костылями, что пни –колоды дубовые стали!
4.
Выползли атаманы из погреба на поляну, и кликнул Плихан всю ватагу разбойную:
— Слушай сюда, орлы –коршуны! Вовану уже восемнадцать исполнилось, и выписал я ему пачпорт на атаманство. Будете таперь с ним ходить, а я скоро коней брошу.
Не ссорьтесь, живите дружно, и бедных с богатыми подравнивайте. Поклянитесь ему на верность!
Подал дед Вовану топор золотой и винную братину. Отхлебнула бригада из братины и с топором почеломкалась –на верность, значит, поклялась. И Вован пацанов заверил, что станет теперь у них звездохватом, что будет за них думать и на добрые дела водить!
И почувствовали вскоре все окрестные баринья –помещики Вовину силу. Шарашил он их в пределах, и прямой, и недосягаемой видимости. Кургузил люто, нещадно. Отбирал у них гульдены, и обещал в недалёком будущем всё в люмпен раздать.
5.
И не знали богатенькие, как им до Вована добраться, как его в торбу бросить.
И вот пошли они раз за помощью к игумену Предальского монастыря Двоеслову Гапонову. Пообещал отец Двоеслов им помочь, и слух о своей невозможности в мир выпустил.
Вот услышал Вован –атаман, что сидит во Предальском затёсе некто Двуслов –иерей, и прощает он всем грехи их тяжёлые, за когда –то обманутых и убиённых. И расслабляет он души разбойные до слёз светлых, обильных. И подался к нему атаман на исповедь.
— Откель будешь, сын мой, соколик?
— Из Ундурей, батюшка.
— А родня у тебя имеется?
— Батька, мамка и братья с сёстрами.
— Да, велика у тебя, парень, родина.
— А в лесу ещё более!..
Выведал всё что хотел, хитрый Двуслов Гапонов, и турнул все грехи из Вована:
— Вали себе с Богом, сын мой!
Приканал атаман на поляну, к братве, и к новым подвигам готовиться начал.
Но, чу. Беда. Взяли баринья –помещики всю Вовину «родину» в пленники –заложники. Пришли с войском и тамбурмажором в Ундури, что под Шимбиревкой, повязали батю с матей и братанов с сеструхами, и посадили всех на кичу, в свою цитадельную крепость, в Гадовград.
Посадили, и голубя –почтаря с письмом –угрозой, в лес, к Вовану, сунули: мол не приканаешь с повинной, всю твою родину залобачим!
Что же тут делать –мастачить нашему атаману?..
Как не отговаривали его Камень с Чугуном и Пятак с Зиной, но пошёл он всё же в Гадовград. На попятный, типа, подался.
6.
Как увидали Вована богатенькие, бросили сразу свой гоголь – моголь трескать, от страха затрусились. А труса унявши, в кандей его упекли: хай, мол, тама в жмура без еды превращается! Но, «родину», Вованову, всё ж расстреляли, повесили.
Узнал атаман об этом, на цугундере сидючи, о страшной судьбе своей «родины», о гнилости Двуслова Гапонова, и поклялся своими родителями, и братьями с сёстрами, что вырвется он из торбы – цугундера, и оторвёт иерею Предальскому его бороду. Из плечей, с головой, её выдернет!
7.
И вышел он из темницы. Подкупили Пятак с Чугуном охрану тюремную: две бочки золота за него отстегнули!
А баринья – помещики, с попом ихним, опять пируют, опять гоголь – моголь под водочку убирают. Двуслов во главе стола сидит и все ему пандемию оказывают. Думают господа, что Вовану опаньки приходят, а Вован им страшную кару готовит.
Срубили братки его дуб трёхсотлетний и пушку из него замантулили. Обили её обручами железными, чтобы разрыву при пальбе не было, и прицелом снабдили.
Засыпали в жупел двадцать вёдер стреляльного пороха и заткнули всё это огромным булыжником.
Решили, в начале, свою дубопушку на Предальском монастыре спробовать.
Как пальнул из неё Вован -солнце спряталось. Улетел каменище в облако, а оттуда прямо по вые монастырской шлёпнул. Просел затёс и, век воли не видать, вместе с Двусловом под землю ушёл.
— Ништяк! –зело Вова обрадовался. -Гадовград теперь следущий.
Взвалили они ту мортиру на плечики, и на Лысой горе, что над гадовской мощью топорщилась, с плеванием в крепость нацелили. Пихнули в хайло её порох стрелятельный, мешков эдак сорок, камней пудовых на сотенку, а сверху гвоздиков ржавых, да подковак добавили.
Как жахнул Вован по крепости –одна дресва лежать осталась!
8.
Очумели в конец богатеи, обрыднулись, великие деньги за Вована назначили.
А Вован в то время к одной замужней чудачке похаживал. Знал её старый муж Беня Дорф о страсти этой, знал, да помалкивал, атамана побаивался. Ходил целый день у плетня и думки вынашивал: как от Вована избавиться, да и денег великих слупить.
И вот, как -то раз, за обедом, говорит он женщине:
— Роза, золотко, теперь дружку твоему, амбалу комолому, тяжко придётся. Охоту на него объявили, большую фанеру сулят. Убьют его скоро.
— А его никакая пуля не берёт. Вот!
— А что же его берёт?
— А я почём знаю.
— Так –то он тебя любит – милует, если всё о себе не сказал…
И засело это в бабе – дуре так крепко, что решила она дознаться, от чего Вован хвоста кинуть может.
И вот, когда пришёл он к ней и отбросился, мяукнула она атаману:
— Такого, как ты, быка, на всём свете нет! Откуда в тебе столько силы великой, и почему тебе смерть не страшна? Рожу я тебе скоро сыночка, и хотелось бы мне, чтоб он, такой же как ты, богатырь сподобился!
Растаял Вован, как масло в духовке, шнобелем хлюпнул, и открыл ей секрет свой страшный. Как натёр его когда –то старый бабай – атаман медициной клёвой, на кровь похожей, и как не страшны ему стали все пули вражьи, и силён он с тех пор, как мамонт.
А молодуха –то не раз Вована без прикида видела, и знала, что под левым плечиком у него метка имеется.
— А под левым плечом твоя шкура не красная… Почему? – снова баба его работает.
— Это место для раны, там у меня, для души окошечко…
На день другой, за обедом, похвалилася дурочка мужу, что ужо знает теперь, где Вованова смерть запрятана.
— Где? В чём?
— А под левым плечом!
Ничего не сказал Беня Дорф, только снова к плетню, а затем в курятник подался. Завалил он там жирного каплуна и ужин варганить принялся: петуха с редькой и… дурман –травой в придачу…
Зашёл утром на сеновал старикашка, а любовники спят как убитые. Поднял он крыло левое атаманово и, ширнул фенькой туда, где белело. Взревел богатырь страшным голосом, выскочил голым на улицу, да и ринулся со всей мочи, куда бебики зрили. Знал Вован, что кранты ему скоро, да не хотел, чтобы жмур его опознали.
Смантулил он себе хрон в виде ямы, взял плитку гранита на голову, залез в ту могилу, и, сверху плитой той прикрылся. Вскоре там и скапустился.
А где та могила, никто до сих пор и не знает…
Бабуши – мягкие тапочки.
Братина – большая чаша для вина.
Выщерб – урод.
Дуранда – жмых.
Житняк – пырей.
Лататы задать – убежать.
Ледащий – хилый.
Мамалыга – каша.
Обрыднуть – осатанеть.
Пандемия – глубокое уважение.
Тамбурмажор – капельмейстер на марше.
Чебурахнуть – ударить с шумом.
Черемша – дикий лук.
Чуни – лапти.
Бабай – дед.
Ботва – волосы.
В торбу бросить – в тюрьму упечь.
Гапон – мент.
Кумор бьёт – болеет.
Жмокнуть – ограбить.
Залобачить – убить.
Звездохват – знающий, сильный человек.
Кича, кандей, цугундер – карцер.
Кумпол, шарабан – голова.
Лысак – месяц.
Мантулить – работать.
Чудачка – красивая женщина.