Идет орда войны тропою, от шлемов свет померк в окне. Сражаться с ними нам с тобою плечо к плечу, спина к спине. У хана хищные повадки. Огонь струит его ноздря. Воткну клинок по рукоятку в очередного упыря. Сквозь отдаленных взрывов гулы, сквозь боль и кровь, сквозь чад и смрад в …
* * * Как наша жизнь порой нелепа, как любим мы порою слепо, и гениальную строку, как бы в преддверии удара, мы самый лучший свой подарок не другу дарим, а врагу. И так снисходит вдохновенье… Пишу я в трепетном волненье, но строчек ряд едва ли жив. А где-то там, в …
Я в юности тревожной стоял перед огнем, взирая осторожно на грозный окоем. Мне свет тот был не близок, но я стоял и ждал, когда весь в жгучих брызгах меня поглотит шквал. Вдруг гром с небес во благо, весенний, гулкий гром! Он солнечною влагой наполнил водоем. И бешеным теченьем меня вмиг …
* * * Порою сумеречной, росной — природой русской заарканен — я выхожу на берег плеса, посеребренного в тумане. Передо мной разверзлась вечность. Окутан дымкой серебристой, меня в лицо целует вечер, такой пронзительный и чистый. Здесь обозначена примета дробящих воздух междометий. На стыке музыки и света, на рубеже тысячелетий.
Вздыхая, лежит предо мною, сыпучее тело пустыни. Горячей тоскою земною насытилось сердце и стынет… И видит орлов в небе властно, парящих злым символом дальним, горячую вязкую массу на лоне природы бескрайнем. И только кустарник колючий по желтому катится пласту, терзаемый силой сыпучей, вливается в желтую массу. Так жили народы такыров. …
Порою сумеречной, росной — природой русской заарканен — я выхожу на берег плеса, посеребренного в тумане. Передо мной разверзлась вечность. Окутан дымкой серебристой, меня в лицо целует вечер, такой пронзительный и чистый. Здесь обозначена примета дробящих воздух междометий. На стыке музыки и света, на рубеже тысячелетий.
Астрологи и хироманты, провидцы любого толка, пугают нас ваши таланты голодным оскалом волка. Но мы выбираем время и следуем вашим советам, давя забурлившее семя каленым клеймом запретов. Порыв загоняя в рамки, качаем упругое тело, изношенной Веры останки спускаем в отстойник смело. За хвост ухватив удачу: — Победа! — кричим мы: …
* * * Ты на кресте распят и предан. Ты жертва. Жертвой стать легко, брезгливой жалости отведав. — А благо? — Благо далеко. Но Высшее Предназначенье с лица смывает боль и страх, и вкус хмельного упоенья на окровавленных губах. ТРИПТИХ 2 1 Ты сытый и обутый. Куда тебя влечет? Ты …
* * * Ну, вот и все. Последний росчерк пера, зажатого в руке, и целый ряд безмолвных точек растает где-то вдалеке … ……………………….. … И там, летя в пыли астральной, в наплыве лунных анфилад, всей сутью нематериальной ты ощутишь ТОТ терпкий взгляд со дна хрустального колодца в янтарном просверке конька, …
* * * Ну, вот и все. Последний росчерк пера, зажатого в руке, и целый ряд безмолвных точек растает где-то вдалеке … ……………………….. … И там, летя в пыли астральной, в наплыве лунных анфилад, всей сутью нематериальной ты ощутишь ТОТ терпкий взгляд со дна хрустального колодца в янтарном просверке конька, …