Ночь сверкала тысячами звёзд. Листья многовековых деревьев перешёптывались чуть слышным шелестом. Луна-красавица прошлась по чёрной морской глади, оставив за собой серебристый мерцающий шлейф. Двое влюблённых, обнявшись, стояли у самой кромки воды. Волны лениво касались их ног, а они наслаждались опустившейся на землю тишиной. Подумать только, полчаса назад здесь невозможно было услышать даже рядом говорящего, так били по ушам увесистые децибелы дискотеки.
Из Айки и Самира вышла пара полная контрастов, скажем, он предпочитал классиков мировой литературы, а она глотала без разбора всевозможные бестселлеры и любовные романы; он любил простоту и тишину гор, а она голубизну бассейнов и блеск роскошных отелей побережья.
— Если отрываться, то по полной программе, — тоном не терпящим возражений заявляла она, собираясь в «Фиесту», одну из самых шумных дискотек Набрани.
Сегодня она и на самом деле отрывалась по полной. Эта загорелая гибкая девушка словно вросла в танцплощадку и подбегала к сидящим за столиком друзьям только затем, чтобы утолить жажду. «Вставайте, сони! Классная музыка! – разгорячённо кричала Айка, — Вы сюда пиво пить пришли или танцевать?! А ну-ка, покажите, на что вы способны!» — тормошила она их. Под таким напором и самые ленивые присоединялись к ней и попадали под власть заводных мелодий. Даже Самир, который предпочитал всему этому шуму лёгкую музыку в стиле соул и невидел ничего приятного в том, что сотни потных тел (как он говорил) дрыгаются, нарушая приватное пространство друг друга, из чувства солидарности танцевал почти наравне с ней.
В душе же он тайно надеялся на то, что на следующей неделе они всё-таки поедут в горы, и выискивал в памяти самое отдалённое местечко, где ни телевизор, ни музыка, ни (тем более) посторонние люди не помешают ему быть наедине с природой и его любимой, его сумасшедшей Айкой.
Внутри неё будто самозаводной моторчик, такая она вездесущая, — восхищался Самир, — такая она милая, — подытоживал он, обнимая её сейчас, в этой благословенной тишине. Они не спеша шли по направлению к своему отелю, для того чтобы утром, проснувшись, сказать солнцу: «Здравствуй!» и начать новый, полный неожиданностей и контрастов день.

… Начинало светать. Листья многовековых деревьев всё ещё перешёптывались и рассказывали друг другу об удивительных картинках увиденных ими минувшей ночью. Море из чёрного постепенно становилось синим. На небе всё ещё горели две-три самые стойкие звёздочки. А от луны остался лишь тоненький, чуть видный, белесый месяц, да и он, впрочем, как и все остальные, собирался на покой.

Ночь сверкала тысячами звёзд. Листья многовековых деревьев перешёптывались чуть слышным шелестом. Луна-красавица прошлась по чёрной морской глади, оставив за собой серебристый мерцающий шлейф. Двое влюблённых, обнявшись, стояли у самой кромки воды. Волны лениво касались их ног, а они наслаждались опустившейся на землю тишиной. Подумать только, полчаса назад здесь невозможно было услышать даже рядом говорящего, так били по ушам увесистые децибелы дискотеки.
Из Айки и Самира вышла пара полная контрастов, скажем, он предпочитал классиков мировой литературы, а она глотала без разбора всевозможные бестселлеры и любовные романы; он любил простоту и тишину гор, а она голубизну бассейнов и блеск роскошных отелей побережья.
— Если отрываться, то по полной программе, — тоном не терпящим возражений заявляла она, собираясь в «Фиесту», одну из самых шумных дискотек Набрани.
Сегодня она и на самом деле отрывалась по полной. Эта загорелая гибкая девушка словно вросла в танцплощадку и подбегала к сидящим за столиком друзьям только затем, чтобы утолить жажду. «Вставайте, сони! Классная музыка! – разгорячённо кричала Айка, — Вы сюда пиво пить пришли или танцевать?! А ну-ка, покажите, на что вы способны!» — тормошила она их. Под таким напором и самые ленивые присоединялись к ней и попадали под власть заводных мелодий. Даже Самир, который предпочитал всему этому шуму лёгкую музыку в стиле соул и невидел ничего приятного в том, что сотни потных тел (как он говорил) дрыгаются, нарушая приватное пространство друг друга, из чувства солидарности танцевал почти наравне с ней.
В душе же он тайно надеялся на то, что на следующей неделе они всё-таки поедут в горы, и выискивал в памяти самое отдалённое местечко, где ни телевизор, ни музыка, ни (тем более) посторонние люди не помешают ему быть наедине с природой и его любимой, его сумасшедшей Айкой.
Внутри неё будто самозаводной моторчик, такая она вездесущая, — восхищался Самир, — такая она милая, — подытоживал он, обнимая её сейчас, в этой благословенной тишине. Они не спеша шли по направлению к своему отелю, для того чтобы утром, проснувшись, сказать солнцу: «Здравствуй!» и начать новый, полный неожиданностей и контрастов день.

… Начинало светать. Листья многовековых деревьев всё ещё перешёптывались и рассказывали друг другу об удивительных картинках увиденных ими минувшей ночью. Море из чёрного постепенно становилось синим. На небе всё ещё горели две-три самые стойкие звёздочки. А от луны остался лишь тоненький, чуть видный, белесый месяц, да и он, впрочем, как и все остальные, собирался на покой.