пОХОЖДЕНИЯ ИНТЕЛЛИГЕНТА. юНОСТЬ ФИЛОСОФА.

«Две вещи наполняют душу всегда новым и более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мною и моральный закон во мне»… (Иммануил Кант)

Творческим исканиям моего сына посвящается

Похождения интеллигента. ЮНЫЙ ФИЛОСОФ.

Ах, если бы заглянуть в счастливые семидесятые, во времена коммуналок и всеобщей неустроенности, творческого кавардака, массовых посиделок на кухне, бардовских песен и мнимого торжества интеллигенции!
Конечно, наш герой родом именно оттуда, как раз в это время предусмотрительная тетушка прописала Пуцилиса, вернее, юного Максимилиана, Макса в своей видавшей виды 16-ти метровой коммунальной комнате с пятиметровыми потолками за занавесочкой-ширмочкой, и юный студент очутился в столице, в самом центре — живописнейшей части города, по иронии судьбы, наводненной коммуналками. А несчастливая тетушка, жутко обрадовавшаяся появлению любимого племянника, решила вдруг умереть у него на руках с просветленным лицом, благословляя его молодость и возможность пожить за нее более счастливой и наполненной смыслом жизнью.
Таким образом, комнатка в коммуналке перешла в полное владение Пуцилиса, и это положило начало цепи весьма таинственных событий в жизни студента-философа…
Приехавшего из небольшого провинциального городка Макси не раздражало обилие живых душ, обитающих в коммуналке. Утром он имел счастье встречаться в длинных коридорах с преклонного возраста неряшливой мадам Скоропадько, роняющей в разных коммунальных местах бигуди и пластмассовые клипсы, ее тучным и упитанным сыном неопределенного возраста, у которого были постоянные проблемы со здоровьем Люсиком, шофером Гулько и его беспокойным семейством – голосистой супругой, продавщицей магазина промтоваров по прозвищу „Зина из магазина” и сыном — двоечником и задирой с вечно сопливым носом Григорием. Был еще один колоритный сосед — нервный пианист Мячиков, появляющийся на кухне после полудня и исчезающий каждый вечер за кулисами театров, ресторанов и иных увеселительных заведений. Квартира жила дружно и сплоченно, конечно, если не происходило какое-нибудь очередное ЧП. В квартире находилась еще одна странная комната – «комната Незабудько», история которой была окружена тайной. Комната принадлежала молодому участковому милиционеру Незабудько, который вдруг пропал при невыясненных обстоятельствах во время расследования „дела о Наполеоне”. Макси привык, что комната пустует уже полгода, и не проявлял к ней особого интереса.
К Макси относились уважительно, в квартире только он олицетворял будущего представителя интеллигентной профессии – философа. Утро всегда начиналось примерно одинаково. Мадам Скоропадько заносила бидон молока и начинала готовить диетическую кашку для Люсика, после чего в коридор выталкивался несчастный сонный третьеклассник, воющий от ужаса и всовываемый безжалостной материнской рукой под холодную струю старого медного крана. Спать после этого становилось совсем невозможно. Макси распахивал окно в комнате настежь, включал проигрыватель, укладывал дипломат и шлепал на кухню заваривать чай и делать бутерброды.
Во дворе тоже было интересно – жильцы разбегались в разные стороны, некоторые тащили детей в садик и в школу, дворничиха Глафира поливала или подметала, окидывая придирчивым взглядом свои владения. Не поздороваться с дворничихой было ужасным преступлением, а вот она выбирала только достойных и покровительственно кивала им в ответ. Неизменным атрибутом счастливого начала дня было братание с гениальным соседом с первого этажа Сашей Гальпериным, физиком и шахматистом. Саша имел от рождения отвратительное зрение, и в силу этого всегда работал у открытого и зимой и летом окна, замотанный клетчатым мохеровым шарфиком. Саша жил на первом этаже, был человеком очень дружелюбным, его подоконник всегда был любимым местом общения молодежи всей округи. Общительный Саша всегда предлагал гостям кофе, когда кофе заканчивался — гости охотно угощались индийским чаем, а Саша, близоруко щурясь, улыбался и излучал вселенский разум. Макси всегда останавливался поболтать с Гальпериным, обсуждал студенческие новости, курил за компанию, приносил интересные книги. Гальперин практически никуда не выходил, а все силы прилагал для написания диссертации и научно-исследовательских статей. К счастью, в НИИ, где работал Гальперин, с пониманием относились к такому положению вещей, а Сашу всегда все устраивало. Он довольствовался малым, а производил впечатление абсолютно счастливого человека. После такого утреннего моциона Макси парил над эскалатором метро, перепрыгивая через ступеньки, и летел на пары – лекции и семинарские занятия, зажав под мышкой дипломат, несуразный и милый, с развевающимися волосами.
Жизнь была прекрасна. После занятий студенческая молодежь встречалась на бульваре, где курили, смеялись, спорили до хрипоты о старике Канте, бежали на очередной вернисаж, наполняя пространство беззаботностью и смехом. Макси не обращал внимания на свои потертые джинсы, стоптанные кеды и самосвязанный свитерок, да и кому тогда приходило в голову обращать внимание на такие прозаические вещи?
Некоторые дни в жизни Макси начинались по-иному. Возле университета его поджидала красавица Рита, известная городская модель центрального Агентства мод. Рита сидела на лавочке, чуть прищурив глаза, закинув длиннющие ноги одна на другую и томно следила за восхищенными взглядами пробегавших мимо студентов. Студенты мало интересовали Риту. Ее интересовал Макси ровно в той мере, в какой может интересовать самодостаточную и уверенную в себе девушку чудаковатый и милый субъект, посвящавший ей стихи, прозу и все свое естество. Тогда Макси брал Риту за руку и они отправлялись бродить до изнеможения по скверикам, паркам, набережной и другим городским достопримечательностям. Рита узнавала невероятно много о родном городе, а Макси узнавал много о любимой девушке, но ему хотелось знать все больше и больше, однако Рита была немногословна и сдержанна. Макси понимал, что какая-то ее часть не принадлежит Макси, а точнее его миру, и эта часть живет отдельной, непредсказуемой жизнью. Кто имел право на эту часть Риты, было непонятно. Понятно было лишь то, что Рита строила свою карьеру, дружила с иностранцами и часто посещала рестораны. Макси понимал, что в какой-то момент Рита исчезнет из его жизни, но старался не думать об этом, а быть интересным, милым, приятным собеседником и хотя бы этим выделяться на фоне многочисленных поклонников, звонивших, провожавших, встречавших и попадавшихся на каждом шагу. Рита ничего не обещала, Макси ничего не просил, и эта удобная дружба приносила обоим светлую радость недосказанности взаимоотношений, когда за редкими встречами следовало многоточие…
Макси стремился поспевать за новостями культуры, посещал вернисажи, дружил с творческими молодыми людьми – художниками и музыкантами. Двое самых лучших его друзей жили на Подоле, недалеко друг от друга. Рафик учился в театральном на режиссерском, а Матвей олицетворял богемный мир, писал портреты друзей и вел свободный образ жизни. Каждый день был наполнен под завязку – занятия, учеба, друзья, неустроенный быт, чтение обязательной литературы и, конечно, необязательной. Везде поспевать было невозможно. Поэтому Макси возлагал на каждый день определенные надежды и был счастлив, когда надежды эти сбывались. К вечеру, добравшись до родной коммуналки, студент был настолько опустошен, что часто забывал выключить неизбежные пельмени, и внимательные соседи привыкли следить за тем, чтобы клейкая масса не разварилась окончательно, а утром указывали на нерадивость обращения с продуктом. Но Макси не питался пельменями – он питался воздухом жизни, ловил мир жадно и взахлеб.
Весной вдруг бессонница начала посещать Макси вначале по-случайности, а потом все чаще и чаще. Появились мысли о том, что призрачно все в этом мире бушующем. И, в конце концов, ни старик Кант, ни Гегель не давали познать полную и законченную картину мироздания.
Продвигаясь в учении, Макси приступил к изучению „Книги перемен”, которая прослеживает путь дао – путь вещей и путь мира в движении. Все познание человека направлено на различение, обозначение и понимание всего сущего. «Образованный муж учится, чтобы уметь все соединить. Образованный муж спрашивает, чтобы уметь все различать. Оставляет все, как есть, чтобы мочь во всем пребывать». Человек должен думать о своем месте в мире природы, должен «соединять свою силу (дэ) с небом и землей, свое сияние с солнцем и луной, с четырьмя временами года свою деятельность». Должен «знать как становление, так и упадок» и «не терять правду всего этого».
Макси двигался в направлении «дао», но догадывался, что мир этот был несовершенен.
Тогда-то и появилась у Макси старенькая затертая тетушкина Библия, а вопросы появлялись просто так из ниоткуда и так же в никуда уходили. Макси размышлял.
С некоторых пор одиночество Макси разделял неизвестно откуда появившийся кот, худой и несчастный, с умнющими глазами, которыми благосклонно смотрел на размышляющего студента и иногда ходил между его ногами и урчал. Урчание живого существа успокаивало Макси. Кот частенько оставался ночевать, а утром уходил восвояси и так же неожиданно появлялся. В конце концов, Макси стал называть кота Иммануилом и кот не возражал.
Теплой весенней ночью при полной луне Макси проснулся от странных звуков. Иммануил мяукал из-за завешенной стареньким ковром дверью в комнату Незабудько. В приоткрывшийся дверной проем слышно было хлопанье форточки, приглушенные голоса и тихое звучание клавесина. Макси удивился и прислушался. За дверью явно что-то происходило: исходил какой-то странный свет, и шум и движение воздуха. Лунная весенняя ночь было наполнена таинственными ароматами и булгаковским настроением. Макси неуверенной походкой направился к двери и отодвинул ковер в сторону…
Комната соседа ожила и преобразилась от света свечей, отбрасывающих длинные тени, но не это неприятно удивило героя. За огромным по размерам круглым столом старинной работы, занимающим фактически полкомнаты, восседала странная компания. У окна примостился странный субъект в тельняшке угрюмого вида, с куском оборванной веревки на шее, «Суицидный» – пришло Макси в голову. Суицидный не спеша, сдавал карты по кругу, причем слева от него находился явный Параноик с непрестанно дергающимся лицом и мутным взглядом. Параноик напевал нечто заунывное, периодически наливая себе из замусоленной бутылки в грязный граненый стакан. Напротив него сидела настоящая дама в пенсне и горжетке, с нервно подрагивающими оголенными плечами и, прищурившись, разглядывала карты, а в ее ногах сидел маленький прилизанный человечек с вертлявым телом и пренеприятными манерами — шепелявый, юркий и затравленный.
— Додо, – обратилась к нему дама, не могли бы Вы хоть раз не смотреть в мои карты и прекратить вертеться? — дама вздохнула и слегка стукнула Додо веером по руке.
— Я сплю – подумал Макси, — и хотя это очень странный сон в весеннюю ночь, но ведь сны зачем-то приходят к людям. А вообще-то мне не очень хочется просыпаться, — подумал Макси. — Странная кампания, подумал он, и присел на стульчик у двери. Картежники не обращали на него ни малейшего внимания.
– Как, однако, дует из окна, — посетовал Суицидный, и, прихлопнув рукой форточку, продолжал раздавать карты.
— Опять не в масть – прошипел Параноик и злобно уставился на Суицидного. — Сколько можно, я уже сегодня почти все деньги проиграл, а Вам все мало…Дама примирительно посмотрела на партнеров и застрочила на бумаге. – Графиня, Вы сегодня на белом коне, Вам фартит и фартит, — отметил Суицидный, и пошел какой-то картой…
У Макси слегка кружилась голова. Додо нахмурил узкий лобик и запыхтел маленькой дамской папироской. Графиня была в ударе, она притоптывала ножкой от нетерпения, — пока не воскликнула — Вист! — и громко захохотала, похлопав Додо веером по щеке. Расстроенный молодой человек жеманно подвел глаза к небу и сказал — Увольте, сегодня уж увольте. Извольте продолжать без меня…
В это время входная дверь с шумом распахнулась, и друзья музыканта Мячикова внесли его бездыханное тело в переднюю. Макси пришлось выйти в коридор, чтобы помочь тащить пианиста до кровати и осознать, что пора бы прилечь и самому. Пробило 3 часа ночи. Голоса в комнате Незабудько утихли, хлопнула форточка, а Макси с облегчением вытянулся на своей тахте. И заснул до утра…
Утром можно было бы считать это все наваждением, если бы не приоткрытая дверь в комнату соседа, куда Макси осторожно заглянул. Комната была совершенно обычной, заставленой старенькой мебелью, где все было покрыто изрядным слоем пыли. Макси прикрыл дверь и побежал на занятия, не слишком обременяя себя раздумьями о происходящем. После занятий Макси отправился на Подол.
Комната во флигельке Матвея никогда не была заперта. Этим пользовались его друзья-художники, но сегодня Матвей задумчиво курил, растянувшись на кушетке. Макси огорошил его вопросом прямо с порога – Ты в духов веришь? – пробираясь через многочисленные бутылки к кушетке друга. – В каком смысле? – оторопел Матвей. — Ну, в приведения, спиритизм и прочая, прочая, прочая… — застрочил Макси. Матвей приподнялся и спросил – Ты что, ночевал в Замке Ричарда Львиное Сердце? Макси задумался. Неужели мир наводнен привидениями, и спросил – А что, ты их там видел? Матвей ухмыльнулся. — Да как тебе сказать, как-то под Новый год мы зашли в мастерскую к одной художнице и заночевали у нее, что-то все время ревело в трубе, а иногда и постанывало. Утром мы даже решили обследовать старый камин, но ничего не нашли. А как же твой диалектический материализм? – заметил он с ехидством. Макси решил ничего не рассказывать. Вдруг ничего и не было, а после многочасовой зубрежки чего только не бывает. Друзья сели под флигельком, подставляя лица теплому весеннему солнцу. Матвей начал зарисовывать прохожих, спешивших по спуску, а Макси достал пирожки с горохом и угостил художника. Через полчаса к ним подошли веселые соседи Матвея и устроили пикник на обочине, выкладывая на газету сало, докторскую колбасу и кильку в томате. Художник поставил картошку на плитку. Макси подумал, что пора возвращаться к себе и хорошенько приналечь на курсовую, чтобы вырваться на праздники за город, отдохнуть от конспектов и коммунальных удобств.
Ночами шло полное погружение в мир конспектов, философских теорий и мудрых греков, Макси хотел при помощи курсовой не только получить отметку в зачетке, но и ответить самому себе на целый ряд вопросов. Извлекая из книжной этажерки очередную книгу по философии, студент удивлялся тому, ЧТО ВСЕГДА ПОСТИГАЛ НЕЧТО НОВОЕ. Хотя это новое, безусловно, существовало еще до рождения Макси. „Всегда было то, что было, и это всегда будет. Ибо если нечто возникло, то не без необходимости прежде, чем возникло; если же, однако, раньше ничего не было, так из ничего ничто бы не возникло. Если же не возникло, а есть, всегда было и всегда будет, то не имеет ни начала, ни конца, но является беспредельным». После занятий Макси тянуло на булгаковский спуск, к дому Ричарда Львиное Сердце. С верхней площадки открывался роскошный вид на реку. Весенняя природа располагала к творчеству и романам, Макси часто теснили с насиженного места влюбленные парочки, а он вздыхал, углублялся в книгу и размышлял. Макси очень нравился переход в башенке с верхней террасы дома в нижнюю, совершенно забывалось, что в доме живут обычные люди с простыми житейскими проблемами, изнемогающие от частого посещения туристов, художников, творческих людей, фотографирующих дом, зарисовывающих его, пьющих и едящих на его ступенях…
Да что там говорить…Иногда Макси на глаза попадалась молодая художница под зонтом, сидевшая обычно на вершине холма возле лестницы. Девушка, закусив губу, часами рисовала, часто рвала рисунки и начинала снова. Макси нравилось иногда украдкой наблюдать за ее порывистыми движениями и изменчивой мимикой под широкополой шляпой. Ясно было, что девушка любила одиночество, ни с кем не общалась и довольно отстраненно смотрела сверху на шумный мир оживленного спуска. Иногда Макси замечал на себе пристальный взгляд незнакомки, но оба не приближались друг к другу, следуя каким-то внутренним мотивам, оберегая взаимный покой и творческое рвение. Макси полюбил такое одиночество и сосредоточенность. Укрывшись за кустом сирени на маленькой лавчонке, студент размышлял о проблемах мироздания и спорил с маститыми философами до полного изнеможения. Сегодня Макси решил выяснить для себя – что же такое человек. Исписав половину тетради, получил:
Концепция человека
по Платону — «Двуногое животное без перьев».
по Аристотелю — «Общественное животное»,
по философским энциклопедиям исторического развития; биосоциальное существо»,
«Мыслящее, но главным образом водящее и чувствующее существо», решила философия жизни устами Шопенгауэра, Кьеркегора и Ницше.
«Homo faber» — «человек деятельный», — определяет позитивизм.
А Макс Шелер, развивая философскую антропологию в отдельную науку, развернул типологию: трактовки человека религиозная, рациональная, деятельная, психологическая и вообще как помешанной обезьяны, свихнувшейся на «духе».
После таких умозаключений Макси обычно спускался вниз, заходил к друзьям пообщаться, ну а к вечеру его творческую личность ждали концерты в консерватории, вернисажи или дружеские тусовки. Полная луна внесла в жизнь Макси некоторые неожиданности. Кот Иммануил был единственным свидетелем происходившего в эти таинственные ночи. Снова Макси разбудил приглушенный разговор и хлопанье форточки. Только в этот раз все воспринималось гораздо прозаичнее и обыденнее. Макси понял, что потусторонний мир проникал в окружающую действительность, сливался с ней, и в этом уже не было ничего особенно удивительного. Странная четверка все так же восседала в комнате пропавшего милиционера. Поникший Додо, находясь в тени, перебирал клавиши пианино, которые звучали как клавесин. Графиня и в этот раз находилась в состоянии крайнего возбуждения. Длинная нитка жемчуга вокруг ее шеи постоянно наматывалась на левую руку, пальцы правой нервно перебирали карты, взгляд был рассеянным и отрешенным. – Позвольте вам налить, графиня, — галантно предложил Суицидный. Графиня только вздохнула. — Ну, согласитесь, господа, полный идиотизм заключается в том, что где-то здесь находится мой бриллиант, мое самое дорогое сокровище. — А Вам-то что с этого? – ехидно заметил Параноик, скашивая глазки в карты Суицидного. — Вот Ваш дорогой племянник, и разбирайтесь с ним, мы-то бриллиантов отродясь не видывали – добавил Параноик и плеснул себе в стакан. Время, знаете ли, такое было, за валюту, да за другие подобные шалости, запросто брали с теплой постели. Хотя когда это у меня, у работяги, теплая постеля была? – вдруг загнусавил он противным голосом. – А я сирота-сиротинушка, — оживился Додо, — подкидыш несчастный, подкинули ребеночка к тетушкиному дому, да и смылись, прохвосты! Додо с чувством ударил по клавишам. — Ах, что за вечер воспоминаний,- ухмыльнулся Суицидный, промокнув глаза куском веревки. — Вы, Додо, молчали бы лучше, Ваше несчастное детство вполне окупилось впоследствии, не правда ли, — зашипела Графиня. Уж сколько вы всего прихватили из графского дома, и не припомню. Сервизы мейсонского фарфора, фамильное столовое серебро, яйца Фаберже, — графиня даже всхлипнула и отложила карты.
Додо, понурив голову, молчал.
— Так-то вы отплатили мне за приют, за хлопоты, за бессонные ночи. Я ведь в пажеский корпус мечтала Вас отдать, да где уж…Да Вас и оттуда бы вышвырнули. Ваши шаловливые пальчики ничего не оставляли в покое…- Уймитесь, Графиня, — Ваш ход. Слезливые истории ни у кого слезу не вышибут, уж поверьте. Не такая мы публика, — отметил Параноик.- Но, однако, сидим тут вместе, уж сколько лет сидим, и все благодаря Вашей побрякушке – повысил он голос. Где Ваш Наполеон, куда Вы его подевали? – затрясся он от гнева.
Макси показалось, что он находится в театре. Смотрит удивительную трагикомедию в исполнении талантливых актеров. Макси вдруг подумал о том, что у каждого представления существует режиссер. Актеры то растворялись в воздухе, и тогда их очертания становились едва различимы, то появлялись вновь, наводимые резкостью неизвестного оператора, но в какой-то момент форточка громко хлопнула, во дворе завопили пьяные голоса, и четверка моментально испарилась. Засыпая, студент припомнил пифагорейское учение о бессмертии души – „Бессмертных сначала богов, как велит нам закон, почитай,
Их почитая, также отдай уважение богоравным умершим»…

На следующее утро возле Университета Макси ждала Рита. Огромный вязаный шарф окутывал лебединую шею. Взявшись за руки после продолжительной разлуки, романтическая парочка отправилась на Подол, осматривать исторические сооружения, вздыхать на Воздвиженке. Макси решил показать Рите Замок Ричарда Львиное Сердце в полной его красе. Рита была поражена внутренним двориком, башенкой и непременно захотела подняться по металлической лесенке на Замковую гору. – Скажи, здесь действительно бывал сам Ричард Львиное Сердце? — интересовалась Рита. Ну как тут можно опустить романтический интерес к истории дома, возникавший у всех влюбленных в этот дом людей? Увы, пришлось разочаровывать Риту, ссылаясь на документы. Согласно документам Замок Ричарда появился на Андреевском спуске в 1902-1904гг., а земельный участок вместе с домом принадлежал киевскому подрядчику Дмитрию Орлову. Именно по его заказу техник-строитель А. Краусс возвел здание в стиле английской неоготики. Для родового дворянства гнезда замок с остроконечными шпилями и зубчатыми стенами, крытой галереей — лестницей, ведущей во внутренний дворик, подходил как нельзя лучше, но любопытно то, что изначально дом сроился как доходный (в начале XX века Киев переживал период бурного градостроительства: деревянные, большей частью одноэтажные строения сносились, а на их месте строили высотные по тем меркам и просторные апартаменты, которые владелец после сдавал внаем). Вот и Орлов решил вложить деньги в это весьма доходное, как впоследствии оказалось, дело…Макси, увлеченный рассказом, поддерживал любимую за талию, шел ступенькой ниже. Ритыны волосы и теплый затылок щекотали его губы и в этом заключалось счастье теплого весеннего дня. Накрапывал легкий дождик. Восхождение было торжественным и приятным. А хотелось, чтобы оно было бесконечным. Ровно 133 металлических ступеньки, и ровно столько же непроизнесенных вслух признаний в любви со стороны счастливого студента…
— Я люблю Тебя! – пела ступенька под ногой Макси.
— Я играю с Тобой! – пела ступенька под ногой Риты.
— Я хочу быть с тобой всегда!
— Это совершенно невозможно, приятель!…
Макси решил побольше выяснить о комнате милиционера Незабудько. Неспроста подозрительная четверка заседала именно там. С этой целью он решил осторожно расспросить мадам Скоропадько, знавшую все новости и сплетни о близлежащих домах. Рано утром он решил заговорить с соседкой на ее излюбленную тему – о здоровьи Люсика, а затем плавно перейти к Незабудько. Макси рассказал обо всех диетах, известных ему, поцеловал Скоропадько руку и невзначай спросил, что же это за комната такая прямо за стеной. Мадам, затянувшись папиросой, понимающе усмехнулась, — вот и вас, молодой человек, тревожит квартирный вопрос, пришло и Ваше время интересоваться дополнительной жилплощадью, только что тут скажешь. Комната — самая большая в квартире, 36 квадратных метров, принадлежит участковому, который подавал большие надежды начальству. Сам Незабудько был в душе настоящим авантюристом, проходимцев чувствовал спинным мозгом, и поэтому именно ему поручили расследовать дело о каком-то нашумевшем Наполеоне графини Сабуровой. – Какой графини? — дрожащим голосом спросил Макси. – А той самой, что занимала до революции всю нынешнюю квартиру. От графини остался огромный стол красного дерева да остатки люстры, да разбитый шифоньер. Наполеона все еще какого-то искали старинной работы, один коллекционер начал разыскивать по каталогу, да убили его вскоре, а тут и Незабудько поручили дело это вести. Через неделю и он пропал без вести. Комнату вскоре опечатали, а что дальше будет – никто не знает. Я ведь письмо начальнику ЖЭКА сто раз писала, да и Гулько хотел жилплощадь расширить, только где там…
Взяточники проклятые, — всхлипнула мадам. — И у вас ничего не выйдет, вот увидите…
Озадаченный Макси спустился во двор. На окне Гальперина сидела Развеселая Девица с третьего этажа. Девица болтала полными ногами, заваливалась на бок, хохотала, курила, отпивала из чашки Гальперина кофе, ожидая приезда скорой помощи, на которой работала медсестрой. Девица часто бывала навеселе, имея бойкий характер. Макси хотел пройти мимо, но Гальперин окликнул его и пригласил на кофе.- Фирменный, арабика,- с гордостью произнес он, близко поднося к глазам кофейную упаковку. Девица тут же захохотала.
— Слушай. Саша, ты в духов веришь, — спросил Макси с надеждой. Девица прыснула и повалилась на бок. – Слушай, ты у меня спроси, — предложила она, — я с покойничками часто дело имею. Макси смутился. Гальперин предложил встретиться вечером и устроить диспут, так как любая тема, по его мнению, требует основательного подхода и углубленности. Въехавшая во двор скорая помощь с сиреной, увезла Девицу и напросившегося Макси до Университета. Огромный фельдшер Васек предложил сделать Девице искусственное дыхание для тренировки, но она с визгом начала отбиваться. Макси с облегчением выпрыгнул возле Красного корпуса.
К вечеру интеллектуальная публика начала понемногу сходиться к подоконнику Гальперина.
Каждый нес что-то свое: пиво, таранку, сухое вино. Все это выгружалось на подоконник. Глафира неодобрительно косилась на это безобразие. Два молодых человека из НИИ Гальперина приволокли скамейку под окно. Макси вынес учебники и конспекты. Гальперин взгромоздился на табуретку – чтобы лучше видеть собравшихся под его окном людей. Матвей и Рафик прибыли со знакомыми девицами. Рафик был закутан в черный плащ и, похоже, собирался изобразить тень отца Гамлета. Макси переволновался до такой степени, что забыл надеть носки. Буйная шевелюра философа развевалась на ветру. В воздухе повеяло воздухом свободомыслия . Начало его выступления было неубедительным.
– Люди, — обратился Макси к присутствующим,- помогите разобраться, — есть тот свет или нет, — закончил он упавшим голосом.
— Минуточку, — веско добавил Гальперин, — попытаемся разобраться , что же стоит за этим ненаучным определением антимира, ссылаясь на известные советские авторитеты. Публика одобрительно захлопала. Гальперин поклонился. — Факты, факты и ничего кроме фактов.
Макси влез на скамейку, а Матвей поддержал его сзади. — Наша жизнь не одномерна, ее пронизывают другие измерения. Еще Демокрит говорил, что миры неисчислимы и что они отличаются размерами. В некоторых (из них) нет солнца и луны, в некоторых они больше, чем у нас, а в некоторых мирах они более многочисленны. Расстояния между мирами не одинаковы, где-то миров больше, где-то меньше, некоторые растут, другие пребывают в расцвете, а иные гибнут, где-то возникают, а где-то приходят в упадок». Из этого следует, что нет существенной разницы между миром, в котором мы живем, и другими мирами. Мир, в котором мы живем, отличается от других (бесчисленных) миров лишь тем, что «пребывает в расцвете». И иногда, мы являемся невольными свидетелями происходящего. В нашу жизнь вторгаются давно почившие люди, их трагедии, мы проживаем рядом, мы – соседи, но почему же мы врозь? – проникновенно спросил философ.
— Как это все ненаучно, — заметил веско Гальперин. Давайте обратимся к научной гипотезе сушествования антимира, о которой достаточно невнятно твердит мой молодой коллега-философ. Одна из самых своеобразных гипотез, – гипотеза, по-новому осветившая загадочную историю мира и антимира. В построение этой гипотезы внес вклад доктор физико-математических наук Я.А.Смородинский и другие советские и зарубежные ученые….Симметрия мира – одно из самых впечатляющих представлений современной науки. Движение вправо и влево, вверх и вниз; левое и правое вращение винта, положительное и отрицательное… Каждое понятие в нашем мире имеет свою противоположность (мужчина-женщина, горячо-холодно, философ-физик), Гальперин поклонился в сторону Макси.
— Знаем, знаем, — заговорили коллеги Гальперина, — Идея о том, что левое и правое равноправны, что симметрия между левым и правым есть то же самое, что симметрия относительно зеркальных отражений, — эта идея восходит еще к Лейбницу.
— Действительно, о существовании антимира догадывались еще древние, — продолжал Гальперин, — и что? Кто из них смог что-нибудь доказать? – он победоносно оглянулся по сторонам.
— Физика, бойся метафизики! – поддержали известным высказыванием Ньютона сотрудники Гальперина.
– Тебе бы, Гальперин, лектором общества «Знание» поработать…- крикнул Матвей.
— А Диоген Лаэртский! – вскричал Макси и процитировал «Начала вселенной суть атомы и пустота, все остальное лишь считается существующим. Миры бесконечны и подвержены возникновению и разрушению. Ничто не возникает из несуществующего, и ничто не разрушается в несуществующее. Атомы тоже бесконечны по величине и количеству, они вихрем несутся во вселенной и этим порождают все сложное — огонь, воду, воздух, землю, ибо все они суть соединения каких-то атомов, которые не подвержены воздействиям и неизменны в силу своей твердости»
— Давайте обратимся к фактам, а не философам, — заметил Гальперин. Один из создателей квантовой механики, Дирак пытался объединить ее с теорией относительности. Разработав теорию электрона, он пришел к абсурдному выводу о том, что электрон может иметь отрицательную энергию, то есть что он в некоторых случаях должен двигаться навстречу действующей на него силе. Для того чтобы не вступать в противоречие с законом сохранения энергии, Дираку пришлось ввести в теорию новую элементарную частицу, по всем свойствам совпадающую с электроном, но имеющую положительный заряд. Представляете? — торжествуя, добавил Гальперин.
— А как же тысячи случаев проявлений непознанного мира? Ясновидение и другие феномены?-
поинтересовались симпатики Макси.
— Поймите же, в течение нескольких лет новая частица, родившаяся из уравнений, тревожила умы физиков и вызывала жаркие споры. Действительно, почему электрон имеет отрицательный заряд? Почему не может существовать положительный электрон-позитрон?– Гальперин протер вспотевшие очки.
Дружеская рука услужливо протянула ему стакан сухого вина. Физик автоматически выпил.
— Бурное развитие физики привело к открытию еще целого ряда новых античастиц, и, наконец, был обнаружен общий закон, определяющий существование античастиц. Казалось, все пришло в порядок. Для каждой частицы, если этого требовала теория, была найдена соответствующая античастица. Но каждый ответ порождает новый вопрос: почему же известные нам тела состоят из обычных частиц, почему мы не встречаем антиатомов, состоящих из антипротонов, антинейтронов и позитронов? Если реально существует вещество и антивещество, то почему же вокруг нас мы всегда находим только вещество? Естественно, возникает недоумение, почему все в нашей Галактике – и звезды и межзвездное вещество – состоит только из частиц? – Гальперин недоуменно развел руками.
— А где же антивещество, где антимир? – завопили слушатели.
— Да вся трагедия в том, что хотя современная физика считает, что частицы и античастицы совершенно равноправны, ответа на этот вопрос она пока не дает – удрученно добавил Гальперин.
— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам – драматически продекламировал Рафик.
— Я не мудрец, я — физик – сказал Гальперин слегка заплетающимся языком.
— Ученые зашли в тупик, — заметил ехидно Матвей. — Существование антивещества очевидно, но что же можно сказать об антимире?
— А, может быть, антимир находится где-то за пределами видимости — вскричал Макси, которому для храбрости плеснули из той же бутылки, — и он отличается от нашего мира тем же, чем отличается изображение человека в зеркале от него самого? Существует ли на самом деле потрясающий воображение сказочный «мир наоборот», вспомните «Алису в зазеркалье», Возможно, где-то здесь, рядом, существуют удивительные антигорода?
— В которых живут удивительные антидевушки, — ехидно подхватили физики,
— Так ли все это – проверить пока невозможно – изрек Гальперин. Известно лишь, что при встрече частицы и античастицы обе они исчезают, превращаясь в другой вид материи. Поэтому-то в нашем мире, насыщенном обычными частицами, античастицы не могут жить долго.- Гальперин громко икнул. Публика начала нервничать и передавать по кругу стаканы.
— Так что же, им никогда не сойтись, этим мирам? – спросила взволнованно девушка Матвея и заломила в отчаянии руки.
— Отнюдь,- заявил не вполне трезвый физик. — Если бы на космических дорогах встретились мир и антимир, они бы вступили в реакцию, и их встреча сопровождалась взрывом, который не могли бы не заметить ученые. Именно поэтому исследователи с большим вниманием наблюдали за особенно яркими небесными объектами. И вот однажды – это было в начале пятидесятых годов – астрономы нашли исключительно мощный источник радиоволн. Он находился в созвездии Лебедя. Причем в сильные телескопы были видны два особенно ярких пятна. Возникло предположение, что это две столкнувшиеся лоб в лоб галактики. Столкновение их и вызвало всплеск мощного радиоизлучения. Но нашлись несогласные, которые ухватились за этот пример, иллюстрирующий, по их мнению, столкновение не просто двух галактик, но галактики и антигалактики!
— Что же делать, как быть? – впечатлительные девушки громко вскрикнули.
— Все дело в том, — рыдающим голосом объявил Гальперин, — что наша вселенная разбегается…
— Куда?- взбудоражилась изумленная публика. Некоторые даже привстали со своих мест.
— Да поймите жы вы, — Вселенная неуклонно расширяется. Это предположил советский теоретик Фридман, а астрономы подтвердили. Наблюдая в телескопы далекие звездные скопления, можно увидеть, как они с огромной скоростью убегают от нас. И тем скорее, чем дальше от нас находятся.
— Значит, я прав? Мы постоянно теряем друг друга? – с дрожью и торжеством в голосе спросил Макси.
Да не постигнет тебя на стезе твоей опыт привычный
Правиться глазом бесцельным и слухом, отгулами звучным.
И языком,- будь лишь разум судьей многоспорному слову! – продекламировал с чувством вдохновленный философ и покачнулся. Гальперин не успел ответить, — сверху публику накрыла зловещая тень отца Гамлета, которая сурово погрозила присутствующим кулаком. Это Рафик эффектно спрыгнул со спинки скамейки, после чего скамейка под окном перевернулась – Глафира засвистела в свисток и диспут внезапно закончился братанием и смехом. Пьяного Гальперина вынесли из квартиры. Девушки повесили ему на грудь венок из первых одуванчиков и расцеловали.
– Подождите, — просил Гальперин, Вы еще не слышали, какой блестящий опыт осуществили в 1956 году два американских физика: Фредерик Рейнс и Клайд Коуэн, — но его уже никто не слушал. Утомленного диспутом и вином физика прислонили к стене и отправились гулять на Подол. Вдохновленного Макси вели под руки молодые художницы. Вымазанный в губной помаде, он поминутно становился на колени и признавался им поочередно в любви. Девушки хохотали. Матвей и Рафик торжественно замыкали кавалькаду. « Освежите его яблоками, подкрепите его вином, — артистически махнул в сторону Макси Рафик, — ибо он изнемогает от…философии, — укоризненно закончил Матвей. Явственно запахло наступившей весной…
Какие сны нам снятся в 20 лет! Макси был приятно удивлен – ведь именно во сне произошло его знакомство с королем Англии — Ричардом Львиное Сердце из династии Плантагенетов. А дело было так. Приснилось как-то философу, что он отправился на поиски Прекрасной Дамы на булгаковский спуск. И слышит за собой топот копыт. Конечно, трудно удивиться чему бы то ни было на булгаковском спуске, но тут уж… По спуску на гарцующем белом коне к Макси приближался сам английский король. Ясные синие глаза смотрели в упор на трепещущего студента. Длинные локоны рыжих волос свисали на плечи. Стальной чеканенный щит треугольной формы с изображением трех Львов обозначал герб рыцарствующего монарха. Могучий топор был зажат в правой руке и этой же рукой Ричард приветственно помахал Макси. Белый конь грациозно опустился на одно колено, Ричард передал Макси верительную грамоту . Как, — не поверил своим глазам Макси, — неужели это Вы, бесстрашный скиталец по суше и морям, блестящий авантюрист, Ваша жизнь была наполнена головокружительными успехами и роковыми неудачами, Вас воспевали трубадуры, современников и потомков восхищали Ваши великодушные подвиги, о Вас писали романы, снимали фильмы? Ричард с достоинством поклонился. Макси готов был смотреть на потомка Плантагенетов еще и еще. Ричард добавил громовым голосом:
– Вы позабыли добавить, что в моей семье смешалась кровь разбойников-норманнов, гордых французских рыцарей и пылких трубадуров. Ричарда Львиное Сердце называли королем — рыцарем, королем — бродягой, коронованным трубадуром. Я получил хорошее образование, сочинял стихи, был благороден, мстителен, коварен и свиреп, любил рыцарские турниры, охоту и опасные приключения. Как видите, молодой человек, мы отчаянно похожи друг на друга, не мог бы я Вам предложить место пэра во вверенной мне Аквитании? Я порядком устал после крестовых походов, мне нужна надежная рука и верное сердце. Соглашайтесь, о рыцарь!
Пока Макси отчаянно размышлял над лестным предложением, в его комнату по ошибке затолкнули пьяного Мячикова, который тут же рухнул у двери и захрапел. Рыцарь тревожно осмотрелся и тронул коня…Макси вернулся к действительности коммунальной квартиры.
В субботу с утра все пошло наперекосяк. В коридоре со стены свалилась с грохотом огромная выварка, перебудившая всех соседей. Домочадцы начали нехотя вылезать из комнат. Люсик надолго уединился в туалете. Сердобольная мамаша караулила ненаглядную деточку. С вечера выпивший и не опохмелившийся Гулько решил поточить ножи, а его супруга устроила грандиозную стирку. Искусанный Иммануил появился на подоконнике и укоризненно посмотрел на Макси. Макси решил наконец прибрать собственное жилище, и, вооружившись тряпкой, начал протирать пол в самых труднодоступных местах. Вдруг решившись, зашел в комнату Незабудько, протер стол, открыл форточку, смахивая пыль с этажерки, зацепил старенький бархатный чехол. Ткань под руками почти распадалась, но все же удалось рассмотреть вышитую в виде короны монограмму. Макси обнаружил в чехле куски какой-то деревянной вещи, и только по грифу, догадался, что в руках у него оказались части скрипки. Макси вздохнул — что день грядущий мне готовит? – и забрал чехол с собой. Иммануил, напившись молока, спал на тахте. Курсовая лежала на столе, ожидая свого завершения. Макси углубился в Рассела. Разделен ли мир на дух и материю, а если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи, а если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи или он обладает независимыми способностями? Имеет ли вселенная какое либо единство или цель? Развивается ли вселенная по направлению к некоторой цели? Дейсвительно ли существуют законы природы или мы просто верим в них благодаря лишь присущей нам склонности к порядку? Является ли человек тем, чем он кажется астроному, — крошечным комочком смеси углерода и воды, бессильно копошащимся на маленькой и второстепенной планете? Или же человек является тем, чем он представлялся Гамлету? А может быть, он является и тем и другим одновременно? Существуют ли возвышенный и низменный образы жизни, или же все образы жизни являются только тщетой? Если же существует образ жизни, который является возвышенным, то в чем он состоит и как мы его можем достичь? Нужно ли добру быть вечным, чтобы заслуживать высокой оценки, или же к добру нужно стремиться, даже если вселенная неотвратимо движется к гибели? Сосредоточившись на работе, студент не заметил, как пролетел день. Тетушка со старинной довоенной фотографии улыбалась и приветливо кивала ему головой. Начиналась настоящая весенняя гроза. Макси немного прилег, чтобы закончить наконец с Бертраном Расселом, тоненькая полоска света потянулась из комнаты рядом. Приподнявшись, Макси увидел старых знакомых. Графиня с Додо танцевала менуэт, Параноик и Суицидный играли в кости. „…в сорок восьмом в аккурат это было, — приговаривал, дергаясь, Параноик. — Папаша мой крутого нрава был, покойник. Контуженый и крепко выпимши, всегда за топор хватался. Хочу, говорил, к мамаше в деревню, душит меня город-то ваш. Ну я, ясное дело, после харьковского ФЗУ, решил прописаться к нему.
– Что, не прописал? – поинтересовался Суицидный. — Прописал, куда уж…У него тогда как раз горячка начиналась. То косой косил , как на сенокосе, то с братом покойным спорил, то фрицев стрелял… – уж я-то натерпелся, смею вас уверить. А тут байка про Наполеона этого пошла. Мол, запрятан где-то в доме. Я по молодости лет подумал, что вытащил от рождения нефартовую карту , а может, улыбнется еще счастье и таковским как мы. Расколошматили мы печку в квартире-то нашей, потом простукивать с дружками стены начали, подвал весь обыскали. Да что уж…
Клады начали мерещиться и по ночам сниться. Лежит клад и к себе манит, влечет игрой света, тайной…
— Что же дальше-то было? – Да что. Паранойя, известно. Наследственность от папаши приплели, сами понимаете. Раз в психушку забрали, два. С работой проблемы начались. А с папашей совсем плохо. Совсем припадочный стал. По ночам не спит, караулит кого-то. Меня совсем узнавать перестал. Ну и нервы мои сдали, зашел я в ванну, да и чикнул ножичком по руке…Думаю, сто бед – один ответ. Хуже чем здесь – вряд ли будет… Эх ма, жизнь наша развеселая! – Суицидный призадумался. Параноик обхватил голову руками. Музыка становилась тише, фигуры растворялись, протягивая руки к небу в поисках милосердия. Засверкала молния, гром раскатисто и гулко бушевал во дворе за окнами коммуналки.
Макси решил уединиться с учебником на холме у замка Ричарда в надежде, что народу будет немного в хмурый неприветливый день. Макси достал труд Парменида «О природе». В работе фигурировал молодой человек, который приходит к богине, а та сообщает ему истину о мире. А вот и богиня – усмехнулся Макси,- молодая художница уже сидела на своем месте. И даже приветливо кивнула Макси. Несколько скомканных рисунков валялись возле мольберта. Макси решился посмотреть на рисунки. Графика была очень четкой. Угадывался фрагмент спуска, дождь размывал изображения прохожих. И была грусть. Молодая грусть не совсем сложившейся жизни. Жизни сложной и неупорядоченной, подобной легкому ветерку, когда все меняется от внутренних движений души, направления ветра, погоды, обстоятельств и виражей настроения. Девушка негодующе приподнялась, потом передумала, а затем подошла к Макси. – Это незаконченная работа, она никуда не годится.
— Вам так кажется. Муки творчества не позволяют вам беспристрастно взглянуть на свой рисунок. А я могу вам рассказать, что же видит здесь взгляд простого философа…
Девушка удивленно посмотрела на него. — Если бы это было так, как вы говорите, я давно уже поступила бы в художественный, — добавила грустно она и покачала головой.
— Кажется, ваша отличительная черта – исключительная требовательность к себе. Как вас зовут?
– Марина, Мара, как хотите. А что, вы и в самом деле философ?
Вместо ответа Макси показал свою курсовую работу, которая была почти закончена.
— Философов тут совсем нет, в основном художники занимают на холме все лучшие места – но мне легче – я здесь живу,- Марина махнула в сторону дома Ричарда.
– Тогда я про вас кое-что знаю. Мне рассказывал о вас мой друг Матвей, говорят, у вас водятся привидения…Девушка засмеялась.- Кто только не заходил ко мне в гости послушать, как гудит зимой труба. Я уже сама не рада, что живу в таком странном месте, но, простите, мне нужно идти…Макси пожал девушке руку.
— Приходите через пару дней – у меня будет вернисаж для друзей, и я с удовольствием покажу вам свои работы…
Макси собрал палатку. Приготовил снаряжение, договорился с друзьями и даже взял билеты на поезд до Симферополя. Оставалось сдать курсовую, разобраться со скрипкой, перехватить Риту и похитить ее для поездки. Иммануил был временно пристроен к мадам Скоропадько. Теперь по утрам мадам свешивалась с балкона и подзывала кота всеми известными ей уменьшительными кошачьими кличками, даже Муней. Но Иммануил возникал только тогда, когда сам считал нужным. Мадам расстраивалась, однако кота поджидало молоко и мелко нарезанная колбаска, которую тот частенько игнорировал. Но ради приличия все-таки появлялся.
Курсовую профессор принял благосклонно. Перелистнув пару страниц курсовой, он посмотрел заключение, над которым корпел Макси целый месяц, и, поставив зачет со словами — Молодость, молодость, — отпустил студента. Окрыленный Макси побежал в театральный институт разыскивать Рафика. Рафик курил возле корпуса.
– Раф, слушай, срочно нужен скрипичных дел мастер. У тебя же полно знакомых в консерватории. Рафик поинтересовался – Ты что, переквалифицировался в музыканты? Будем лабать на свадьбах? – Слушай, давай без подколок. Вопрос очень серьезный. Рафик пошел советоваться с однокурсниками, и через полчаса нужные данные о скрипичных дел мастере Шнурчаке были у Макси. Друзья договорились, что пойдут на консультацию вместе. Консерватория была популярным и гостеприимным местом. Всю дорогу Макси нес чехол, прижимая к груди. Когда-то в детстве, по совету тетушки-балерины, Макси закончил несколько классов музыкальной школы, но потом пошли другие юношеские увлечения – футбол, шахматы, а любовь к классической музыке осталась в глубине души. Мастер оказался удивительно веселым человеком – Философы в поисках истины приносят совершенно разломанный инструмент. Не краденный? Наследство? Где же вы ее хранили, изверги? – обрушился на друзей поток вопросов, на которые не было ответов. – Налицо ассиметричная деформация корпуса скрипки, и вследствии этого… Верхняя дека – норма, практически – ничего, нижняя – 6 , приговаривал Шнурчак, орудуя штанген-циркулем, — а вот тут мы прижмем хорошенько, а вот тут…Странный этикет. Нужно посмотреть у Витачека…Ну, что я вам скажу. Приходите после праздников – если мне удастся что-нибудь сделать, тут нужно целый консилиум собирать…Макси трепетно сложил чехол в сумку. — Слушай, давай найдем моих консерваторских друзей – предложил Рафик. — Они сейчас репетируют, наверное. Они отправились по этажам, заглядывая во все классы. В классах пели и играли. А друзья Рафика – Богдан и Дима пили возле задней ножки концертного рояля, доставая из него стаканы и наливая в них портвейн 777.
-Ура, кто к нам пришел, — обрадовались они. Дима запел басом – Налей, налей…У Рафика в кармане оказались два яблока. Богдан разрезал их мастерски на 16 частей. – С вас причитается,- добавил он серьезно, и через минуту Рафик выскочил за следующей бутылкой портвейна, зажимая в потной руке металлический рубль с мелочью. Макси опешил – А вам это не мешает заниматься? — музыканты захохотали, — Нет, нам это только помогает. Укрепляет нервную систему – добавили друзья Рафика и пригласили Макси совершить экскурс в соседние классы. К полному изумлению Макси – во всех классах в роялях были обнаружены чистые граненые стаканы, и это не было шуткой находчивых студиозусов. Это было их священным правилом! К вечеру в классе появились новые лица. Бандурист Хвыля затянул балладу, где в завуалированной форме студенты пили и безобразничали, ему подыгрывали скрипачка Яна, пианист Миша. Рафик копировал Вертинского, грассируя, закатывал глаза.
Разные лица мелькали перед ним, весна настраивала всех на лирический лад, хотелось петь, курсовая была сдана, а впереди сияли целых 10 праздничных дней, которые предполагалось провести с любимой в Крыму.
Утром озабоченный Макси побежал в дом Моделей. Поймать Риту всегда было делом непростым. — Сейчас генеральная репетиция, ждите, — замахала на него руками администратор, — у нас делегация.– Мне очень нужна Рита Вишневская, — просил Макси, — Ах, Вишневская, эта предательница Родины, — процедила она сквозь зубы, — вам нечего ждать.
Тогда он зашел в соседнее кафе, где обычно курили девушки-модельерши. Одну из них, подругу Риты, Макси сразу узнал. — Мила, привет, мне так нужна Рита, — бросился к ней взволнованный студент. Мила странно взглянула на него. А ее нет… — сказала она не совсем уверенно. – Как нет? Что-то случилось…? Мила медлила. — Когда вы виделись в последний раз, она тебе ничего не сказала? – Да нет же. Говори, не томи душу. Макси почуял неладное. — Ну, вообще-то Рита уехала к дяде в Израиль. Возможно, навсегда. Точно никто не знает. Где-то в гримерке осталось письмо для тебя. Макси без сил опустился на стул. Жизнь без Риты пока не интересовала его. Крым растворился в розовых облаках. Все, приехали…Слишком неожиданным было известие. С другой стороны, Рита могла погостить и вернуться. Именно так.
Мила пристально следила за сменой лица Макси. Ей было жаль этого влюбленного студента-Рыцаря, у которого заблестели на глазах слезы. — Ну, подожди здесь. Я вынесу тебе письмо.
Рита, Рита, всегда мечтавшая сменить место проживания, неужели ты не могла сделать это как-то иначе? Вспомнился Гораций – «Можно убежать из отечества, но нельзя убежать от себя».
Макси растерянно сунул конверт в карман и побрел домой. Планы рухнули, а вместе с ними красивая история любви, которая не может продолжаться вечно…Как с этим прикажете жить? Философствуя?…Как там у Бродского:
… Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно;
Слышать шорох травы вдоль газонов, ведущих обратно,
В темном облаке дня, в темном вечере зло, полусонно
Лай вечерних собак — сквозь квадратные гнезда газона.
Это трудное время. Мы должны пережить, перегнать эти годы,
С каждым новым страданьем забывая былые невзгоды,
И встречая, как новость, эти раны и боль поминутно,
Беспокойно вступая в туманное новое утро …

Поздно ночью Макси услышал еще одну историю любви. Без конца перечитывая письмо из нескольких строчек, и не уясняя себе их смысл до конца, он услышал из-за приоткрытой двери – „знаю, милейший, что именно эта черта моего характера – романтизм и погубила меня. Что же? Ветер дальних странствий прельщал меня с детства. В 19 лет я устроился матросом на товарное судно. Бывал и на острове Пасхи, и на Борнео. Вы никогда не видели – какие бабочки летают на Борнео…а мне довелось.
Я возил в своем сундучке все сокровища мира, которые готов был бросить к ногам любимой. На концерте скрипичной музыки это и произошло – я встретил свою прекрасную Даму – голос Суицидного задрожал. Это была не женщина – статуэтка из хрупкого фарфора. Наполовину японка, она полностью потрясла мое воображение. Конечно, я сразу признался в любви и переехал сюда, к ней, своей гейше. Часами она играла для меня, а я курил гавайский табак и был счастливейшим из смертных. Однажды ей приснился сон – О! Это была очень впечатлительная особа. Ей приснилось, что для того, чтобы выиграть Международный конкурс, о котором она мечтала с детства, необходима скрипка Наполеон. Она проснулась, одержима только этой идеей.
Видимо, бесконечные рассказы о каком-то Наполеоне совсем вскружили ей голову. И тогда я отправился в путь за скрипкой. Понимаете, я должен был ее достать…Шесть долгих месяцев я ездил по стране, обошел всех известных коллекционеров, а когда вернулся, любимая мне изменила. И почему-то с сантехником. Это было ужасно…Жизнь моя кончилась в тот же миг на этой бельевой веревке…- Суицидный всхлипнул. — А скрипка? – хрипло спросил Параноик. Я привез ей настоящую Джузеппе Гальяно, по мнению знатоков, этот инструмент превосходил по звучанию Наполеон, но было поздно…Во всяком случае, для меня…Наступило молчание. Макси сидел в оцепенении и читал – Прости, что так вышло. Я не хотела доставлять друзьям неприятности, поэтому уехала тихо. Когда устроюсь – напишу.
Макси понял, что Риты в его жизни больше нет. Возможно, есть скрипка. На которой можно выразить свое горе, подобно старому еврейскому музыканту, игравшему в подольском ресторане.
Утром Макси передали телеграмму от старшей сестры – Приезжай на праздники. Соскучились. Ждем.
Макси стало немного стыдно. В то время как он эгоистически погряз в своих проблемах, родные люди соскучились по нему и ждут в гости. Макси начал немедленно собираться. Потолкавшись на вокзале, он без особых сложностей взял билет до Херсона и начал представлять себе встречу с родными. Как жаль, что родителей уже нет, а сестра оказалась единственным близким и родным человеком, который всегда радовался брату. Оставшись, хозяйкой небольшого родительского дома, сестра сохранила и комнату родителей и комнату Макси в первозданном состоянии. Когда Макси приезжал, его встречала обстановка, знакомая с детства и двое вихрастых племянников, с визгом набрасывающихся на любимого дядю.
Все так и оказалось. Сначала на пороге возникла счастливая сестра, освещающая все вокруг своей лучезарной улыбкой, а с улицы прибежали Тима и Дима, не до конца поверившие в свое мальчишеское счастье. Макси играл с племянниками в футбол, починил забор, покрасил калитку. Вообщем, не сидел без дела и почти ни о чем не думал. Вечерами сестра играла на гитаре по стареньким нотам, а Макси обнаружил свою старенькую скрипку, подаренную тетей. Часто возникало чувство того, что родители на минуточку вышли, и скоро вернуться, настолько атмосфера дома напоминала конец шестидесятых, а место мамы за столом никто никогда не занимал. Это было само собой разумеющимся фактом. Неделя пронеслась гораздо быстрее, чем предполагал герой.
За день до отъезда сестра начала упаковывать продукты в дорогу. Получился огромный неподъемный рюкзак, который все с хохотом тащили до вокзала. Макси оставил тайком в тумбочке у кровати деньги для сестры и племянников и надеялся, что все лето проведет с ними.
Встречали Макси Рафик и Матвей, потому что донести рюкзак с припасами было невозможно. Сразу повернули в мастерскую Матвея, где накрыли импровизированный стол, Друзья очень соскучились друг за другом. Невероятная домашняя консервация привела всех в восторг. Рафик поедал варенье из банки, потому что невероятно любил сладкое. Матвей рассказал Макси о вернисаже у Мары, где все сожалели о его отсутствии. Макси подумал, что обязательно навестит художницу и угостит ее домашними заготовками. Рафик торжественно пригласил всех на свой отчетный курсовой спектакль «Вий», где взялся играть роль Хомы Брута. Макси рассказывал ему о том, как живут философы, Матвей посоветовал устроить спектакль на Красной площади возле Братского монастыря, чтобы вовлечь зрителей в режиссуру. Рафик был в восторге от этой идеи. Друзья начали обсуждать детали и подробности, стали работать над текстом. Матвей придумал, как красочно оформить афиши. Макси пообещал разместить их в университете и раздать всем знакомым. Вечером невероятно счастливый Иммануил возник на подоконнике. Макси угощал соседей консервацией. Умиротворение охватило героя, дома ему были рады. Гулько предложил соседям выпить по 50. Зина накрыла стол на кухне. Квартира выпила за День Победы, за павших на войне, потом выпили за родственников и друзей. Мячиков с чувством исполнил – Этот день Победы! Мадам тихо плакала – на войне погиб ее муж, красавец летчик, который был душой любой компании. После двенадцати разошлись и Макси услышал знакомые приглушенные голоса из-за двери…
… Все было да сплыло, — неистовствовала Графиня. — Когда я увидела нашего дворника Тришку в форме НКВД, я чуть не упала в обморок. Что же вы, Дормидонт, скрипку не спасли? -А что я мог, тетушка, я пытался, но когда он достал маузер… — Да, когда он достал, Вы умудрились сесть в кресло, где она лежала… Суицидный и Параноик вскочили с мест – и что? — Что-что…Графиня разрыдалась, — я закричала и бросилась к этому негодяю Тришке, который столько лет кормился из моих рук, со своим дамским револьвером и он в меня выстрелил, а потом и в Дормидонта…Графиня рванула на себе низку жемчуга. Скрипка «Император» изготовленная Антонио Страдивари для великого Наполеона. Додо начал обмахивать графиню веером.
— Тетушка, успокойтесь, ничего ведь не поправишь…Суицидный налил воды Графине. А драгоценности? – спросил он с недоумением. Где был бриллиант «Наполеон»? Люстра,- прохрипела графиня,- центральная консоль, розетка из меди…
Утром Макси положил в сумку несколько банок с любимым абрикосовым вареньем. На Подоле было оживленно как никогда. Весенний ветер был мягким и приятным. Макси улыбался – он хотел сделать Маре сюрприз. На холме стоял знакомый зонтик, Мара смотрела на реку после разлива. Русые волосы развевались на ветру, в пальцах был зажат карандаш. Мара обернулась и мириады лучиков света засверкали в ее глубоких глазах. — Все-таки вы пришли – засмеялась она и протянула ему обе руки. Макси вдруг увидел, как сияет в этой девушке невероятный внутренний свет. — Вы похожи на юного Сковороду с котомкой…Давайте отметим ваше возвращение. Я сегодня даже обед приготовила сама не знаю почему. Макси поднимался за Марой по старинной чугунной лестнице в квартиру-мастерскую. Пахло котами, котлетами и старым домом, было совершенно невероятно очутиться в замке Ричарда да еще и отобедать здесь. Мара обрадовалась варенью и умудрилась испечь домашний пирог. Из буфета достали вишневую наливку. Очаровательная художница хлопотала возле стола, а Макси рассматривал работы талантливой девушки и отдыхал от всего…Ужинали прямо на холме.
Закат навалился всей мощью на Андреевскую церковь, запахло резедой и весенними цветами. Время скользило мимо, беспечно посылая миру воздушные поцелуи. Макси задыхался от весны и ощущения приближающегося счастья. Вечер плавно перешел в нежную ночь, но на этот раз в трубе ничего не гудело…
На следующее утро молодые люди отправились к Рафику помогать ему со спектаклем.
Мара взяла с собой несколько старинных вещей – керосинную лампу, сундучок ручной работы, бабушкины рушники. Все это могло пригодиться для спектакля. Рафик был невероятно озабочен. С утра он вживался в образ философа, Макси, сидя напротив, давал советы и вдруг задумался – что же такое философ в современном мире? В чем отличие Хомы Брута от него, студента-философа ХХ века? Нужны ли философы миру, в котором непрерывно идут войны, пахнет ядерным взрывом, погибают от голода люди? Какие философы нужны этому больному истерзанному миру? Во все времена философы находились в опасности. Их ссылали, изгоняли из страны. Они не стремятся к власти. Философам важнее всего на свете их теории, концепции, ВЗГЛЯДЫ НА МИР.
На протяжении многих веков философы молчат. «Мир ловил меня и не поймал»…пишет Сковорода.
Традиция философского молчания началась с Декарта. Не вмешиваться в хаос. Не порождать хаос. Ньютон и Декарт разбудили Канта. Шопенгауэр вдохновил Ницше. Кьеркегор распахнул дверь экзистенционализму. Взвешенность и отрешенность двигали философами. Желание понять, что движет солнце и светила, пропустить через себя «философию сердца Сковороды», обогатить людей новыми понятиями и представлениями о мироздании. Мара смотрела на задумчивого юношу и тихо улыбалась.
По дороге на Подол Макси заглянул в старенькую церковь. Убеленный сединами священник внимательно выслушал историю Макси и подвел его к иконостасу. — Помолитесь за них, и Вам сразу станет легче. Макси поставил свечи за четыре неупокоенных души. На душе стало светлее.

Макси заглянул в консерваторию, Мара поджидала его на улице. Шнурчак поднялся навстречу и похлопал Макси по плечу. Поздравляю Вас – это совершенно невероятно. Вы — обладатель скрипки Император Наполеон, созданной великим Страдивари в конце своей жизни. Макси ошеломленно молчал. – Представьте себе, эту скрипку подарил Петру 111 прусский король Фридрих. Известно, что Петр 111 учился у нескольких итальянских скрипачей, играл в оркестре и страстно любил музику. Петра 111 по праву считали первым русским коллекционером смычковых инструментов. Говорят, что из любви к искусству, Петр разбил инструмент из-за того, что по его мнению, битая и склеенная скрипка звучит лучше целого. Это, конечно. неправда, но такова легенда…Советую особо не распространяться на эту тему. Ваше сокровище я только зафутуровал. Вы сможете забрать ее через несколько дней, сумма починки 100 рублей. Представьте, это сложная работа. Хочу напомнить, что скрипка должна служить искусству, человеку, массам. Как это у Ленина. Макси глупо улыбался. Всегда к вашим услугам, — Шнурчак торжественно поклонился. Выйдя на улицу, Макси на минуту почувствовал себя императором Наполеоном.
Нагруженные нехитрым скарбом и театральным реквізитом, актеры и поклонники, спускались на Красную площадь. Макси вспомнил Гоголя и подумал, как в сущности, мало изменилось все за 300 лет – «Как только ударял в Киеве поутру довольно звонкий семинарский колокол, висевший у ворот Братского монастыря, то уже со всего города спешили толпами школьники и бурсаки. Грамматики, риторы, философы и богословы, с тетрадями под мышкой, брели в класс…» «Рынок в это время обыкновенно только что начинал шевелиться, и торговки с бубликами, булками, арбузными семечками и маковниками дергали наподхват за полы тех, у которых полы были из тонкого сукна или какой-нибудь бумажной материи.
— Паничи! паничи! сюды! сюды! — говорили они со всех сторон. — Ось бублики, маковники, вертычки, буханци хороши! ей-богу, хороши! на меду! сама пекла!
Другая, подняв что-то длинное, скрученное из теста, кричала:
— Ось сусулька! паничи, купите сусульку!
— Не покупайте у этой ничего: смотрите, какая она скверная — и нос нехороший, и руки нечистые… «
Вот и сейчас бойкие торговки наперебой предлагали пирожки, мороженое, прохладительные напитки. Красная площадь ХХ века мало, чем отличалась от гоголевской. Семечки устилали тротуар, а запах печеных пирожков разносился во все стороны. Руки невольно тянулись к аппетитным булочкам, кренделькам и рогаликам. Как устоять перед многообразием украинской кухни?
Первым на крыльях вдохновения летел по булгаковскому спуску загримированный Рафаил, переодетый под философа. Гоголь описал это так: «Философ Хома Брут был нрава веселого. Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака. Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, — говоря, что чему быть, того не миновать».
За Рафаилом следовали веселые однокурсники, игравшие в спектакле богослова и ритора. «Богослов был рослый, плечистый мужчина и имел чрезвычайно странный нрав: все, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдет. В другом случае характер его был чрезвычайно мрачен, и когда напивался он пьян, то прятался в бурьяне, и семинарии стоило большого труда его сыскать там.
Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов, пить горелки и курить люльки. Он носил только оселедец, и потому характер его в то время еще мало развился; но, судя по большим шишкам на лбу, с которыми он часто являлся в класс, можно было предположить, что из него будет хороший воин»
Настроение у всех было приподнятым. Во внутреннем дворике Братского монастыря возле солнечных часов ХУ111 века друзей ждали театральная комиссия, родные и близкие. Макси волновался за Рафаила и подбадривал его философскими изречениями. Рафаил хохотал, Рита на ходу, уперев руки в боки, изображала из себя красавицу-панночку. Матвей тащил на себе расписные декорации. Макси почувствовал себя нужным и счастливым.

По площади Сан Марко неторопливо шел высокий молодой человек. Светлое дорогое пальто легко висело на его левой руке. Шляпа в стиле 30-х защищала веснушчатое улыбчивое лицо от яркого солнца. Прикуривая дорогую сигару, человек щелкнул платиновой зажигалкой, на которой было выгравировано «Незабудько». Бывший советский милиционер направился к кафе на площади. Дирижер с наслаждением пил кофе из маленькой чашечки. Музыканты отдыхали в плетеных ротанговых креслах. Незабудько присел за свободный столик и вытянул ноги в невероятно дорогих замшевых туфлях. Официант подбежал к нему легко и стремительно. Незабудько заказал кампари и кофе. Прищурившись, он смотрел на жгучее венецианское небо. Два знаменитых мавра с усилием занесли молоты над колоколом. Приближался полдень. Перед глазами мириадами огней переливалась люстра с неожиданным бриллиантовым сюрпризом в медной розетке…