ЭТЮДЫ МАЛЕНЬКОГО АУЛА

ЕВРЕЙКА, ШЕКСПИР…

В наш маленький аул в войну был эвакуирован чуть ли не весь Ленинград. После войны все уехали. Несколько женщин (а были только женщины и дети) увезли уже здесь родившихся детей, здоровых, чернооких.
А одна учительница осталась. Ей, видимо, просто некуда было ехать. Мы, народившаяся после войны голодная детвора, тех не видели а эту принимали за инопланетянку. Нас пугали ее (долго будете смеяться) боты! Жакет! Все это привезенное еще оттуда, из Ленинграда носилось больше десятка лет, и почему-то не менялось на лапти или валенки, на домотканое. И еще пугали — огромные очки на орлином носу, за которыми были густые черные брови. Брови и у наших красавиц случались такие, но вот чтобы такой нос, а об очках и говорить нечего – это уж вовсе из иного мира.
Мы с ней дружили. И она мне ставили пятерки по русскому, и по литературе. И не ставила двойки по химии и физике. Я ей картошку таскал. Яйца. Шанежки. В ее домике, мне кажется, вообще ничего съестного никогда не водилось. Чем она питалась, бог знает. Носил не за пятерки. Не знаю зачем. За книги, наверное. Как она привезла такую библиотеку в аул, я до сих пор не могу понять.
Она меня очень любила. И тоже не за картошку, конечно. Зимой она моментально слепла – очки запотевали в сорокаградусный мороз, или залепляло снегом в буран, а без очков ее зрение было нулевое. И я вел ее по аулу за руку. Вот за это меня и возненавидели ровесники. Им казалось, что я прислуживаю, «зарабатываю» пятерки. Не скрою, был бит неоднократно. Заливал кровью из своего носа и немало противников. В старости она все же уехала из аула. Поехала помирать в родной город. И библиотеку увезла. Книги были такие – томом Шекспира запросто можно было оглушить местного батыра. Такая была обложка. Я не смог проводить ее, был в армии.
Земля ей пухом, старой питерской еврейке, привившей башкирцу дикого племени канглы страстную любовь к русской литературе, Ну и к Шекспиру, конечно, которым можно было убить.

КАМУШКИ

Расскажу и про бабушку. Мой дед в восемнадцать лет решил жениться, выбрал самую красивую девушку, была помолвка, был назначен день свадьбы. Но за несколько дней до назначенного срока красавица исчезла. Сбежала. Говорили, что увели. Но похищение девушки – это не кровожадный обряд, а обыкновенная житейская уловка, часто осуществлялось с согласия родителей девушки при разных щекотливых случаях или по бедности родителей жениха, чтобы не платить калым. Короче, увели. Опозоренный жених исчез из аула и вернулся лишь через год, и не один, а с новой невестой. На этот раз он привел в дом сироту, калеку, да еще и полуслепую (потом она совсем ослепла). «Вот, сказал мой дед своему отцу, эта никуда не сбежит. Я выбрал самую некрасивую девушку округи». Не сбежала. Про то, как они жили, я уже рассказывал – это целая песня. Дед умер рано. Старушка жила с нами. Я был ее поводырем – в гости к старушкам, в магазин и так далее. У нее на устах всегда было одно пожелание «Будь счастливым, сынок, ты не меня водил сегодня, ты себя вел по жизни». Эту замысловатую формулу, звучащую на башкирском очень складно, в рифму, как некое заклинание, я часто вспоминал в минуты, когда чем-либо ослепленный, доходил до края пропасти и всякий раз, пройдя по самому краю, выходил за пропасть, в новую жизнь.
Что нашел в ней некрасивого дед, я так и не понял. Сколько она мне легенд напела (не рассказывала, напевала), сколько песен!
У бабушки была одна страсть. Она просила приносить ей с речки светлые камушки. Каждый камень она брала на месяц другой себе – читала, ритмично крутя в руке, долгие молитвы. На каждый камушек – по тысяче молитв. Камень начинал блестеть в ее руках. К концу ее жизни этих камней набралось целый ящик. Ими должна была быть покрыта ее могила. Впитавшие долгие молитвы, они должны были охранять покой и память усопшей. Да, и память, она это особо подчеркивала.
Умерла бабушка, когда я был в армии. Приехав в родной аул, я поспешил к могилке бабушки. Я думал, увижу могилу, покрытую знакомыми мне камушками, но увидел накрытой светлой зеленью. Какая-то незнакомая благородная травка покрывала ее могилу сплошным светло-зеленым ковром. Забыли о ее просьбе, не положили на могилу камушки? Пригляделся. Нет, камушки были на месте, они покрывали могилу толстым плотным слоем. Но откуда эта зелень? Неужели, камни сами проросли? И что это означает?