Неверная моя, походка выдает тебя, уже не в такт и каблучки, запаздывать тебе бы не с руки, да видно хлопотливый выдался денек, кутья давно не лезет в рот, мутнеет глаз, невнятны фразы, тебя боятся, как заразы, не понимая одного, что раньше каблучков твоих никто не потревожит их, не нужно прятать …
Миллионы пропущенных лет, миллионы забытых предчувствий, сколько раз говорили нет и стояли стеной перед буйством, и забудется мир невесом, как забудется легкое: -Здравствуй! Одинокий жестокий хлопок к предисловию слова: -Царствуй! И покатятся дни-горошины, отражаясь в очевидце-стекле, и утонут, словно подкошены, оставляя круги на воде, Может, не было этой минуты, показались …
С тяжелым камнем на душе падает лист на выбритую щеку земли, ложится плотно коротать остаток дней с такими же упавшими соседями, разная форма листьев, как по-разному прожитая жизнь отличают их, но объединяет одно- ожидание смерти, только дождь напомнит о весенней молодости, первых открытиях и первых чувствах, да иногда прохожий, намеренно …
Я заношу в календари все важные черты, я собираю из мгновений вечера, с секундами ругаясь поминутно, пытаюсь отделить слова от памяти своей, ей неуютны дрязги и скандалы и кровное родство с годами тяготит, все время окликает и следует за мною по пятам, мозаикой из чувств рождаются портреты, артерией распластаны календари …
Глаголы нынче дорожают, эмоции в большой цене, и некого спросить, а что было в начале, какое чувство вложено в прямую речь, и сколько стоило доверие произнесенных звуков, безумных действий неумело вышитых веков, какие были те глаза, что так прощающе порочны, и беспощадно сочны, гвоздящие к стене слова, и струйки пота …
Как ни странно это видеть, как ни странно порой наблюдать, И у мертвых можно заметить удивление смерти в глазах, Удивление – последний отклик на живую небесную даль, той картины, какою фото отразилось в этих зрачках, эта даль – синева без края, эта даль с пением птиц, эта даль – ощущение …
Холодно, простуженное лето кашляет дождем, дышит сырым туманом, угасло где-то тепло, как тлеющие угли, и не дождаться истомы знойной, пыли на ботинках и пересохшего горла, простуда доконала, зябко поеживаясь, кутается оно в неокрепшую бахрому стволов, не радуют его зеленые первенцы, не веселит новая жизнь, беспричинная тоска заполнила воздух, изморосью закутала …
Я заношу в календари все важные черты, я собираю из мгновений вечера, с секундами ругаясь поминутно, пытаюсь отделить слова от памяти своей, ей неуютны дрязги и скандалы и кровное родство с годами тяготит, все время окликает и следует за мною по пятам, мозаикой из чувств рождаются портреты, артерией распластаны календари …
Глаголы нынче дорожают, эмоции в большой цене, и некого спросить, а что было в начале, какое чувство вложено в прямую речь, и сколько стоило доверие произнесенных звуков, безумных действий неумело вышитых веков, какие были те глаза, что так прощающе порочны, и беспощадно сочны, гвоздящие к стене слова, и струйки пота …
Порой пророчащая слякоть претит на злобу легких дней, и как тут сможет не заплакать, не закричать в бессилии своем, агонией охвачен затхлый запах, на жженом поле проросшая трава устала ждать, черед уж наступил, а смерти нет, и не торопится она, как нелегко все время на виду пыльцу гнилую стряхивать к …