КАРМА

КАРМА

Аэровокзал в Эль- Пасо в штате Нью Мексико. В ожидании рейса на Лос -Анджелес мы стоим у огромных сверкающих окон, любуемся непрерывно взлетающими самолетами. В зале звучит чудесная музыка. Недалеко от нас останавливается китайская семья: В рюкзачке у мамы спит маленький грудной ребенок в белых носочках, в рюкзачке у папы – сыночек постарше, года два, не больше, тоже в белых носочках. Все они желтые, в панамках, голоса такие приятные, нежные, китайские такие голоса: «сяо- ляо –мяо»
– Вот на этом симпатичном белом самолетике, Лешенька, наша бабушка сейчас полетит домой,– радостно говорит моя дочь Ксюша. И я в очередной раз думаю, что два месяца в гостях – это перебор, хватило бы и трех недель.
– А вот эти маленькие детки, Лешенька, будут в этом белом самолетике бабушкиными ближайшими соседями,– показываю я внуку на китайских малышей в рюкзачках.
– Почему Вы, Галина Алексеевна, так думаете? Идет регистрация одновременно на восемь рейсов. – задумчиво говорит мой зять Вадим.– Вероятность того, что эта китайская семья окажется вашими соседями в самолете, крайне мала и составляет…– он, кажется, в самом деле начинает просчитывать, какова вероятность того, что эти дети будут лететь рядом со мной.
–Я не думаю, Вадим, я знаю. Эти дети будут где-то совсем рядом, потому что это– карма. Соседство с грудными детьми в дороге – это моя карма. Куда бы я ни летела, куда бы ни ехала, рядом всегда оказываются орущие младенцы.
Вадим – физик-теоретик, профессор он, и что такое КАРМА, ему неведомо. Не рассказывать же ему сейчас, что два месяца назад четыре часа от Новосибирска до Москвы меня хватала за волосы и при этом восторженно пищала сидевшая за мной очаровательная годовалая девчушка, а потом тринадцать часов от Москвы до Лос-Анджелеса двое братьев-малышей постоянно пинали меня в спину, (спали они почему-то по очереди).Я все понимаю, детям необходимо двигаться, а кресла в салоне стоят так тесно. .. Много бы я могла рассказать Вадиму про карму, но… пора прощаться.
– Полетели, Лешенька, в Сибирь, валенки тебе купим, шубку теплую…
Трехлетний Лешка согласен лететь с бабушкой куда угодно, но… чтобы мама с папой были рядом.
– Так, проверь билеты, документы, вот багажная квитанция, смотри, как удобно: багаж получишь дома, в Новосибирске,.– дает мне последние наставления моя дочь.
– А вот это, мама, самое главное, что у тебя должно быть под рукой-вот этот листочек. Все, что тебе может понадобиться в дороге, написано в одной колонке по- русски, а вот, рядом – по- английски. Пить захочешь, скажи «пи-ить», тьфу-ты, скажи «джююус» нет, лучше ничего не говори, просто покажи стюардессе это написанное по-английски слово и она принесет тебе сок. Вот здесь написано « без льда». А вообще, мамочка, это безобразие – за два месяца выучить всего два слова: «да» и «нет»
– Пять слов, Ксюшечка, пять!– уточняю я.– Еще «эскьюзми», «плииз» и «сенкью». Мало, конечно, но я думаю, мне хватит, и обрати внимание, какое произношение!.
Мы все смеемся, произношение у меня – еще то! В аэровокзале зазвучали ритмичные мексиканские мелодии, грустные от расставания дети затанцевали, задвигались в такт музыке. Начались обнимания, целования, Лешенька у меня на руках расплакался. Я вручаю внуку предусмотрительно приготовленные родителями утешительные подарочки и передаю успокоившегося ребенка на руки отцу. Господи, какой он еще маленький! Ну все, пока-пока!
Регистрация прошла нормально. Дежурные девочки- операторы, оформив мой билет, что-то у меня спросили. Мило улыбаясь, я выдала все пять известных мне слов и развела руками, показывая, что больше они от меня ничего не дождутся, ни одного слова. Девушки поулыбались, о чем-то переговорили, и одна из них любезно проводила меня на мое место в самолете. Я громко и четко произнесла: «сенкью», она ответила что-то совсем не похожее на «плиз». Нормально.
Моей соседкой оказалась пожилая, очень симпатичная дама. Смуглая, тугой узел иссиня-черных волос, одета во все черное. Мы улыбнулись друг другу, и, не успела я сесть, женщина начала очень быстро что-то рассказывать, потом вдруг остановилась, замолчала, заподозрив, что я ничего не понимаю.
– Говорите вы по английски?– спросила она меня по-английски. Я обрадовалась, что понимаю, о чем она меня спрашивает, и сказала:«ноу».
– Шпрехен зи дойч?- спросила она по- немецки.
– Найн,- опять обрадовалась я, это мы изучали в школе,.и это все, что от школы осталось.
–Эспаньоло?– с надеждой в голосе спросила она. И тут меня осенило, и я превзошла себя, – я составила предложение из двух известных мне слов
– Амиго, ноу! –и помотала головой. Соседка, по-моему, расстроилась–лететь нам вместе предстояло около двух часов. Я угостила ее грушей– она протянула мне леденец, вздохнула и достала книгу.
Оглядевшись, я увидела, что в этом, не таком уж маленьком самолетике, почти у всех пассажиров в руках точно такие же книги. Они углубились в чтение, время от времени, закрывая глаза и шепча про себя. Молятся?! Ну что ж, правильно, взлет и посадка – самые опасные элементы полета. О-о, я вдруг вспомнила, что у меня тоже кое-что есть на этот случай: мои чуткие коллеги, провожая меня, и подсчитав, что лететь мне только в один конец предстоит тремя самолетами больше восемнадцати часов, сунули мне в сумочку листочек с молитвой, «на благополучную дорогу». Я уже хотела поискать листочек, а потом подумала: зачем, если они так стараются. Мы же все в одном самолете летим.
Самолет взлетел почти вертикально и совсем бесшумно. Немного заложило уши. Я прикрыла глаза и вдруг где-то совсем рядом услышала родные знакомые голоса: «сяо, ляо, мяо», а потом очень громко: МЯО! МЯО! Отстегнув ремни безопасности, я привстала и увидела то, что и ожидала увидеть: впереди сидела китайская семья! Мама кормила грудничка, а папа пытался успокоить ревущего, выгибающегося старшего сынишку. Я громко засмеялась- соседка осуждающе взглянула на меня. Ну, как жалко, что не знаю ни английского, ни немецкого, ни даже испанского, и не могу ей объяснить, что этот ребенок – моя карма! И еще, очень мне хотелось, чтобы рядом сейчас сидел мой ученый зять Вадим!
Полет продолжался под громкий рев. Ребенок уже не просто плакал, он орал то на руках отца, то матери. Надо сказать, американцы, особенно пожилые, не выносят, когда рядом плачут дети. Они сильно от этого расстраиваются, тут же бросаются выяснять, что случилось, почему этот ребенок такой несчастливый, готовы лишить материнства, а заодно и отцовства, нерадивых родителей. И сейчас в самолете все тоже ужасно разволновались, на помощь прибежали стюардессы, пассажиры что-то советовали, предлагали, передавали ребенку всякие подарочки, чтобы отвлечь его и успокоить. Он отталкивал игрушки и кричал изо всех сил. Все это продолжалось довольно долго.
Я начала размышлять о том, почему все вокруг так хотят, чтобы плачущий ребенок быстрее замолчал. Жалеют ребенка? Нет, скорей всего, жалеют себя. Это ты, Галюня, по себе судишь. Признайся честно, ты ведь всегда ужасно злишься, раздражаешься, обижаешься, сердишься на родителей, которые не воспитывают своих малолетних детей и не могут обеспечить тебе покой и комфорт в дороге. Меньше всего тебя интересует, что ему нужно. Ну, вот этот, например, почему плачет? Может быть, жарко, или болят ушки, у маленьких это часто бывает, может, ему плохо, страшно среди чужих людей в замкнутом пространстве, может, на маму обиделся, ревнует ее к малышу…да в конце концов, он тоже имеет право на плохое настроение. Вот так я сидела с закрытыми глазами и успокаивала сама себя.
Неожиданно на колени мне свалилась маленькая меховая зверушка, кажется, этот черно-белый медвежонок называется – панда. Это наш китайчонок совсем разбушевался. Да нет, конечно, это у него получилось случайно. Сейчас он стоял совсем близко, лицом ко мне, мокрые, черные волосенки торчали во все стороны, по щекам текли слезы, сопли, слюни, глазки были крепко зажмурены, их почти не было видно-такие узкие щелочки, маечка на грудке была залита красным, наверное, клюквенным соком. Какой же ты маленький, почти такой же, как мой Лешка.
И вдруг что-то случилось – мне стало так жалко этого плачущего малыша, я пожалела его, просто пожалела, как жалела когда-то своих детей, как жалела своего маленького внука Лешку, когда родители принимались активно его воспитывать. . Я поняла, что именно сейчас у меня получится успокоить его. Я еще не знала, что я сделаю для этого малыша, но точно знала, что у меня получится .
Дождавшись, когда он на секунду умолк, чтобы набрать побольше воздуха, я тихонько сказала: ку-ку. Он услышал, чуть-чуть приоткрыл глаза, и не заорал, а всхлипнул, внимательно глядя на меня. Нужно было успеть предупредить новые вопли, и, улыбаясь, я снова сказала «ку-ку» уже громче и веселее, и немного отклонилась в сторону, спрятавшись за спинку кресла. Малыш потянулся, начал искать меня, увидел и, весь зареванный,…улыбнулся в ответ.
Первыми отреагировали на наступившую в самолете тишину родители малыша. Они привстали, обернулись, им интересно было, кто это и, главное,– как, сумел успокоить их чадо. Улыбаясь, они что-то говорили мне и кланялись, кланялись. О, вот наступил мой, что называется, звездный час! Пассажиры в салоне дружно зааплодировали. Я сначала не поняла, что эти аплодисменты предназначались мне, но все приветливо смотрели на меня, улыбались и передавали для малыша разные небольшие игрушки, сувениры Все в самолете были просто счастливы, что он наконец успокоился. Со всех сторон слышалось кукуканье .
Моя соседка, похоже, тоже решила примазаться к славе, она начала заигрывать с ребенком, но у нее получалось «кью-кью». Ребенку не понравились эти звуки, он посмотрел на нее, сморщил носишко, явно намереваясь снова зареветь, и женщина смешно замахала руками и спряталась за книгой. А мы играли в прятки с малышом довольно долго. Он звонко смеялся, после каждого «ку-ку» брал у меня из рук игрушки, и был похож на солнышко. Потом родители протерли его влажной салфеткой, переодели, дали попить и он как-то сразу заснул на руках у отца. А вслед за ним, быстро съев легкие завтраки, задремали в тишине и все остальные пассажиры.
Самолет стал снижаться и жизнелюбивые пассажиры снова достали свои молитвенники. Молодцы – приземлились мы благополучно. Нет, летчики, конечно, тоже молодцы. Когда выходили из самолета, благодарные китайские родители со спящими в рюкзачках ребятишками, подарили мне черно-белого медвежонка и находившиеся рядом пассажиры снова зааплодировали..
Р. S. Прошло уже восемь лет. Маленькая черно-белая панда напоминает мне о том полете. Я много летаю, езжу, но никогда, никогда больше маленькие дети в дороге не доставляют мне никаких неудобств. Детей вообще нет близко.
И я даже не знаю, хорошо это или плохо.

Галина Степанова.