Тая


Тая

ТАЯ

Илье – 7
День к вечеру уже клонится. По камушкам Таголку перешел. В этой стороне еще не был ни разу, не забредал. Нашел огромный муравейник, наверное, больше моего роста, сел недалеко и засмотрелся, как муравьи живут себе. Только что-то мелькнуло за кустами — не зверь, точно. Зверя я чувствую метров за двести. Как? Не знаю, как, но чую и все. Человека в тайге еще дальше слышу, как бы тихо не шел.
Вздрогнул, и медленно за сосну спрятался. Даже дышать перестал. Уже подальше бурундучок испуганно свиснул. Потихоньку пошел в ту сторону. Тропка. Не звериная – пошире будет, но и не охотничья, часто ходили. По тропке шел минут десять. Поляна впереди. Сошел с тропки в сторону, прошел влево метров двадцать и под куст присел – слушаю. Кто-то есть на полянке.
Минут через пять тихонько, за толстыми деревьями таясь, ближе подошел и стал всматриваться. Не вижу ничего – трава уж больно высокая. Только вдруг слышу, «бум… бум, бум… бум». Звук-то знакомый. Тая так в бубен свой бьет иногда, когда о чем-то думает, сидя неподвижно. И не видит и не слышит ничего в это время.
Хотел, уже было позвать, а потом подумал, «чего это она здесь делает?» Решил подождать, посмотреть. Долго стоял, и только… «бум… бум, бум… бум». Долго так. Может, задремал даже. Только вдруг замолк бубен.
Вижу вдруг, из травы стала подниматься, я в кору сосновую пальцами вцепился — сидя, поднимается, как это!? И без одежды – совсем голая, и вроде вокруг нее свет такой, и прямо в воздухе сидит, ноги поджав и на коленках руки…
Испугался до жути, побежал назад, да не в ту сторону. Потом часа два блуждал, пока к речке не вышел, темно уже было. Ничего никому не сказал. Только стал потихоньку наблюдать за ней. И точно, через день-два часа на три тихо уходила на ту сторону.
И еще два раза видел, как она поднималась, висела в воздухе…

В букваре картинки разные. Дома из чего-то помногу этажей, — и как они не разваливаются. Пароходы-то я уже видел – бегал на Енисей. Подумаешь, часа три в одну сторону, и обратно столько же. Батя пока меня не берет на моторке.
К Коле подошел, спрашиваю, тыча пальцем в картинки, «что это?» Долго мне объяснял. Потом говорит — «давай, я тебя учить буду читать». «Давай» — говорю. За три дня все буквы выучил, а через неделю уже читать начал. Правда, букварь какой-то не интересный, и много непонятного, как когда в радио разговаривают, не поймешь о чем. Когда музыка играет – интереснее. Радио редко включают. Только когда движок заводят и тогда лампочки зажигаются, очень светло бывает, и радио говорит.
Тая вечером подходит,
— Не ходи за мной, пожалуйста.
— ?..
— Вырастешь, тогда, а пока забудь. А чтобы тебе, учиться, легче, было… и еще, много чего знал, сядь вот сюда, руки вот так положи, ладошками вверх и глаза закрой, посиди спокойно.
В сарае это было. Сел на лавку, спиной к стене прислонился и глаза закрыл. Тая недолго в бубен постукала совсем легонько, а потом, будто теплым воздухом меня всего, заснул, наверное. Что-то видел во сне и будто по спине муравьишки ползают… и еще, что-то такое
Глаза открыл, а никого уже в сарае и нет. Пошутила, наверное, Тая, а может… не знаю. Только после этого я все равно стал за ней ходить. Нет, не в тайгу – по двору, как какой цыпленок за курицей. И сам не знаю, почему.

Илье 10
Ружье. Настоящее. Моё! Батя, наконец, подарил, как обещал. И пачку патронов. Положил рядом с собой, так и уснул крепко прижимая.
Утром, банку из-под сгущенки поставил на пенек. Отсчитал двадцать шагов. Зарядил. Оглянулся – батя сидит на крыльце, смотрит внимательно, и пятерней бороду чешет. Как учили, прорезь, мушка, совмещаем, банка… середина банки… курок тугой, давлю сильнее. В плечо долбануло. Банка на месте… только с третьего выстрела сбил. Батя хмыкнул и в дом пошел. Плечо-то как болит. Попробовал лежа. Два из трех попал, но больно уж очень плечу. К вечеру распухло, и появился здоровый синяк.
Батя и Коля делают вид, что не замечают. Тая молча подошла, какую-то вонючую дрянь приложила и тряпочкой завязала. Холодок по всему телу пошел и… все, ушла боль. Сказала, — «Отдохни один день, плотнее надо держать, а остальное потом будет».
Ночью снилась банка совершенно целая, и кому-то говорил — «но я же попал в нее, попал!».
Весь следующий день просидел с книжками на своем месте, у водопадика. Читаю учебники, а сам думаю. Сколько же это надо стрелять, чтобы научиться белку в глаз бить? Думал, «трах – бах» и попал, а тут. Но, ничего, за два месяца, если каждый день по двадцать выстрелов… 1200. Если из них 600 попасть, то это 50% — маловато. Надо 100%. Значит, все 1200 в цель. Так надо.
Целый месяц стрелял. Через месяц 15 попаданий из 20. И уже с шагов с сорока.
Батя с Колей в тайгу собираются дня на три. Батя выдает три пачки патронов, — «Вернусь, чтобы десять из десяти, и с пятидесяти шагов. Или отберу мелкашку». Ничего себе…
Засветло ушли, проспал. Только проснулся, глаза только открыл — Тая надо мной стоит и руками водит в воздухе, круги чертит какие-то. Увидела, что проснулся и говорит,
— Никогда не смотри прицел, смотри цель – место, куда попасть хочешь. И очень этого хоти… попасть.
— Я и так хочу.
— Нет. Желание должно впереди пули лететь. Понял?
— Не знаю… как это? Пуля быстрая…
— А мысль еще быстрее, она уже там должна быть, раньше пули. Хотение, мысль вот отсюда — и в лоб мне средним пальцем, над носом прямо… как спичкой горящей, чуть не вскрикнул. Потом… А потом ничего не было. Проснулся, солнце уже совсем высоко. И все. И вижу, ясно так вижу… не знаю как. Только ясно так… точку… и пуля туда летит. Даже не знаю сам, как… и, порой, сам не верю, только «факты – упрямая вещь».

Илье — 15
Второй день мелкий обложной дождь. И куда понесло батю с Колей? Заговорщики, будто не догадываюсь, что жилу нашли золотую. Второе лето где-то пропадают, через две недели на день и появляются. Хозяйство запустили. На кой нам тут золото? Ну, сдадут – свое получат, а дальше что? Чужаки тут же налетят – «Что, откуда?». И что с этими бумажками в тайге делать? Все ведь есть, чего еще надо? И знали, что зарядит дождь, и будет, дней десять, нет, пошли. И не взяли с собой, — «на хозяйстве будешь». И на кой, я в этот Красноярск поехал. Не хотел Федора Михайловича огорчать. Ходил там такой довольный, — «вот, мол, каких я вам учеников поставляю». Все надеялся что-нибудь для школы выклянчить. А ему все, — «И не просите, и не ходите. Зарплату вовремя вашему району перечисляем, в других похуже» и т.д. и т.п… Что я забыл в этом «Политехе». А батя, — «учись, сынка, человеком будешь». Нужно мне все это…

А Тая где? С утра не видел. Наверно, опять на своей поляне левитирует.
Дождь теплый, ситечком. Накрывает тайгу, прибивает мошку. Серому раздолье, бродит себе по лугу, пофыркивает. Ему хорошо, оводы не пристают и травка влажная, наверно, вкуснее. Капли с листьев да с хвои не слышно в мох падают, а с крыши капли редкие и звонкие в уже переполненную кадушку. Как вопросы какие… кап… кап… Ирина избегать стала, будто стесняется чего или ждет от меня, и смотрит как-то. Вопросы, вопросы… кап… кап… кап. И действительно, вдруг, один большой вопрос, почти осязаемый.
Кто я? Кап… кап? И что-то поднимается в груди, и подступает к горлу.
Кто я?
Только что сидел на завалинке, скрючившись и слушал тайгу, под дождем мокнущую, а уже посреди луга… и Серый удивленно вытянул морду в мою сторону. И сердце как-то колотится. Раньше замечал только когда бежал долго.
Кто я? И серые тучи медленно цепляются за верхушки сосен.
Кто Я?
А ноги уже несут куда-то. Через речку вброд, по траве свеже примятой. Бьет и пьянит плотный запах грибов, прелой прошлогодней листвы и еще чего-то горько-терпкого…
Кто Я? Почему я не такой, как все? Почему я не умею смеяться, когда другим смешно и плакать, когда больно? Почему только в тайге мне хорошо? Почему я знаю все, что в книгах? Зачем мне это? Почему меня совсем не волнует то, о чем шепчутся мальчишки? И чем они занимаются на скрипящих по ночам кроватях? Почему я не понимаю, что такое любовь? Почему мне не снятся сны? Почему? Я что – биоробот? Терминатор? Но я же чувствую боль. И вот сучком распорол бедро и кровь розовым пятном на ноге! Почему?
Кто Я?
«Пожалуйста, не кричи. Что ты на всю тайгу раскричался? Подойди и сядь»
Когда я выбежал на поляну? Почему трава сухая? Тая на своем месте сидит нагая, спиной ко мне. Она что-то сказала? Или мне послышалось?
Обхожу ее, трава вокруг примята веером, по земле стелется. Сажусь на коленки…
И, вдруг, успокаиваюсь.
— Ты кричишь, потому что весь мир забыл, что тебе сегодня исполнилось пятнадцать лет. И пришла пора вопросов и ответов…

2002 (отрывок из «Хранитель тайги»)

0 комментариев

Добавить комментарий