Последние три дня Сидоров почти не ел и плохо спал. Едва глаза начинали слипаться от давно желанного сна, как он тут же вскакивал и в одних трусах начинал нервно ходить по комнате из угла в угол. Он лихорадочно ерошил свои давно не стриженые волосы и невнятно бормотал себе под нос:
— Нет, не так… все не так… пора…
Потом, не найдя ответа в затхлой атмосфере холостяцкой комнаты, открывал холодильник, доставал початую бутылку водки и шел в коридор. Подходил к двери соседа по коммуналке и начинал тихо, но настойчиво стучать.
— Семеныч, открой! Это я, Семеныч.
Через пару минут дверь открывалась, и на пороге показывался заспанный и небритый мужчина неопределенного возраста. Исподлобья глядя на Сидорова, он недовольно ворчал:
— Опять ты?
Но, увидев в руках Сидорова поллитру, смягчался и шел одеваться. Вдвоем они прокрадывались на кухню и тихо закрывали за собой дверь. Из углов обшарпанных шкафчиков и полочек доставалась нехитрая закуска, и начинался один и тот же диалог, регулярно прерывающийся бульканьем разливаемой водки.
— Семеныч, — жарко дышал в ухо соседу Сидоров, — друг, ты же меня понимаешь! Ну, скажи, ведь неправильно все?
— А то! — многозначительно кивал Семеныч, занюхивая обжигающую жидкость засохшим плавленым сырком.
— Вот ты скажи, куда катится мир? Ведь засрали планету, а? Чем дышим? А едим что?! – и Сидоров стучал ладонью по столу.
— Гавно! – солидарно негодовал Семеныч.
— Думаем только, как брюхо набить, и чтоб не трогал никто, а мир катится в тартарары, и всем плевать. Моя хата с краю. Потребляем, потребляем, все мало. Теперь без электроточилки для электромясорубки прожить уже не можем.
— Во-во! – тыкал в Сидорова пальцем Семеныч.
— А где любовь, Семеныч? Как Христа распяли, так и не можем до сих пор успокоиться. Брат на брата. Сын на отца. Сколько ненависти кругом!
Семеныч молча крутил головой, давясь сухой коркой.
— Скажи, Семеныч, ты со мной? Ты со мной до конца?
— Ну, ептыть! — хрипел Семеныч, и ударял себя кулаком по чахоточной груди.
На этом водка обычно заканчивалась, и Семеныч шел досыпать. А Сидоров доставал из пепельницы окурки и по очереди докуривал их до самого фильтра.
Сегодня, отпустив соседа, Сидоров решительно нахмурил брови и произнес, обращаясь к холодильнику:
— Все! Решено.
Сидоров тщательно затушил окурок, выключил свет, прошаркал в свою комнату и уснул мертвым сном. Мировая Революция была назначена на завтра.
План был прост и гениален. Устроиться работать на телевидение было нелегкой задачей, но Сидоров подключил все свои старые связи, и вот уже полгода работал помощником звукорежиссера. Теперь он знал все порядки на телестанции, и разработать план действий не составляло труда.
Ровно в 20-00 по московскому времени Сидоров решительно открыл запретную дверь со светящейся надписью и вошел в студию. Достав из-за пазухи заранее припасенную колотушку, он на цыпочках подкрался к оператору и коротко ударил того по затылку. Оператор без звука рухнул на пол. Сидоров подошел к ведущей новостей и, стараясь не глядеть в широко раскрытые от ужаса глаза, одним движением спихнул ее с кресла. После этого сел на нагретое бесстыжей молодостью место и, найдя глазами камеру с горящим красным огоньком, посмотрел прямо в объектив.
— Люди! – торжественно произнес Сидоров. – Земляне!
Он представил, как сидящие у экранов люди сейчас увидели его, Сидорова, и, наверное, удивились.
— Люди! Мы неправильно живем! – продолжал Сидоров.
Заготовленные слова больно пульсировали в голове. Сколько людей смотрят на него сейчас? Сидоров представил толстяка Женю-Колобка из соседнего дома, постоянно жующего что-то перед включенным телевизором. Тоже, поди, смотрит. Интересно, поймет он, о чем это я тут распинаюсь? Вряд ли. У него желудок мозг перевешивает.
— Планета в опасности! – говорил Сидоров, а перед глазами у него стоял чавкающий рот Колобка, слюнявый и жирный. Да у него единственная опасность, когда продукты в холодильнике кончаются.
— Надо любить друг друга. Быть добрее друг к другу, – продолжал Сидоров уже не так уверенно.
А Танька поймет? Ушла неделю назад. Вот сука! И дураком назвала. Уж если любимый человек не понял, то кто ж тогда?
— Христа распяли …
Какой Христос, господи! В церковь как в лавку ходят. Старые грехи отпустить за подношение, и на новые благословение получить. Кому я это все? Зачем?
— Люди! … – Сидоров запнулся. Комок в горле не давал говорить.
— Простите меня, люди!
Сидоров опустил голову и заплакал.
В ту же минуту он почувствовал, как на плечи опустились чьи-то тяжелые цепкие руки…
На следующее утро все площади города были заполнены возмущенными людьми, митингующими в поддержку Сидорова. По стране прокатилась волна забастовок с требованием освободить узника совести. Все политические партии объединились под лозунгом «В едином порыве – все за одного». Семеныч возглавил народно-патриотическое движение «Анонимные алкоголики за чистый спирт». Раскаявшиеся преступники выкалывали на левой груди профиль Сидорова. Закрывались нефтяные вышки. Из дальних ящиков доставались чертежи энергосберегающих технологий. Лесорубы жгли топоры и начинали сажать деревья. Повсеместный отказ от мяса и дубленок стал нормой жизни. Зарубежная пресса с восторгом принимала новое движение. Ширились ряды сторонников. Мировая Революция расправляла крылья над планетой.
Что, поверили? А зря! Посадили Сидорова. 5 лет дали. По всей строгости закона. «За призывы к насильственному свержению государственного строя с использованием средств массовой информации».
К тому же, как оказалось, во время его речи рекламу стирального порошка крутили. А то ведь мы и в самом деле могли бы, а?
Для народа, но без народа…
А почему он заплакал? От бессилия? А прощение просил за неверие?
Правильно я поняла?
Лучше бы он стал монахом, чем пошел на ТВ — больше пользы было бы. Это я отвечаю на последний вопрос в рассказе.
Написано, как всегда, сильно.
Рассказ написан схематично, нарочито грубовато. Если перед тем как бедняга заплакал, начну объяснять чего да почему, потеряю темп. А так — сколько мыслей-то у читателя сразу появляется? А? Замечательно! Ну, может, фразочку можно вставить,подумаю.
А в монахи уйти? Если только в Шао Линь. А через десять лет вернуться и всех покрошить в фарш! :)) «Сидоров-2» и «Сидоров возвращается» 🙂
Ну, уж вопрос то прозрачен: смогли бы мы сделать хоть что-то из того бреда, который я выше расписал? Хотя бы мяса поменьше есть. Запросы свои урезать. С технологиями хоть чуток сдвинуться. Защитить кого-нибудь от произвола. Ну хоть что-то, блин!
А то болтаем только.
… ерундой! :))) Точно, точно!
Из всего перечисленного смогу отказаться только от мяса. И то — только по средам и пятницам :))) К сожалению…
Мясо я тоже люблю, оно вкусное и питательное. ПисАть мы опять же не бросим, так что лесам кранты по-любому. Во! Баллончики со спреем не будем покупать. От них озоновый слой разрушается, дырки в небе растут. Я наконец совсем брошу курить. Воздух будет чище.
А что, уже набежало практически на программу партии. Как бы назвать? «Писатели против дырок»?
Ужасно пошло! К Вам примкнут совсем не те писатели :)))
Лена, Вы меня успокоили. Вот и я говорю — дурак Сидоров :))
Он не дурак, он — совесть нации.
Горькая ирония, однако.
Читал — улыбался (гаденько так — улыбался, типа: Сидоров — дурак, а я — умнее…).
А задумался — выть захотелось…
Хороший рассказ. Спасибо.
Искренне,
Хэ-ник.
Правильная у Вас, Николай, реакция.
Прямо как у меня. Значит, попал.
Спасибо за «спасибо» 🙂
тяжелый рассказ… задевает, так сказать… спасибо)