Verba Magistri
(Верба Магистри)
{Черновая версия}
часть I
Безумие и разум
Это было ярким весенним, солнечным днем.
В парке расцвели яблони. Они склонялись к лавкам своими белесыми шапками, от которых пахло весенней свежестью. Рано утром прошел дождь, но не долгий: тучи быстро развеялись, а из-за них вскоре выглянуло лучистое солнце. Вдыхать теплый влажный воздух, наполненный ароматом тысяч цветков яблонь, сидя в тенечке на скамейке, слушая пения многочисленных птиц, радовавшихся утреннему свету, было упоительным наслаждением. Этот парк сам по себе являлся чудесным местом. Летом здесь на многочисленных клумбах росли цветы, образующие пестрые разноцветные ковры, радовали глаз причудливые фонтаны, отражающие свет и переливающиеся на нем, убаюкивающие прихожих мягким водным журчанием.
Просто прекрасное место для отдыха души и тела…
Сюда уже успел прийти народ: дружеские компании разных возрастов, влюбленные пары. Кто-то пришел один, чтобы почитать книгу или просто порадоваться чудесному дню, расслабиться.
Казалось, весь мир радовался, а в парке просто царила атмосфера положительных эмоций. Но во всеобщую атмосферу не вписывался человек, лицо которого было омрачено великой внутренней печалью. Он сидел на скамейке в самом далеком месте от центра парка, в его угловой части. Тут все заросло деревьями настолько, что место это выглядело темным пятном на фоне слепящей красками основной части парка.
Человек, молодой еще совсем, студент, в рубашке с не застегнутыми тремя верхними пуговицами с прохладительным напитком в руке, уставился в одну точку и изредка подносил бутылку ко рту.
Вид у него был, честно говоря, убогий. На голове – гнездо, немытые волосы на висках свисали сосульками, на подбородке выступала щетина, рубашка мятая и влажная от пота, джинсы грязные, взгляд его отрешенный, глаза красные, немного прослезившиеся. Неподвижно, медленно дыша, внутри о чем–то очень сильно переживая, он что-то бормотал себе под нос, иногда почти беззвучно всхлипывал, иногда откидывался на спинку скамейки и, закрыв глаза, пытался успокоить себя, но безрезультатно.
Неизвестно, что было бы потом с этим человеком, если бы рядом не проходил Он. Он шел уверенно, ослепляя светлой рубашкой, белыми брюками и белыми туфлями, щурясь от света, но как-то по-особому, как будто пытался побороть яркий свет, гордо приподняв белобрысую голову выше горизонта. Вот уже почти прошел Он мимо, не заметив измученного тоской студента, но вдруг резко остановился, развернулся и уставился на ничего не замечающего вокруг себя молодого человека. Понаблюдав немного, Он медленно подошел и присел рядом.
— Ну и жара нынче… изволил одеться во все белое… так все равно печет как картошку в буржуйке, — сказал Он медленно, протирая вспотевшую шею платком. — Я, честно говоря, не привык носить белое…
Он убрал платок в карман, посмотрел хмуро на своего молчаливого собеседника и, сделав небольшую паузу, перейдя на проницательный тон, заметил:
— Парень… как-то ты неважно выглядишь… Может тебе помощь нужна?
Студент наконец-то сдвинул взгляд с протертой точки, но все с тем же безразличным выражением лица уставился уже на свои ноги.
— Все нормально… — промямлил он еле слышно.
Незнакомцу было примерно лет тридцать. Он смотрел на своего молчаливого собеседника так уверенно и родственно тепло, как будто знал его с глубокого детства. Лицо у него было грубоватым, слегка угловатым, но имело необъяснимо добрые привлекательные черты лица. Взгляд его больших ярко-голубых глаз – пронзительный, спокойный, внушающий теплое чувство доверия.
— Я же вижу, что ненормально. Что тебя так омрачило? – спросил Он, закидывая ногу на ногу.
— Вам то что? Вы мне точно ничем не поможете… мне уже ничего не поможет – ответил парень, обреченным слабым голосом монаха, пару месяцев не нюхавшего и даже не видевшего пищу.
Человек в белом, усмехнувшись, помотал головой, словно услышал что-то до безумности наивное, причем обращенное к Нему. Он облокотился на спинку скамейки, нарыл в кармане пачку сигарет, достал одну и прикусил, не закуривая.
— Ну, ты скажи, в чем дело, а там уже решим, могу я помочь или нет. Хотя… я уже знаю, в чем дело… — говорил Он, немного шепелявя из-за сигареты.
— И в чем же?
— Ты хочешь покончить жизнь самоубийством из-за непонятой любви. Так? – сказал Незнакомец, таинственно улыбнувшись и наклонив голову к студенту.
Студента передернуло, сердце екнуло, и он почувствовал то, о чем говорят: душа ушла в пятки. Он тут же обратил взгляд на собеседника и спросил:
— Как вы догадались?
— Книжки умные читал по психологии… можешь звать меня Семёном, – сказал Он, протягивая руку для рукопожатия. – Друзья называют меня в шутку Вербой Магистри… Немного со мной не согласуется, однако мне нравиться такое прозвище…
По виду студента теперь было ясно видно, что он или отошел от разъедающих душу депрессивных мыслей, или хотя бы отвлекся от них. Все его внимание привлечено было к необычному человеку в белом. Он даже немного оживился, глаза посветлели, лицо обрело более или менее нормальную живую окраску.
— Сергей, — представился студент, медленно протягивая руку для пожатия.
Семён уверенно пожал ее.
— Очень приятно… Ну… рассказывай все подробней.
Сергей пытался было выразить удивление, мол, незнакомому человеку говорить о чем-то личном, но сразу вспомнил о своей ноющей душевной боли. Она возникала в то время, когда он был один, когда молчал. А возникала только потому, что он разжигал ее в себе сам. И теперь в этом человеке он видел свое спасение – этот человек только своим присутствием отгонял тучу душевной чумы, отвлекал от самого себя.
— Я сам во всем виноват… делал все не так… в конечном счете завел себя в трясину лжи… я знаю что не конец жизни, что еще все будет… но… странный я какой-то…
Студент совсем затормозил темп и без того несогласованной речи. Верба Магистри безымоционально, лишь слегка нахмурившись, глядел на него.
— Продолжай, продолжай. Говори, о чем думаешь, — поторопил Семен серьезным тоном.
— Я постоянно боюсь потерять то, что нажил, чего достиг. Наверно это из-за страха, что возможно никогда не появится шанс при потере это восстановить. А когда теперь потерял любовь, мой страх оправдал себя с неимоверной силой – я боюсь, что никогда больше мне не предвидится шанс лучший того, что я упустил. И все время играет в мозгах эта адская мысль о возможности все вернуть, хоть я и догадываюсь своим умом, что это невозможно, время не повернуть вспять.
Когда студент это говорил, Семен непроизвольно начинал улыбаться, скорее всего, от удивления, но вскоре восстановил прежний, пронзительный взгляд.
— Это хороший страх. Я видел его только у одного человека. Однако ты неправильно выразил его. Ты боишься потерять не просто то, что нажил, а самое лучшее из нажитого. Я прав?
— Да, разумеется… зачем бояться потерять ненужное и плохое… А почему же этот страх хороший?
— Это я тебе позже скажу. А сейчас не это важно…
— Наверное, это из-за меня самого, моего характера, — внезапно перебил студент. – Я очень преданный тому, кого люблю, а люблю я настоящей любовью, о которой мало кому известно и мало кто может испытывать даже нечто подобное… И теперь боюсь, что не полюблю кого-нибудь так же, как полюбил ее…
Студент склонил голову к земле, опершись на левую руку, чумная туча вернулась, и он вновь загрустил.
— А почему у вас не сложилась любовь? – спросил Верба вызывающим тоном, будто вопрос этот должен разоблачить нечто.
— Из-за глупости… Все происходило не так как должно было происходить… эх… если можно было прожить те дни заново… все было бы по-другому…
Сергей сделал небольшую паузу и продолжил:
— Глупая… как же она, да и все не поймут, что самое важное – это то, что внутри, а не то, как ты говоришь или как ты одет, как себя ведешь… Она сказала мне, что я не подхожу ей и она мне, сказала, что мы слишком разные, что не сошлись интересами, характерами… Ха!
Студент вскочил со скамейки, но, не повернувшись к Семену, и пылко и громко заговорил в сторону парка, как будто Верба был там:
— Да как она могла познать меня за столь малое время!? Чтобы узнать человека требуются годы! Я голову на отсечение даю: если бы был шанс прожить те дни заново, она бы сказала: Мы так похожи, у нас так много общего! – прокричал Сергей, выбрасывая из себя все скопившиеся эмоции, и, вдруг замолчал, повернулся к Семену, встретившись с ним взглядом, видимо, все время в неизменной позе смотревшего на него, и вернулся на свое место.
— Так значит, ты хочешь вернуться в прошлое и все изменить? – спросил Верба.
— Да… жаль только, что это невозможно.
— А если бы это было возможно?
— Не представляете как бы я был счастлив, если я смог вернуться в прошлое! – ответил Сергей, с вдохновленным, мечтающим, но в то же время с грустным выражением лица, глядя на плывущие по небу облака.
— Великолепно! – вдруг резко вскрикнул Верба.
Он ловким движением поднялся со скамьи, предстал перед Сергеем и протянул руку для рукопожатия. Студент с вопросом на лице взглянул сначала на протянутую руку, а затем на Семена, резко переменившегося, даже заулыбавшегося, он неуверенно пожал ее и спросил недоуменно:
— Вы что?..
— Идем! – приказным тоном сказал Семен, маня рукой ничего не понимающего Студента. – Идем же!
Студент поднялся и пошел было следом за Вербой, указывавшим, что хочет отойти в заросшую деревьями часть парка, где никогда никого не было и никто там не появлялся, но вдруг опомнился: “Так… и куда это я собираюсь пойти с практически незнакомым человеком? В лесок? Не маньяк ли какой этот незнакомец? А что? Очень даже может быть… все маньяки сумасшедшие, вот и он явно не как все…”
— Никуда я не пойду с вами… — сказал студент, уже обдумывая возможные пути для отступления или даже побега. — Что вам от меня нужно?
— Ты ведь хочешь вернуться в прошлое? – спросил уже отошедший на приличное расстояние Верба, видимо, считавший, что за ним идут… — Ну, ты что остановился?
Студент усмехнулся, “точно душевнобольной, а может и маньяк…”.
— Извините, но мне пора идти… — с явным оттенком сарказма быстро проговорил Сергей, подняв вверх руку и помахав ею.
Лицо Вербы сделалось строгим. Он нескорым шагом двинулся обратно к студенту, который уже пятился назад.
— Вот так всегда… — сказал Верба негромко. – Психов и ненормальных ищи в психушке, а за мною ты пойдешь! – эта последняя фраза была сказана внезапно переменившимся приказным, строгим и даже грозным голосом.
Как только студент услышал эти слова, ноги его онемели, а несколько мгновений спустя он перестал их чувствовать. Волна страха накинулась на него, отчего сразу же закружилась голова, которая перестала что-либо соображать, но стала подавать инстинктивные знаки тревоги. Он хотел бежать, пытался это делать, но ничего не выходило…
— Лю.. ди… спа… си… — хрипло и еле слышно надрывался студент, но сказать он тоже ничего не мог.
Все было напрасно. Неведомая сила тянула студента к спокойно стоящему и удовлетворенно наблюдающему за ним Вербе Магистри. Лицо студента исказилось ужасом, он смотрел полными жуткого страха глазами на того, кто еще недавно казался ему таким добрым и безобидным человеком, а сейчас смотрел пристально и безжалостно, с холодным и пугающим взглядом на извивающегося, как змея, которую зажали в тисках, Сергея.
— Если не будешь пытаться бежать, что, разумеется, только зря изводит твои силы, то дойдешь до меня быстрее, — сказал Верба, поворачиваясь обратно к леску. Он шел туда, где их бы не увидели посторонние, а Сергей, поняв, что сопротивление напрасно, невольно поплелся за ним.
Меньше чем через минуту Верба остановился. Тут же невидимые оковы спали, Сергей почувствовал свои ноги, на ум ему сразу пришла мысль, что надо, используя момент, бежать что есть мочи, но мысль вскоре растворилась, поскольку стало понятно: сопротивление напрасно.
— А сейчас – будет тебе прошлое! – вскрикнул Верба, крепко сжавший кулак и со всей силой направивший его в обезумевшее лицо Сергея.
Послышался звук крепкого удара, а за ним звук подающего на землю студента. Но он не ощутил боли, разве что по началу. Как только кулак врезался в мягкое лицо Сергея, его ослепил белый свет, он почувствовал, что земля проваливается, но вскоре потерял сознание, видимо, от того же самого удара.
И началось…
***
Reductio ad absurdum
Все куда-то летит. В бездну… в пустоту… Нет… Я жив, я лежу на чем-то твердом. Сознание приходит, головная боль, а вместе с ней и тошнота внезапно уходят. Но я еще не могу пошевелиться, чувствую себя трупом, да, я труп. Чем я отличаюсь от трупа? Бездвижный, бездыханный, мысли мои замкнуты, я не могу думать, в голове бред… все куда-то несет… в вечность, по сравнению с которой мое бездыханное тело, мое угасающее сознание – ровным счетом ничто. Снова тошнота, но не могу сократить даже самую малую мускулу. Еще недавно я был счастливым, активным, веселым, умным, сильным, а сейчас – практически мертвец. Сознание снова уходит… я не могу больше мыслить, такое же бесполезное противное ощущение как при попытке пошевелить конечностью – попытка мыслить мертвецу… Еще недавно мне говорили, что я силен и красив… нет.. нет… я труп и был им всегда… меня закопают туда, откуда я пришел… какие глупцы, какие безумцы, какие дураки те, кто дают характеристику человеку одним или парой слов… я был светящимся всеми красками жизнью человеком… учитель сказал мне, что я – талант… а теперь я не талант – я мертвец, которого покидают последние силы…мне говорили, что я красив, а сейчас я больше похож на героя фильмов ужаса, мне говорили, что я силен, а сейчас я не могу даже пошевелиться. И столь же бредово я называю себя сейчас мертвецом, ведь что-то меняется… силы вдруг возвращаются… и пройдет время, и я буду таким же лучезарным… да, лучезарным… время… время… время…
***
Сергей открыл глаза.
Первое что он увидел – это ослепляющий свет неба, как будто он очень долго жил в темной сырой камере и теперь первый раз за это время вышел на свет. Он постепенно приходил в себя, но паники после произошедшего не было, наоборот – было ощущение умиротворения и спокойствия. Сергей, не двигаясь, медленно вдыхал воздух и слушал шелест ветра. Он чувствовал себя заново рожденным, очищенным, без пороков, без брезгливости ко всему окружающему. Только ветерок, нежно ласкавший все тело, теперь интересовал его, и не хотелось больше ничего в жизни – только бы ветер не исчезал и дул вечно… Как спокойно и безмятежно, когда свободен от обыденности, когда свободен от жизни, от окружающих, когда свободен от жизненных целей, устремлений, когда независим от обстоятельств, от ситуаций… И какое безумное удовольствие доставляет при этом вроде бы обычная, на которую мы часто не обращаем внимания, вещь – ветер.
Но как жалко выглядит грязный, потный человек, неподвижно лежащий на скамейке, смотрящий в небо и не думающий абсолютно ни о чем…
Он так пролежал бы очень долгое время, пока не начался бы дождь и не вернул ему полноценное сознание, но сознание ему вернулось совсем скоро.
Студент находился сейчас не в парке, а совсем в другом месте – у подъезда дома, за которым располагался кинотеатр. Именно у кинотеатра было намечено первое свидание загадочной девушки и самого Сергея. И где-то примерно через пятнадцать минут произойдет их первая встреча.
Да, Сергей вернулся в прошлое, как и хотел, во время, когда все можно было изменить. И где-то рядом находился Верба Магистри – то ли колдун, то ли маг, или еще кто-то обладающий невиданной силой.
— Вставай! У нас осталось мало времени! — откуда-то издалека эхом послышался знакомый голос Вербы. – Вставай!
Оказалось, что Семен находился вовсе не далеко, а стоял рядом. Студент понял это только тогда, когда Верба наклонился к нему и затмил своим лицом небесную панораму.
— Сейчас тебе полегчает, – сказал Семен, проводя рукой по окоченевшему лицу студента. – Вот так то лучше…
И действительно голос Семена все приближался и приближался пока и вовсе не стал четким и близким. Сознание вернулось студенту, а вместе с тем целая волна переживаний и эмоций захлестнула его. Он дернулся, глаза его захлопали, затем он поднялся и сел на скамейку, только уже не на ту, что была в парке, а на ту, которая была у неизвестного подъезда неизвестного дома. С безумным выражением лица он медленно оглянулся назад, затем бросил свой взгляд на Вербу, держащего в руках золотые часы и внимательно на них смотрящего. Первое, что он вразумил и, что пришло в еще не совсем соображающую голову – это то, что бежать бесполезно, поскольку рядом был явно не простой человек, а человек, еще недавно выделывающий с ним просто страшные вещи. Второе – это то, что он не в парке, а где-то вдали от него. Третье – это то, что невероятно изменилась окружающая обстановка: было холодновато, листья на деревьях еще практически не распустились, а погода была пасмурной.
“Где же это я? Прошлое? Он вернул меня в прошлое? Да, он говорил, что вернет в прошлое… по крайней мере я это так понял… Погоди, так он же ударил меня! Ударил… в лицо… (студент ощупал лицо рукой, но там никаких следов удара, вроде раны, ссадины или синяка, сразу давшие бы о себе знать, не обнаружил) Нет, этого не может быть – нету никакого прошлого! Да ведь это же полный бред! Это же невозможно… Однако я здесь, здесь и сейчас, вроде бы живой, но явно где-то там, где быть не должен … и где попросту не могу быть. И он здесь, и почему-то не хочет обращать на меня внимания!” – очень быстро складывал в своей голове фразы студент, вертевший головой то в одну сторону, то в другую, каждый раз останавливая взгляд на Вербе, пытаясь узнать то место, где сейчас находился. Но все было напрасно. Подъезд, палисадник и всё ближайшее окружение ни о чем Сергею не говорило. Он осмотрел весь дом и дома рядом. Это была обычная “брежневка” – пятиэтажный дом, которых в городе были сотни, не отличавшаяся от таких же “брежневок”, окружавших ее, ровным счетом ничем. Единственной знакомой деталью, показавшейся в окружавших строениях – это цвет их стен – бледно-желтый. Он не мог вспомнить, где видел такие дома в большом городе, но он их определенно видел и однозначно бывал в этом районе, и не раз.
Кроме того, и что даже важнее этого, он не мог подобрать должного объяснения изменившейся погоде, а еще необычней того – голым и безлиственным деревьям.
И тут его осенило:
“Да ведь здесь рядом тот самый кинотеатр! Да, именно такие дома окружают его…”
Он даже в этот момент поднялся со скамьи, и, не обращая внимания на Вербу, зашагал прочь от подъезда, то и дело поворачиваясь, то в одну сторону, то в другую, так, как будто внезапно попал на другую планету, где из любого места может появиться что-то необычное и странное.
“Неужели он вправду переместил меня в прошлое? Но ведь это…”
— Да, мы в прошлом. И это не бред, ведь ты здесь и сейчас стал свидетелем этого, – ответил Верба на мысли студента, наконец, убравший в карман часы и обративший взор на уже успевшего отойти на небольшое расстояние и тяжело дышавшего студента, взор. – Ударил я тебя для того, чтобы ты ничего не заметил… Мы сейчас в дне твоего первого свидания с ней, до которого осталось всего лишь каких-то двадцать минут. И, как ты совершенно справедливо заметил, находимся мы рядом с кинотеатром, о котором ты, разумеется, знаешь…
Студент резко обернулся к Вербе, словно его ударили током, близко подошел к нему и с натянутым, истерическим взглядом из под лобья, и такой же истерической улыбкой, выражавшей полное неверие в происходившее с ним, медленно, дрожащим нервным и срывающимся голосом, но с ноткой угрозы сказал:
— Ты… Да, ты… Ты видишь человека насквозь… Ты управлял мною… Ты закинул меня к черту на кулички… А сейчас прочитал мои мысли! Кто ты такой!? Ответь! Ответь!!!
Верба спокойно и с тем же выражением безымоциональности смотрел в глаза кричащему на него в нервном психозе студента. Поведение Сергея было вполне объяснимо, ведь не каждому предстает шанс быть физически подвластным, так сказать побывать на том свете, а теперь оказаться в другом времени…
— Я не маг и, конечно же, не бог… — заговорил Верба спокойным, но твердым и уверенным голосом. – Я не могу сказать, кто есть я. Но ты должен следовать за мной, верь мне, я помогу… У нас осталось слишком мало времени, идем, идем или мне придется вести тебя за мной как вел тогда…
Эти слова как молотом по наковальне пробили в голове студента, он схватился за голову и отпрянул.
— Бред! Бред… что за бред… да ведь это сон… нет… не может быть…это явно не сон… но и не реальность черт тебя подери! Да это же сумасшествие какое-то! – истерически бормотал Сергей, тормоша и без того грязные растрепанные волосы и мечась вокруг Вербы.
— Успокойся. Успокойся же! Слушай, — сказал Семен, крепко взявшись руками за плечи студента и, встретившись с ним взглядом, продолжил:
— Это – реальность, я – тоже реальность, то место, где мы сейчас находимся – это реальность. Да, ты не веришь, что это возможно, но вскоре ты все поймешь… Здесь мы не так просто… я исполнил то, о чем ты просил… то, чего ты желал, вот оно – прошлое!
Верба убрал руки с плеч Сергея, на лице которого, наконец, появилась что-то, что выражало хоть немного благоразумия. Студент повесил голову, присел на корточки, и через некоторое время, немного отдышавшись и пораздумав, вернулся в стоячее положение. Возвратившееся к нему благоразумие оказало благое влияние: он сразу же вспомнил, как хотел вернуться в прошлое и все изменить, он вспомнил, как все последние ночи он просил бога об одном: хоть бы прожить те дни заново. И вот – этот божий посланник, этот, как он называет себя, Верба Магистри в один день осуществляет все его мечты, осуществляет то, о чем он еще недавно мог только мечтать, мечтать о чем-то неосуществимом, а теперь, как оказалось, осуществимым, видимым и ощущаемым. И если суммировать все те страдания, через которые он прошел, изгрызая себя внутри, мучаясь в одиночестве, жалея о тех прекрасных днях, если все эти страдания в один прекрасный момент взять и выпустить, выпустить эту энергию, то непременно должно было произойти что-то безумно необычное, невероятное, грандиозное, и это произошло, произошло…
— В прошлом говоришь? – спросил Сергей уже более или менее здоровым, даже предвкушающим нечто благое голосом. – Так веди же скорее…
***
Tertium non datur
Они быстрым шагом вышли из-за дома, перешли через дорогу, и остановились не вдалеке от места будущей встречи, точнее – за кустами, откуда было видно абсолютно все, что творилось на площади перед кинотеатром.
Народу на площади было мало, поэтому в нескольких метрах от входа в кинотеатр спрятавшимся сразу же бросился в глаза ни кто иной, как Сергей собственной персоной, только вид у него был аккуратный: он был чистый, подстриженный, причесанный, выглаженный. Сергей из прошлого ходил вдоль стены туда обратно. Когда он поворачивался к тем кустам, где засели Верба и Сергей из настоящего, волосы его сдувало ветром с лица, и пред героями представало сияющее волнительной улыбкой лицо, полное пьянящих надежд, лицо возбужденное, пылкое и живое.
Так понаблюдали за Сергеем из прошлого несколько секунд. Сергей настоящего раскрыв рот от удивления и восторга смотрел на своего двойника. В голове его не было абсолютно никаких мыслей, кроме мысли о том, как же необычно наблюдать за собой со стороны, тем более в прошлом, возврат в которое он еще недавно считал полнейшим бредом и абсурдом.
Однако нужно было что-то делать, ведь не просто так таинственный Верба Магистри переместил его в прошлое, он сделал это зачем-то, и делать это нужно было прямо сейчас, пока не стало поздно.
Сергей вопросительно посмотрел на Вербу, уже успевшего усесться на как будто специально для него приготовленный пенек, и теперь, не обращая ни на что внимания, смотревшего на свои золотые часы.
— Что дальше? – шепотом спросил Сергей.
Не отвечая, Верба поднялся с пня и, подошел, слегка согнувшись, к внимательно наблюдавшему за ним студенту. Но он ничего не сказал, а только уставил свой взор на площадь. Верба просто замер, Сергею даже на миг показалось, что рядом с ним – одетая статуя.
Но время шло, совсем скоро перед площадью к остановке должен был подкатить синий автобус, из которого выйдет та самая девушка. Она выйдет и направится к тому, кто томился в ожиданиях, к тому, чьи отношения с ней уже были определены на неудачу.
На самом деле желанием Сергея было не просто возвратиться в прошлое, что проделал с ним Верба, а в том, чтобы прожить те дни заново. В этих двух вещах есть объективная разница, ведь если проживать какие-то дни заново, то прошлое стирается, и вместо него появляется новое прошлое. Но всезнающий и всевидящий Верба почему-то вернул Сергея именно в прошедшее прошлое. И вот теперь пред Сергеем возник вопрос: а что же делать сейчас, когда осталось столь мало времени: если она подойдет и уйдет с Сергеем прошлого, то все останется на своих местах, стало быть, все бес толку.
Но как же безумен тот, кто еще недавно был мертвым, тот, кто сейчас, в прошлом, наблюдает за самим собой со стороны, тот, кто влюблен настоящей вечной любовью в ту, которая вот-вот появится. И как же безумен тот, человек, которого начинает охватывать паника от нехватки времени и от возможности потерять последний шанс ее вернуть.
Это безумство дает о себе знать необычно, резко, спонтанно. Оно приходит даже самому спокойному и рассудительному человеку внезапно и начинает полностью контролировать, а вернее вводит в бесконтрольное состояние, делая это еще искуснее самого Вербы Магистри, руководствующегося разумом, а не безумием.
И это безумие пришло к Сергею. Нужно было убрать Сергея прошлого, нужно было, чтобы он исчез, а как – неважно, важной для него лишь стала встреча с ней, встреча с прошлым… Мысль эта, вдруг начала пульсировать в его голове с тем же темпом, как и кровь в его жилах, на висках вспухли вены, и тяжелое и быстрое биение сердца через них начали отдаваться тяжелым боем в голове. Пред глазами на некоторое время все помутнело…
Настало время, когда все накопленные страдания вышли наружу…
Безумие окончательно овладело им тогда, когда он увидел позади себя нечто синее, медленно подъезжающее к остановке…
Он вскочил и начал было бежать в сторону площади, но вновь почувствовал то странное ощущение в ногах, но теперь его никуда не вели, ощущение оказалось не долгим. Это была подножка. Сергей повалился на землю, но он не остановился, он хотел бежать дальше, не смотря ни на что, зная даже, что его хочет остановить сам Верба.
Но бежать дальше не пришлось: Сергея опередил Верба Магистри, который, вдруг внезапно ожив, с откуда не возьмись взявшимся у него в руках блестящим и острым кинжалом, повернулся к поднимающемуся и тупо глядящему на него Сергею, сказал строгим и жестким голосом:
— Смотри, как можно изменить прошлое!
Стоявший на коленях Сергей хотел что-то воскликнуть, но опоздал. Он успел заметить только то, как Верба выбегает из кустов, как разъяренным лицом пробегает через всю площадь и… и вонзает кинжал прямо в сердце ничего не успевшему понять Сергею прошлого…
***
Послышались два совершенно одинаковых вскрика. Кровь текла быстрым ручьем по одежде Сергея прошлого, заливая Вербу, державшего его за руку, чтобы он не упал, и смотревшего в страшные, наполненные внезапным страхом его мертвые глаза. Он смотрел и знал, что прямо сейчас совсем близко, в кустах, точно такие же безумно страшные мертвые остекленевшие глаза у того же самого человека – Сергея настоящего. Он знал, что Сергей настоящего сейчас лежит в луже собственной крови, бездыханный, мертвый, с мертвым прошлым, с мертвым настоящим.
***
Ночь. Парк. В том самом леске горит костер, освещая то самое место, где Верба ровно двенадцать часов назад ударил Сергея. На том самом месте лицом, под левым глазом которого красуется большой и очень контрастный синяк, к верху, распластав руки, лежит сам Сергей. Рядом, удобно расположившись на походной железной табуретке, с задумчивым лицом сидит Верба, раскуривая ту самую сигарету, которую хотел закурить двенадцать часов назад, но незаметно спрятал ее в карман, когда узнал историю Сергея. Одет он в черную сорочку и в еще чернее брюки. Куда подевалась его белая одежа – неизвестно, но известно то, что он очень не любил ходить в светлом, а еще более – в ярко-белом. Почему и как это объяснить? Объяснял он это тем, что светлый цвет – цвет жизнерадостного человека, человека успешного, оттого и наслаждающегося красками жизни. Но Верба, к сожалению, не был таким. Если что-то и известно о его прошлом, так это то, что он за всю свою жизнь прошел через невозможные страдания и испытания. Свою мудрость и силу он объяснял тем, что бог наделил его всем этим за его самую необычную, даже невероятную, наполненную внезапными переменами и тяжелейшими событиями жизнь. В чем был смысл его жизни теперь? На это трудно ответить. Он путешествовал по разным городам, встречая людей, общаясь с ними, а иногда проделывая с ними нечто вроде того, что проделал с Сергеем. С кем и зачем? Делал он это только с теми, в ком видел недостаток себя самого, с теми, кто заслужил мудрости, с теми, кого считал достойными, достойными урока жизни… В Сергее он увидел не просто человека достойного, он увидел в нем нравственность – качество человека, которую ценил превыше всего… И теперь…
Теперь он сидел у костра… Вид у него был такой, походил он на некоего мудрого философа, которых изображали на бюстах древние греки, образ его был совсем такой же, какой воспитан у нас, как образ мыслителя, погрузившегося в славную думу, нет, он не думал ни о чем… Он просто наслаждался потрескиванием костра, наслаждался тишиной, слушал звуки бесшумной ночи, глядя на игривые языки пламени. Если бы вы хоть раз спросили бы его, такой ли у него вид, когда он размышляет, то он в лучшем случае бы ответил вам – нет, а в худшем – воспринял бы это как оскорбление. Почему? Нет, не спрашивайте… это не достойный вопрос… Он бы ответил вам так: я никогда не размышляю о чем-либо глубоком просто сидя у костра, да и вообще просто сидя или лежа или еще находясь в какой позиции… я мыслю только тогда, когда живу, когда со мной происходят те самые невероятные, а иногда и страшные вещи…
Он сидел до тех пор, пока не настала пора пробуждения Сергея после его мертвого сна. Их возвращение в прошлое – сон, спросите вы? Ни в коем случае – отвечу вам я. Это было не сном, но и не явью в полном смысле этого слова, но это было, они были в прошлом, они были у того самого дома, у кинотеатра, Верба вонзал нож в сердце, но, благодаря необъяснимой силе Вербы, они вернулись назад, оставив прошлое нетронутым, так, словно они никуда и не возвращались.
И сейчас Сергей лежал и начинал пробуждаться от мертвого сна, так же, как тогда на скамье неизвестного подъезда… Вот он уже пошевелился… И Вербе нужно было делать то же самое, что он делал с ним тогда.
Он подошел, провел по бледному лицу Сергея рукой, и смотрел, как к лежащему возвращалась жизнь.
***
Magister dixit
— Ты… убил меня… — хрипло и еле слышно проговорил Сергей, вытирая рукой прослезившиеся красные глаза.
Он оглянулся и сразу узнал место, где находился. Ему сразу показалась привлекательной идея, что все произошедшее было очень реалистичным сновидением. Идея эта так же мгновенно растаяла, как и появилась, поскольку не бывает настолько реальных снов, причем запомнившихся до малейшей мелочи. Первое, что он сделал – это инстинктивно поднес руку к сердцу, но там не было ни, раны, ни малейшей царапины, зато на лице обнаружил очень больной синяк, появившийся на лице сразу после удара Вербы.
Разумеется, паники не было – Сергей уже через такое проходил, поэтому он, не торопясь, как тяжело больной какой-то позвоночной болезнью, еле как дополз до толстого бревна, являвшегося многократно и много кем используемым сиденьем. За Сергеем уселся у костра на свой табурет и Верба.
Очень долго в неизменных позах сидели они и смотрели на горящее пламя, только Верба иногда где-то позади себя, не вставая с табурета, нашаривал, очевидно, заранее приготовленные палена, и с невероятной меткостью подбрасывал их в костер, который, до этого немного притухший, вдруг, оживал, увеличивался и начинал живо трещать.
Сергей постепенно приходил в себя, он вспоминал, как тогда, когда он был в кустах, когда увидел, как Верба безжалостно вонзает нож в него же самого — Сергея… да, в него… в Сергея прошлого и в Сергея настоящего…
Он вспоминал ту резкую ужасную боль, а за ней – пустоту, это было необъяснимо, так же необъяснимо, как необъяснима бесконечность вселенной. Это было самым страшным, страшнее всех страхов, которых он когда-либо испытал на свете. Он уже вспомнил о своем безумии, которое охватило его перед этим. Конечно, если бы тогда было время подумать над дальнейшими действиями, он бы ни за что не решился бы выбегать из укрытия и даже не то чтоб как-то убирать Сергея из прошлого – даже просто-напросто показываться на площади.
— Без прошлого нет и настоящего, без тебя в прошлом нет тебя настоящего – эта фраза до боли в голове банальна и проста, — заговорил Верба, делая паузы после каждого предложения. — Но часто люди, зная о таких самых простых и банальных вещах, поступают им наперерез. Очень часто люди не понимают всей важности таких банальных вещей, пока не столкнутся с ними в жизни, пока непонимание этих вещей не сыграет с ними дурную шутку.
Верба сделал большую паузу, для того чтобы перенести свою речь немного в другое русло.
— Если хоть немного изменить твое прошлое, даже совсем несущественно, то ты умрешь мгновенной смертью, умрешь ты – тот, кто изменяет собственное прошлое. Ты есть результат этого прошлого… ты и твое сознание – исчезните с лица земли моментально, а вместо тебя, наверное, появится кто-то уже другой, но в любом случае не ты, сидящий рядом со мной. Это будет твой клон, он будет выглядеть, как ты, но у него будет свое собственное сознание.
А насчет твоего желания прожить заново какое-то время, то сам посуди – вот это – действительно — бред… не могу же я убить, так же как убил тебя, всех людей мира, причем осуществить это уже по-настоящему…
Ты не должен оборачиваться к прошлому, ты не должен страдать из-за прошлого, ты не должен бороться за то, что уже утеряно. Утерянного времени не вернуть – и это тоже банально. Ты страдал, ты долго лежал на своей кровати, не выходя на улицу, вспоминая прошлое. Ты ненавидел себя такого, какого видел на площади у кинотеатра, ты ненавидел свое прошлое, сделавшее тебя столь несчастным, но ведь это именно то прошлое, которое сделало тебя таким, каким ты есть сейчас, прошлое, без которого ты бы не существовал. И ты абсолютно бездействовал тогда, когда можно было смириться с прошлым, запомнить все свои ошибки и не повторять их…
— Но ведь я люблю ее, а если любовь вечная, и люблю я только ее… — внезапно перебил Сергей.
— У тебя не было любви! У тебя было чувство влюбленности, но никак не любви… Влюбленность – это сильное чувство. Ты редкий человек, способный на сильную и вечную влюбленность, поэтому я и помог тебе… Но настоящая любовь – это не просто чувство влюбленности – это и преданность, и взаимопонимание, и взаимоуважение, и полная свобода слова, свобода чувств, открытость души, это более глубокое чувство, которому сложно дать определение даже сотнями тысяч слов, так же как и сложно дать определение человеку…
После слова “человеку” Верба бросил мимолетный взгляд на Сергея, толи намекающий на что-то, толи просящий обратить внимание именно на последнюю его фразу.
— Но ты, мой любезнейший друг, как я уже сказал, не борись за то, что безвозмездно потерял. Бог обязательно направит тебя в нужное русло, нужно только слушать его и не сопротивляться тому, что происходит в твоей жизни и уж тем более на думать о самом мерзком, что есть на свете – самоубийстве. Тот, кто умеет влюбляться, способен делать это не один раз. И скажу тебе по секрету, — Верба вдруг заговорил шепотом. – Бог мне только что сказал, что ты на самом деле не ее любил, и к тому же вы настолько с ней разные, что той любви, о которой я тебе говорил, между вами произойти просто не могло…
— Но что же мне делать дальше?
— Действовать и жить. И самое главное слушать бога… не в прямом, конечно, смысле слушать… но ты совсем скоро это поймешь… ведь все, что с тобой происходит – происходит к лучшему, бороться нужно, но бороться за то, что имеет смысл и может быть осуществлено… Хотя не мне тебя учить жить. Жизнь – верный учитель.
Наступила пауза. Сергей, съежившись, потирал руки, иногда протягивая их к костру, чтобы погреть. Верба очередной раз потянулся за паленом и метким броском опять оживил костер. Тут-то Сергей вспомнил, что Верба обещал ему…
— Я помню, что вы хотели что-то сказать о моем страхе.
Верба улыбнулся.
— Ах да… твой страх… очень хороший страх… лучший страх… да, пожалуй, скажу немного, – сказал Верба, приготавливаясь говорить. — Боясь потерять лучшее, что у тебя есть, ты не задираешь высоко нос, так как знаешь, что чем больше ты гордишься собой, чем больше гордишься достигнутым, тем меньше у тебя остается времени, чтобы это достигнутое удержать, ведь все уходит и все забывается. Все твои заслуги постепенно забудут, если не будет все новых и новых, все твои способности иссякнут, если ты не будешь их развивать в себе. Заработанные деньги тратятся, слава забывается, богатство иссякает… Вот поэтому твой страх – самый лучший страх на свете: ты делаешь все, лишь бы не потерять нажитое, ты не задираешь нос, ты стремишься вперед без оглядки на прошлые заслуги, приравнивая их к нулю. Да, ты любишь, когда тебя хвалят, ты любишь довольствоваться нажитым, любишь, когда ты в центре внимания, но ты знаешь меру, тебя стережет твой страх… это славный страх, береги его.
Когда Верба говорил, Сергей чувствовал, что где-то внутри у него что-то меняется, что, непременно, когда наступит завтра, когда солнце покажется у горизонта, что-то очень сильно измениться в его жизни… Отчего? Скорее всего, от всего пережитого в этот долгий день и такую же долгую ночь. Очень редко бывают у человека такие длинные и незабываемые дни, очень редко человек встречает на своем пути столь красочные, невероятные события. И Сергей, вспоминая потом о нем, понимал, что прожить один такой день куда интереснее, куда полезнее и важнее, чем прожить много лет однообразно и скудно.
Однако солнце уже собиралось показаться, горизонт уже можно было разглядеть, он виднелся на фоне очень тускло освещенного неба.
— Скоро рассвет, нам пора идти встречать его… — сказал Верба, поднимаясь с табурета.
Он растормошил догорающие угли палкой, чтобы те потухли, поставил в сторону табурет, видимо лежавший здесь до того, как пришли Верба с Сергеем, и пошел прочь из парка. За ним поспешил Сергей.
часть II
В каждом из нас
Nosce te ipsum
— Правда ли то, что со мной тогда произошло? Отчасти да, отчасти нет. Впрочем, важна суть…
Эти слова были произнесены Сергеем примерно месяц спустя после встречи с Вербой, причем в том же месте, где они встретились – в парке, но не просто в парке, а сидя возле уже знакомого костра.
Дело обстояло так: Сергей, возвращавшийся домой после бурной вечеринки со своими близкими друзьями, которым было по пути, неожиданно набрел сюда, и тут-то ему захотелось рассказать историю, которую он очень любил рассказывать тем, кому доверял, историю, приключившуюся с ним не так давно в этом месте.
Быстро разожгли они костер, уселись на бревно-сиденье, и друзья Сергея принялись слушать его рассказ. Рассказывал, конечно же, с прерываниями, отвечая на некоторые вопросы, не имевшие сильного значения, иногда отвлекаясь на другие темы, но, в конечном счете, ему удалось передать слушателям все, что хотелось передать.
После того как Сергей закончил говорить фразой “Впрочем, важна суть…”, на некоторое время наступила гробовая тишина, прервать которую удалось парню, сидевшему слева.
— Какой интересный тип этот твой Верба Магистри, но почему-то мне кажется, что все рассказанное тобою – полная выдумка, — сказал он слегка пьяноватым голосом.
— А кто его знает, может и правда это некий посланник бога, – высказался второй первому, может всё было точь-в-точь, как он и рассказывает.
Сергей улыбнулся.
— Да конечно же нет. Ну ты представь себе такое: подходит ко мне значит незнакомый мужик, говорит: давай я тебя избавлю от всех бед, ударяет значит меня по роже, просыпаюсь я значит в прошлом. Этот мужик значит ведет меня к кинотеатру, где беспощадно убивает моего двойника из прошлого, за ним помираю и я, но неведомая сила воскрешает меня, а затем оказывается, что то было не совсем и прошлое. И вот этот мужик вдруг начинает мне читать странные нотации, поучать, как нужно жить, начинает, как блудный учитель Христос, читать свою проповедь. Не слишком ли дурно для нашей сугубой реальности? Любой назовет того, кто расскажет такую историю, как это сделал сегодня вам я, ненормальным.
Но Верба Магистри существует, уверяю вас в этом, с этим человеком я лично знаком. Да, он не маг, он не обладает сверхъестественными способностями, но это первое и последнее отличие его от того Вербы, которого описал вам я в своем рассказе. И этот человек – Верба Магистри собственной персоной сидит рядом с вами и в данный момент говорит.
Сергей вдруг рассмеялся, да так, что чуть не свалился с довольно толстого бревна. Друзья переглянулись и оба, сделав непонятливые хмурые лица, уставились на ставшего вновь серьезным Сергея.
— Удивлены? В этом нет ничего удивительного. Я, наверное, слишком резко выразился, сказав, что я есть Верба Магистри, нет, я – это я, но Верба – часть меня, это тот самый голос рассудка, сидящий где-то в глубине моей души. Это посланник бога во мне самом. Если бы вы могли представить себе весь мой первый рассказ от и до, но только в той форме, как если бы Вербы Магистри со мной не было рядом, а говорил я сам с собою, если бы я на самом деле не возвращался в прошлое, а только мысленно себе это представил, как если бы после того, как я воспроизводил в своей голове ту сцену, когда я убиваю свое прошлое и убиваю самого себя одновременно, я и только я сам делал выводы и сам поучал себя, то все стало бы предельно ясно и совсем реалистично.
Сергей сделал паузу, но вопросы в выражениях лиц сидевших рядом остались, и он продолжил:
— И, в конце концов, получается так, что герой моего рассказа – Сергей – воплощение действий, а другой герой — Верба Магистри – воплощение разума меня самого. История жизни Вербы, которую я вам образно представил – это часть истории жизни моей.
Но должен признаться, что в каждом из нас есть кто-то вроде Вербы Магистри, но не каждый из нас умеет слышать его голос, поскольку истинной силой обладает голос, владельца которого история жизни хоть немного походит на историю жизни Вербы из моего рассказа. В трудную и только в трудную минуту такой голос может указать разумный путь выхода из сложной ситуации, и тут-то как раз пред каждым человеком предстают два пути: или поддаться воле безумия, или последовать за Вербой Магистри, а вместе с ним и за богом к светлому будущему, да, к светлому… кстати все же я не закончил свой рассказ:
Они шли по дороге большого проспекта…
***
Они шли по дороге большого проспекта, где не было ни прохожих, ни автомобилей, лишь светофоры мигали и подавали сигналы тем, кого еще не было на улице, ее пешеходных переходах. Они шли прямо по центру дороги, в гору, как раз в ту сторону, где должно было появиться солнце, и возникало такое ощущение, что шли они ему навстречу, навстречу рассвету, навстречу светлой жизни, к счастью и счастливому будущему. Если бы наблюдатель стоял и наблюдал за ними с низовья горы, то увидел бы, как перед тем, как показалось солнце, два силуэта молодого студента Сергея и мудрого Вербы Магистри соединились в одно целое, там, прямо на вершине горы, стояли уже не два человека, а один… он остановился на самой вершине горы и все тело его осветило ярко-красным светом солнца… он прикрыл лицо ладонью, чтобы не быть ослепленным, простоял так немного, не двигаясь, а потом, убрав руку от лица, смело пошел дальше… вперед… не оборачиваясь на еще темное, затененное горой место, где еще недавно он шел с Вербой Магистри рука об руку, а теперь шел один, но с Вербой Магистри, внутри, как с неразрывной частью самого себя