Пскова. Часть 2

4
Как всегда собираясь уйти с рынка, я зашла в чайную Ахмалля. Наши встречи носили характер ритуала: мы садились на подушки в углу, прислуга приносила чай. Ахмалль смотрел, как я подносила чашку ко рту. Вдыхая аромат напитка, я благодарила судьбу за то, что старуха поднесла мне ту чашку чая.
Чай уже остывал и, следуя ритуалу, Ахмалль слегка касался донышка чашки и говорил: «Пей». Я покорно следовала его совету. Мы молчали, пили одну чашку за другой. Посетители сменялись, а мы оставались неподвижными, каждый задумавшись о своей проблеме.
За этим церемониалом проходило много часов, пока я не вставала, чтобы размять свои затёкшие ноги. Мы целовали друг друга, и я наконец уходила, чтобы вернуться в следующий раз.

Впервые я увидела Ахмалля через два дня после моего появления в Эре. Ночью я могла спокойно гулять по городу, а вот днём мне приходилось прятаться около стены в кустах. И однажды ночью голод заставил влезть меня в его лавку. Я думала тогда, что хозяин спит, а оказалось всё наоборот. В лавке я увидела тучного мужчину в бархатном шёлковом халате и шапочке с кисточкой. На моё вторжение в его обитель он никак не отреагировал. Я смотрела на него в оцепенении, в моей голове проносились все те пытки, которым меня подвергнут.
— Хочешь есть? – приятный, мягкий голос отвлёк меня от этих мыслей. Я молча кивнула. Ахмалль добродушно улыбнулся и пригласил меня к своему столу. Вспоминая сейчас то, как я ела и свои манеры при этом, я хочу умереть от стыда. Но для Ахмалля я была чем-то новым в его жизни, доселе неизведанным и, наверное, поэтому он не сдал меня контролёрам.
В тот вечер я протянула Ахмаллю золото, которое украла у гадалки. Он взял меня в свою семью, а через месяц мы перебрались в Эрзурум, где у меня появился отдельный дом, прислуга и кладовая с деньгами.
И сейчас я – первая студентка Института Высших Знаний, обладательница многих наград, самая богатая невеста в городе, и самое главное, – у меня есть имя! Меня зовут — Зара, что на нашем языке означает «ясная».

Когда я впервые увидела Эрзурум, я была настолько поражена, что… В общем, возьмите самую лучшую Эре, умножьте её красоту в миллионы раз, и вы получите Эрзурум.
Столица Псковы – это огромная шкатулка, наполненная драгоценными камнями, золотыми и серебряными украшениями. Ты трогаешь их руками, сквозь пальцы струятся цепочки и ожерелья, а ты хочешь ещё и ещё. Вгрызаешься в драгоценности, хочешь стать их частью, желаешь, чтобы они заполнили тебя и стали тобою.
Также и я: попав первый раз в Эрзурум, мне хотелось раствориться в его тропинках, вымощенных из бриллиантов, сапфиров и изумрудов, стать частью золотых деревьев и кустов, плескаться вместе с серебряной водой, бьющей из фонтанов.
Я живу здесь уже одиннадцать лет, но красота столицы не перестаёт меня удивлять. Всегда найдутся новые дорожки, по которым я не ходила, новые замки, которые я не видела. Когда я замечаю новый узор, то достаю альбом и начинаю рисовать. Когда-нибудь у меня будет своя выставка, а пока…
— Идиотка, что ты делаешь? – крикнула я служанке, наступившей мне на платье. Ну, почему мне всегда попадаются такие нерасторопные служанки? За что я так провинилась?
Мои крики поддержала какая-то знатная дама. Я распалялась всё больше и больше, пока не ударила служанку и не приказала выпороть её сегодня вечером.
День действительно не задался.
5
Я лежала и смотрела на маленького солнечного зайчика, прыгавшего по моей руке. Я осторожно перебрала пальчиками, и он заискрился, а потом, как мне показалось, зажмурился от удовольствия.
Почувствовав моё хорошее настроение, кошка, которая до этого нежилась на подушечке, прыгнула ко мне на кровать. Нежно лизнув мой палец, она легла рядом со мной.
Наше уединение прервала служанка. Она пришла помочь мне одеться. Забавно, но теперь сделать это самостоятельно я не могу: я пыталась запомнить все эти крючочки, пуговки и застёжки, но у меня ничего не вышло.
Со служанками я разговариваю лишь по необходимости. Вот и сейчас я просто показывала на те вещи, которые мне сегодня нужны: бельё, чулки, туфли, небесного цвета платье, которое великолепно оттеняет мою чёрную кожу. Платье было специально сшито на заказ у портнихи самого Владыки! И только Бог знает, сколько я выложила за него денег. Но оно стоило того. Жаль, что придётся одеть его всего лишь два раза, потом я продам его на аукционе благотворительности.
— Какая несправедливость! – вздохнула я, отчего бедная служанка обронила все булавки – она думала, что я начну кричать на неё. – Продать такую красоту, и ради чего? Чтобы отдать деньги в Аде. Зачем им деньги? Их кормят, поят, одевают, им дали бесплатное жильё и работу. Полный социальный пакет, а им моё платье подавай!
Оттолкнув ногой служанку, я направилась к выходу. Сегодня меня ждёт замечательный день!

Центром Эрзурума был Парк. Он был огромен – только единицы могли похвастаться, что прошли его вдоль и поперёк. К сожалению, я к таким людям не относилась, но что ж поделаешь, впереди вся жизнь, чтобы насладиться его красотами.
Парк был единственным местом, где Владыка разрешил установить статуи древних. Лет десять назад после шторма на берег вынесло сотни статуй. И многие из них сохранились в прекрасном состоянии. Их привели в порядок, раскрасили, установили в специальное стекло, и теперь мы можем на них любоваться. В Эрзурум стали приезжать только ради того, чтобы поглазеть на статуи. Но Владыка вовремя издал указ – казнить всякого, кто гуляет в Парке и при этом не является жителем Эрзурума. О, Владыка! Воистину он исполняет любое желание нашего народа.
Я же не обращала никакого внимания на скульптуры. В чём смысл разглядывать голых древних? Я торопилась к сестре Ахмалля, живущей в самом центре Парка.
Её дом был сделан из льда. В фундамент был заложен специальный кондиционер. Он-то и не давал дому расплавиться при тридцатиградусной жаре. Самой же гениальной задумкой архитектора была северная сторона дома: прямо на ледяной стене рос мох! Я всегда останавливалась минут на пять, чтобы полюбоваться этой картинкой, а потом уже заходила в дом.
Сестра Ахмалля – старая Арзу, была очень милым и добродушным человеком. На мой взгляд, она – единственная в Пскове, кто не бьёт своих слуг. Я считаю это глупостью, ведь как можно заставить животное что-то делать лаской? Но старую Арзу я бы никогда не посмела учить.
Вот и сейчас она сидела на кухне со служанкой, показывая новый узор. Любимым занятием тёти, после смерти её мужа, стала вышивка на ткани. За несколько лет она смогла стать непревзойдённым мастером в этом искусстве, и теперь все модницы Эрзурума выстраивались километровой очередью у её двери.
Нитки на новой вышивке витиевато переплетались, как и моя судьба. Временами я вспоминала свою прежнюю жизнь, но тут же гнала эти мысли прочь.
— Зара! – весело воскликнула тётя.
Тут же бросив шитьё на стул, она подбежала ко мне целоваться, потому что вторым её любимым занятием были поцелуи. Слава Владыке, что она никогда не целует своих слуг, а то мне пришлось бы либо отказаться от посещения Арзу, либо потом отмываться в ванной часа три. Бррр-р! Меня вгоняет в дрожь одна мысль о соприкосновении со слугой, не то чтобы уж…
Только сейчас я заметила, как постарела Арзу: паутинка морщинок оплетала её лицо, словно сеть бесконечных дорог в Пскове.
Трясущимися руками она обнимала меня, и мне стало грустно от понимания, что она скоро умрёт.
— Ах, Зара! Хорошо, что ты пришла, — сказала старая Арзу. – У меня для тебя новость: я достала приглашения на маскарад.
Приглашения на маскарад! Неужели старая Арзу смогла сделать это? Маскарад устраивается раз в пять лет, и на него попадает только ограниченное число лиц, список которых составляют приближённые Владыки. Просто так попасть туда практически невозможно, но, похоже, у старушки ещё остались связи в высших кругах.
Сам Владыка вот уже несколько десятков лет появляется только на маскараде. И мне очень хотелось бы его увидеть. Но и сам маскарад стоит того, чтобы достать приглашения всеми правдами и неправдами.
В уме у меня быстро проносились мысли о платьях, швее, новой машине и прочих вещах. До праздника оставалось меньше полугода, и надо успеть подготовиться, как следует!
— Попьёшь чайку? – старая Арзу отвлекла меня от мыслей.
— Нет, я спешу. Я зашла, чтобы попросить лодку.
Тётя вскрикнула:
— Зачем тебе лодка, дитя моё? – спросила она, с тревогой поглядывая на меня. – Или ты забыла Закон? Нельзя заплывать далеко от берега! Тебя могут казнить за такую провинность!
— Ну что ты! Сейчас почти ночь, кто меня увидит? Дай мне двух слуг и ключи от сарая. Я просто хочу покататься. Мне столько рассказывали об острове!
Скрепя сердце, старуха согласилась дать мне лодку, и я велела двум перепуганным слугам грести. Мы поплыли к выходу из лагуны. Серебристой дорожкой на морской глади светилась луна. Плавно покачиваясь на волнах, лодка уверенно держала курс на маленький остров, именуемым Рена, что значит Благоденствие. Здесь было полно водяных лилий, и эти цветы росли из морских глубин, озаряя воду отблесками призрачных голубых лепестков, слабо светящихся в темноте.
Впереди показался из тумана вожделенный остров. Никто не знает, почему к нему нельзя было причаливать. Но законы Владыки никогда не обсуждались, да и к чему? Все знали, что любой закон содержит в себе заботу о благе народа.
Приказав слугам ждать в лодке, я взяла лампу и пошла вглубь острова.
С губ моих сорвался крик, когда я увидела, во что он превратился. Кругом царила разруха – будто смерч огромной разрушительной силы пронесся по острову. Создавалось впечатление, что толпа великанов играла в лапту, превратив многометровые древесные исполины в материал для топки каминов. Те, что чудом уцелели, теперь напоминали больше кактусы, нежели деревья. Всё было чёрным от сажи и копоти. Трава, цветы — всё обратилось в жирный пепел, который медленно оседал на землю. Громадный холм был расколот пополам, точнее даже — разорван изнутри, словно в него из-под земли ударила сокрушительная молния, разорвав верхушку и разбросав многотонные камни по всему острову. Некоторые камни всё ещё были бледно-оранжевыми, и слабо светились в сумерках, окутавших землю вместе с толстым слоем пепла.
И тут моё внимание привлекло небольшое строение – ветхий дом, скорее сарай, крыша которого поддерживалась, благодаря балке. Я не могла понять, что же творится: сожжённый остров, сарай, которому здесь явно не место… Ведь на острове не могло быть людей! Это запрещено Владыкой!
В тот день я совершила самую большую ошибку в своей жизни: вместо того, чтобы вернуться в Эрзурум и сообщить о случившимся, я пошла к дому.
Подойдя к нему вплотную, я остановилась. Осматривая его закопченные стены, я вдруг ощутила какое-то странное беспокойство и, спустя некоторое время, решила возвращаться назад. Обогнув дом с правой стороны, я стала спускаться к морю. Странные, необъяснимые ощущения не давали покоя, а желание немедленно покинуть этот остров только усиливалось. Я спешила. И вдруг, в нескольких метрах от воды, я увидела человека, сидящего на берегу. Он был закутан в черный плащ и внушал… страх.
Я вздрогнула: первая мысль, пришедшая в голову, показалась мне неуместной.
«Он же испачкается пеплом!» — подумала я.
И лишь потом желудок заныл от леденящего ужаса: кто он, этот странник, посетивший остров в не лучший свой час?
В это мгновение чужак поднял голову, и я успела рассмотреть его лицо. Как ни странно, оно было белокожим. Его взгляд… О, его взгляд! Он был устремлен на меня и источал лучи гнева и любопытства одновременно. Вскрикнув от удивления… да, да, — больше от удивления, чем от ужаса,- я побежала к лодке. Когда до неё оставалось метров десять, я стала звать своих слуг, но туман, устилавший всё вокруг, глушил мои крики, и я поняла, что меня никто не услышит. Вокруг меня были лишь туман и море, да этот ужасный человек, что гнался за мной.
И вдруг я услышала тяжёлые шаги: они быстро приближались. Отчётливо осознавая, что меня вот-вот догонят, я тем не менее не находила в себе сил обернуться. Я продолжала бежать.
Неожиданно я почувствовала, как нога, попав в какую-то расщелину, подвернулась. Я потеряла равновесие и упала. И последнее, что я помню, — это удар по голове.