Журфак-15-3. Тома


Журфак-15-3. Тома

Поэма вторая. Тома

Сынок задумчив, будто он
Осмысливает впечатленья.
Мы вместе: я, сынок, Семен,
Полны любви и вдохновенья.

Семидесятые уже
Шаг третий делают в декаде.
Мир на тревожном рубеже.
В Америке покоя ради

Магнитный тестер проверять
Стал всех воздушных пассажиров,
Оружие при них искать…
Газеты отмечают живо:

Израильский премьер министр
Впервые Папой Римским встречен…
Калейдоскоп событий быстр,
Да вот обрадует ли? Нечем…

В Бразилии запрещена
Вдруг распродажа репродукций
Пикассо… Вилимо, страна
Боится: мэтр режим протухший

Незамедлительно взорвет…
Американский суд Верховный
С натугой разрешил аборт,
Американцы мнят — греховный.

А у испанских берегов
Из-под воды достали «Пайсис»,
С ним – затонувших моряков.
Урок для прочих: не купайтесь

На сумасшедшей глубине,
Хоть и в подводном аппарате…
О Кении известно мне,
Что в ней, слонов спасенья ради,

Никто отныне не моги
На них охотиться! Отрада!
Так мне запудрили мозги,
Что чем-то их прочистить надо.
Но снова вести злого злей,
Теперь вот из моей столицы:
Пробрался с бомбой в Мавзолей
Отчаянный самоубийца.

Хотел разрушить саркофаг,
В котором мумия Володи.
Цел саркофаг… Безумный враг
Зато людей убил на входе

И в усыпальнице вождя…
Тревожусь что-то я о Чили.
Уж как бы в ней, чуть погодя,
Враги народа не включили

Латинский темперамент… Путч
В Америке Латинской частый,
Привычный фактор: дескать, луч
Свободы по стране не шастай…

Но, может быть, и пронесет.
Там умный президент – Альенде.
Он демократию спасет…
Увы, на телетайпной ленте

Тревожней с каждым новым днем…
У нас в семье свои заботы
И радости. В любви живем.
Растет сыночек…
— Отчего ты

Закуксился?
— Каля-каля! –
Сын отвечает… Вспомнил деда,
А с ним сибирские края?
Из маленькой головки следа

Не вытрешь радости былой…
— Дед помнит о тебе, сыночек –
И мы еще не раз с тобой
С ним повстречаемся… – Кусочек

Судьбы впечатала Сибирь
В головку маленького сына –
И он осмысливает быль
И, видимо, скучает сильно

По деду Васе… Внук и дед
Такой симпатией прониклись,
Как если б знали много лет
Ддавно друг друга… Не дивитесь…

Не зря считают, что деды
Внучат гораздо больше любят
Чем собственных детей… Гляди:
Вот вам и подтвержденье… Стьюпид, —

Как англичане говорят,
Тот папа, что ревнует к деду.
Ну, мой-то Сенька толькл рад…
И я. И потому поеду

Сдавать сыночка в Черновцы
С уверенностью: не обидят.
Нам обе мамы и отцы
Так помогают! Верю, выйдет

Из всех вояжей этих толк
Для сына… Только что покинул
Семен свой МГУ-шный полк
Палаточный в лесу, где вынул

Один просвет и две звезды.
Теперь он лейтенант запаса –
К диплому важный шаг… Труды
Не зря приложены… Но масса

И впереди учебных дел…
Зовет внучонка баба Женя.
Когда он с нами улетел –
У бабушки в душе броженье:

Скучает… Просто выше сил
Быть вдалеке от человечка,
Хоть он все силы уносил,
Но близость теплого сердечка

Дарила радость… А потом
Он улетел – и в седце пусто,
Так, будто бы покинул дом
С ним свет… Мальчонку-златоуста

Сильнее собственных детей
И баба Женя полюбила…
— Вези обратно без затей, —
Меня упорно теребила.

Придется… Жестко пятый курс
За нас возьмется прям со старта.
Я стажировки не боюсь,
Но, вообще, как ляжет карта.

А Сеньку даже уведет
Сентябрьская дорога в Прагу.
Короче говоря, на взлет!
Даемся летному напрягу –

И все семейство в Черновцы,
«Ан»-недотепа переносит…
— Ах, молодцы, вот молодцы!
Ну, дайте мне, — бабуля просит,

— На руки милого внучка!
Узнал, узнал меня хороший
Такой мальчонка… Пол-«совка»
Перелетел… И снова трошки

Здесь с нами поживешь, родной!
Здесь не дадут тебя в обиду.
Мы станем за тебя стеной… –
А мне подать недьзя и виду,

Как горько снова покидать
Сыночка – и с неутоленной
Надеждой новой встречи ждать…
Все смотрят на него влюбленно.

А сын хватает на лету
Улыбки – и в ответ смеется.
Четыре жемчуга во рту
Сияют под лучами солнца.

— А уезжал-то без зубов…
— А возвращается с зубами!
Мальчонка всем внушал любовь —
Бабуле, деду… А уж маме…

Да и нельзя не полюбить
Такого чудного ребенка…
Пора! Приходится отбыть
В Москву – в мозгу удары гонга.

Вновь первым укатил Семен –
И поездом прислал кроватку.
Сын радуется. Помнит он:
Ему в ней спится сладко-сладко.

И даже комнатку ему
Свою золовка уступила.
Все любят мальчика в дому –
И я спокойно укатила.

Золовке за труды поклон.
Она не меньше, чем бабуля
Сынка воспитывала. Он
В любовь и негу окунулся.

Насчет спокойствия – шучу.
Вновь укатила со слезами.
Да что поделаешь – лечу…
— Сын, помаши в дорогу маме… —

В столице – важные дела…
Вначале проводить Семена.
Нажарила, с собой дала
Люля-кебабок… Благосклонно

В вагоне будет уминать
Их вся компания азартно,
Меня, стряпунью, вспоминать
С благоговеньем… Адресатно

К своим заботам пеоешла
Меня соседка-аспирантка
Лазутина в журнал ввела
«Работница» — и «графоманка»

Должна в который раз подать
Товар лицом – в приличном жанре
В журнале опубликовать,
Чтоб мне в матрикул – на скрижали

Учебы начертали «пять»…
Пока Счемена тешит Прага,
Мне должно женщин забавлять…
Я настрочила без напряга

ВДНХ – овский репортаж
О кремах фабрики «Свобода»,
Дают, мол, лучший макиаж.
В них и последняя урода

Принцессой выглядит. Притом,
Что все они лишь с натуральным
При высшей сортности сырьем
Да с результатом идеальным.

Лазутинская протеже,
В отделе, где ее подруга
Начальствует – своя уже
И я … Никто меня из круга

Пинками не пытался гнать,
Относятся ко мне, как к равной.
И мне здесь незачем менять
Моей манеры благонравной –

Со всеми вежлива, ровна…
Здесь творческая атмосфера…
Представьте, ведь нашлась одна,
Меня доставшая, мегера.

Ведь у самой, наверно дел –
По маковку – не отписаться…
Заходит к нам, не в свой отдел,
Чтоб надо мной поизмываться.

Уж так старалась уколоть
Мегера – лезла вон их кожи…
Ну, мне с ней жито не молоть –
Не реагирую… А все же

Обидно, я же человек…
Отдел мегеру осуждает…
А кстати, нравственных калек
Всегда мой облик возбуждает

И побуждает изливать
Яд… То ли зависти отрыжка?
Меня хотели б разорвать…
Во мне нет вредности излишка,

Однако ж есть предел всему…
И раз в присутствии мегеры,
Не обращаясь ни к кому,
Когда она уже без меры

В отдельский изливала круг
Язвительные сплетни, слухи,
Без нервов я сказала вслух:
— Похоже, климакс у старухи! –

Чем вызвала смешок коллег.
Мегера злобно удалилась.
Веселой похвалой от всех
Награждена… Ну, накалилась –

Ведь сколько можно же терпеть…
Я получила важный опыт,
Что в жизни надобно уметь
И дать прямой отпор, чтоб шепот

По закоулкам не пошел,
Бросая тень на облик светлый…
Пусть враг коварен, нагл, и зол –
Во мне овечки безответной

Отныне мрази не найти…
В журнале, как в «Литературке»
Письмо читателя в чести…
От писем зуд идет по шкурке –

Ведь в большинстве они пусты.
На них даю ответ формальный.
Редакционной суеты –
Рутина… В общем-то нормальный

Подход: все скучное свалить
На плечи младшего… Ну, ладно –
Отписываюсь – не солить
Те письма… Отвечаю складно…

А между делом на брела
На близкую мне лично тему…
Аяльнех!… Вместе с ним пришла
Знакомиться, входить в систему,

Красавица Тыгыст Херуй…
Примчалась из Аддис-Абебы:
Ты, мол, в Москве не озоруй.
Мужские жаркие потребы

На стороне не утоляй….
Она приехала учиться
В заснеженный суровый край –
К любимому душа стремится.

И мне подарок. Ведь о ней
Могу сварганить очерчишко.
Сдаю его в один из дней…
— Ты знаешь, Тома, есть мыслишка

Послать тебя в Калининград….
— А я люблю командировки…
— В Калининграде тема – клад!
Осмыслить — для твоей головки

Особо сложного труда,
Я уверяю, не составит…
— Согласна! Я лечу туда…
— Милиция там ценный ставит

С подростками эксперимент.
Езжай и разберись дотошно… –
Я прилетела… Дядя-мент,
Сопровождавший заполошно

«Корреспондентку» из Москвы…
Глстеприимен был без меры…
— Вначале отдахнете вы… –
Он демонстрировал манеры

Джентльмена…
— После – ресторан,
Экскурсия по Кенигсбергу,
Янтарный берег… Как вам план?… —
Я не противилась прпобегу

По историческим местам
И на янтарном комбинате
Занятно все… Но что я сдам
В журнальчик при таком охвате

Всего на свето, окромя
Того, за чем меня послали?
В других местах кишат кишмя
Преступники-подростки… Знали

Калининградские менты
Секреты, как вводить их в рамки,
К их душам наводить мосты,
А не сажать по «хулиганке»…

Хочу дотошно все понять –
Не нахожу конкретных фактов…
Меня сумели здесь принять
Излишне хлебосольно… Как-то

Становится не по себе…
Я в детскких комнатах не вижу
Подхода чуткого к судьбе
Подростков… Только зря мурыжу

Тех лейтенантш и капитанш…
Нет необычного подхода…
Мне нужно отработать транш
Командировочный… Забота…

Запомнился печальный факт…
Пришла за помощью девчонка.
Нерадостный судьбы затакт:
Задумала сдавать ребенка,

Поскольку не на что кормить,
В приют малютки, бедолага.
Муж бросил, с сыном не прожить…
Ах, Сенька, Где ты? Как там Прага?…

В гостинице, где я жила,
Окно выходит в переулок.
В нем липы своды-купола
Ветвями создали и гулок

Прохожего ритмичный шаг…
Особняки старинной лепки –
И еле слышные в ушах
Литературные зацепки,

Сама история в глаза
Глядится… Над рекою Преголь…
Сто раз военная гроза
Ввзметала вихри, но не предал

Своей мистической судьбы
Янтарный город древних пруссов.
Шел от языческой волшбы
К тевтонству городских союзов.

Двунадесятый на дворе
Век резких стычек, острых темпов…
На Твангсте, на святой горе —
Языческая крепость сембов.

Тевтонцы рядом возвели
Свою – и ради Отакара,
Вождя, ту гору нарекли
Горою Королевской… Кара

Язычникам-славянам – смерть.
Нет пруссов, не найдешь и следа.
Взвихрила бедных круговерть —
И нет для них ни тьмы ни света.

А крепость-замок Кенигсберг
Трем городишкам дал защиту,
Чтоб вражеский лихой набег
С землей их не сравнил… Визиту

Без приглашения отпор
Давали крестоносцы строгий –
И зареклись к ним лезть на двор
Разбойники с большой дороги.

Альштадт, Нойштадт и Кнайпхов тут
Четыре века процветали.
Потом три города сведут
В один – и без причуд назвали

Тем именем, что с давних пор
Внушало зависть и почтенье.
Здесь принц Альбрехт держал свой двор,
Который уважал ученье

И первый университет
Открыл известный – Албертину…
Ему – четыре сотни лет…
Над книгами сгибали спину

В его читальне школяры…
Библиотека сохраняла
До довоенных лет дары
Монархов, знатоков пленяла

Собраньем рукописных книг…
Едва ль какую прочитаешь
Сегодня в городе из них,
Едва ль хотя бы пролистаешь –

Война все вырвала из рук:
Что не сгорело, то украли…
Крупицы веры и наук
В том храме знаний добывали

Якоби, Бессель, Рупц, Гельмгольц…
Добавь Иммануила Канта,
Привнесшего большую горсть
Идей мыслителя-гиганта.

Век восемнадцатые ожег
Военным лихолетьем город…
В пятидесятые – о, шок! –
Шесть лет был Кенигсберг наколот

На русский гренадерский штык…
Век девятнадцатый… Французом
Захвачен алчным град – и вмиг
Разграблен был бы весь гамузом

Но император Александр
Дал укорот врагу в Тильзите.
Пророчествам лихих кассандр,
Что городу уже в зените

Высокой славы не сиять,
Уж коль на нем сапог французский…
Но от француза отстоять
Умеет император русский

Старинный европейский град…
Век прошлый – славный века прогресса…
И Кенигсберг соединят
При помощи стального рельса

С Берлином… Поезда гудят
На газовое освещенье –
Ночные мотыльки летят…
Для городского сообщенья

Устроен рельсовый трамвай…
Чтоб града подчеркнуть значенье,
Решает горсовет:
— Давай,
Поскольку в мире дел теченье

Так нестабильно, возведем
Вокруг форты и бастионы.
И башни, равелины в нем
Построены для обороны.

Был город укреплен сильней,
Чем каждый прочий в фатерланде.
Немногое до наших дней
Дошло… Мне показали…
— Гляньте:

Форт номер пять… Такой кирпич
Представьте, не брала взрывчатка…
Вот башня, с виду, как кулич…
Бомбежку выдержала… Жалко:

Весь центр союзники снесли –
Американца, англичане –
Бомбили жутко, чем спасли
Советских… Нашим-то вначале,

Когда советским город стал,
Пришлось растаскивать руины…
Я сам не видел, но читал:
Встречались по подвалам мины –

И подрывались пацаны…
На мирных улицах гремели
Здесь долго отзвуки войны…
Но город возродить сумели… –

Все рассказали, что должны
И все охотно показали,
Не поняла я чем ценны
Попытки здешние… Едва ли…

Подростков вырвать из беды
В Калининграде удается
Их в криминальные ряды
Приходит, в них и остается

Не меньше, чем в других местах…
И опыт здесь не то, чтоб шибко
Был ценен… На моих устах
Словечко дергалось: фальшивка

Не может просто не смогла
Я в этот опыт вникнуть сердцем…
В моей гостинице спала.
Мне снилось: за окошком серым

Ждет Маргарита и зовет
Меня с собой на бал Воланда…
Был сон тот вещим? Что нас ждет?
С тех пор при свете сплю… Ну, ладно –

Не высидела ничего…
И возвращаюсь… А в журнале
Не огорчились оттого,
Что о большом материале

По воспитанию детей
Мечтать отделу остается…
Мне разъяснили без затей:
— Бывает, тема не дается.

К тебе претензий никаких.
За практику твою – «отлично»…
Вагоны темные, и в них
Из-за границы мчать прилично –

Диваны мягкие в купе..
Подкатывает пражский поезд.
Мне чуточку не по себе,
Я нервничаю, беспокоюсь…

Но вот указанный вагон…
Не дожидаясь остановки,
С площадки выпрыгнул Семен –
Высокий, худощавый ловкий.

Торопится меня обнять –
И распрощался торопливо:
— Приехали! Не унывать!
А мы – в метро. Пока, счастливо!…

— Ну, расскажи хоть, где бывал,
Что видел?
— Расскажу позднее… –
Семен, довольный, добывал
Подаркм…
— Сапоги! –
Моднее

В Москве, пожалуй, не найдешь?
Платформа, кожа голенища –
Чулком – завидуй, молодежь!
Цена им здесь, пожалуй, тыща!

— А там купил за шестдесят! –
За сапоги поцеловала…
— А это – Димочке… – Висят
На плечиках, сияют ало

Малюсенькие свитерки…
Ботинки четырех размеров…
— Лишь эти только башмачки
Годятся – он же Венцимеров –

И лапа у него твоя…
— Ну, что ж, не подойдут – подарим
Друзьям, от них не утая,
Что вырос из пинеток парень…

Семен о Праге вспоминал
С подъемом необыкновенным.
О «Каролине» рассказал,
Курантах Староместских… Бедным

Студентам удалость попасть,
В страну, где берегли наследство
Тысячелетий… Даже власть
Коммунистическая средство

Идеологии – разгром
В стране прекрасной исключала.
И каждый замок, каждый дом
Любовь народа увенчала…

Но пятый курс, нелегкий груз…
Шаги к созданию диплома.
Какую тему взять? Берусь
За «Комсомолку»…
— Кстати, Тома,

Я аспирантку подобрал
В руководители, Галину… –
Лопатников увещевал –
Тем самым мне подкинул мину…

Наставница – ни бэ ни мэ:
Ни посоветует, ни спросит.
В башке у Гали консомэ.
Наставница такая бросит

Меня уверенно в провал…
Приходится самой впрягаться
Сперва в читательский аврал –
И «Комсомолке» удивляться:

Она-то истинно взяла
Контроль над сотнями новаций
Педагогических… Вела
Меня по стежке публикаций

О коммунарстве… Там и наш
Валерий Хилтунен в атаке
На беды трудных – и тираж
Высок газеты, то есть знаки

Любви доходят и до тех,
Кто с «трудностью» своей не сладит,
До педагогов, чей успех
Коллега с радостью подхватит…

Уже о праге разговор
Исчерпан. Вдруг пришла открытка –
Болталась где-то до сих пор…
Знать, перлюстратор от избытка

Холодной зависти страдал –
И задержал открытку Сеньки…
Ну, ладно, Бог с ним – хоть отдал,
Спасибо! Бог ему оценки

Однажды выставит за все…
Мы в Черновцы звоним частенько.
Но провернулось колесо –
Ноябрь… Рещаем я и Сенька

На праздник к сыну прилететь.
Соскучились по человечку.
Мать – мне положено хотеть
Сыночка к чуткому сердечку

Незамедлительно прижать…
Мы в Черновцах. Вошли в квартиру.
Сыночек продолжает спать.
Ну, что ж, пусть городу, и миру,

И сыну снится сладкий сон.
Во сне взрослеют ребятишки.
Тем временем достал Семен
Свои подарки для сынишки….

— Малы, конечно, башмачки.
Лишь только самые большие
Придутся впору… Ты очки
С собою взял бы… –
Потрошили

Вдвоем Семена я и мать…
А тут сынок закопошился…
— Пойду ему штаны менять… –
А вскоре с бабушкой явился…

Сидел дебелый на руках
И расчехвощеннную соску
Сосредоточенно в губах
Держал… Мальчонке—недоростку

Нельзя без соски: с ней он спит,
В коляске по двору гуляет.
У бабы на руках сидит…
Внезапно – новое являет:

Из губ сосолку достает,
Протягивает мне в ручонке –
И ясный голос подает,
Командует… Видать мальчонке

Все потакают…
— Полозить!
— Что, Дима?
— Уньку! —
Человечку,
Конечно рада услужить…
Ну, класс! Поставить надо свечку

Во здравье милого сынка.
Ну, Цицерон! Разговорился!
Мы бились вдалеке пока,
Он здесь чему-то научился…

Не ходит, хоть и говорит…
Но, если держится за стулья,
Неспешно тропочку торит…
— Скажи всем , Димка, подрасту я –

И зашагаю по Земле –
Папусик даже не догонит…
Сын вспомнил маму, сын ко мне
С улыбкой радостной подходит.

Уже с ним можно говорить:
Он понимает и ответит.
Такое чудо сотворить
Лишь мамы могут… Солнце светит…

Ноябрь – прохлпдно… Краткий срок
Ноябрьский праздничек отмерил.
Мы видим, что растет сынок,
Господь растить его доверил

Не нам, а бабушке с дедком.
Он их любовью согреваем
Они, как квочки над внучком…
Мы с бабой Женей куховарим…

Из коридорчика: топ-топ –
Пешочком Димка к нам явился…
— Отец сейчас получит в лоб!
А маленький собой гордился!

Пришел на кухню в первый раз,
Чем напугал меня и бабу.
И в то же время он потряс:
Всю малышковую программу

Осваивает на глазах
У папы с мамой – это радость…
В белесых редких волосах
Округлый лобик… Что за сладость

Его в тот лобик целовать…
У Димки «унька» пропадала,
Слова которые понять
Могли свои лишь повторяла –

И шла ту «унечку» искать…
Но снова нас зовет столица –
Диплом-то надобно писать…
Да, тема выбрана. Годится

Пора начать и завершать.
Но мне наставница Галина
Помочь не может, а мелать
Готово, бестолково длинно

Сама не знает, мне о чем
Трындит – ни логики ни мысли…
Семен с дипломом вовлечен…
В идею светлую… Исчислил,

Что следующий год грядет –
Тридцатилетия восстанья
Словацкого – и подойдет
Диплом его, как род воззванья,

К словакам, тем, кто воевал
С советскими бойцами рядом,
Кто вместе с ними добывал
Словакии свободу… Взглядом

Того коснулась, что Кравчук
Наташка темой избирает.
Наташка мой надежный друг.
Покуда на мои взирает

Странички, я гляжу ее,
К диплому собранные снимки…
Да, у Наташки есть чутье
И вкус: военные картинки

Халдея собрала в диплом…
И привела ее в общагу…
Он вспоминает о былом:
Про тот приказ: «Назад ни шагу!»,

Что ход войны переломил,
О снимке Знамени Победы.
Сперва с боями отходил,
Снимая горести и беды,

Потом с боями наступал,
Дошел с бойцами до Берлина.
И всю войну снимал, снимал…
В тех снимках верная картина

Войны… Он непараден, тих…
Но вдруг о Жукове расскажет,
А то читнет забытый стих,
Воспоминаньями уважит,

Как в Абиссинию снимать
Был послан до войны спецкором…
— Италия спешит сломать
Свободу эфиопов, вздором

Считая факт, что сей народ
Никем еще покуда не был
Побит – и снова крепко бьет
Захватчиков, что мечут с неба

Горстями бомбы… Рев сирен.
Несутся красные машины.
Из-под обрушившихся стен
Худые смуглые мужчины

Пытаются достать живых …
— А я снимаю все для ТАСС’а…
Билл – штатовец… На каждый чих
Откликнуться старались… Масса

Руин в столице – и за год
Все камни те не переснимешь…
Зову коллегу – не идет.
— Я снял, что надо, значит – финиш…

Я возвращаюсь в свой Нью-Йорк
— Да что же снял ты?
Дашь бутылку?
— Хоть две – здесь неуместен торг. –
Билл руку протянул к затылку:

— Я снял, как негус Хайле был
Осколком итальянским ранен.
Я эту тему застолбил
Во всех изданиях заране.

— Мне стало ясно, что пока
Я все еще приготовишка…
Я в черной форме моряка
Шел по войне… Меня мыслишка

С надеждой грели всю войну:
Дойду до логова фашистов –
И алый стяг над ним сниму…
Немало пало журналистов,

Но я дошел, добрался, снял –
И с этим снимком эпохальным
Навек в историю попал…
Я не кажуст тебе нахальным,

Самодовольным?
— Что вы, нет!
И вам обязана эпоха –
Ведь вам снят ее портрет…
— И вправду поснимал неплохо….

Добавить комментарий