ПРИКОСНОВЕНИЕ К ИСТОРИИ

С прилавков неустанно множащихся в Монреале русских магазинов на вас не глянет, к сожалению, темно-вишневая скрижаль этой замечательной книги «Вид с Королевской горы»*. Но написал ее, что называется, местный автор — писатель, профессиональный журналист, учредитель и издатель газеты «Монреаль — Торонто» Борис Неплох.
Как жителю Монреаля мне особенно льстит, что название книги приятно узнаваемо. На английском языке это, скорее всего, звучало бы так: The View from Mont-Royal. Это, конечно, не «Взгляд из Лондона», но и у нас в Монреале захватывающий вид открывается со смотровой площадки Королевской горы, навевая философические размышления о величии и бренности нашей жизни. Так это видится и из-под громадного металлического креста на западном склоне вздыбившегося гранита. И с обратной стороны горы — со стороны Оратории — католического собора Святого Жозефа, отстроенного в честь отчима Иисуса Христа. И, наверное, в честь всех отчимов, чья житейская ноша поистине тяжела. Как гранит.
В наше поразительное время ерничества и хулы над «великим и могучим», когда любой слесарь-иммигрант становится заложником сравнительной лингвистики, а каждый второй и вообще чуть ли не отказывается от своего русскоговорящего отца-матери, забывая, что невзгоды нужно сносить с достоинством, именно в это, по-своему замечательное и скверное время, книга, о которой как раз и речь, была задумана автором на русском языке. И в Москве издана. Потому что там, в России, («о, милая земля», теперь ты уж и точно «за бугром»), благополучно преодолевая разрушительные последствия перестройки, живет себе и процветает многочисленная и благодарная читательская публика.
Борис Неплох родился в Ленинграде. Окончил факультет журналистики Ленинградского государственного университета, работал в ленинградской печати и на телевидении. После отъезда из России был редактором нескольких израильских изданий, вел рубрику в старейшей эмигрантской газете — нью-йоркском «Новом Русском Слове». Лауреат премии «Свобода»» английского Пен-клуба (1991).
Написанная буквально по строчке в разные периоды жизни автора, начиная с доинтернетовских времен, книга «Вид с Монрояля» это еще и как бы «взгляд сверху». Многое становится понятно, стоит только полистать разновременные три раздела этой серьезной книги-исследования. «Клятва на кинжалах» — это попытка осмыслить различные эпохи и человеческие судьбы в них. «Дивлюсь я на небо» — рассказ о городах и странах, в которых побывал писатель. Среди них Германия, Швейцария, Израиль, США. Одна из главных тем этой книги — русские в Канаде — отображена в разделе «Русский Монреаль в ожидании праздника».
Неиссякаемой вереницей проходят перед нами друг за другом Гай Юлий Цезарь, Федор Михайлович Достоевский, канцлер Австрии князь Меттерних, Председатель Северной Коммуны товарищ Зиновьев, бог советской литературы, создатель соцреализма и самый гуманный из гуманистов на бывшей одной шестой земного шара Максим Горький, русский царь Борис Годунов, доктор Фрейд, философ Ницше, учредитель научных и литературных премий господин Нобель, Эразм Роттердамский, солдаты, торговцы антиквариатом, писатели, художники… И проститутки тоже. Потому что в своих трудах автор следует лучшим традициям русской литературы, для которой дворцы и хижины, великие и униженные одинаково самоценны.
Автор беспристрастен или тщательно скрывает свои симпатии. Он, если можно так выразиться, несгибаемо нейтрален. Но поэтическое открытие этой книги состоит как раз в том, что здесь, в художественной форме, излагается неординарный взгляд на уже, казалось бы, устоявшиеся исторические факты, оставляя читателю простор для самостоятельных выводов и оценок. Ибо «имеющий уши да слышит»!
Например, Ницше. В очерке «Чему учил Заратустра» автор с негодованием сообщает: «Именно Эльза Ферстер-Ницше, свихнувшаяся на старости лет, приделала к трудам своего знаменитого брата национал-социалистические рога, хвост и копыта». Или о Борисе Годунове в очерке «Царь, царевич, король, королевич»: «Царь Борис обгонял свой век — отправил на учебу в Англию, Францию и германские княжества два десятка «робят». Назад вернулся один. Остальные разбежались по свету».
В зарисовке «Господин Будущее» писатель коротко сообщает, что основатель фонда Альфред Нобель жил один и умер в полном одиночестве, только исполнителей своей последней воли называл русским словом «душеприказчики».
Отчего же так? Для любознательных: шведский подданный Эмануэль Нобель с сыном Альфредом проживали в Петербурге с 1842 года и работали они здесь на Морское министерство. Нобелевские деньги в первую очередь сделаны на динамите, секрет которого основатель фонда Альфред Нобель, как утверждают некоторые русские историки, мягко говоря «увел» у скромного химика Петрушевского, служившего по военному ведомству, а потому — в силу всегдашней российской засекреченности — не имевшего права запатентовать свое открытие. Потому во многом объяснимо и существование нижеследующего документа.
Архивы хранят любопытный документ № 6489 Министерства обороны от 16 декабря 1866 года «О вознаграждении полковника Петрушевского». «До 1863 года, — гласит документ, — нитроглицерин приготовлялся в самых незначительных количествах; он (Петрушевский) первый показал способ мгновенного воспламенения большого количества нитроглицерина и первый применил его для взрывов. Между тем, через годы после описанных работ полковника Петрушевского (в 1864 году), шведский подданный А. Нобель взял в государствах Западной Европы привилегии на употребление нитроглицерина для взрывов всякого рода и воспользовался теми материальными выгодами, которые были бы в руках полковника Петрушевского, если бы интересы государства не требовали бы сохранения в тайне применение нитроглицерина. Таким образом, если бы способы приготовления нитроглицерина в больших количествах и применения его к взрывам полковником Петрушевским не содержались в тайне, то все материальные выгоды, которыми воспользовался Нобель, выпали бы на его долю, то есть он мог бы взять привилегии в иностранных государствах».
Так что, несколько поколений Нобелей дали России очень много, но и получили от нее не меньше. Приехав в Россию с пустым кошельком, они уехали из нее богачами.
Так же лаконично рассказывает писатель и о жившем в недавние времена в Монреале профессоре университета Н.В.Первушине — двоюродном племяннике В.И. Ленина. Когда читаешь, лаконичное изложение не производит никакого особого впечатления. Но надо знать, что фамилия Н.В. Первушина включена сегодня в число 3260 биографий библиографического справочника «Религиозные деятели русского зарубежья». И это именнно Николай Всеволодович принял деятельное участие в американской части судьбы Александра Исаевича Солженицына, продолжив таким образом фамильное влияние Ульяновых на судьбы России-матушки.
Быстротекущее время является для писателя Бориса Неплоха не просто физической величиной, а как бы некиим живым существом и предметом достойным самостоятельного описания.
В рассказе о канадских духоборах » Близ села Терпение, возле Гром-горы» писатель так отобразил один из поворотных моментов человеческой истории: «Век девятнадцатый отмирал медленно, как незаживающая болячка, а новое время уже затаилось и вот-вот готово было начать удивлять неважно чем: стрекотанием киноаппарата, распадом радия, аэропланами, целлулоидными, на резинках, манжетами или массовым исходом коренного населения Российской империи, для которого еще и слова такого не придумали — «эмиграция». Еще один штрих из «Хронографа жизни»: «Португалец Васко де Гамма в то лето разглядывал слонов в Калькуте и лакомился бананами. А художник из Нюрнберга Альбрехт Дюрер заканчивал картину «Апокалипсис». На пятки затхлому средневековью наступал румяный Ренессанс».
Книга «Вид с Королевской горы» — книга чистой, выверенной, «прозрачной» прозы с вкраплениями городского жаргона и иммигрантского слэнга. Включения эти органичны и вполне оправданы. Ведь иммигрантская литература — это всего лишь одна из ветвей оргомной российской письменности. И не может называться, скажем, вологодской или тверской литература без включения вологодских или тверских диалектизмов. А иммигрантская литература — литература русских людей, проживающих в чужой языковой стихии.
Знаменитый английский писатель Сомерсет Моэм не советовал начинающим писателям заниматься журналистикой, полагая что это не то, что не родственные, но и противоположные виды искусства. Возможно, это и верно. Для англичан. Но у русской литературы совершенно иной и положительный опыт. Даже Пушкин у нас был первым профессиональным журналистом! Не говоря уже об Ильфе и Петрове. Да и удачный опыт великих американцев таких, как Эрнст Хемингуэй, Марк Твен, О,Генри говорит сам за себя.
Так и первая книга журналиста Бориса Неплоха — также положительный итог осязаемой художественной прозы. «Вид с Королевской горы» сразу вывел нашего уважаемого земляка в первые ряды сегодняшней русской литературы. Увлекательное чтение для читателей всех возрастов! И для литературоведов.
Полагаю также, что первая книга Бориса Неплоха — только начало.
——————
* Неплох Б. Вид с королевской горы и другие истории, рассказанные попутно, М.: МИК, 2004. 312 c., ISBN 5-87902-089-4

Ниже мы публикуем список интернет-сайтов, на которых можно поближе познакомиться с содержанием книги писателя.
http://www.foliants.ru/books/1/452/
http://www.iisikt.ru/goods/codaaa38617668bbbshopaaaBolero.html
http://www.ozon.ru/?from=yandex_market&context=detail&id=2303937
http://www.glagol.ru/books/item_view/92/1618/
http://www.bolero.ru/index.php?level=4&pid=38617668&partner_id=lipstick
http://soroksorok.ru/goods_197207.html
http://stas-snr.ru/show/38617668/
http://www.zone-x.ru/showtov.asp?FND=&Cat_id=197207
http://www.kogalum.ru/goods/codaaa197207.html
http://www.iisikt.ru/goods/codaaa38617668bbbshopaaaBolero.html