ТРИ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ МАРСИАН

ТРИ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ МАРСИАН
(сокращенный конкурсный вариант)

День первый

В Париже Ольга пересаживалась на внутренние линии. Еще немного – и она в Тулоне. А там ее встречает Бэлка. Городок, где подруга живет постоянно со своим Жозефом (разумеется, когда тот не читает лекции в Сорбонне или еще где-нибудь, или не рыщет по Африке в поисках исчезнувших племен) это, конечно, не Сен-Тропе, но все равно – Лазурный берег, Средиземное море, пальмы и две недели сладкого безделья. Бэлка говорила, от Тулона до ее Ла Гарда полчаса на автомобиле. Когда Ольга в последний раз ничего не делала? То есть, совсем ничего? Тысячу лет назад. Ну, не тысячу, шестнадцать – а потом родилась Ксюшка.

Пробираясь по салону самолета, Ольга с удовольствием подумала, что ее место у окна. Если погода будет совсем ясной, можно будет увидеть землю, и представить, что летишь совсем свободно. И еще…
У окна сидела солидная дама. И дело было не в том, что она сидела на Ольгином месте. Дама занимала почти ДВА места! Почему все считают, что француженки тоненькие? Далеко не все.
Ольга беспомощно оглянулась на стюардессу.
— Мадемуазель, — начала Ольга, но девушка ее опередила:
— Секундочку, мадам, извините. Сейчас мы что-нибудь придумаем.
Ольга с сомнением осмотрела почти полный салон. Но стюардесса, действительно, вернулась почти мгновенно:
— Мадам, мы устроим вас в первом классе. О, не волнуйтесь, вам не придется доплачивать. С командиром согласовано.
Возле указанного Ольге места стюардесса чирикала с пассажиром. И парень явно был не против состроить глазки симпатичной блондиночке. Ольгу они не замечали.
— Извините, пробормотала Ольга, — это мое место.
Девица мгновенно ретировалась, тем более, что салон самолета очень быстро заполнялся пассажирами.
— Да, да, простите, — по-французски, но с сильным акцентом, ответил парень. — Пожалуйста, ваше место. – Он подхватил с кресла свою сумку, и, изогнувшись, задвинул ее наверх.
Самолет уже выруливал на взлетную полосу. Стюардессы пошли по проходу, проверяя ремни безопасности. Блондинка остановилась около Ольги, но интересовал ее, разумеется, сосед: Может, вам поискать другое место? — нежно пропела стюардесса.
Ольга про себя хмыкнула: намекает на то, что я стесняю его? Возмутительно! Они же меня сами сюда определили!
— Ничего, все в порядке, — отмахнулся парень.
Стюардесса протянула ему журнал, парень секунду разглядывал его, затем вытащил из кармана куртки блокнот, вырвал листочек, что-то быстро написал на нем и отдал все это блондинке. Ее сладкое «мерси» заполнило салон сахаром.
«Ого, раздаем автографы», отметила Ольга с любопытством, искоса взглянув на соседа. Оказалось, тот разглядывал ее с откровенным интересом: Не нравится фильм?
Ольга подумала, что ее французский такой же хромой, как и его, и решила ответить по-английски, знай наших!
— А что, должен нравиться?
— Приятно, когда твою работу ценят, особенно красивые женщины, -парировал сосед также по-английски.
— Я вас не очень огорчу, если скажу, что понятия не имею, о чем идет речь? – любезно осведомилась Ольга.
Парень искренне удивился: Совсем не знаете?
— Совершенно.
Он почему-то обрадовался: Замечательно! То, что нужно! Давайте знакомиться: Люк.
— Ольга, — ее ладошка утонула в его лапище.
— Так, сейчас угадаю, откуда вы, девушка, которая не любит кино. Ольга – в этом есть что-то скандинавское, так?
— Не так. Гораздо южнее. Украина.
— Ага. Я вас не очень огорчу, если скажу, что понятия не имею, где это находится? – ехидно обронил парень.
— Не очень. Американцы обычно отлично знают только, где находится их страна. По их понятиям – везде.
Он весело засмеялся: Ух, какая вы строгая! Но я пошутил. Я иногда читаю газеты.
— Да ну? – распахнула Ольга глаза, изображая изумление. Так, словно он сказал, что прилетел с Марса. — И что же вы вычитали о нас в ваших газетах? – невинно поинтересовалась Ольга у соседа.
— Разное. Вообще-то, у меня не очень много времени для чтения. О! Вспомнил! Братья-боксеры! Только фамилию не помню. И еще что-то о футболе. Но я не болельщик.
— Да, исчерпывающе.
Повисла пауза. Ситуацию разрядила неугомонная стюардесса.
— Извините, месье Рэйдолл, пропела она ласково, не могли бы вы подписать мне еще два автографа, если не трудно? Для моей коллеги и еще для сестры.
(Ольга неплохо знала французскую грамматику, и изумилась тому количеству вежливых оборотов, которые девушка влепила в столь простенькую фразу. По-русски так накрутить просто невозможно).
— Конечно, — любезно согласился Люк.
Он быстренько черкнул что-то на двух листочках, и протянул стюардессе. Слегка нагнулся вперед, чтобы быть к ней поближе и тихо попросил: Вы мне окажете большую услугу, мадемуазель, если перестанете привлекать ко мне внимание.
Бедная девушка сначала покраснела, затем побледнела. Видно, ей уже привиделся призрак увольнения из-за жалобы пассажира. А что, с этим у них, капиталистов, просто!
— Извините, месье, я больше не буду. Простите за беспокойство, — совсем по-детски пролепетала она и бегом вернулась в свою подсобку.
Ольга разозлилась. Подумаешь, потревожили его! Трудно ему листочек подписать!
— Ах, как нас утомили поклонницы… — ехидно, но словно бы сама себе, проронила Ольга.
Люк помрачнел и уставился на сердитую попутчицу. Но Ольге было в высшей степени плевать на то, кто он там был на самом деле, а вот девушку обидел зря!
— Намекаете на то, что я плохо воспитанный зазнайка?
— Нет, на то, что если вас утомляет внимание публики, то надо было не кино заниматься, а работать консьержем в приюте для глухонемых. Впрочем, это не мое дело. – Ольга демонстративно уставилась в окно на облака.
Он сердито засопел. Вытащил из кармана ветровки широкие солнцезащитные очки, повертел в руках, нацепил на физиономию, сразу скрыв половину лица.
— Прошу прощения, — пробурчал сосед, поднимаясь со своего места. Ольга повернула колени в сторону, пропуская его. Сосед потопал по проходу в сторону подсобки стюардесс.
«Надо же! – удивилась Ольга, — еще не все человеческое в нас погибло! А вот я сейчас переберусь к окну, интересно, что он скажет?»
Ольга перебралась ближе к окну. Жаль, что облака закрывают землю, можно было бы представить себя птицей. Свободно парящей над зелеными полями Республики Франция. Она устроилась поудобнее, прикрыла глаза.

Зажглось табло, призывающее пристегнуть ремни. Самолет заходил на посадку.

«Море, море, море, — радостно декламировала про себя Ольга, — потребую у Бэлки поехать на море прямо сегодня! Окунуть ноги в Средиземное море! Сказка, ставшая былью!»
Но ей так и не пришлось ничего требовать у непутевой Бэлки. Поскольку никакой Бэлки в аэропорту не наблюдалось.
Ольга важно, как заправская туристка спустилась по трапу, борясь с искушением легонько пнуть в спину идущего впереди Люка. Ее разозлило то, как он мило чмокнул в щечку стюардессу на прощание. А еще недавно демонстрировал свое превосходство. Какое лицемерие! На Ольгу же он перестал обращать внимание, как только самолет приземлился, и все та же блондиночка пригласила пассажиров на выход. Их нравы, подвела итог размышлениям Ольга.

Пассажиры столпились в маленьком зале выдачи багажа. Ольга оглянулась, но Люка нигде не было видно. Наверное, его багаж уместился в той сумке, которая была с ним в салоне. Ну, и бог с ним.
Увы, Бэлку тоже не было видно. Впрочем, поначалу это Ольгу не сильно удивило, и даже не обеспокоило. Бэлка с детства обладала уникальной способностью опаздывать, всегда и везде.
Последний раз Ольга созванивалась с подругой за неделю до отъезда. А потом получила электронку: Не волнуйся, я подскочу к Жозику в Бразилию на пару дней, ужасно соскучилась. Возвращаюсь 25, а 26 цьом-цьом тебя в Тулоне в аэропорту.
И все. От Бэлки больше ни гугу. И торчит Ольга посреди аэропорта французского города Тулон со своим новеньким чемоданом на колесиках. А внутренний голос ехидно ей нашептывает, что дорогая Бэла в Бразилии в это самое время ловит «диких обезьян» со своим Жозиком.
Нет, сказала себе Ольга. Переживать рано. Сейчас позвоню, и узнаю, где эта красотка ездит. И почему я с нею еще из Парижа не связалась? А потому, что использовала время между рейсам на то, чтобы смотаться в Сите и посмотреть на Нотр-Дам. А потом едва-едва успела на свой рейс.
Ольга набрала номер Бэлкиной мобилки. Милый механический голос сообщил, что услуга, к сожалению, недоступна. Оп-па! Ольга в недоумении уставилась на мобилку. Что бы это могло означать? Дома, в Киеве, она предусмотрительно заглянула в ближайший офис мобильного оператора. Тощий ушастый юноша уверил ее, что никаких проблем не будет, все будет работать, и звонить можно будет, сколько угодно в пределах положенной на счет суммы. Ну вот, ей уже угодно! Немедленно! Позвонить! Негодяйке Бэлке в Бразилию!
Еще секунда – и она расплачется. Потому что нет не только Бэлки, но связи с ней. Чего еще в этой дикой Франции нет?
Нет, так не пойдет! Рано она раскисла! Ольга решительным шагом направилась в справочное бюро.
— Простите, мадемуазель, я могу сделать объявление по громкоговорителю? Меня должны встречать, но, кажется, мы друг друга не видим.
— Конечно, мадам. Вот вам формуляр, пожалуйста, напишите четко, лучше печатными буквами, что вы хотите объявить.
Ольга задумалась. Уж очень много хотелось сказать непутевой Бэллке.
Четко, большими буквами, Ольга начертала: « Госпожа Изабель Робло, Ольга ждет вас у центрального входа».
— Сколько раз будем повторять?
— Два, нет, три раза. С интервалом в пятнадцать минут. Можно?
— Конечно, мадам. 5 евро.
«Однако, — подумала Ольга. – Мой скудный бюджет не предполагает таких непродуктивных расходов». Получив свою пятерку, девушка мгновенно схватила микрофон и огласила зал ожидания воззванием к госпоже Робло.
— Спасибо. – Ольга поволокла свой чемодан к центральному входу.
Она села на скамейку в крохотном скверике неподалеку от входа. С этого места отлично просматривались «все подступы к объекту»: и вход, и автостоянка, и даже краешек аэродрома. Пальмы шуршали зелеными веерами листьев, летели вдаль к морю перистые облака. Спешили по своим делам самолеты. Сновали туда-сюда более удачливые пассажиры. В носу у Ольги противно защипало. Долгожданный отпуск неотвратимо превращался в типичное не то. Бэлка не появлялась.
И что дальше? Если непутевая подруга не приедет? Если, допустим на минуточку невероятное, — она зависла в Бразилии с Жозиком и забыла об Ольге? Знакомых у Ольги в этой части Европы не было. Неумолимо приближалась ночь. Интересно, сколько стоит номер в отеле? В кошельке у нее 300 евро, Бэлка уверяла, что при наличии обратного билета и на полном ее пансионе, этой суммы более, чем достаточно. Между прочим, обратный билет Ольга взяла самый дешевый, льготный, но – невозвратный. Изменить дату обратного вылета невозможно. Только покупать другой. А это может уже в ее бюджет и не вписаться.
«Боже, мой, о чем я думаю?» — ужаснулась Ольга, разумеется, аферистка Бэла сейчас появится, и они отправятся к ней домой, и весь вечер будут смеяться над этим недоразумением. Наверное, время прилета перепутала. С нее станется!

Авто Люк решил взять напрокат тут же, в аэропорту.
Люк оформлял аренду автомобиля, когда услышал по громкоговорителю знакомое имя. В чем там было дело, он не расслышал, понял лишь, что у его давешней соседки какие-то проблемы. Он швырнул свою сумку в багажник автомобиля с открытым верхом. Наконец-то дней десять полного безделья, полного одиночества. Успокоить разболтавшиеся нервы. Никому не улыбаться, никаких интервью и автографов, никаких фанов и фанаток, море, солнце и спать – до полудня, или вообще целый день!
Спасибо Роже за ключи от его летнего дома. Еще в детстве Люк часто бывал там. Море, кусок дикого пустынного пляж меж скал. И это – на перенаселенном до невозможности Лазурном берегу! Это вам не Сен-Тропе, где плотность журналюг с камерами: 100 штук на 1 кв.м. Отпустит бороду, так его вообще никто не узнает. Незаметная тихая умница Мари-Роз будет готовить ему бутерброды и лазанью и рассуждать о смысле бытия. Не жизнь, а мечта!

О, черт! Люк резко затормозил. Вон она сидит, картофельная принцесса, перед аэропортом в скверике со своим дурацким чемоданом на колесиках. «Изабель Робло… пропел громкоговоритель». Ольга подняла голову, внимательно вслушиваясь в объявление. Как будто Изабель Робло должна упасть на нее с неба. Зачем-то отстегнула заколку с волос, и они каштаново-медной волной упали ей на плечи и на лицо. «Сейчас заплачет», — подумал Люк, и вытащил ключ из замка зажигания. – Что я делаю? Пропал мирный одинокий вечер». — Он захлопнул дверцу авто.

«Третье объявление. Бэлки нет. Что же это я сижу? И гипнотизирую свою немую мобилку? Ведь можно же купить телефонную карточку и позвонить из автомата! Скоро ночь. Если ее нет в городе, надо искать, где переночевать. Есть же здесь отель? Только не реветь. Ни за что».
Из-под волос она увидела мужские ноги, что остановились рядом. Начинается! Наверняка, привяжется, маньяк! И куда смотрит полиция?
— Ольга, у вас проблемы?
Она отбросила волосы с лица. Надо же! А она уже подумала, что это маньяки вышли на охоту на беззащитных женщин. А это Мистер кинозвезда!
— Нет, все в порядке, — любезно ответила Ольга. — Спасибо, что спросили.
— А где ваша подруга?
— Скоро приедет.
— Да-а-а?
— Да.
— Врете. Ваша эта …Изабель не приехала и не приедет.
— Не ваше дело. Или у вас лишний автограф образовался?
— Между прочим, я хотел помочь, — зло бросил Люк. – Извините, что побеспокоил. – Он уже хотел уйти, но тут увидел, как судорожно сжимает она в кулачке мобилку. И еще увидел плотно сжатые губы. Люк вздохнул и сел рядом: Ольга, ну что вы такая колючая? Может, вас подвезти в город? Где живет Изабель?
— В Ла Гард, — тихо ответила Ольга. – Далеко это от Тулона?
— Не очень. Мне как раз в ту сторону.- Он не стал дожидаться ее ответа, подхватил чемодан и поволок к машине. Ольга плелась сзади, подозрительно шмыгая носом.
Чемодан обрел свое место в багажнике рядом с его сумкой.
— Изабель ждет вас дома?
— Не знаю. Надеюсь что да. Мой телефон почему-то не работает. Я как раз собиралась идти покупать карточку.
Люк достал из кармана курточки свой телефон: Звоните.
— Спасибо, не надо. Мы же все равно едем. А звонить по мобилке – штука дорогая.
Он хмыкнул: Вряд ли вы меня разорите одним звонком.
— Но мне же надо вернуть вам стоимость звонка?
— А я что – просил вернуть?
— А я не привыкла быть в долгу. Тем более у чужих людей.
— Как хотите, — Люк почувствовал, что опять начинает злиться. Что за женщина! Из таких ерундовых вещей делает проблему! Он не хотел признаваться себе, что больше всего его укололо слово «чужой». Он мельком взглянул на попутчицу: Какие волосы! Как развернутое знамя на ветру. И о чем ты только думаешь, одернул он себя. Довези ее до Ла Гарда, и – чао, принцесса!
Ольга что-то обдумала, и решилась: Давайте ваш телефон. Вдруг мне нет смысла ехать в Ла Гард? Дело в том….
Он снова протянул ей телефон. Она набрала номер, послушала. Набрала другой, выслушала ответ. Опустила телефон на колени.
— Что? – спросил Люк.
— Дерьмо, — констатировала Ольга. – Что-то произошло.
— А именно?
— Слушайте, мне еще надо позвонить, сколько я буду вам должна?
— Тысячу долларов.
— Тысячу? У меня столько нет.
Люк ударил по тормозам. Машина с визгом остановилась:
— Ты ненормальная, да? Я тебе сказал – звони! Сколько нужно! Кому нужно! Я переживу!
— Не ори на меня! Тебе пора к твоему психоаналитику! Откуда я знаю, что ты с меня потом потребуешь? Я тебя вижу первый раз.
Он успокоился, достал из кармана паспорт: Вот, смотри. Это я. Люк Мартин Рэйдолл, 36 лет, вполне законопослушный гражданин. Ну?
— Ну и что?
— Как это – ну и что? Я – не бандит. Я – Люк Рэйдолл.
— Мне это ни о чем не говорит.
— Ты никогда не слышала о таком киноактере?
— Нет. И потом, Майкла Джексона все знают, а он мальчиков мучил на даче.
Люк расхохотался. Ольга сердито смотрела на него: Что тебя так развеселило?
— Я от тебя сойду с ума. Пожалуйста, позвони своей подруге, другу, родителям, адвокату, священнику! Умоляю! Совершенно бесплатно!
Она вздохнула, набрала домашний номер. Молчание. Андрей укатил-таки на дачу.
Значит, он сейчас «вне зоны». Ольга позвонила Соне.
— Але! – вяло отозвалась сестра.
— Соня, это я, Ольга.
Вялость Соньки мгновенно улетучилась: Лелька, ты где? – заорала она, как безумная.
— Где-где, я же сегодня улетела во Францию на отдых, или ты забыла? Бэлка меня не встретила. Моя мобилка почему-то не работает. Бэлкин телефон не отвечает, ни домашний, там автоответчик, ни мобилка. Все. Говори быстрее.
— Черт! Вот дерьмо! – продолжала вопить Сонька. – Ну, твои укатили на дачу. Представляешь, Ксюха тоже поехала! И Буську взяли! Вернутся только в следующую субботу, как и собирались. Я у них днем была. А с Бэлкой – полная засада. Она тут мне на автоответчик наговорила. Короче, ее там в джунглях прихватил аппендицит, и она просит тебя отложить визит.
— Добрая девочка. Только я–то ведь уже здесь! И десять дней в отеле мой бюджет не вынесет.
— Возвращайся.
— Легко сказать. Ладно, утро вечера мудренее. Завтра позвоню.

Ольга дала отбой. Если она сейчас откроет рот, то заплачет. Она сидела, опустив голову на грудь, и изо всех сил боролась с горьким комком в горле.
— Эй! – тихо позвал Люк. Ольга не шевелилась. Злые горьки слезы переполняли глаза. Как она мечтала о Лазурном береге! И что эту дуру Бэлку понесло в джунгли!
Люк осторожно взял ее за подбородок и попытался повернуть лицом к себе. Ольга отдернула голову: Убери руки!
— Извини, извини! – он поднял руки, словно сдавался в плен. – Так куда едем?
— Обратно в аэропорт. Я возвращаюсь домой. Моя подруга попала в больницу, в Бразилии. Нет, постой, я и так уже тебе надоела. Давай сюда мой чемодан, я доеду автостопом. Или автобусом, тут же ходят автобусы?
— Автостопом? Ночью? О, Господи, — вздохнул Люк, поворачивая ключ в замке зажигания. Он с визгом развернул авто с нарушением всех правил и помчался обратно в аэропорт.

Над побережьем спустился вечер. Где-то в кафе, ресторанах и казино веселились отдыхающие. Где-то в уютных домах коротали вечер в семейном кругу. Где-то занимались любовью. Где-то мирно храпели, где-то смотрели кино.
Ольга гордо шагала через площадь обратно к зданию аэропорта, волоча за собой чемодан на колесиках и изо всех сил стараясь не обращать внимания на мужчину в шикарном авто, что сверлил ей спину сердитым взглядом.
— Добрый вечер, приветствовала ее симпатичная девушка за стойкой.
На стене за спиной девушки красовался большой рекламный плакат: «Звезды мирового кино – в помощь больным детям». С плаката сияли безупречными улыбками актеры, чьих фамилий Ольга не помнила, красивые и довольные жизнью, и — конечно же, это он – ее попутчик. Действительно, актер, ну надо же! Нарочно не придумаешь, мыльные сериалы отдыхают.
— Скажите, пожалуйста, могу я поменять этот билет на завтра?
Девушка внимательно изучила билет.
— Сожалею, мадам, но этот тип билета обмену не подлежит. Если вы не соблюдаете дату выезда, он пропадает. Этот тариф невозвратный.
— А я могу просто купить билет до Киева, в одну сторону?
— Одну минутку – девушка защелкала на клавиатуре своего компьютера. – Мне очень жаль, мадам, но ни на завтра, ни на послезавтра билетов на этот рейс нет.
— Как – нет?
— Футбол, мадам. Большой футбол. На этот рейс, могу предложить билеты через два дня. Можно поискать вариант с пересадкой. Но это будет несколько дороже. Посмотреть?
— Спасибо, я подумаю. Тут есть отель?
— Конечно, мадам, – в голосе девушки появились снисходительные нотки. Глупая какая-то русская, и явно без денег, как обычно. У них ведь средины не бывает: либо лопаются от бабок, либо на кока-коле экономят, – 80 евро с завтраком – самый дешевый номер.
Ольга почувствовала, что земля под ногами тихонько покачивается. Уже после одной ночи в отеле покупка нового билета станет понятием скоре виртуальным. Но ничего, я что-нибудь придумаю.
— Забронируйте мне билет на прямой рейс, авиалиний Украины, ну тот, через два дня.
— Хорошо мадам. Но вы должны выкупить его за 12 часов до вылета. У вас появится нужная сумма к тому времени? (И как она почуяла, что главная Ольгина проблема в отсутствии наличия презренного металла в необходимом количестве?)
Ольга уже приготовилась ответить колкостью, но ее опередил мужской голос:
— А что мадемуазель, в ваши функции входит проверка кошельков пассажиров? С каких пор? И что по этому вопросу думает администрация агентства?
— Я … — девица стала пунцовой. Затем резко оглянулась на плакат за спиной и расплылась в совершенно идиотской улыбке: О, месье Рэйдолл! Извините, я не хотела ничего … Я не думала…
— А неплохо бы думать. Изредка, – он положил руку Ольге на плечо жестом собственника, словно давая понять девице за стойкой, что эта девушка – моя.
Та смерила Ольгу испепеляющим презрительным взглядом: Ну, если мадам ваша подруга, то, конечно, какие вопросы…
Ольге кровь ударила в голову: За кого ее принимают?
— Это не ваше дело, барышня! — Она вцепилась одной рукой в рукав Люка, другой – в свой чемодан и поволокла обоих к выходу. Колесико чемодана попало в какую-то скобку в полу и с печальным «крак» отлетело. Ольга не удержала равновесие и повисла на руках у Люка. Он подхватил ее в полете и аккуратно поставил на пол.
— Чего ты лезешь? – захлебываясь злыми слезами от обиды на весь мир, шипела Ольга. – Что ты ко мне привязался? Что тебе нужно? Ты едешь отдыхать – езжай, оставь меня в покое!
— Не устраивай сцен, — зло оборвал ее Люк, выдернув рукав из ее лапки. – Не вопи. Сейчас тут соберется весь аэропорт. Мне не нужна такая реклама.
— А мне плевать! – У Ольги начиналась качественная, стопроцентная истерика.
Славянский мужик в такой ситуации влепил бы бабе пощечину. Американский мужик растерялся. Он схватил рыдающую Ольгу в охапку и прижал к себе в тщетной попытке умерить ее вой. Люк не знал, показалось ли ему или нет, но он явственно услышал жужжание фотоаппарата. Еще не хватало! Чтобы завтра этот снимок был во всех газетах. Ругаясь на чем свет, Люк поволок Ольгу и ее чемодан обратно к машине
— Садись! – толкнул он ее на сиденье. – И заткнись! – Машина рванула с места. Похоже, что трогаться с места спокойно он не умеет вообще. – Закрой рот и перестань рыдать! Это я к тебе лезу? Это ты навязалась на мою голову! Если нас сейчас сфотографировали, завтра все газеты изойдут слюной от любопытства: что за таинственная незнакомка рыдает в объятиях Люка Рэйдолла. Мне нужна ТАКАЯ реклама? Завтра папарацци будут сидеть на каждой пальме. Черт меня дернул сесть в тот самолет!
— Ах, вот как! Так это я тебя компрометирую? Останови машину! Я поеду в отель сама! Пойду! Это ты меня выставил дешевкой!
— Пожалуйста! – он ударил по тормозам. Несчастное авто завыло. – Забирай свой уродский чемодан, и проваливай! – Он перегнулся через сиденье, вытащил ее чемодан и выставил его на дорогу.
— Козел! – по-русски сказала Ольга. И добавила еще кое-что, уж совсем непечатное, благо америкашка все равно не понял.
Автомобиль сорвался с места и исчез в ночи.
Ольга шла вдоль дороги, волочила за собой злосчастный чемодан. Из-за сломанного колесика чемодан не хотел катиться, а противно скрипел об асфальт. Над ее головой раскинулось звездное небо, прохладный ветер с моря трепал волосы, забирался под тоненькую маечку. Ольга поежилась. Пустынная дорога. Ночь. Господи, ну и влипла же она! Тысячи километров от дома.
Шум авто на дороге. Ольга съежилась, невольно и безуспешно пыталась спрятаться за чемоданом. Машина остановилась рядом. Сердце Ольги оборвалось и комочком опустилось в левую пятку. На его месте осталась холодная пустота. Она медленно застегнула молнию. Так вот оно и происходит. Она слышала приближающиеся шаги и не могла поднять голову, чтобы взглянуть в лицо своей судьбе.
— Ольга, — позвал Люк, — пойдем. Оставаться ночью на дороге одной очень опасно.
— Отстань. Я сама знаю, что мне делать.
— Ольга, — терпеливо и медленно повторил Люк, — я – тебя — тут – не оставлю. – Он взял ее чемодан – в третий раз за этот безумный вечер, – Тебе некуда идти, я это понял. Поедем со мной. Дом большой, это дом моего друга. Своего рода убежище. Я собирался залечь там дней на десять, мне действительно нужен отдых. Там найдется место и для тебя. По крайней мере, на эту ночь. Утро вечера мудренее. Ты можешь меня не бояться, поверь. Я гораздо безопаснее, чем то, что может встретиться ночью на дороге. Ну, поднимайся, поехали.
Ольга вздохнула: страх отступал, похоже, это действительно выход.
— Но завтра я переберусь в отель! – требовательно сказала она.
— Обязательно. Во все отели побережья. Если захочешь.
Он взял ее за руку, как маленькую, другой тащил несчастный чемодан со сломанным колесиком.
И вот авто снова несется по шоссе сквозь ночь. Люк искоса поглядывает на спутницу. Растрепанные волосы совсем закрыли лицо, но по тому, как крепко она сжимает свою маленькую сумочку, он делает вывод, что спокойная поездка ему пока что не светит. Так и есть! Плечи вздрагивают, дыхание задерживается. Ну, за что ему это наказание!
Авто остановилось.
— Ты плачешь?
Она мотнула головой: нет.
— А ну, повернись сюда, посмотри на меня!
Он осторожно обнял Ольгу за плечи, притянул к себе: Ну что ты там бормочешь на своем языке? Зачем так реветь, дурочка, все устроится, купим мы тебе твой билет завтра. – Он несмело отвел волосы от ее лица, с опаской чмокнул в лоб (еще влепит по физиономии, с нее станется!): Ольга, успокойся, ты же взрослая женщина, а плачешь, как ребенок.
Ольга достала из сумочки пакетик бумажных платочков, шумно высморкалась. Но не отстранилась, не освободилась. Странно, но в руках этого абсолютно чужого, случайного человека, она чувствовала себя спокойно и защищено, как никогда в жизни. Он сам отпустил ее, завел машину. Ольга ладошкой вытерла слезы: Извини. Я так мечтала об этом отпуске, и боялась ехать, оставлять Андрея и Ксюшку. Он и же привыкли, что я всегда рядом, за всем прослежу, обо всем позабочусь. И все же решилась. И надо же было Бэлке уехать проведать мужа, и свалиться там с банальным – я не знаю, как это по-английски, когда вот тут – она показала – операция.
— Аппендицит-
-Наверное. И все развалилось, — она тяжело вздохнула. – И тебе вечер испортила. Тебя, наверное, друзья ждут, девушка.
— В этой части земного шара меня никто не ждет, – он пристально смотрел на дорогу. Спросил осторожно: Андрей – это кто?
— Мой муж. А Ксюха, Ксения – дочь. Оксана по-украински. Мне Ксеня больше нравится. Ей уже 16. Такой сложный возраст. Строит из себя взрослую, а сама еще глупая. Ксена – принцесса воин. Как в кино.
Он продолжал упорно сверлить взглядом дорогу. Факт существования мужа и дочери в жизни этой случайно встретившейся женщины был ему почему-то неприятен.
— В каком кино? – не понял Люк.
— Да это же ваш сериал, на темы греческой мифологии.
— А, Зина! Это произносится – Кзиииина. Ты произносишь – Ксэна? Красиво. У тебя такая взрослая дочь?
— А я рано замуж вышла. Можно сказать – выскочила.
Люк вздохнул, включил радиоприемник. Поискал что-нибудь поспокойнее. Машину заполнили мягкие звуки саксофона: Вот. Отлично. Музыка ночи.
Автомобиль въехал в небольшой городок и закружил по спящим улочкам, большинство из которых вело, как положено в приморском городе, к морю.
— Все, приехали.
Ворота разъехались автоматически. В доме и во дворе горел свет. На подъездную дорожку вышла полная немолодая дама.
— Извините, Мари-Роз, что я опоздал, — сказал Люк по-французски, – у меня оказалось много дел. Я отвезу вас домой, только устрою свою гостью. Ольга, это мадам Гарни, домоправительница у Роже. Ангел-хранитель этой обители холостяка. Мари-Роз, это Ольга, моя … знакомая. Ольга, пойдем в дом.
Он и вошли в просторный холл. Диваны, кресла, камин. Все, как в кино. Каменная лестница вдоль стены ведет на галерею второго этажа, в глубине холла виден коридор.
— Можешь располагаться в этой комнате. Моя – следующая. Устраивайся, я отвезу Мари-Роз домой, и поедем куда-нибудь, где еще не закрыто. Умираю от голода. Ну, что ты стоишь?
Ольга тряхнула головой, отгоняя оцепенение: ну и денек! Может, надо было все же в отель?
— Ты опять? Ну, сколько можно? Если ты еще раз соберешься уходить, я сам выброшу твой жуткий чемодан на улицу. Ты достала !
Ольга собралась огрызнуться, но он не слушал, поспешил вниз, где его терпеливо ждала Мари-Роз.
Двуспальная кровать под бежевым одеялом манила к себе призывно отогнутым уголком одеяла.
«Я только присяду на минутку, пока он приедет, — подумала Ольга, — даже разуваться не буду».
Люк вернулся минут через 20.
— Ольга, ты где?
Он постучал в дверь ее комнаты. Никакого ответа. Неужели она ушла, пока его не было? От нее всего можно ожидать. Он постучал еще раз. Тишина. Люк приоткрыл дверь. Ольга спала, скорчившись на самом краешке постели. Видно, она присела отдохнуть, даже кроссовки не сняла. И сон свалил ее наповал.
Люк смотрел на каштановые волосы, на бледное лицо, на котором застыло выражение недоуменной обиды. Она и во сне все еще переживала свой бездарно испорченный отпуск. В кулачке зажат бумажный платочек. Не женщина, а клубок недоразумений.
Он присел на корточки у постели, осторожно расшнуровал ее кроссовки, снял их с ног, опасаясь, что она проснется и двинет его … ну, куда попадет. Ольга лишь посапывала. Стащил когда-то белые носочки, которые за день превратились в неопределенно-серые. Подхватил женщину под коленки, слегка приподнял и вытащил из-под нее одеяло. Ольга глубоко вздохнула. Но не проснулась. Сегодняшний день, начавшийся в 4 утра в Киеве, и завершившийся глубокой ночью неизвестно где на юге Франции, ее уморил.
Люк хотел укрыть ее одеялом, но подумал, что спать в джинсах неправильно. И что же делать? Не будить же человека! «Кажется, ты неплохо умеешь раздевать женщин,» — сказал кто-то ехидный у него в голове. – Но не для того, чтобы укладывать их спать, оборвал он «внутренний голос». Ладно, попытаюсь. Авось не убьет. Черт, почему же здесь так душно!
Он стащил с Ольги джинсы, тщательно стараясь не прикасаться к ее коже, укрыл ее одеялом, и вылетел из комнаты, словно спасался бегством.
В ванной пустил холодную воду и сунул под нее голову. Черт, как же я устал. Я уже и есть не хочу, только спать. Будем надеяться, что меня не будут преследовать кошмары в виде чемодана на колесиках.
«А тебе понравилось ее раздевать», — снова вылез «внутренний голос».
Ерунда, бред, возмутился Люк таким неуместным мыслям. Просто ей было плохо, и я немного помог. И все. Пусть отправляется домой. Картофельная принцесса.
Спать. Спать.
И уже засыпая, подумал, что совсем забыл о снотворном, которое глотал пригоршнями последние полгода.

День второй

Ольга проснулась вдруг, сразу. Сон мгновенно улетучился. Ровно одну секунду она верила, что находится в доме у Бэлки. А у же в следующую секунду она вспомнила весь вчерашний безумный день.
Она спустила ноги с кровати. « Боже мой, я вчера отключилась, даже не приняв душ, вон, ноги какие грязные! Даже не помню, как и свалилась в постель. Интересно, который час».
Час был весьма поздний: девять. Куча проблем, и их надо решать. Сначала – душ, и переодеться. Позвонить Соне, пусть одолжит где-нибудь денег, примерно триста евро. Вернусь – отдам. Этого должно хватить на обратный билет, и на пару дней в отеле, самом скромном. Узнать, где тут Вестерн Юнион или что-нибудь в таком роде. И еще найти подходящий отель. Пока у нее есть, на что жить, но долго она не протянет.
Наверное, лучше всего вернуться в Тулон. Так и до аэропорта ближе. И зачем она только согласилась вчера приехать ночевать в этот неизвестно какой населенный пункт?
Ольга соорудила на голове тюрбан из полотенца, чтобы отжать мокрые волосы, закуталась в необъятный халат, и босиком прошлепала до своей комнаты.
Посмотреть, что ли, спит ли он?
Она подкралась к двери комнаты, которую американец определил, как свою. Неудобно, вообще-то. Но любопытство, конечно же, порок непреодолимый. Ольга чуть-чуть приоткрыла дверь. Разумеется, ее непрошеный благодетель дрых без задних ног, развалившись на животе по диагонали кровати, свесив одну руку на пол. Наверное, ему было жарко, потому что одеяло валялось рядом, прикрывая его загорелое тело лишь краешком.
Ольге жар ударил в голову. Тьфу, позор! Взрослая дама, и подглядывает за почти что голым мужиком! Она спешно захлопнула дверь. Пускай спит, меньше будет под ногами путаться.
Что ж, да простит меня господин друг детства, но придется звонить с его телефона.
— Алло! – нервно взвизгнула Соня – Лелька! ты чего не звонишь? Ты где ночевала? Ты билет купила? Ты когда вернешься?
— Соня, заткнись, пожалуйста, — ласково попросила Ольга. – Бэла больше не звонила?
— Нет, она же там где-то совсем в джунглях, чуть ли не в сельской больнице. Когда ты возвращаешься?
— Отвечаю на все по порядку. Первое – ночевала я в отеле, очень дешево (маленькая ложь в данной ситуации вполне позволительна), но на долго у меня финансов не хватит. Билетов на Киев на сегодня и завтра нет – футбол у нас, видите ли.
— Какой футбол? При чем тут футбол?
— Болельщики летают туда-сюда. Соня, давай без лишнего текста, это дорогое удовольствие. Короче, мне нужно, чтобы ты одолжила евро триста, и выслала мне сюда. Причем, как можно быстрее. Я узнаю, куда и как, и еще тебе позвоню. Иначе мне домой не вернуться. Понятно?
— Ты с ума сошла! Где я возьму такие деньги?
— Проще всего было бы взять у Андрея, он копит на новую машину, но же он на даче? Значит, либо ты едешь на дачу к Андрею,
— Это исключено, у меня сдача проекта, меня шеф даже на полчаса не отпустит, не то, что на день.
— Соня, ты же умная девушка. Почти как я. Думай. Все. Я позвоню днем. Пока.

-Доброе утро, Ольга.
От неожиданности она подскочила. Боже, она и забыла, что в этом доме она не одна. Наверное, вопила, разбудила Люка.
— Доброе утро. Я громко разговаривала? Разбудила вас?
— Нет, — он улыбался радостно всеми своими голливудскими зубами, — утро, солнце – сколько можно спать? А ты – хорошо отдохнула?
— Да, спасибо. Люк, мне пришлось позвонить, ты мне скажешь, сколько это стоит, и я оставлю твоему другу оплату за телефон. – Она уже забыла, что собиралась обнаглеть.
— Угу. Обязательно. А также за использованную электроэнергию. И за воду. Причем, за горячую – отдельно.
— Не понимаю, почему ты насмехаешься. Как ты не поймешь, я не привыкла одалживаться у незнакомых людей, и злоупотреблять чужим гостеприимством!
— А мы что, до сих пор не знакомы? Предлагаю познакомиться поближе, – он весело ухмылялся.
— Да, я понимаю, что мои проблемы – мелочь в сравнение с твоими великими свершениями! Но что же делать – мне из моих придется все же выкарабкиваться.
Он подошел и встал над нею, протягивая руку: Давай, держись.
— Зачем?
-Карабкаться будешь. Начни с меня.
— Нет, ты невозможный! Все, я иду собирать вещи! – Ольга подскочила с места, но Люк стоял у нее на дороге. Она сделала неловкое движение, чтобы обойти его, нот не тут-то было!
— А ну, сидеть! – он толкнул ее обратно на диван.
— Ах, ты еще и дерешься, — разъярилась Ольга.
— Я сказал – сидеть! Детский сад какой-то. Куда ты поедешь?
— Не твое дело! Опять ты лезешь! Чего ты все время лезешь?
— А может быть, все же – мое дело? – ласково спросил Люк, опускаясь перед ней на пол. – Ты сидела там на скамейке под пальмой, такая маленькая, несчастная, волосы метлой, трясла своим телефончиком, вертела головой, как цыпленок, в поисках этой твоей Бэлки. Я остановился, и убеждал себя, что этого не надо делать, и понял – сразу, что уже не уеду без тебя. Ну что ты такая колючая? Позволь мне помочь тебе.
Ольга изумленно смотрела на него и видела в первый раз: и cерые глаза, и мелкие морщинки в уголках глаз, и большой упрямый рот, и уже слегка седеющие виски.
— Я … не колючая… извини, я не хотела… быть злой…
— Ну вот, — он взял обе ее ладошки в свою лапу, – твои проблемы можно решить довольно просто. Тебе нужно только сказать – «да».
— Как это – да? Ах, ты, вот я тебе сейчас как заеду! – Она вырвала руку и замахнулась, с твердым намерением влепить ему пощечину.
Он перехватил ее руку и отшатнулся: Ты чего? — и вдруг понял: Боже, Ольга, из чего только у тебя сделаны мозги?
— Оставь мои мозги в покое – она отчаянно вырывалась. – Свои береги! Надеюсь, они у тебя есть!
— Да я же хотел сказать, что тебе не надо никуда звонить, ничего искать! Я куплю тебе твой билет на край света! Ты только согласись! А ты что подумала? Ты думаешь, если обо мне пишут всякое, то во мне нет ни совести, ни сердца? Это все пиар, реклама, черт! – он удрученно отвернулся. – Бред какой-то.
— Пишут, пишут… — пробурчала Ольга, — не читала я, что там пишут. Я такую чепуху вообще не читаю. Ты лучше думай, прежде чем говорить.
— Ну да, я и забыл, ты же натура тонкая, интеллектуалка. Философские трактаты за обедом листаешь. Это мы все – малообразованные, дикие киношники. – Люк начинал заводиться. И что эта мартышка о себе возомнила? Нет, скажите, чего ради он с нею возится второй день? Хочет уходить – пусть убирается. И катится в свою картофельную республику.
Но вслух кто-то другой, сидящий в нем, сказал:
— Раз-два-три. Давай попробуем еще раз, с первой ноты. Твой проблема решается довольно просто: я покупаю тебе билет – и все.
— А как я с тобой рассчитаюсь? – Ольга мгновенно представила, что на такой вопрос ответил бы ей соотечественник, и спешно исправилась : Я хотела сказать, как я тебе верну деньги?
— Да никак, обойдусь.
— Подайте сиротке на пропитание, так?
— Дура! – не выдержал Люк. Вскочил с пола, где сидел все это время и вылетел из комнаты.
Ольга осталась одна. Нет, чего он устроил тут благотворительное шоу? Все-таки, какие эти американцы толстокожие. Надо же было попасть в такую идиотскую ситуацию! Ольга поднялась и отправилась на поиски «благодетеля». Логично идти на запах кофе.
Ольга остановилась в дверном проеме и наблюдала, как он хозяйничает. Судя по резким движениям, настроение у временного хозяина ее временного пристанища было довольно скверное. Даже не спрашивая ее желания, он молча положил на стол два прибора, тарелку с гренками, сахарницу, банку джема и масленку. Достал из микроволновки кувшинчик, в котором грелось молоко. Кувшинчик поставил на стол, но не по средине, а поближе к тому стулу, который стоял с ее стороны стола. Из чего Ольга сделала вывод, что сам он молоко в кофе не добавляет, грел его специально на тот случай, если ей захочется кофе с молоком. «Я не права», подумала Ольга. Она прокашлялась:
— Раз-два-три. Давай начнем еще раз с первой ноты, – она опустилась на край стула.
Он поставил перед ней чашку с кофе, чуть-чуть недолитую до верху – опять же на случай молока. Ну, надо же, какие мы заботливые, почему-то мысленно съехидничала Ольга. Отхлебнула из чашки.
— Люк, пожалуйста, давай помиримся, — жалобно попросила она. – Давай… с первой ноты… сначала.
Он схватился руками за голову: Я с тобой сойду с ума! Ты еще заплачь тут с утра пораньше!
Ольга опустила взгляд: почему она совсем не может смотреть ему в глаза? Какая у него ненормальная манера смотреть так вот, в упор, в самую глубину глаз? Словно выворачивает наизнанку!
— Так мы едем за билетом?
— Едем. Но… ты только не сердись… но я должна тебе вернуть деньги за билет. Ты мне дай свой адрес, я вышлю из дому.
— Обязательно, с процентами, за нанесенный ущерб, — он уже опять смеялся.
— Какой ущерб?
— А это не ущерб второй день? Мне после общения с тобой никакой психоаналитик не поможет! А у меня скоро съемки начинаются, мне надо быть в моральной и физической форме, иначе все пойдет коту под хвост. Фильм получится плохой, затраты не окупятся, критика смешает меня с… сама знаешь. Меня перестанут приглашать, я останусь без работы, разорюсь, стану пить и развратничать. Пойду по рукам. Придется грабить провинциальные банки. Меня поймают, посадят в тюрьму. Приедешь меня проведать?
— Нет. Пусть тебя проведывают те, с кем ты будешь развратничать.
— Ага! Ты меня ревнуешь? Но это ведь ты толкаешь меня на стезю порока.
— Ничего подобного! Во-первых, никуда я тебя не толкаю, а во-вторых, не ревную!
— Толкаешь, толкаешь. Ты не позволяешь мне почувствовать себя большим, сильным, благородным рыцарем, спасающим принцессу от дракона.
Ольга хихикнула: Что-то я драконов не вижу!
— А насчет принцессы все в порядке? А дракон у тебя – тут, – он постучал пальцем по лбу. – Принцесса картофельного королевства.
— Убью, – спокойно пообещала Ольга. – Вот только возьмешь билет – и сразу убью.
— Значит, на билет ты согласна? Наконец-то. Договорились. Поехали.

— Тут есть агентство в городе, в Тулон возвращаться нет необходимости, — сказал Люк, срываясь с места как автогонщик.
— Только я сама пойду покупать билет, хорошо? – попросила Ольга. – Ты подождешь в машине.
— Почему?
— Тебя все узнают. Я не хочу, чтобы девицы в агентстве думали, что я твоя подружка.
— А что – тебе эта мысль неприятна?
— Мне неприятно, что они смеют так думать, и еще всякие гадости домысливать станут.
— А то не все равно, о чем подумают какие-то девицы, которых ты видишь в первый и последний раз!
— Ты мужчина, тебе не понять. Это противно, когда на тебя смотрят и думают: вот он – знаменитость, звезда, а она его любовница.
— Ну, ты договорилась! Ну, спасибо! По-твоему, быть моей любовницей – это противно? — он резко остановил машину и уставился ей в лицо белыми от злости глазами.
— Не перекручивай! При чем тут ты! Это мне противно, что меня будут оценивать! Как приложение к кому-то! Как вещь! И будут думать – он ее подцепил. А я – не твоя любовница, я… Зачем ты поворачиваешь?
— А я сейчас исправлю это упущение, что я еще тебя не подцепил… Узнаешь, противно это или не противно! Чтобы девицам в агентстве было чему завидовать! Картофельная принцесса!
— Я сейчас выскочу на ходу! Останови! – завопила Ольга.
— Не выйдет, дверь заблокирована. Поедешь домой, как миленькая.
— Домой ? – пискнула Ольга.
Это простое слово вдруг его отрезвило. Люк остановил авто.
— Люк, — Ольга осторожно коснулась его руки, лежавшей на рулевом колесе. – Я не хотела тебя обидеть. Я сказала, не подумав. Я не имела в виду того, что ты подумал. Ты хороший, добрый, а у меня в голове сплошные драконы. Ты просто не понял, ты очень далек от нашей жизни, от моей жизни. А та девушка вчера в аэропорту, она так на меня смотрела, словно на мне ценник висел, за сколько ты меня купил. Меня перемкнуло, как у нас говорят. Давай, опять – с первой ноты, а?
Он смотрел на нее долгим взглядом. Вдруг обхватил ладонью за затылок, быстро притянул к себе и быстро поцеловал в губы. И снова развернул свой автомобиль на полном ходу. Ольга подумала: как удачно, что в этот ранний час на улицах нет сильного движения. А то авария была бы неизбежной. О поцелуе она старалась не думать. Только сердце колотилось, и ушам было ужасно жарко.

Люк остановил машину у агентства. Но выходить не спешил. Легонько барабанил кончиками пальцев по рулю, хмурился, закусив губу. Ольга терпеливо ждала. Наконец, повернулся к Ольге:
— Послушай, только не начинай сразу же спорить, хорошо? Ты так мечтала о Лазурном береге, об отдыхе, ты сама сказала. И с твоей подругой такая нелепость получилась. Но ведь все легко исправить. Тебе нет необходимости покупать новый билет, возвращаться, отказываться от отпуска. Ты можешь оставаться в этом доме, сколько хочешь. Я же пока не собираюсь уезжать. А если бы и собирался, Роже не будет против, если мой друг немного поживет в его доме. Оставайся.
— Идея хорошая, но невозможная, что я скажу дома? Что я познакомилась в самолете с мужиком и осталась отдыхать в доме его друга? Как ты думаешь, что мне на это ответит мой муж?
Он отвернулся от нее, Ольга заметила, что его руки сжались на руле. В голосе Люка звучала неоправданная злость:
— Ах, да я и забыл. Муж, дети, собака, хомяки, кролики, герани на окнах.
— Не вижу повода для иронии. И уж тем более, нечего злиться.
— Я тоже. Иронии не вижу. Я думаю, ты боишься жить, Ольга. Цепляешься за свой мирок, и боишься высунуть голову в окно. И потому ты такая колючая, и шарахаешься от простых вещей. Пойдем.
— Вчера билетов не было, — пробурчала Ольга.
— Сегодня будут, — бросил Люк.
Магический взгляд Люка Рейдолла творил чудеса. Билет нашелся.

Он сидел за рулем, но не спешил трогаться с места. Смотрел в пространство перед собой.
Ольга взглянула на часы. Двенадцать. Завтра в это время она уже будет в самолете по дороге домой. И все. Эта дикая история закончится.
«Почему мне так плохо? Я же должна радоваться. У меня есть билет, я вернусь домой».
Люк сжал ее руку:
— Ты мне нравишься. Ты уверена,что едешь в отель?
— Я хочу к морю. У меня осталось еще одно неисполненное желание – искупаться в Средиземном море. Только сначала надо взять купальник.
— Ольга! Ты не слышала, что я сказал? Ты мне очень нравишься. Ты остаешься в моем доме?
«Я не слышу, не хочу этого слышать. От таких слов стучит в висках и кружится голова. Загляни в себя – ты не хочешь никуда переезжать, ни в какой отель. Только пусть не смотрит так вот, и не ждет, что я отвечу, и отпустит мою руку!»
— Хочу искупаться в Средиземном море, — повторяет она.
Он завел машину.

Люк лежал навзничь на песке и смотрел в абсолютно синее небо. Каждой клеткой своего тела, каждым волоском на голове он ощущал ее присутствие рядом. Ощущал ее торчащие во все стороны колючки. Как будто они его остановят. У них еще впереди полдня и целая ночь. Вдвоем в одном доме. И она ему очень нравится: независимая, колючая, и где-то очень глубоко – растерянная и испуганная. И незачем себе самому врать. Когда, в какую минуту их бессмысленных ссор вдруг возникла мучительная нежность, нелепое стремление защитить, отгородить ото всех колючую неуступчивую женщину? Мне кажется – я вижу ее насквозь. И я ее совершенно не понимаю. Это называется – спокойный отдых. Если он решится, и они действительно станут купаться, к чему это приведет?
Ольга пересыпала песок в ладошках, и думала о том, что ни за что не решится раздеться перед ним, хотя под майкой и шортами у нее новый модный купальник, и Сонька всегда говорила, что выглядит она «на все сто».
«Мне 35, а не 20, и на талии у меня есть пару лишних складочек, пресс не такой упругий, как мне хотелось бы. Впрочем, ему, наверное, все равно, как я выгляжу. Завтра в это время я буду уже дома. Но это будет завтра. А сегодня – у них еще полдня и ночь в одном доме. Мари-Роз уйдет домой. У него все же ужасный взгляд – материальный, держит — и не отпускает. Это поэтому все встречные девицы падают в обморок? Ну, от меня ты этого не дождешься! Господи, какая каша в голове!»
— Я знаю, как я это сыграю, — вдруг сказал Люк.
— Ты о чем?
— О новом фильме. Я поговорю с Майклом, и со сценаристом. Надо чуть-чуть изменить сценарий. В принципе, то же самое, но только немного под другим углом зрения. И фильм перестанет быть просто мелодрамой. А если они не согласятся, я сделаю это сам, сыграю так, что все будет звучать иначе. Пора возвращаться в Лос Анжелес.
— Люк… я хотела спросить. Все эти девушки… у них такая реакция на тебя… Извини, ну просто готовы умереть от одного взгляда. Ты и, правда, такой суперпопулярный супергерой? Звезда?
— Хм. Ну, не супер… Но, действительно, последний фильм… оказался довольно кассовым. Да и предыдущий получился вроде ничего. А до этого… Всякое бывало. Даже бросить хотел все это дело, актерство. У меня же еще экономическое образование есть, правда, ступеней всяких не получил. Но понял – скукотища, умру, сопьюсь. И вернулся. Потом мне предложили минисериальчик, где, в основном, требовалось мускулы показывать. Ну, и женщин соблазнять. Короче, чушь собачья. Но меня заметили. Хотя весь мой, как ты говоришь, супер, пока что держится на внешности. А хочется, чтобы смысл был, понимаешь? Короче, пора обратно.
— А твой отдых, спасение от психоаналитиков?
— Я уже отдохнул, — он изменил позу, и положил голову ей на колени. Теперь над головой у него вместо синего неба было ее лицо, испуганные распахнутые глаза.
— Что ты делаешь? – прошептала Ольга.
— Мне так удобнее, — он улыбнулся, но улыбка постепенно растаяла на лице. Глаза стали темными и строгими. – По-французски это называется « coup de foudre ». Очень точно. Перевести?
Ольга молчала.
— Слушай сказку. Жил-был человек. Прожил… наверное, половину жизни. Вполне успешный и довольный собой и своей жизнью. Особенно последнее время. Ну, не без проблем, но он с ними боролся тоже вполне успешно. А потом к нему в самолет подсаживается такая вот колючая, упрямая, вредная картофельная принцесса. Нарушает все его планы. И он мечтает только о том, как бы побыстрее спровадить ее обратно, в ее картофельное королевство. Покупает ей обратный билет. И когда она держит, наконец, этот билет в руке, он вдруг понимает, что его мир рушится. Что завтра она улетит, а все, что было ярким – станет серым, все, что имело смысл – бессмысленным. Осталось лишь одно желание – чтобы этот день не кончался никогда, вечно лежать на этом пляже и мечтать о том, как он, наконец, решится и запустит пальцы ей в волосы, вот так… — Он расчесывает ее волосы своими пальцами. Ольге кажется, будто к ней подключили ток высокого напряжения, и от нее сейчас полетят молнии. И в ушах грохочет тот самый « coup de foudre », гром, которым французы обозначают любовь с первого взгляда. Люк опустил руку на песок. – Увы, герой сказки совершенно не учел, что у нее – своя, также вполне успешная и обустроенная жизнь, которая была до этого дня, и будет после. И он, со всеми его мечтами, амбициям, грехами и страстями, в этой жизни – абсолютно чужой.

— Замолчи. – Ольга закрыла ему рот ладошкой. Он немедленно сжимает ее в своей руке, легонько касается губами. Ее ладонь так и остается в плену его руки. – У меня тоже есть сказка для тебя, — тихо говорит Ольга. – О женщине, которая живет правильной, налаженной, вполне успешной и обустроенной жизнью. У нее есть все, что можно пожелать, возможно, без излишеств, в меру, но вполне достаточно: дом, карьера, семья, достаток. Даже хомяк имеется, не смейся, у Ксюшки есть хомяк! И вазончики с геранями на окнах у меня есть. И она отлично знает, что хорошо и что нехорошо. И как надо правильно и праведно жить. А ты врываешься в мою жизнь, как … гром…и…и… Все летит к черту. Только та женщина понятия не имеет, что же она получит вместо налаженной жизни. И совсем не уверена, что ей, действительно, нужны перемены. Не смотри на меня так, — заканчивает она чуть слышно.
Тихо на берегу. Любопытное море затаило дыхание: что же дальше?
Ольга отвернулась. Только так можно еще сохранить остатки трезвости. «Я стою на краю обрыва. Один шаг – и я в пропасти. Вся жизнь полетит к черту. Надо повернуться к обрыву спиной и отправиться в отель».
— Как будет называться твой новый фильм? – спрашивает она. Надо перевести разговор в более нейтральное русло.
— «Где живут сломанные мечты». Это рабочее название. Скорее всего, его изменят. – Люк сел. Смотрел на нее невозможным, «проникающим», взглядом. – Как можно узнать, что за дверью, если не переступить порог? – серые глаза совсем близко. – Пойдем купаться? Ты же мечтала? Помочь тебе?
— Нет! – завопила Ольга.
— Я помогу, — горячо прошептал Люк ей в ухо, и его широкие ладони ложатся ей на плечи…

Робкие губы боятся обидеть, осторожные губы не спешат. Легонько прикасаются к закрытым глазам: Смотри на меня.
Она трясет головой: Нет.
— Смотри мне в глаза. Я так хочу. Смотри в глаза.
Голова кружится. Сейчас она потеряет сознание. Его губы сердито требуют, чтобы ее рот перестал сопротивляться, чтобы раскрылся, впустил его.
Зачем у него такие горячие руки? Такие нетерпеливые пальцы?
Соленые капельки пота в ложбинке между ее грудей.
— Ты знаешь, как любят друг друга волны?
Их больше нет, его и ее. Они сплелись, слились, смешалась кровь и плоть, дыхание и души. Чайки кричат в бело-голубом небе. Или это стон утоленной и неутолимой страсти?

Улыбчивая бортпроводница приглашала пассажиров пройти на посадку.
— Мне пора, — сказала Ольга.
— Ты уверена, что должна лететь? Я осмелюсь сказать еще раз: оставайся.
— И потом выдумывай объяснения?
— Оставайся насовсем. Чтобы без объяснений.
— Меня ждут не только хомяки и герани на окошке. А знаешь, я тебя вспомнила.
— То есть?
— Перед самым отъездом я собирала чемодан, гладила белье и готовила обед. А дочка смотрела фильм по видику, что-то фантастическое о море и подводных жителях. И требовала, чтобы я разделила ее восторг по поводу главного героя. Я еще подумала: какой глазастый. Такое вот совпадение, — улыбнулась Ольга.
Он не принял улыбки: Ты уже далеко…
— Мне пора…

Он не сделал попытки ни обнять, ни поцеловать. Ничего, чтобы сказать «прощай». Не вцепился в нее, чтобы удержать. Уже все сказано. Самое главное: «оставайся». Она уходит. Это ее выбор. Она возвращается в свою налаженную, накатанную жизнь. Предсказуемую до минуты, знакомую до самого мелкого гвоздика на стене. Как он сказал: не без проблем, но успешно борется? Твердыня.
Она возвращается домой. Вот их разделяет один шаг, другой, третий. Потом между ними лягут тысячи километров, тысячи дорог, сотни границ, миллионы условностей. Сейчас ее фигурка скроется за серой дверью сектора вылетов. Ольга не оглядывается. Оглянуться, значит остаться. Оставить ему свое сердце.
Люк смотрит в спину синей курточки – утро сегодня прохладное.
Я хочу увидеть твои глаза. Еще раз. У тебя зеленые глаза с золотыми крапинками. Твои губы похожи на летящую над морем чайку. Я хочу их целовать. Я хочу их забыть. Уже сейчас, в миг, когда смотрю в спину синей курточке. В серую захлопнувшуюся дверь сектора вылетов.
Уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся….

Как рождается то, что нельзя разорвать? Годами совместной жизни? Посаженным садом и построенным домом? Долгими задушевными беседами зимними вечерами? Или в один миг вспыхивает? Едва ощутимое прикосновение пальцев оказывается сильнее цепей? И не происходит ничего особенного, но уже ничто никогда не будет так, как прежде. Ты слышишь этот треск, Ольга? Это рвется то, что я привык считать своим бытием, успехом, своим миром. Ты слышишь этот грохот, Люк Мартин? Это рассыпается крепость, которую я привыкла считать своим домом, своим миром.

Уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся…

Она оглянулась, стоя на верхней ступеньке трапа самолета. Внизу, за забором ограждения лежала чужая страна, шелестели под утренним ветром деревья, далеко кричали птицы. Где-то за горизонтом просыпалось море. Провожающие толпились за решеткой ограждения. У нее была всего лишь две секунды, чтобы поискать глазами его фигуру в толпе. Разве найдешь человека в толпе за две секунды? На верхнюю ступеньку трапа ступил следующий пассажир.
Он увидел, как синяя курточка, на пару секунд задержавшись, исчезла в пасти самолета. Разве можно с такого расстояния увидеть лицо?
— Пристегните ремень безопасности, мадам. Позвольте, я проверю. Благодарю вас. Не желаете почитать что-нибудь?
Ольга повозилась, устраиваясь поудобнее. Лететь недолго. Потом — бегом в другой аэропорт, международный, главное, чтобы нигде не попасть в пробку. Очень мало времени между рейсами.
Я еду домой. Там Ксюша. Там Андрей. Там мама. Хомяк Пуша. Интересно, Сонька цветы поливала? Герани на окнах… У них тут на всех окнах герани. Франция – страна гераней на окнах.
Облака похожи на снежные горы… Я лечу домой. Я буду думать о доме. О работе. Успею на семинар. Шеф будет счастлив. Ксюша обрадуется.
Ольга цеплялась за простые мысли и простые движения. Пряталась за ними, как за крепостной стеной. Одевалась в них, как в доспехи. И возвращалась, возвращалась, возвращалась неотвратимо в его горячие руки, к его осторожным и требовательным губам, заглядывала в серые глаза, за которыми не видно ни неба, ни моря.

Уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся….

В Киеве шел дождь. Ольга отмахнулась от назойливых частных таксистов, предпочла маршрутный автобус. Дешево и вполне удобно. Грязные струйки рисовали на стекле абстрактные узоры. Ольга прижалась лбом к холодному прыгающему стеклу, и впустила в себя простую и четкую мысль: Никогда. Он никогда не позвонит. Мы никогда не увидимся. Он не знает обо мне ничего, кроме имени и города, где я живу. Если, конечно, город запомнил. Сколько в трех миллионах с хвостиком жителей мегаполиса прячется женщин по имени Ольга?
НИКОГДА. Это слово огромно и всесильно. Оно заполняет собой вселенную, и вы дышите уже не воздухом, а этим словом, за окном мелькает не привычный городской пейзаж, а все то же необъятное НИКОГДА. Оно едет с вами утром в метро, вещает с экрана телевизора и выглядывает из чашки кофе.
Он мог сказать – я тебя найду. Он мог сказать – мы обязательно встретимся. Он промолчал. Он подарил ей на прощание НИКОГДА.

Уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся, уходи, и не оглядывайся….

Ольга укуталась в лохматый плед почти с головой, обняла ладонями большую чашку травяного чаю. «Ну и холодрыга»! Злобный, холодный, вездесущий дождь. Кажется, он стучит уже не за окном, а тут, совсем рядом. Высасывает тепло, которым она пропиталась в горячей ванной. Хотелось свернуться клубочком глубоко под одеялом, и провалиться в темную воду сна, без сновидений. И ни о чем не думать. И ничего не вспоминать. Никогда, ни сегодня, не завтра, ни через всю жизнь. Так, будто ветреная Бэлка позвонила на день раньше и отменила поездку.
— Соня, это я.
— Лелька, я тебя убью! Ты где? Я тут с ума схожу.
— Все в порядке, Сонь. Я вернулась. Билет удалось поменять.
— А что у тебя за голос – тусклый?
— Соня, ну какой у меня должен быть после всего этого голос: отпуск не получился, Бэлку надо убить, — кстати, как она там?
— Жива, звонила вчера. Оставила тебе телефон родственницы Жозефа, чтобы ты у той перекантовалась. Но, главное! У нее, оказывается, никакой не аппендицит! Брехуха! Ребенок у нее будет! А эта дура в таком положении рванула в Бразилию. Послезавтра она будет уже в Тулоне. Ну что тебе стоило позвонить, а? Все бы и «устаканилось». Погуляла бы. Оля? Ты что, плачешь?
— Нет. Когда это я плакала по таким пустякам? В другой раз отдохну на Средиземном море. Я спать хочу. Сонь, поехали завтра на дачу к моим?
— Я подумаю. Шеф вроде бы… Я позвоню.
— Вот и замечательно, только завтра. Я телефон отключу, хочу выспаться.
— Представляю, сколько нервов все это тебе стоило! Целую, моя большая!
— Целую, моя маленькая!

Ольга аккуратно поставила пустую чашку на журнальный столик. Отключила телефон. Все так же завернутая в плед, прошла в спальню, отключила телефон в спальне. Свернулась калачиком на широкой, недавно купленной кровати. Удивилась своему ощущению полнейшего безразличия ко всему происходящему и происходившему с ней в последние дни, равнодушной отстраненности ото всего случившего, и неслучившегося, и совсем уж несбыточного. Перекатилась на Андрюшкину половину кровати, принюхалась к его запаху, который всегда прячется в глубине подушки. Сон мягкой лапкой закрыл ей глаза. За веками было тепло и спокойно, привычно, обыденно.
«Возвращение с Марса», — подумала Ольга, и уснула.

Люк слушал длинные гудки в трубке и никак не мог понять, почему Ольга не отвечает… Он так и уснул, с телефонной трубкой в руке, положив голову на подушку, которая еще хранила терпко-осенний запах…

День завтрашний

Ксеня ввались в прихожую, отряхиваясь, и пофыркивая.
— Ну и холодрыга! Март месяц на носу, а снежище валит и мороз, как зимой! Привет тете Соне!
Соня возмутилась: сколько раз тебе говорить, не называй меня тетей! Ты мне пару десятков лет добавляешь!
— Сонечка, золотце, я тебя люблю! Мам, я есть хочу, борща хочу! Горячего! Со сметаной!
Соня удивленно смотрела на племянницу: Ты чего такая счастливая? Влюбилась?
Ксеня картинно развела руками: Лучше! Во, смотри! «Сломанные грезы» номинуются на Оскара, представляешь! А Люк Рэйдолл – на лучшего актера! – она зачмокала журнал в обложку: лапочка! Красавчик! Полжизни за один взгляд! Я эту обложку на стену повешу! Я этот фильм уже три раза смотрела! Сегодня всю ночь будем смотреть церемонию, оставайся у нас, а, Соня? А мама наотрез отказывается! Темнота, да, Сонь?

На другой стороне земного шара мужчина, уже в который раз за последний год, вызвал на дисплей мобильника номер телефона в далекой стране. Магический ряд цифр. Раз или два за год он решился набрать этот номер. Но услышав мужской голос, тут же поспешно отключался.
Что он скажет ей? Она давно забыла нелепый случай с неудавшимся отпуском. Она погружена в свою жизнь, в свою семью, и их ничего не связывает. Что осталось в их прошлом? Полтора дня глупых ссор и одна ночь мучительной нежности? Неизвестно зачем посланная судьбой вспышка света.
Но если завтра его ожидает миг славы, то только благодаря тем двум дням у моря, которые что-то сломали и что-то создали в нем самом. Именно об этом он и не может не сказать ей.
Люк нажал кнопку вызова.

В кухне Соня с Ксюхой что-то оживленно обсуждали. Больше тараторила Ксеня. Соня только посмеивалась. Зазвонил телефон. Ольга накрыла голову подушкой: «Меня нет. Я осталась навсегда на берегу моря».
— Мам, это тебя, примчалась к ней Ксеня с трубкой радиотелефона. – Зачем ты своим импортным коллегам даешь домашний номер?
— Я не давала, — вяло отозвалась Ольга, беря трубку. – Алло, Ольга слушает.
Ксеня вернулась в кухню доедать борщ.
— Ольга, — сказал мужской голос – Это Люк.
Сердце стало большим, заполнило грудную клетку. Ребра больно впивались в него, грозили проткнуть и пролить горячую, кипящую кровь.
— Ольга, ты меня слышишь? Почему ты молчишь?
— Слышу, — ответила она, — Откуда у тебя этот номер?
— Ты же звонила с моей мобилки, помнишь? а когда ты уехала, я записал номер в память.
— А. – как, оказывается, просто. Сколько раз она терзала себя мыслью, что уезжая, не оставила ему своего номера, своего адреса, не взяла его номера телефона. Не оставила никакой ниточки, что связала бы их! А ниточка у него, все-таки, была. Но он не воспользовался ею. – У тебя образовались лишние пять минут, и ты вспомнил обо мне?
— Я не забывал о тебе ни на минуту. Никогда.
— Да-да, разумеется.
Шумело море, кружились в небе звезды.
«Я ждала этого звонка больше года. Слишком долго…» — Ольга нажала на отбой. Уходя, уходи. И не оглядывайся. Вот и вся правда.
— Ксеня, забери телефон. Меня нет. Ни для кого.
Кажется, одно ребро треснуло, и проткнуло ей сердце. Сейчас вся кровь вытечет, и ей станет легче. Не так больно. И она уснет.
— Мама, — склонилась над ней Ксеня, — это опять он.
— Меня нет.
— Я так и сказала. Но он назвал меня Ксэной – принцессой воином, и сказал, что врать нехорошо. Мам, кто это?
— Люк Рэйдолл.
— Ага, а почему не Ричард Гир? Или Брэд Питт?
— По-твоему, я недостойна звонка Люка Рэйдолла? – нервно смеется Ольга.
— Ой, ну что ты говоришь, — возмущается Ксеня так, словно это она –взрослая, а Ольга ребенок, — При чем тут твои достоинства! Просто — это все равно, если бы к нам приехали марсиане. Где мы, а где они! Мам, он висит на проводе, может, ты все же ответишь?
Ольга взяла трубку.

— Ольга, пожалуйста, не бросай трубку. Я так долго не мог решиться… Я звонил, а тебя не было, и трубку все время – он запнулся, с явным трудом закончил: брал он. Я подумал, что мне надо уйти. И не оглядываться. Но я не могу. Скажи мне, пожалуйста, скажи, что ты не жалеешь, что мы встретились, ни о чем не жалеешь, но ты сейчас абсолютно счастлива, что ты никогда не жалела, что улетела тогда, скажи, пожалуйста. Потому что, если это не так, то я сейчас пошлю все к черту и завтра буду в твоем картофельном королевстве. Ольга, не молчи!
Море ласкает босые песчаные ноги побережья. Звезды удивленно мигают колючими ресницами. Последний мартовский снег стучит в окно.
— Извините, сэр, но я не говорю по-марсиански, — произносит Ольга и вновь нажимает на кнопку отбоя…

Не оглядывайся…

Безвременье.

ОЛЬГА
Ольга подобрала с пола журнал, который читала Ксеня. С обложки на нее по-прежнему смотрели серые глаза Люка. Ставшие такими близкими, почти родными. Далекие, ненастоящие глаза не существующего в ее жизни человека. Человека нереального, мифа, литературного образа, киношной картинки.
Реален лишь тот, кто рядом. Тот, кого потрогать нельзя, превращается в воображаемый образ. Особенно, если этот кто-то так далек, на другом конце земли, на краю вселенной.
Она погладила картинку: холодная гладкая бумага не имела ничего общего с ее воспоминаниями о его лице, сохраненными в ладони. Запах глянца и краски – не был его запахом, который она все еще помнила. Тот Люк существовал только в ее памяти, в реальности – вот этот журнальчик, равнодушный клочок бумаги.
Ольга удивилась тому, что может – впервые за долгие месяцы – думать о Люке отстраненно и спокойно, что ее нисколько не мучает абсолютное и непреодолимое отсутствие Люка в той реальности, где она живет, что сердце не болит и не горит от сознания безнадежной и вечной разлуки. Если бы кто-то спросил ее – что ты чувствуешь?- она бы ответила – НИЧЕГО. МНЕ – НИКАК. Ни хорошо, ни плохо. Есть я, этот дом, шум телевизора в соседней комнате, приглушенные разговоры в кухне. И есть – вот этот клочок разрисованной бумаги. И ничего более.
Словно почувствовав ее мысли, Соня заглянула в комнату:
— Все готово. Есть будешь?
Увидела журнал, подошла, взяла его из Ольгиных рук. Минуту смотрела на фотографию на обложке.
— Я смотрела в Инете результаты. Академия присудила Оскара другому актеру. Какому-то многообещающему мальчишке. Я даже фамилии такой не слышала. А он – Соня кивнула на фото — не пришел на церемонию. Журналисты ехидно отмечают, что разочарованный Рэйдолл впадает в депрессию.
ЛЮК

Громко проклиная всех и вся, Макс Фест с трудом припарковал машину в узенькой щелочке между двумя сине-блестящими монстрами. Какого черта Люк поселился в этом курятнике? В этой дыре на краю света? С его доходами он вполне может позволить себе приличную виллу в двух шагах от моря в самом сердце киномира…
Вот уже неделю все идет наперекосяк. Заветную статуэточку они не получили. Ни за сценарий, ни за режиссуру, ни за мужскую роль. Только за музыку. По большому счету, это никакая не трагедия. «Сломанные грезы» — все равно фильм классный, сборы – умопомрачительные. И уже сам факт номинации – это большой и жирный плюс для Люка и для него, Макса, личного менеджера и большого друга этого идиота. Чтобы не сказать крепче.
Люк не ответил на приветствие Макса, молча вернулся в гостиную и лег на диван лицом к стене. Пустая бутылка из-под виски. Жестянки из-под пива. Неопрятная щетина на лице и безнадежно несвежая футболка.
Макс, который уже было приготовился начать воспитательный момент относительно заметки в газете, прикусил язык.
— Люк, я что-то пропустил? – спросил как можно мягче. – По-моему то, что нас прокатили не стоит такой депрессии. Тогда Лео давно пора повеситься.
Никакой реакции.
— Я принес два сценария. И от целой кучи отказался.
Люк молчал.
— Ты опять надрался. Об этом уже пронюхали в газетах. Люк, ты почти три года в рот ничего крепче кофе не брал… Да плевать на эту железку, мы сделаем новый фильм и еще получим свою порцию фанфар!
— Она не захотела со мной говорить, — словно сам себе сказал Люк. — Несла какую-то чушь о Марсе. Но ей там плохо, я знаю. И мне без нее.
Макс хихикнул: Так этот весь цирк – из-за бабы? Из-за какой-то телки, которая тебя послала? Давай адрес, через полчаса она будет здесь, и я заставлю ее… Кто она.
— Она русская.
Макс открыл рот и забыл его закрыть. Опомнился лишь через минуту: Русская? Бог мой, где ты ее подцепил?
— Ну, не совсем русская… Я встретил ее во Франции, прошлым летом.
— Ппрошлым? Во Франции. Ты не придумал ничего лучше, как снять русскую проститутку, которая наградила тебя…
Хорошо, что между ними оказался журнальный столик.
— По тебе психушка плачет. Черт, расквасил мне нос.
Люк довольно грубо толкнул друга на диван. – Я принесу лед. По крайне мере, лед у меня есть. Жаль, виски нет.
Макс приложил завернутые в полотенце ледяные кубики к носу.
— Кретин.
— Ты неверно все понял. Ты не перебивай и … воздержись от комментариев. Я сейчас скажу, возможно, дурацкую фразу. Но именно поэтому она – правда. Если бы не эта женщина, Ольга, «Грезы» не были бы тем, чем стали.
Макс Фест отложил полотенце с кубиками льда в сторону, вытащил из кармана носовой платок, вытер лицо.
— Я дам тебе адрес хорошего психоаналитика. Твой явно не справляется со своими обязанностями и напрасно качает с тебя гонорары. А еще лучше – найду психиатра.
— Ты меня не понимаешь, — вздохнул Люк.
— Почему же? Понимаю прекрасно. Тебе наскучили поклонницы, которые виснут на тебе гроздьями, и тебе захотелось экзотики. Тем более, Франция, Париж, страна любви… Острота впечатлений. Что может быть острее перепи… Убери кулаки!
— Еще одна гнусность в ее адрес – и я тебя убью, – пообещал Люк.
Макс рассматривал друга с нескрываемым любопытством, словно увидел нечто совершенно диковинное. Достал из папки кипу бумаг: Вот. Два сценария. Две исключительно многообещающие идеи. Боевик с ужасами о любви. Любовные ужасы на фоне боев. То, что публика сейчас заглатывает, не задумываясь.
Люк взял бумаги, полистал, бросил на стол: На первый взгляд – фуфло полное. Даже не мыло. Если это – лучшее, что есть из предложений, то мне пора переквалифицироваться в консьержа.
— А ты сделай из него драму. Раскрой глубины. «Грезы» — по сценарию тоже не Шекспир. А зритель, особенно зрительницы, хотят тебя видеть: молодого, обаятельного, сексуального, непобедимого. Как в «Изумрудном небе». Или нежного и страдающего, как в «Грезах». А ты устраиваешь цирк с мордобоем. Между прочим, лучшему другу!
Люк прошелся по комнате, подобрал с пола опрокинутый Максом в полете стул, выглянул в окно: Как думаешь, в Украину нужна виза?
— Куда? Это где?
— Я хочу ее найти. Эту женщину.
— Ты же сказал, что она русская из Франции? Или я чего-то не понял?
— Она не совсем русская. Она… это… бывшая советская. И живет не во Франции. Она приезжала в гости к подруге. И вернулась домой, к семье, хомякам и цветам на окнах… — Люк тяжело вздохнул.
— Мдаа – протянул Макс. – Один психоаналитик не справится. Нужно, как минимум, два. А лучше три. И санаторий. И не скрипи так зубами. Так у нее есть семья? Сколько ей лет? Твоей принцессе?
— Не знаю. Примерно столько, сколько и мне. У нее дочка… уже лет семнадцати, наверное.
— Дочка. Лет семнадцати. И папа у дочки имеется? Так я и думал. Ты с ней переспал? Не с дочкой, а с… Только спокойно! Это нормальный вопрос! Сколько раз?
— Мы были вместе два дня… — пробормотал Люк.
— Сколько? – выпучил глаза Макс. — Два? Тогда это должна быть необыкновенная женщина! Люка Рэйдолла колбасит больше года после двух дней с какой-то русской! А ты звонить ей не пробовал? Писать?
— Пробовал. Она не хочет со мной разговаривать.
— Так. Вот, что я тебе скажу, друг мой. Это – безнадежно. Или я ничего не понимаю ни в женщинах, ни в … хм… любви, ни в русских. Забудь. Читай сценарий. И побрейся. Ты похож на орангутанга.
— Я пытался ее забыть. Не получается. Между нами осталось что-то недосказанное, надежда. Для меня. Понимаешь, «Грезы» были для меня чем-то вроде мостика между мной и ею. После того, как фильм сделали, образовалась пустота. Ее нельзя заполнить другим фильмом, другой работой. Эта другая работа не будет иметь связи с Ольгой. И поэтому мне неинтересна. Я пытался с ней поговорить на прошлой неделе. А она даже не стала слушать. Ответила что-то совсем непонятное и положила трубку.
— Ты не можешь сейчас никуда ехать. От нас ждут ответа. У нас запланирована презентация «Грез» в трех странах. Я не шучу. Люк. На этот раз – я действительно, уйду, если ты уедешь.
Люк поднял руки вверх в знаке «сдаюсь»: Ладно, ладно. Месяц – не вечность. Потерплю. Давай твое «мыло», будем делать из него Шекспира.

ОЛЬГА
Популярная певица мурлыкала популярную песенку. Андрей очень фальшиво подпевал. Ольга дремала, согнувшись калачиком на кресле пассажира. И кто это придумал – рейс в такую рань?
— Прибыли. – Андрей припарковал машину на стоянке. Несмотря на ранний час, машин было довольно много. Мир суетился, перемещался туда-сюда, торопился жить.
Ольга бросила взгляд на часы: Еще куча времени. Успеем кофе глотнуть. А то сплю. Неудобно перед мужиками.
Она уже приоткрыла дверь, собираясь выходить, но заметила, что Андрей сидит неподвижно.
— Ты что? – спросила удивленно.
— Оля, ты вернешься?
Ольга, плюхнулась обратно на сиденье, захлопнула за собой дверь:
— Что ты сказал? Ты о чем?
— Ты вернешься назад?
— Андрюша, что ты такое придумал? Времена, когда счастливый советский человек сбегал к поганым капиталистам канули в прошлое. С какой стати мне не возвращаться?
Андрей смотрел ей в глаза неотрывно, жестко. Добрые морщинки в уголках глаз стали резкими.
— Я ведь не об этом. Погоди, не перебивай. Ты же не станешь отрицать, наша жизнь… последнее время, уже не та, что раньше? Неужели ты не замечаешь, что мы перестали сидеть вечерами на балконе, обсуждать всякую чепуху, что кажется важной. Когда мы последний раз зажигали свечи в нашем «зимнем саду»? Тебя перестало интересовать то, чем ты жила раньше: твои цветы, наш дом, ты…ты перестала рисовать картинки на полях журналов! Мне все время кажется, что ты где-то далеко, и мне туда никак не дойти. И мне все время чудится какая-то тень, словно кто-то постоянно рядом, но я не вижу, не знаю, кто этот человек, или это существо.
Ольга растерялась: Андрюша…
— И потом – эти странные звонки, и молчание в трубке.
— Но это же Ксюшкины ухажеры… Мы же об этом говорили.
— Это НЕ Ксюшкины ухажеры. Во-первых, я ее спрашивал.
— И она все отрицала, и ты поверил!
— Поверил. Я ее знаю, когда она врет, а когда нет. Но однажды, мы взяли параллельные трубки, случайно. Но Ксеня ответила на секунду раньше. И я … Там был мужской голос, какой-то иностранец, он спрашивал тебя. Он назвал нашу дочь Ксэной-воином, а Ксеня ответила, что он ошибся номером. И бросила трубку. Он НЕ ошибся, Ольга. Этот кто-то где-то ждет тебя. И… я боюсь, что ты однажды не вернешься.
— Андрюшенька… — Ольга уткнулась лицом в его шею, крепко-крепко. Сердце колотилось, как бешеное. В этой ямке на шее было тепло и безопасно. Привычно. Пахло домом и всей прошлой жизнью. И можно было не видеть его больных тревожных глаз.
— Оля, ты меня еще любишь? – тихо спросил Андрей.
— Андрюша, я…
— Оля. – Он оттолкнул ее, пристально смотрел в глаза: Это очень простой вопрос. На него возможен только один ответ. Все остальные ответы – означают – НЕТ.
— Да.
— Господи! – вздохнул с облегчением. Вновь прижал ее к себе. – Я так испугался. Я так привык к тебе, у меня же не было никогда жизни, в которой не было тебя. И я даже перестал это замечать – то, что мы всегда рядом, даже, если расстаемся ненадолго. Наша жизнь стала постепенно вялой, обыденной, мы так привыкли ее течению, мы перестали ее ценить. И тут – этот чужой. Я представил мир, дом без тебя – и меня в этом мире не было. Понимаешь, я понял, что если в моей жизни тебя не будет – мне она не нужна.
— Ты … что ты говоришь… Какой чужой ? — Ольга чувствовала, что голос звучит неубедительно, дрожит. Еще одно слово – и Андрей ей никогда не поверит.
— Нет, я тебя не стану удерживать. Ксеня уже большая, по большому счету, мы становимся в ее жизни явлением вторичным. Я просто хочу, чтобы ты знала… знала…
Ольга прижалась к его губам, не давая продолжить. Этот опасный разговор следовало немедленно прекратить, любой ценой. Нельзя, чтобы проснулось то, что спрятано в сундуке памяти. Она боялась себя. Франция – это память. О Люке, о двух безумных днях. О сладких стонах и полете сквозь звезды. О том, как кружилась голова, и дрожали от желания колени. Чего никогда не было в их с Андреем жизни.
Она отстранилась: Глупый. Я вернусь, обязательно. Домой. Запомни, Я ВЕРНУСЬ ДОМОЙ. А теперь пойдем, пора. Ребята уже волнуются…

Перекресток параллельных миров

Видимо, проведение семинаров было делом обычным для научно-медицинского армейского центра имени некоего Робера Пике. О чем извещало большое объявление на центральном входе и многочисленные стрелочки указатели по всей аллее.
Люк приготовился ждать. Еще немного, полчаса, может, меньше… И он увидит ее, услышит голос, прикоснется к волосам, вдохнет запах горьковатых цветов, название которых он так и не вспомнил.
Два дня ожидания в отеле в Бордо казались ему бесконечными. О том, что Ольга сопровождает делегацию на семинар он узнал от Изабель Робло. А время все тянулось и тянулось…. Два дня – как два века. В в конце аллеи показалась группка мужчин с чемоданами. Среди них – одна женщина.
Он не сразу узнал Ольгу, сердце ударило глухо и громко, и тяжелым комком забилось в груди. Эта женщина в элегантном строгом костюме, с модной короткой стрижкой – это Ольга?
«Она меня не узнала. Или не захотела узнать. Я прилетел с той стороны земли для того, чтобы понять, что женщина, которой я бредил целый год, ко мне равнодушна. Что один или даже два дня не могут определить всю дальнейшую жизнь, стереть из памяти все, что было до меня, и заставить кого-то начать жизнь с начала. Чего я ожидал? Если бы у нее оставались ко мне какие-то чувства, вернее, зародились – тогда, на берегу, она не раз имела возможность мне все это сказать. Она не хочет со мной разговаривать. Я дурак. Я насмотрелся собственных фильмов. Макс прав – мне нужно три психоаналитика и санаторий для психов».
Он тяжело поднялся со своего наблюдательного пункта.

Ольга бросила на кровать сумочку. У нее есть час для того, чтобы привести себя в порядок после дороги, осмотреться. Пройтись по территории.
Не забыть надеть линзы. За последний год зрение упало окончательно. Стресс плюс компьютер. Линзы приходится менять на более сильные каждые три месяца. Врачи рекомендуют щадящий зрительный режим и санаторий. Они всегда рекомендуют что-нибудь нереальное. Ольга усмехнулась. Щадящий режим! Вот брошу все к черту после этой поездки и перееду в деревню, буду там цветочки выращивать, морковочку.
А без линз она уже почти как крот. Утром так пекло глаза, пришлось линзы снять, а об очках она все время забывает, не привыкла. Ольга достала очки, надела, взглянула на себя в зеркало: ну профессор, и только! Зато как хорошо все видно – замечательно. А то на скамейке мужчина сидел, так явно на них пялился, но лица она разглядеть не смогла при всем своем желании. Может, знакомый кто?
Ольга поправила очки, выглянула в окно: нет, уже ушел. А так был похож… похож…
«Какое безумие, — думает Ольга. – Бред. Что это мне померещилось? Это невозможно в принципе.» Она останавливается перед самым выходом из парка. Поправить очки. Глубоко вздохнуть. Нельзя за каждым кустом видеть человека, который живет с другой стороны земного шара. Пора повзрослеть. Перестать жить фантомами. Она вышла за ворота госпиталя. Пройтись, что ли, немного? Чтобы успокоиться.
Ольга присела на широкий край ограды. Перед ней снуют авто: кто в город, кто из города. Вот интересно было бы хоть краешком глаза заглянуть в другую жизнь. Стать хоть ненадолго кем-то другим…

Тормоза жалобно завизжали.
— Тебе идет эта прическа, — говорит Люк, — а очки – нет. Они ужасны. Ты похожа на руководителя важной правительственной делегации… Или на депутата. Если я захочу тебе поцеловать, они будут мешать.
— Ты похож на мужчину, которого я забыла, — шепчет Ольга, снимает очки и аккуратно прячет их в карман пиджака. – Он живет на Марсе. Знаешь, есть такая далекая планета?
Ее волосы пахнут все так же – терпкой свежестью. Между бровей появилась сердитая складочка. Если долго прижиматься к ней губами – она разгладится. А вот эту соленую каплю можно просто слизнуть – чтобы не испортила макияж.
— Откуда ты взялся?
— Ты не слыхала? – открыли регулярные рейсы на Марс. Я решил посмотреть, все ли в порядке в картофельном королевстве? И увезти тебя …
Мобилка трезвонит так оглушительно, что она не слышит продолжения фразы. Люк смотрит, как Ольга разговаривает по телефону, как улыбается тому, с кем разговаривает, хотя собеседник ее не видит. Машинальным движением достает из кармана очки, надевает их, поправляет одним пальцем на переносице. Ее лицо становится незнакомым и далеким, между ними словно натянули прозрачную, но непреодолимую пленку.
Люк вслушивается в звуки чужого языка.
Ничего не изменилось. Они по-прежнему живут на разных планетах, по-прежнему принадлежат разным мирам.

Параллельным мирам, которые не пересекаются.