Давно было замечено: совсем недалеко от нас есть места, о которых мы не подозреваем. Или – знаем об их существовании, но никак не можем дойти – все времени нет, да и повода нет особого.
Всю жизнь проживем, так и не сделав пару шагов в сторону, чтобы там очутиться.
В чем-то места эти — как наш скелет: он ведь тоже совсем близко, но всю жизнь остается невидимым.
Всю жизнь люди внушают себе, что только волею зловредных обстоятельств они никак не могут туда попасть.
Так же, как, впрочем, не могут достичь чего-то большего…К примеру, получить славу, деньги, признание… Им вечно мешают козни судьбы и прочие не зависящие от нас причины.
И потому со временем мечты все тускнеют и тускнеют…
Воплощением такого недостижимого, хотя и не столь отдаленного места служит «конечная остановка». К примеру – троллейбусного маршрута.
«Троллейбус, который идет на восток…»
Или – «Кто-нибудь на остановке конечной
Скажет спасибо и этой судьбе…»
В общем, троллейбусы, конечные остановки…. Сами понимаете – романтика.
А если уж выбирать, на каком транспорте ехать, то лучше всего – на трамвае. Потому как он и вовсе скоро исчезнет, как исчез в свое время омнибус
Вот почему в один прекрасный день я попросил на своем предприятии отгул и собрался совершить экскурсию на последнюю остановку трамвая.
Надо заметить, что таких давних невоплощенных идей накопилось у меня множество – целый список. Но начать я решил именно с того, чтобы доехать до конечной остановки.
Само собой, я не рассказал о своих планах никому из приятелей-прагматиков.
Другой возможный вариант: мое путешествие началось с листовки, неизвестно как очутившейся у меня в кармане. Ну, вы знаете – листовки нам вечно вручают на улице, а также подкладывают в почтовые ящики и в продуктовые авоськи, если мы имеем неосторожность хоть на минуту выпустить их из рук в людном месте.
В листовке меня приглашали прийти туда-то и туда-то. В качестве проезда была указана конечная остановка трамвая…
Зачем меня туда звали? Скорее всего – получить законно выигранный приз…А разве другим способом куда-нибудь человека заманишь?
Не помню, что ел я в тот день на завтрак, да это и не важно.
Достоверным остается то, что я забрался по ступенькам в салон трамвая и уселся на свободное место. Мельком отметив про себя, что оказался чуть ли не единственным пассажиром.
Конечно, никто из едущих со мной не подозревал о том, что с ними рядом сидит пассажир, выполняющий особую миссию. Миссию по изучению запрятанных уголков пространства.
Трамвай ехал и ехал. Я потерял счет времени, а наручные часы очень некстати остановились. Подозреваю, впрочем, что часы эти никогда не были особенно-то исправными. Нашел я их совершенно случайно на близлежащей свалке, и все никак не удавалось приучить их ходить синхронно со временем. Кое-кто из приятелей уже стал подшучивать, что часы мои показывают точное время только дважды в сутки… Думаю, что и это не было правдой: часы то отставали, то и вовсе останавливались, но никогда не спешили.
Я хотел узнать время у полной женщины с косынкой на голове. Она сидела слева от меня через проход и с непроницаемым видом сжимала авоську. Но в ответ на мой вопрос она даже не пошевелилась, а лишь продолжала все так же сидеть, уставившись куда-то вдаль.
Потом я подумал, что у нее, наверное, и часов-то, нет, и успокоился.
А через некоторое время ко мне подошел узнать время высокой человек средних лет. В общем, я и сам-то не знал точного времени… И когда он стал задавать вопросы, на меня вдруг навалилась такая ленивая истома, что вместо ответа я задремал…В полусне я видел, как человек все повторял и повторял свой вопрос. Он вопросительно стучал пальцем по циферблату часов и всячески пытался меня растормошить… А может, все это мне только приснилось.
…Очнувшись, я заметил, что местность за окном давно уже незнакомая. Это было неудивительно: я ведь никогда еще не ездил на трамвае так далеко в эту сторону.
Вдобавок пошел дождь, и всю картинку за окном заслонила толща воды, омывавшая стекло.
Наконец автобус остановился. Ливень немедленно прекратился.
Немногочисленные пассажиры и водитель вышли, да и я вместе с ними.
Никаких следов дождя на улице не было. Ну, да так часто бывает, если вдруг атмосфера вздумает над нами пошутить.
На автобусной остановке была прибита табличка со следующими словами:
«Добро пожаловать!»
А чуть ниже красовалась приписка синим чернильным карандашом: «Посторонним вход воспрещен».
Ну, это в нашей жизни не редкость: у всякой медали – две стороны, а то — и больше.
Я смешался с толпой и вместе с людским потоком вышел на узенькую улочку. Улочка пестрела вывесками и витринами лавок. В лавках мне почудилось что-то старинное, но детальное знакомство с ними я решил отложить на потом.
На одном из рекламных щитов посередине улицы значилась надпись: «Сдай предателя с радиоприемником — получишь внеочередную миску похлебки!» Я недоуменно пожал плечами: очередная акция по льготной покупке товаров? В любом случае, я ожидал, что скоро все прояснится.
Мое внимание привлекли две фигуры, передвигавшиеся быстрее, чем обычные уличные зеваки и женщины с авоськами. Это были молодые люди в черных очках.
Двигаясь короткими перебежками вдоль улицы, они останавливались лишь для того, чтобы оросить клеем и прилепить к столбу очередную листовку, а затем бежали дальше.
— А ну я вас! – гаркнул в их сторону невесть откуда выросший дородный милиционер с красным лицом. Для убедительности он извлек из кармана свисток, обтер его краем форменной куртки и оглушительно свистнул.
Парни в два прыжка скрылись в первой же подворотне.
Милиционер сделал было для приличия несколько шагов в сторону арки исчезновения, затем – досадливо махнул рукой… Наверняка у него намечалось гораздо более приятное дело. Он глянул на часы и удовлетворенно хмыкнув, устремился в сторону ближайшей харчевни. Вероятно, ему уже натикало время подкрепиться.
В харчевне же его, как стража порядка, наверняка кормили бесплатно. Да еще и благодарили, что зашел на огонек именно к ним.
Я машинально всматривался в арку между домами, где исчезли молодые люди.
Мое внимание привлекли украшавшие ее лепные завитушки. В наших краях подобных архитектурных излишеств не наблюдалось: все дома напоминали стандартные прямоугольные коробки.
Мне захотелось посмотреть, как выглядит арка со стороны двора. Возможно, войти в арку меня влекла и еще какая-то неведомая сила…
Очутившись во дворе, я увидал на детской площадке тех самых молодых людей. Они повисли на металлических каруселях. Была также с ними и девушка.
Завидев меня, один из ребят — тот, что пониже ростом — соскочил с каруселей и подбежал ко мне с вопросом:
— Закурить не найдется?
Я отрицательно покачал головой.
-Что-то раньше мы тебя тут не видели, — продолжал юноша.
— Я только что приехал… Ну – на трамвае, — начал объяснять я.
— На трамвае? Да ты, никак, шутник, дядя! Какие трамваи в наших краях? У нас тут отродясь трамваев не ходило, — изумился юноша. – Кстати: меня зовут Васей.
— Никодим, — представился я.
— Пошли, побалакаем чуток… Сдается мне, что ты – любопытный экземпляр…Я тебя со своей компанией познакомлю, — предложил парень, и мы проследовали в сторону каруселей. Кажется, я радовался, что смогу не спеша с кем-то поговорить.
Другого парня звали Петя, а девушку – Леной.
— Товарищ, видимо, нездешний, — пояснил Вася, кивая на меня. И опять спросил: — Ты сам откуда будешь? То есть – из каких краев?
— Да как тебе сказать… — начал было я… Было не очень понятно, как можно логично объяснить мое тутошнее появление. Я понимал, что версия с трамваем опять встретит у них непонимание.
— Погоди-ка, — перебил меня Петя — рослый детина в низко надвинутой на глаза кепке. – Щас мы ему устроим проверку на вшивость…
Он поднапрягся и через несколько секунд выдал мне такой вопрос:
— В каком году началось триумфальное воцарение на троне Нашего Главного?
Я изумленно обвел глазами всех присутствующих. А потом признался, что мне еще никогда не доводилось слышать о подобном государственном посте.
Теперь уже молодежь переглянулась между собой.
Петя хмыкнул и глубокомысленно произнес:
— Я смотрю, ты тут совсем не в курсах… Не иначе как с Луны свалился…
— Он не с Луны свалился, а с трамвая… — озадаченно сказал Вася.
— С трамвая? Погоди-ка… — тут Петя неожиданно оживился. – Смотрел я как-то раз подобную историю в нашем Театре…
При упоминании о Театре на лицах Васи и Лены появилось крайне заинтересованное выражение. Признаюсь, и я тоже весь превратился в слух.
Медленно, словно опасаясь спугнуть нахлынувший поток мыслей, Петя продолжал:
— Погоди-ка, погоди… Сейчас вспомню, что же там дальше было… А, вот что: может, тебе в библиотеку сходить да и почитать что-нибудь по исторической теме?
— Ага… Библиотека – очаг культуры, — глубокомысленно изрек Вася.
Петя почесал в затылке и продолжил:
— А чтобы тебе дойти до библиотеки целым и невредимым, не загремев в каталажку, усвой-ка вот эти нехитрые правила… Так сказать – для новичков…Правило перовое: нельзя держать руки в карманах – кто тебя знает, что у тебя там, в кармане. Правило второе: не стоит рисковать и присоединяться к шумным сборищам, если такие стихийно возникнут у тебя на пути..
— Ага… Даже если они касаются идеи разбиения новых садов в центре города, — усмехнулся Вася. — Потому что и в этом случае мы задеваем интересы какой-то влиятельной группы. Хотя напрямую это вроде бы с политикой не связано.
Дальше эстафету опять перехватил Петя:
— Так, что у нас еще…Слава богу, что ты не особенно-то худой. А то тебя обязательно бы остановили — проверить, не исколоты ли у тебя вены.
— А если бы ты был девушкой, то длина юбки должна быть строго определена, — бросила на меня томный взгляд Лена. – Юбка слишком длинная – ты похож на террористку-смертницу, слишком короткая – прямиком тебе дорога в полицию нравов.
— Кстати, пацаны… — сказал Вася. – Если кто не в курсах, то в городской ратуше уже поговаривают, что хорошо бы запретить женщинам носить украшения. И вообще – нельзя будет подчеркивать одеждой особенности фигуры… А то у мужчин не в том каком-то направлении мысли работать начинают. Производительность труда опять-таки снижается, — при этих словах Петя осторожно положил руку Лене на плечо, и та не отстранила его.
— А в наших условиях самое главное – догнать и перегнать, — заговорил Вася. — Производительность труда – это для нас вопрос номер один. Передовикам производства (даже и дутым) – слава и почет… Правда, век их обычно недолог, — тут Вася грустно шмыгнул носом, — но это уже издержки производства.
— Ага… А если задуматься, что последует дальше, то мы придем к тому, что мужчины и женщины станут ходить в униформе, — сказал Вася, перебираясь рукой поближе к Лениной талии.
В общем, любезные ребята настоятельно советовали мне пообщаться с тутошним библиотекарем.
Неожиданно мне пришла мысль о том, что я попал в какое-то другое время. Меня так и подмывало спросить у ребят, какой год стоит нынче на дворе…Из книжек я уже знал, что частенько причина непонимания между людьми заключается именно в этом: ну, что они — представители разных эпох… Но что-то меня удержало… Возможно, я боялся сморозить глупость.
Сквозь стекла витрин в лавках виднелись ремесленники в передниках и с волосами, подвязанными ремешками. Они сосредоточенно склонялись над работой. Я все никак не мог понять, манекены ли это или – самые настоящие люди.
Возле одной из дверей стоял черный воронок. Люди в кожаных тужурках грубо заталкивали в автомобиль человека, близоруко щурившего глаза.
На подоконнике второго этажа, словно символ проваленной явки, стоял горшок с геранью.
Проходя мимо лавки под вывеской «Часовых дел мастер», я почувствовал непреодолимое желание заглянуть внутрь. Тем более, что мои наручные часы нуждались в починке.
Подслеповатый мастер в замусоленном фартуке протянул руку за моим часовым устройством.
Я делал вид, что изучаю доску объявлений в мастерской, а сам поглядывал, как он занимается с часами. Прежде всего мастер приложил часы к уху и покачал головой.
— Тикают, однако, — сказал он. – Но тикают скорее как человеческое сердце.
Затем он снял крышку… Мне почудилось, что он ахнул, но я мог ошибаться.
Он посмотрел на часы через лупу и повертел их еще немного в руках. Затем мастер подозвал меня. Отдавая мне часы, он с сожалением сказал:
— Там внутри нет никакого часового механизма… Или он есть, но мой мозг не распознает его… В общем, я никогда ничего подобного не видел, у нас тут такие не в ходу.
Он понизил голос и добавил, оглядевшись по сторонам:
— Если удастся побывать за границей, попробуйте починить их там .Возможно, вам смогут помочь.
Потянувшись за монетой, чтобы вознаградить мастера за потраченное время, я обнаружил, что мой бумажник исчез… Но гораздо больше огорчило меня исчезновение паспорта.
Я изумился, невольно вспомнив о ребятах на карусели. Никогда бы не подумал, что они на такое способны… Впрочем, шагая только что по улице, я не раз сталкивался нос к носу с франтоватыми господами. Сначала они случайно задевали меня, а затем – рассыпались в извинениях… Теперь я вспомнил, что именно так работают карманники.
Часовых дел мастер уверил меня, что никаких денег ему не надо, и я с поклоном удалился.
Час был, видимо, неурочный. Когда я позвонил в дверной колокольчик под вывеской «Библиотека», поначалу прием мне оказали не самый радушный.
— В наше время опасно открывать дверь незнакомым людям, — заученно произнес молодой голос с той стороны двери.
Пожав плечами, я уже было собирался отправляться восвояси, несолоно хлебавши. Но тут услышал откуда-то из глубины звук шаркающих туфлей.
— Наверное, это ко мне…Вы от Иван Иваныча? – с надеждой спросили меня. На этот раз голос определенно принадлежал пожилому человеку:
Я машинально ответил, что от него, родимого – от Иван Иваныча.
Дверь немедленно отворилась. Перед мной стоял пожилой человека приятной наружности. Где-то поодаль, в одной из зал мелькнул силуэт молоденькой девушки. Видимо, это она поначалу разговаривала со мной через дверь.
.
— Как поживает Иван Иваныч? Здоров ли? – спрашивал меня Библиотекарь, усаживая за стол в небольшом подсобном помещении.
Я объяснил ему, что в моем случае Иван Иванычем была группа молодежи.
— Ах, вот как, — вздохнул Библиотекарь… — Кстати, совсем забыл представиться: меня зовут Петр Петрович, — спохватился он.
— Никодим, — назвал я свое имя.
Петр Петрович начал свой рассказ. Одновременно он поставил передо мной чашку чая и указал на вазочку печенья.
— Вы, верно не здешний… И не знаете тутошних наших порядков … — начал он. — Наш город – это в некотором роде предостережение тем, кто не помнит… Кто уже начал забывать, как все это бывает. Как говорится, новое – это хорошо забытое старое.
Тут я вспомнил свою идею о сдвиге времен. Интересно, куда же я попал: в прошлое или в будущее?
Петр Петрович продолжал:
— Порядки потихоньку меняются, гайки закручиваются, но никому не позволяется говорить об этом вслух.
— Но не всегда же так у вас было… Или всегда? – спросил я.
— Хотите узнать, как мы к этому пришли? Извольте, — начал Библиотекарь. — Сначала увольняли отдельных самых бесстрашных журналистов, не боящихся писать правду.… Увольняли просто так, бессистемно. Вроде бы – за нарушение корпоративной этики, или еще за что-то…. Был и еще один вариант – убивать таких журналистов. Тоже – бессистемно, с виду — вроде бы по бытовым причинам. Дальше – больше. Закрыли все независимые газеты. Теперь радио…
— А что насчет радио? – спросил я. Уж очень мне хотелось узнать, что имелось в виду в рекламе о радиоприемниках.
Петр Петрович покачал головой и продолжил:
— Мы строим наш, новый мир. И при этом находимся во враждебном окружении других городов. Идеология там в корне противоречит нашей, вот мы и опасаемся чуждых влияний. Значит – перекрывается вещание «вражьих голосов». А еще проще – и вовсе запретить радиоприемники.
— И что? Никому нельзя слушать радио?
— Точно, никому… Зато поощряется – донести на того, у кого радиоприемник все же есть.
— А что насчет книг? – задумчиво спросил я.
— Вся история человечества переписана. Согласно новой версии, история началась с Нашего правителя, который установил единственно разумный миропорядок… Но предлагается и гораздо более радикальное решение: вообще запретить читать. Те, кто читать уже умеет, должны разучиться это делать, а вновь рождающееся народонаселение и вовсе не обучается грамоте…
Второй вариант — изобрести свой собственный язык. Печатать на нем разрешенные книги, и позволять читать только их. Прежний язык и книги автоматически объявляются вне закона.
— Вот удивительно…Тогда получается – назад, в пещеры?
— Все оказалось не так просто, — лукаво улыбнулся Петр Петрович. — Аналитики задумались и поняли: не будет грамотности, значит — невозможно будет распространять нужную информацию — правительственные лозунги и призывы. А это для нас самое главное, без этого никуда! Разве что вернуться к институту глашатаев…
В общем, ситуация у нас такая: лучше сидеть тихо и не привлекать к себе внимания. Пока приходят не за тобой, ты молчишь. А когда за тобой, то уже поздно о чем-то говорить.
— Ага… Такие машины, на которых забирают, еще называли «черный воронок», — вспомнилось мне.
— Одна надежда у нас – на стражей порядка, которые — разгильдяи и не хотят работать, — продолжал Библиотекарь — Правительство платит им копейки, а кто же за такие деньги будет гоняться за заговорщиками?
Я вспомнил о халатном и вальяжном милиционере, не спешившем погнаться за нарушителями спокойствия.
Тут Библиотекарь внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Только в Театре мы можем хоть на краткое время стать свободными.
— В Театре? – переспросил я.
Я вспомнил интерес к Театру, который промелькнул у представителей местной молодежи на каруселях.
— Да…Там, в Театре, мы можем свободно говорить, ничего не боясь. Можем воплощать любые идеи и играть любые роли. Правда, ходят слухи, что Театр могут со дня на день запретить… Так что поторопитесь. Не хочу делать мрачные прогнозы, но возможно, что сегодняшний спектакль окажется последним.
Теперь мне не терпелось поскорее оказаться в театре. Я верил, что там мне откроется что-то очень важное.
Поблагодарив Библиотекаря за теплый прием и отвесив поклон его дочери, я вновь побрел по улице.
На центральной площади высилась круглая афишная тумба… Там висело объявление о сегодняшнем спектакле. Я невольно провел рукой по морщинистой бумаге… Она еще хранила влагу.
Вход был свободным, но всех желающих просили прийти заранее – хотя бы за полчаса до начала спектакля.
Я постучал в запыленную дверь, с виду совсем заброшенную… Почти сразу же мне отворила улыбчивая женщина в костюме феи. Одобрительно оглядев меня, она объяснила:
— Спектакль вот-вот начнется…Только сначала – облачитесь в костюм. Выберите любой – на свой вкус.
Фея указала рукой на костюмерную.
Я бродил по комнате, набитой вешалками с костюмами. Воздух был пропитан каким-то запахом, вероятно — театрального грима.
Выбрал первый попавшийся костюм – камзол и панталоны. Чулки натягивать поленился, тем более что вскоре в дверь заглянула Фея и попросила поторопиться.
— Следуйте за указателями на стенах, — посоветовала она, когда я вышел из костюмерной.
Я без труда нашел зрительный зал. Человек в одеянии Арлекина методично повторял в громкоговоритель:
— Спектакль вот-вот начнется… Зрители рассаживаются в произвольном порядке прямо за столиками в зале…
Я поскорее присел за первый попавшийся столик. Рядом со мной сидел юноша в костюме пажа. Как мне показалось, он немного смутился, увидев меня. Через грим на щеках у него проступил румянец.
Я посмотрел на сцену. Там тоже стояли столики, и за ними постепенно рассаживались люди… В отличие от нас – зрителей, актеры были одеты обыкновенно.
Вскоре гул голосов немного стих…
Я увидел на нашем столике вино в старинной бутыли, а рядом – пустые бокалы.
Улыбнувшись, Паж открыл бутыль и налил немного вина мне и себе.
— Вы здесь впервые? – спросил Паж, и я немедленно узнал этот голос…
Я окинул Пажа взглядом… Ошибки быть не могло: передо мной сидела Лена с каруселей. Свои прекрасные темные волосы она спрятала под бархатным беретом.
Понемногу мы разговорились… Увлеченный очаровательной собеседницей, я почти не обращал внимание на то, что происходит на сцене. Бутыль постепенно опустошалась.
Тем временем Лена говорила:
— Слышал выражение: весь мир театр, а люди – в нем актеры? Возможно, все мы – плод воображения какого-то существа…Теперь это еще сравнивают с компьютерными играми, когда ты действуешь от имени какого-то персонажа и в рамках возможностей, изначально заложенных в нем программой…
Многие из ее слов я не понимал. Но я пришел в приятное расслабленное состояние, и потому не хотелось лишний раз о чем-то переспрашивать.
В паузе между репликами я опять повернул голову к сцене… Но что-то смутило меня.
Мне вдруг показалось, что наши зрительские столики расположены, наоборот, выше, чем сцена. Кроме того – актеры сцены видимо замерли, внимательно прислушиваясь к нашим словам. Они сидели, не шелохнувшись, стараясь не пропустить ничего, что нами говорилось. Возможно, они пытались отыскать в нашей импровизированной болтовне скрытый смысл, ускользавший от нас самих.
В этот момент я засомневался, кто из нас зрители, а кто – актеры. Возможно, для актеров зрителями как раз были мы…
Я собирался было еще понаблюдать за тем, как ведут себя актеры, а также припомнить, изменилось ли что-нибудь в их расположении на сцене с того момента, когда я глядел на сцену в прошлый раз… Но забродивший уже в крови алкоголь мешал сосредоточиться, а также вызывал стойкое желание немедленно выкладывать Лене все мысли, приходящие ко мне в голову.
В какой-то момент я почувствовал, что слова выскакивают из меня непроизвольно, словно бы вложенные в мои уста опытным кукловодом…точнее – суфлером…Но тут же вспомнил, что подобное ощущение возникает у меня довольно часто, если я немного навеселе и не вполне контролирую поток сознания.
Я непроизвольно задумался, как мы выглядим со стороны – несколько человек в неестественных нарядах, и чуть не прыснул со смеха от показной театральности этого действа… И вновь изумился мысли о том, что никак не могу разобраться в бесконечных перевертышах происходящего.
Я держал Ленину руку, а она тем временем продолжала:
— Конечно, мы с тобой можем сравнить года, в которых происходят события у нас и у вас… Но, думаю, что здесь все гораздо более запутанно…
Та реальность, в которой живете вы, для нас — лишь обрывочные куски театральных представлений. Которые когда-либо были или будут осуществлены.
Только в своих репликах на сцене нам хоть ненадолго удается обрести свободу. Особенно раскрепощены мы в изображении заграничной жизни…Или, на худой конец — жизни из других эпох. Конечно, и тут мы используем эзопов язык…
— Послушай, но кто же из нас актеры – мы или они? – перебил я ее.
— Для того, чтобы понять это, попробуй побывать и на их месте тоже, — загадочно улыбнулась Лена.
Обуреваемой жаждой познания, я немедленно встал и, слегка пошатываясь, спустился на сцену к столикам актеров. И тут же заметил, что кто-то энергично машет мне рукой, приглашая присесть к себе…
К моему удивлению, это оказался мой старинный приятель… Звали его, как мне помнилось, Владимиром.
Мы с ним давненько уже не виделись. Когда-то ходили в одну и ту же школу, а потом дорожки наши разошлись… Где-то дома хранилась у меня бумажка с его новым адресом, но дойти туда было все недосуг…
— Владимир? Какими судьбами? – энергично поприветствовал я приятеля.
— Да вот, как видишь, на спектакль пришел. Из старинной жизни. Называется — Убить Чудовище.
— Спектакль? Вот славно, — улыбнулся я.
А дальше – мне показалось, что я сказал что-то очень остроумное:
— А трамваи тут по сцене случайно не ходят?
Владимир внимательно посмотрел на меня и насмешливо ответил:
— Не-а, не ходят. И даже самолеты не летают… Уж очень это затратное дело по нынешним временам, говорят…Кстати: спектакль заявлен как интерактивный, — добавил он.
Слово «интерактивный», которое он произнес, было мне незнакомо, и я опять впал в задумчивость.
В это время в зал, где мы сидели, ворвалось несколько человек в кожаных тужурках. Один из них с наганом в руке прокричал:
— Тотальная проверка документов!
Раздался тревожный женский визг и звон бьющихся бокалов.
При напоминании о документах настроение мое существенно ухудшилось. Ведь, кроме всего прочего, я уже успел распрощаться со своим паспортом. Да и в целом ситуация не предвещала ничего хорошего.
Владимир куда-то исчез…Больше никого я тут не знал, и потому поневоле стал вглядываться в тех, кто сидел в костюмах на противоположной сцене… Лены нигде видно не было. Зато на Лену была похожа затянутая в черную кожу девушка, проверявшая документы.
Я заметил на себе чей-то пристальный взгляд… Со сцены напротив на меня глядело существо в костюме Ведьмы и делало мне какие-то знаки…Воспользовавшись суматохой, я забежал на противоположную сцену.
Ведьма схватила меня за руку и потащила за собой… На одной из стен зала был нарисован очаг – на манер того, что фигурировал в популярной у нас сказке «Буратино».
Ведьма достала откуда-то огромную лопату и в нетерпении потрясала ею.
— Садись-ка на мой ухват, и – живо в печку! – скомандовала она.
Мне не оставалось ничего, как последовать ее приказу… Я чувствовал, что намерения у нее самые дружеские.
На мое счастье, полость печи дальше переходила в узкий туннель.
С самыми мрачными предчувствиями я продвигался по подземному ходу… В потолок были вмонтированы лампочки, дающие тусклый свет.
Иногда лаз становился настолько узким, что я был не вполне уверен, смогу ли протолкнуть тело в очередное отверстие… Пару раз мне приходилось брести по щиколотку в воде, и я благодарил бога, что надел не лучшие свои ботинки.
Ориентация в пространстве давно уже была потеряна… Ну, да мне и не приходилось особенно выбирать, куда идти – за все время движения не встретилось ни одной развилки.
Наконец по каким-то едва уловимым признакам мне почудилось, что коридор близится к завершению. Стало гораздо светлее. Впереди замаячил кружок избавления… Когда я приблизился к месту, где туннель обрывался, я увидел хаотично расставленную кухонную утварь огромных размеров – котлы, половники, кастрюли, чайники… Невольно я содрогнулся от мысли, что попаду на обед к великану…
Выбравшись из кишки туннеля, я свесил ноги вниз на твердую почву. Оказалось, что я вылезаю из огромной кастрюли, поставленной на ребро.
— А вот и Никодим, — услышал я знакомый голос. – Тренируешься?
На меня лукаво глядела Мотя — повариха нашего предприятия, девушка пышных форм и вообще — мечта поэта…В общем, я попал прямиком на кухню нашей столовой. Камбуз, как мы ее называли. Вот почему вокруг было столько великанской посуды – Моте приходилось стряпать почти что на целый полк.
Сейчас у Моти руки были в тесте… Я вспомнил, что булочки у нас по средам, а сейчас вроде бы был уже четверг.
На всякий случай я утвердительно кивнул: да, мол, тренируюсь. Видимо, Мотю не особенно удивило мое волшебное появление из кастрюли.
А вообще с Мотей надо было держать ухо востро. Она почему-то уже давно и методично ко мне клеилась (как, впрочем, и ко многим другим), рассуждая на тему о том, что мне в комнате давно уже нужна хозяйка, и т.д. Она вечно наливала мне половником огромные порции и при этом – заговорщицки подмигивала…
— Я всегда говорила, что тебе надо заниматься в самодеятельности…Только посмотри, как тебя идут панталоны… — и Мотя чуть ли не потянулась белой от теста рукой к моим панталонам…
В любом случае, надо было делать отсюда ноги. Я все никак не мог забыть Лену и даже не терял надежды каким-то образом ее отыскать.
Мимоходом набив карманы поджаренными гренками, т.к. успел уже не на шутку проголодаться после печений Библиотекаря, я по-дружески чмокнул Мотю в щеку и, сославшись на спешку, направился к выходу…
Вдогонку повариха игриво спросила, беру ли я завтра отгул, как собирался.
— Завтра четверг… Можешь заглянуть ко мне сюда около одиннадцати утра, если будешь в отгуле, — кокетливо предложила она.
Я толком не знал, что отвечать.
Потому, что не мог понять, отгулял ли я свой выходной. Или мне это еще только предстоит.
Переступая порог пищеблока, я затаил дыхание.
Увижу ли я на улице танки, людей в кожаных тужурках или парней в штатском, а также зомбирующие сознание лозунги?