Одна из сюжетных линий книги «Хока метаган? – Чечня»
(«Как называется это место? – Чечня»).
Иса
Во сне Иса играл со своими братьями в солнечном, теплом дворе чеченского села Юкерч–Келой, окруженного яблоневыми деревьями, за которыми просматривались светлые и красивые горы. Отец у крыльца чинил старый промасленный мотоцикл «Восход», мать развешивала постиранное белоснежное белье, которое колыхалось на фоне ярко голубого неба. Иса с младшим братом Асланом кувыркались на сочно–зеленой траве, пытаясь побороть старшего Асланбека. Счастье солнечными лучами заполняло весь мир.
Внезапно он почувствовал нарастающую тревогу и приближение с юга холодной ночной Луны. Иса, стараясь не отпустить сон, нащупал рукой кровать и медленно с трудом открыл глаза. Луна выглядывала из-за горы Дайхох, пожирая в прозрачном воздухе блеск звезд, освещая хребет, пики кладбища и крыши домов, прогоняя холодным светом теплый ночной мрак в расщелины гор и улицы спящего села. В окно ворвался прохладный ветер, пошевелив занавесками, волосами Исы и вылетел в открытую дверь. Луна надвигалась со стороны заснеженных грузинских гор с холодной неотвратимостью, степенно и угрожающе. Ничто не могло ее остановить.
За оградой громом раздались тихие, тяжелые шаги, мягкое металлическое бряцание оружием, шорох импортной военной одежды. Иса всеми силами не отпускал сон, братьев, отца, солнце, но неведомая сила оставила его одного. Густой тяжестью навалилось отчаяние. Все тело сжало судорогой, из десен сжатые зубы выдавили сладковатую кровь. Эти звуки с улицы были хуже страшного рычания вертолетов, скрежета танков и залпов артиллерии. «Федералы» давно не бомбили и не зачищали села – только горы, которые приютили отмороженных и непримиримых. Всей своей мощью гаски (русские) воевали с величественными горами и были бессильны против «крыс» – так он называл подростков, собранных в мелкие банды под руководством оставшихся в живых моджахедов подчиняющихся арабам.
В пронзительной ночной тишине, не открывая глаз, он улавливал, как сминалась трава под дорогой импортной обувью. Ветка скользнула о деревянную кобуру. Это не «грушники» (подразделение ГРУ МО РФ). По звукам Иса четко выделил приближающихся пятерых вооруженных человек и ощутил навалившуюся за все годы войны усталость. Больше десяти лет он не спал по настоящему, не прислушиваясь к звукам, портившим чистую и звонкую ночь в любимых горах. Робко залаяла собака, затем другая, и, через несколько секунд, по всему селу собачий лай сопровождал надвигающуюся угрозу.
«Не «федералы» и не «кадыровцы» (подразделение личной охраны первого Президента Чеченской Республики Кадырова). «Ямадаевцы» (подразделение МО под руководством братьев Ямадаевых) здесь не работают. Милиция ночью не ходит», – в глубине теплилась надежда, что залетные, не за ним. – «Может к главе администрации за деньгами – компенсацией за разрушенное жилье или за продуктами к торговцам?». Через минуту стало ясно, что не успел – перелезли через забор. Кровь хлынула в лицо, руки потянулись к автомату и жилету с гранатами. По-кошачьи с кровати метнулся к окну. В уши врезался и проник к самому сердцу сухой выстрел из оружия с глушителем и пронзительный предсмертный визг любимицы его детей овчарки по имени Джалка. В воздухе повисла тишина, будто собаки в селе ощутили запах смерти… – «Поздно. Грамотно обложили. Он узнал притаившегося за яблоней у ограды длинного, нескладного, с коротким упрямым лбом и злыми глазами. Это был его одноклассник по имени Джабраил: – «Значит, это Ахмад людей прислал….. Как все надоело. Уже со своими приходится воевать». Иса ясно представил как Джабраил, которого он легко побеждал на школьных соревнованиях по борьбе, с которым вместе бегал купаться в Аргун, лежит мертвый во дворе его дома. Он молча опустился у окна на пол затылком к стене, ощутив ужасную тяжесть. Подумал – «Может спуститься в тайный подвал, оставшийся после первой войны? Нет, Джабраил знает о нем – вместе прятались от «федералов»… Устал. Взорвусь вместе с Ахмадом, и все кончится. Больше не могу. Ин-шалла….».
На кровати с расширенными от страха глазами, закрывая рот руками в молчаливой истерике, билась жена. За стеной мать успокаивала его детей. В окне луна осветила любимые красивые горы и звездное небо, на фоне которого он всегда представлял надгробные кладбищенские пики не отмщенных родных. Не было у него ясного неба с момента, когда Ахмад убил двух его братьев. Только из-за мести он записался в МВД, чтобы носить оружие открыто и ловил только одного – Ахмада. Злость наполнила все тело до боли в суставах.
В дверь негромко, но жестко постучали. «Боятся шуметь, гады, не то, что раньше», – подумал он и жестом показал жене: – «Не двигайся». Одел жилет, плавно без шума передернул затвор. Аллах велик. В ту же секунду в комнату ворвалась мать, черная, решительная с горящими глазами, скрюченными, негнущимися пальцами спешно прибирая волосы под платок:
– Что сидишь? – сквозь зубы зашипела на невестку. Одевайся, быстро! – На ее лице отображалась горечь утраты двух сыновей и мужа, которых она не уберегла и решимость сохранить единственного и его семью. В комнату заглянула испуганная дочь и, увидев автомат в руках отца, еле сдерживала слезы, чувствуя, что опять происходит что-то страшное.
Обернувшись к сыну, мать решительно сказала: – Не смей, спрячь, ради аллаха, ради меня. Уйди через окно.
Иса не мог ее не слушать, у чеченцев велико почитание матери, на них держатся целые тейпы. Но прятаться за женщин не позволяла честь и мужское достоинство. Молча, женщины, схватив детей, стали спускаться на стук.
– Это не «федералы», – тихо бросил им Иса, открывая щеколду бокового окна, чтобы незаметно скрыться по крыше сарая.
– Иза мила ву? (Кто это?), – стараясь вызвать жалость, громко спросила мать.
– Открывай, – раздался хриплый незнакомый голос.
– Воа ца ву? (сын дома?) зови пусть выйдет, Сиха (быстрее), – этот голос он узнал бы из тысячи, твердый, слегка растягивающий слова. Он принадлежал его главному врагу Ахмаду Амирханову.
– Его нет, он не вернулся из Шатоя, – солгала мать. – В доме только женщины.
– Быстрее открывай, пусть не прячется, а то сожжем всех, Аллахом клянусь.
Раньше не так часто вспоминали имя всевышнего. Арабы научили. Раз говорят на русском, значит с арабами пришли, – подумал Иса и не смог вылезти в окно, словно его держали за руки.
Убедившись, что говорит с чеченцами и, опасаясь, что в окно бросят гранату, мать открыла дверь. Дети, беря пример с женщин, робко заплакали. Вдруг Иса услышал то, чего не должно было быть. В дом ворвались трое, сминая детей и женщин, грязно ругаясь.
– «Дахила» (отойдите), заткнитесь, – резко сказал Ахмад. – Заткнись собака, где твой щенок?– раздался грохот падающего на ведра тела и короткий крик матери. Дети заплакали в полный голос.
На мгновение Иса потерял контроль над собой, но привел его в чувство твердый и решительный голос жены. – Как вы смеете, у вас есть матери, ради Аллаха, что вы делаете!
Прыжком Иса прыгнул к стене, открыл потайную панель, сложил туда автомат и жилет, оставив одну гранату в руке. Дети плакали во весь голос, мать вцепилась в Ахмеда, умоляя: – Зачем тебе Иса, ты и так забрал его братьев? Разве мало? Посмотри на меня…
– Э-э-э, да заткнитесь все, уйди, отцепись от меня! – Иса понял, Ахмад перед арабом показывает свою силу и принципиальность.
– Иса, выходи не прячься за женщин, – Ахмад не успел окончить фразы как из боковой двери вышел внешне испуганный и согнувшийся, чтобы не видели его злых глаз хозяин дома. Он оказался посредине узкого, слабо освещенного коридора между вошедшими и матерью, хорошо освещенный одинокой лампочкой.
На секунду дети и женщины смолкли, боевики повернули автоматы в его сторону.
– Уйдите, – бросил Иса женщинам.
Голос был не его, и они тонко почувствовали, что спорить не надо и спрятались в его тени. Иса до боли в спине ощущал за собой беззащитных родных и был готов разорвать руками, стоящего перед ним, широко расставив ноги, главного врага, бывшего учителя физкультуры из Шатоя по имени Ахмад. Тот стоял в натовском расшитом лозунгами и молитвами камуфляже, со «стечкиным» (пистолет) в руке, с ваххабитской бородой, длинными волосами, из под которых сверкали острые и злые глаза.
«Сейчас лето, в горах хорошо, за продуктами ходить легко и шакалы чувствуют себя уверенно и не злые как зимой», – Иса рассчитывал на сытость моджахедов.
– Зачем звал? – его голос излучал покорность, в проеме двери на фоне утреннего тумана он рассмотрел темного араба, и неизвестного молодого паренька, пытавшегося заглянуть в комнату. – «Вот кому все интересно, он как в комсомольский поход ушел, землянка, горы, оружие, рассказы о джигитах, добыча».
¬ – К тебе пришли, а ты за женщин прячешься. Нехорошо встречаешь земляков… Выйдем поговорим, – Ахмад улыбался своей силе, но в глазах таяла решимость. Ему было некомфортно стоять напротив своего врага и не иметь возможности прикрыться чужими спинами в тесном помещении с неоштукатуренными стенами, с мешавшими под ногами обувью, ведрами и инструментами с одинокой лампочкой на кривом шнуре. К тому же взглянув в глаза Исе, Ахмад что-то утратил. Вдруг ему показалось, что убивать односельчанина опасно, люди могут помочь милиционерам или «федералам» выдать его. С другой стороны перед арабом надо провести акцию, иначе ему не поверят и не дадут денег. Он не мог себе дать отчет, почему дело, казавшееся простым, неожиданно превратилось в сложное…
– Со всеми твоими друзьями буду разговаривать или в дом войдешь? – на чеченском ответил Иса, держа руку с гранатой за спиной и готовый на смерть. Он еле сдерживался схватить своего кровного врага за камуфляж и аккуратно опустить за пазуху гранату, наблюдая, как его глаза будет наполнять ужас.
– В твой поганый дом я не войду, – зло ответил Ахмад и приставил ствол пистолета к шее Исы. – Я тебя здесь убью, молись ш-ш-шакал. – Он не мог признаться себе, что испугался взгляда, в котором сияло возмездие. Ахмад почувствовал, что этот человек даже после смерти будет его преследовать, и он испугался.
Мгновения растянулись в тягучие минуты, и Иса ощущал жгучий зуд в мышцах и пробегающий электрический ток по коже. Он живо представил, как с размаху ударит по лицу этого расписанного заросшего ваххабита и выдавит, словно из тюбика незваных, мерзких и трусливых шакалов из этого коридора во двор… Он уже не владел собой, когда из-за его спины закричала мать:
– Меня убей Ахмад! Убей всех и детей тоже!
Ее отчаянно поддержала его жена с плачущими детьми:
– Привыкли с женщинами и стариками воевать, прячетесь по горам как шакалы, с арабами якшаетесь, адаты забыли. Опомнитесь!
Иса очнулся. Молодой боевик испугался и шарахнулся к двери, почти уткнувшись в араба, лицо которого выражало удивление. Он не ожидал столкнуться с разъяренными женщинами. Ахмад вздрогнул, отвернулся и отступил на пол шага назад. Его раздражал плачь детей и присутствие женщин с детьми, при которых его поступок не выглядел геройским и красивым. Он не мог больше смотреть в глаза стоящему прямо перед ним Исе и особенно боялся руки, которую тот держал за спиной. В ней наверняка граната и если она взорвется….
– Предупреждаю, тебя собака, сиди тихо, никого не трогай, если ты еще раз попадешься на моем пути, я тебя убью. Оружие мое из схрона верни и человека выпусти как хочешь! Ты, может, силу почувствовал, что тебя удостоверение спасет или все твое МВД?
– Ахмад, парня выпустят, пока он плохо себе не сделал, – причитала мать.
– Он же не трогает твоего Саида, который взорвал «федералов», все знают, что ты ему рацию и фугас дал, – взмолилась жена. – Что ты к нему пристал?
Араб молча смотрел на происходящее, не понимая чеченскую речь женщин, и нервничая, отчего все чаще оглядывался во двор. Ахмад, устав бороться с женщинами и детьми, видя наступление рассвета, ощутил бессилие, отчего стал выходить из себя. Показать арабу акцию возмездия и свою силу не получалось. Но Ахмада осенила спасительная мысль: – «Надо сделать вид, что сделали последнее предупреждение и заставили «мента» работать на истинных патриотов».
– Это моя земля, – сказал пафосно Ахмад. – Скоро настанет время и мы всех предателей уничтожим, вас мунафиков первыми. Помни это Иса и не вставай у меня на пути. Я подниму все аргунское ущелье и дойду до Грозного. Последний раз предупреждаю или ты работаешь на нас или я тебя убью. «Котам а хилла вехачул, наьна а хилла велча тойлу» («Чем жить курицей, лучше умереть петухом»). Уговаривать я долго не буду. Наш Президент прощает мунафиков и дает вам последний шанс. Гелла! Дай ему кассету.
Молодой спешно достал из рюкзака черную кассету для видеомагнитофона.
– Вот тебе обращение Масхадова и мой тебе совет – приди через два дня ко мне, получишь задание. Если нет – пеняй на себя, – Ахмад выдавливал из себя остатки злобы.
Иса молча смотрел на незваных гостей, пытаясь сдерживаться и делать покорный вид. Он кивнул им, беря кассету и давая понять, что она имеет для него значение: – «Не убили…. Значит, у них дела идут хорошо. Пока не чувствуют преследования федералов? Или что-то случилось, что Иса не знает. Может, опять Россия предала и уйдет из Чечни?». Закрыв дверь, он в бессилии опустился на пол. В голове звучал колокол. Идти в спальню и смотреть в глаза родным не мог и, вставив вместо чеки в гранату подвернувшуюся проволоку, вышел во двор.
Светало. Туман, покрывший обильной росой землю и траву, еще прятался в уголках двора. Иса разыскал мертвую собаку и, оглянувшись, увидел в окне плачущих детей: – «За что это мне? Аллах, дай силы мне и моим детям пережить это…». Он взял лопату и понес «Джалку» закапывать в конец огорода, после чего, глядя на восходящее солнце, стал молиться… Кровь схлынула с лица и Иса почувствовал облегчение: – «Что делать? Сегодня он одержал маленькую победу, но не выиграл битву. Взять автомат и идти в лес убивать Ахмада, было глупо. Он остался один, и ошибаться было нельзя. Необходимо было принять трезвое решение. Должен быть выход. За годы войны он научился терпеть, так как не мог оставить долг мести детям. Он должен все сделать, все грехи искупить сам. Дети пусть начинают новую чистую жизнь. Ради этого он будет терпеть и ждать».
Иса вернулся в дом, включил телевизор и вставил кассету. На экране появился пожилой уставший человек в папахе с растопыренными ушами и мешками под глазами.
– «Как можно просто делать деньги и объяснять это Аллахом, Родиной, честью. Сидит, гад, в тепле, отрабатывает деньги этой болтовней, война идет уже больше 10 лет. Ничего не сделано для простых людей. Уже столько этот седой старик говорил, что вот скоро война закончится и настанет для всех рай. Видели мы уже этот рай, хватит». Вдруг на экране заиграла ритмичная музыка и Иса, подняв голову, увидел знакомые ролики подрывов федеральных автомашин и бэтээров, сопровождавшиеся победными возгласами. «После покажут отряд Хаттаба в лесу и его инструкции. Ничего нового», – он выключил телевизор и лег на кровать, но вместо спокойствия рос гнев и злость на себя за то, что долго верил этим проходимцам. «Америка, Европа, Мусульманский мир, Закаев, Усманов, Яндарбиев все борются, они помогут…. Да, им там хорошо. Они там молятся, чтобы война вдруг не кончилась, иначе им придется вернуться сюда. Шакалы».
Иса подошел к окну. На фоне светлого неба стояла мрачная темная гора по имени «Солнечная». «Зачем он мне это дал? Надеется, что я поверю? Как хитро – давайте объединимся, друг друга не будем убивать. Всем будет рай. Простым людям от вас ничего не будет. «Федералы» хоть дают деньги за дома, а эти спускаются с гор и отнимают. Ахмад хочет заставить работать на себя… Надо идти к «федералам», так как Ахмада без них не взять. И кассету эту прихватить».
Война
– Значит, Борисыч, объявляем войну? Перемирие закончилось? – спросил командир базы в селе Атаги с позывным «Кэп» — бородатый русский мужик с мясистым носом, больше похожий на попа, на голове которого еле помещалась чеченская ярко-зеленая тюбетейка, расшитая бисером. Вчера его бойцы попали в засаду и он приехал с докладом к своему начальству на Ханкалу.
Пожилой седой полковник с аккуратными усами с позывным «Рубин» привстал, наклонился вперед и тихим злым голосом произнес: – Это не местные, да и ваххабитов здесь осталось человек пять и все тебе знакомы. Наверняка они уже знают, что с Грузии идет банда и боятся не поддержать. Сейчас вся хрень, которая затаилась, вылезет и по вам будет лупить, так что или вы их, или они… Кто сильнее, тех местные и поддержат. Молите бога, чтобы фугасы не взрывали. Против банды разрешаю, нет, приказываю задействовать все ресурсы. Тебя учить надо? С местными аккуратно. Учтите, у них есть ПЗРК. Надо их взять любыми средствами, ясно?
– Есть.
«Кэп» на минуту почувствовал себя зверем, за которым открыта охота, но, заглянув в глаза «Рубину», успокоился: – «Нет, это мы банду возьмем. Прятаться духи будут, всех порвем», – зло подумал он, скрипя зубами.
Бежать
Ахмад съежившись, сидел на куче влажных листьев внутри навеса, сделанного наспех из протекающей целлофановой пленки, натянутой над согнутыми молодыми деревцами. От холода руки непроизвольно искали карманы и плечи поднимались к голове. Разводить огонь он запретил, опасаясь вертолетов. Сверху падали холодные крупные капли все больше раздражая и нервируя. Со стороны он был похож на затравленного, растерявшегося зверя. Ахмад попытался достать свой любимый «стечкин», но тут же ощутив холод стали, вложил его обратно в кобуру.
Его план рушился как карточный домик. Вначале все шло хорошо: засада федералам и обстрел колонны… Он тихо пробрался до Атагов, но затем словно уперся в стену. Ахмад метался по селам, цеплялся за ущелья и не мог скрыться от преследования. Его везде настигали спецназ, вертолеты, бомбежки и он только терял людей Убийство «федералами» в Дуба-Юрте эмира джамаата и человека, пришедшего с юга от арабов, утрата переносных зенитных ракетных комплексов и задержание живым члена джамаата – это был крах! – «Главное они взяли его человека живым. Теперь он три дня будет молчать, а после всех сдаст. У Ахмада есть три дня. А если это правило, используемое среди ваххабитов, не сработает? Если задержанный уже раскололся? Тогда надо ждать ночью вертолетов, а утром «грушников». В лучшем случае только три дня. Куда он успеет уйти? В Атаги? Там активно работают «федералы», а уйти в случае зачистки некуда – вокруг Атагов равнина. Вернуться в Дачу-Борзой? Опасно, там поссорились, отобрав машину у местного жителя…. Может убить этого мунафика? Тогда и в соседние села точно не войдешь…. Остается Улус-Керт… Надо провести акцию, любой ценой… Подбить вертолет не получилось. Самое легкое не получилось и для акции нет людей. На словах все готовы, а как до дела доходит, то никого нет, то «федералы» задержат или трассу перекроют. Если акцию серьезную не проведу – как идти на Шуру? Хоть что-то сделать, чтобы позвали. Может, и не позовут, если дальше так пойдет. Тогда все… арабы закопают. Как же все-таки холодно»…
Сквозь целлофан капала вода, и этот нудный и размеренный звук отзывался, где-то глубоко внутри продрогшего тела. «Когда все это кончится? – молился Ахмад. – Быстрее бы рассвет и, может, проклятый дождь закончится?». Он уже не думал о Шуре – только дождь и холод. Пальцы лезли в карманы, от одежды веяло ледяной сыростью. Ручейки воды стекали под ноги, превращаясь в лужи. Хуже воды и холодной сырости ничего нет. Ему хотелось в обжигающую сухую пустыню и наслаждаться жаждой и жарой: – «Когда же кончится дождь?».
Ахмад проснулся от леденящего, нудного свиста, заполнившего собой всю ночную тишину. Не успел он вслушаться и поднять голову, как внезапно где-то наверху слева раздался страшный взрыв, содрогнувший и зашатавший землю. На него посыпалась грязь с бревенчатых перекрытий землянки. После следующего взрыва его охватил ужас. Казалось, страшный свист проникал в голову, сжимал ее в тиски, и сверху по ней били огромным молотом, шатая стены, подбрасывая вверх пол, руша потолок, роняя со стола еду и посуду. Взрывы слились воедино, превратившись в сплошной грохот, пронизываемый ужасным свистом. Ахмад ощущал себя похороненным в этой западне, содрогающейся, шатающейся и гудящей. Его тошнило. Он представлял, как стальной снаряд летит прямо в землянку, врезается и разрывает его тело на мельчайшие куски. Этот ужас длился вечно…. Он закричал, накрыв голову руками и поджав колени к подбородку.
Очнувшись на полу, он долго не шевелился прислушиваясь. Стены и пол не качались и не тряслись, но в голове раздавался пронзительный звон и на зубах неприятно скрипел песок. На кровати сидел Джабраил и держался руками за виски. Ахмад испугался: – «Я в ловушке… Они меня убьют. Кто из них убьет? Кто остался еще жить?». Боясь Джабраила, преданно глядя ему в глаза, Ахмад поднялся на колени, лихорадочно соображая: – «Что со мной? Где все?». Только вчера он зачитал всем Приказ Высшего Военного Маджлиса-Шуры. Только вчера вечером он строил планы, как в ближайшее время увеличит группу до двадцати пяти человек для участия в большой операции, организует детей, чтобы они кричали «Аллах Акбар» перед комендатурами и комитет женщин, которые будут инициаторами митингов против оккупантов. Только вчера он был командиром, а сейчас проявил себя трусом».
Он со страхом смотрел на сколоченную из досок дверь землянки, стараясь заставить себя открыть ее и выйти к своим людям со словами: – «Утром сюда прибудут «федералы», чтобы оценить результаты артобстрела. Надо срочно уходить. Но с кем?».
– Как там люди? – собрав последние силы в кулак, поднявшись, спросил он у Джабраила осипшим от страха голосом.
– Один шахид, трое раненых. Мы их не унесем до утра, – Джабраил взглянул на своего командира, и молча вышел из землянки.
«Что делать? Что делать?…. Надо уходить», – в голове у него бил колокол. – «Надо уходить, надо спасаться, я не хочу быть шахидом, надо уходить». Но страшная дверь не пускала. Он не заметил, сколько прошло времени и вдруг почувствовал себя одиноко в пустой землянке: – «Меня бросили… меня предали…». Ахмад судорожно стал собирать оружие и гранаты, одевать на себя жилет и, застегиваясь, выскочил на воздух.
Возле палатки он столкнулся с Джабраилом, оказывающим помощь раненному. Практически весь его отряд находился здесь. Ахмад опешил: – «Вдруг они сочтут, что он оделся и взял оружие, чтобы сбежать?». Он смотрел на своих людей, на Джабраила и молчал, ожидая выстрела. «Все равно надо уходить. Надо спасаться, все не уйдем. Хорошо, что он два дня назад послал молодого бойца по имени Адлан в Шатой убить Ису. Остается только одно – убить Ису. Захватить Грозный и стать амиром не получилось, и теперь надо одному найти Адлана и убить Ису» — он вздохнул и вместе с холодным, ночным воздухом в его голову влетела спасительная мысль: – «Джабраил! Он снова меня прикроет и спасет».
– Братья, нам нужны врачи и помощь, сами не уйдем. «Федералы» придут еще не скоро, поэтому, я иду за моджахедами и врачом, а Джабраил остается вместо меня и организует засаду. База подготовлена. Собаки не верят, что Аллах нам оставил жизнь, поэтому можно встретить их здесь огнем и всех убить, – с каждым словом Ахмад становился уверенней и наглей: – «Он уйдет отсюда. Джабраил не посмеет обвинить его в трусости. Уже никто из них не сможет обвинить его в трусости. Главное, чтобы они поверили и остались ждать «федералов».
– У вас шесть стволов. К утру я приведу еще двадцать моджахедов и мы выйдем отсюда. Мы победим. Мы покажем, как сражаются настоящие воины Аллаха. Аллах Акбар! – Говоря свою речь, он ежесекундно ждал обвинения в трусости, а когда уходил – выстрела в спину. В горле у него пересохло и он чувствовал на своей спине каменный взгляд железного Джабраила. «Уйду? Успею?», – Ахмад сознательно плутал, прячась за стволы, а когда скрылся из виду побежал по-детски задорно и радостно.
Никто из оставшихся не проронил ни слова. У их не было сил принимать решение и действовать. Джабраил, понимая, что Ахмад, заявивший себя амиром, струсил и предал всех, не смог его убить. Он ужасно устал. Устал скрываться, ходить по этим горам, ждать смерти, врать, и боятся. Он сидел и думал, что все скоро кончится. Он не мог, как Ахмад, бросить своих товарищей и сбежать. «Конечно, «федералы» могут утром и не прийти. Но лучше бы пришли. Тогда все кончится. Он, Джабраил, умрет и все кончится».
По инерции, неосознанно, как и все что делал в последнее время, он расставил моджахедов по огневым позициям. Смотреть им в глаза Джабраил не мог. Иного пути не было. Он принял решение за них, взял ответственность за их жизни на себя и был согласен с этим. – «Скоро все кончится, Аллах Акбар».
Коридор
Иса сидел в неприметном кафе в центре села Шатой с «федералами» из Атагов, которые приехали согласовать с ним мероприятия по поимке Ахмада. Он долго ждал этого момента, когда «эфэсбэшники» разобьют банду и загонят его кровного врага в угол. Теперь Иса с Ахмадом на равных, только надо его найти раньше всех и убить, иначе в прокуратуре или в ментовском изоляторе достать его будет сложно. Три дня назад благодаря ориентировке эфэсбэшников он перехватил человека Ахмада и перевербовал его. Адлан жил в его доме и должен сыграть роль приманки.
Он еле сдерживал радость от полученных вестей, но боялся спугнуть удачу и ошибиться: – «Необходимо было все взвесить. Даже если Ахмад остался один, даже если он идет в Шатой – поймать его трудно. Чеченца в горах поймать не просто. Иса готов был сидеть в засаде неделю, но не все зависело от него. Ахмад был также из этих мест, это его земля. Большинство из местных милиционеров его родственники, поэтому предупредят. Но без подключения крупных сил нельзя. По карте русские видят операцию просто: перекрыть все возможные подходы засадами, полетать вертолетами, пострелять из пушек. Но это просто карта. Ахмада предупредят, а если будут стрелять, то промахнутся. Нет, надо всех перехитрить. И русских тоже. У меня есть приманка!». Иса улыбнулся бородатому русскому с пухлым носом, похожему на православного священника:
– Я буду ждать его в Юкерч-Келое.
– Тебя здесь не будет? – удивился эфэсбэшник.
– Нет. Мне надо семью сберечь, Ахмад может прямо ко мне домой идти.
В разговоре возникла пауза. «Кэп» почувствовал, что Иса что-то недоговаривает. – «Что-то не так, почему он избегает участия в реализации замысла и не хочет «держать руку на пульсе», чтобы при обнаружении своего врага выдвинуться непосредственно в место захвата или боя? И за своими коллегами шатойскими милиционерами мог бы проследить. Может он знает точно, куда придет Ахмад или, что он не придет? Черт разберет этих чеченцев».
– Ты не веришь, что Ахмад сюда придет? – спросил «Кэп».
– Он придет, — спокойно ответил чеченец, внимательно всматриваясь в карту и пытаясь сосредоточиться. Надо оставить ему коридор, где будет ждать его Иса и не отдаст «кадыровцам». И «федералам» не отдаст. Может Ахмад, как шакал, испугается и уйдет в Шаро-Аргун? Нет один, без людей он туда не пойдет. Его там сдадут «кадыровцам». Нет, он со страху пойдет к себе в Шатой. Надо оставить ему коридор и выманить через Адлана».
Пауза в разговоре слишком затянулась. «Кэп» внимательно следил за Исой, который, как большинство горцев, не суетился, внешне был сдержан и тщательно взвешивал каждое слово. Он с равнодушным видом рассматривал в руке зажигалку, то и дело высекая кремнием огонь, но прищуренные глаза свидетельствовали о напряженном поиске решения. Слишком много факторов необходимо было учесть, чтобы добиться собственной цели.
– Что молчишь Иса? – «Кэп» внимательно следил за глазами чеченца, и его начинала раздражать затянувшаяся пауза.
– Все нормально. Хороший план, Саша, – чеченец улыбнулся. – Если все как ты говоришь, то хороший план. Только я буду ждать его в Юкерч-Келое.
«Кэп» понял, что дальнейший разговор бесполезен, так как Иса выразил свою позицию дважды и не изменит своего решения.
– Удачи тебе, Иса.
– До встречи, Саша.
Командир не настаивал на полном взаимопонимании и доверии, так как понимал, что чеченцы никогда не будут полностью доверять пришлым, потому что испытали слишком много предательств, но работать так было сложно.
Иса съехал с трассы к реке и остановил свою старенькую «шестерку» в зарослях талины. Открыв дверцу и свесив ноги, он тщательно зашнуровал горные ботинки «Гортекс», проверил в боковом кармане штанов наличие запасного ножа, поправил под левой рукой кобуру с пистолетом ТТ. Потянувшись, он открыл бардачок, вынул пистолет Макарова и долго держал его в руках, размышляя: – «Тяжело носить с собой, скорее всего не понадобится. А вдруг понадобится? А что если их двое?», – короткий и толстый табельный ПМ казался неуклюжим, но Иса сунул его в поясную кобуру, решив: – «В случае чего выброшу». Он выложил из карманов папиросы, взял лежащий на переднем пассажирском сидении автомат Калашникова с раскладным прикладом и вылез из машины. Открыв багажник «шестерки», сложил туда автомат, вытащил снайперскую винтовку Дегтярева (СВД). Он так долго ждал сегодняшнего дня, так долго готовился, что теперь сомневался, какое из оружия выбрать: – «Если бы Ахмад шел в составе группы – тогда лучше СВД нельзя придумать, но он шел один, или вдвоем и его можно было убить медленно, с удовольствием глядя в потухающие глаза. А еще лучше острым кизлярским кинжалом перерезать горло как барану и плюнуть в синеющее лицо. На крайний случай есть старый автомат с пулями калибра 7.62, которые пробьют любой бронежилет. Его хватит вполне, чтобы ранить, а после отрезать уши…».
Иса встрепенулся: – «Нельзя отключаться, нельзя чтобы чувства завладели разумом, тогда ничего не получится». – Он сложил винтовку и ПМ в багажник, достал автомат с мыслью: – «Надо узнать у Ахмада о всех оставшихся его людях, о всех кто еще может охотиться на меня». Отключив сотовый телефон и рацию, он проверил поясной кинжал, гранаты, автоматные рожки. Аккуратно застегнув жилет, попрыгал на месте. Брякала фляга с водой о кобуру. Иса отстегнул флягу и бросил ее в багажник: – «Дело будет недолгим». Еще раз подскочил, присел, наклонился вперед: – «Пора. Да, чуть не забыл, к обеду будет дождь. Совсем некстати…, – он достал из багажника спецназовскую накидку с капюшоном, свернутую в небольшой валик. – Теперь все в порядке. Пора выдвигаться. Будет дождь или нет?». Он внимательно смотрел на небо, на наползающие с юга тучи: – «Дождь будет и скоро, но я все равно его убью». Иса закрыл багажник, двери машины на ключ и направился на север вдоль русла реки.
От развилки дороги тропа идет вдоль левого берега реки Аргун и чревата осложнениями, так как тянется по кромке обрыва. Отдельные участки часто подмываются водой и обрушиваются. Этот путь относительно безопасен только в период неполноводности реки, но и тогда нужно быть осторожным. Аргун своенравен и чуть ли не каждый день меняет глубину у берегов.
Вчера Иса попросил Адлана назначить встречу своему бывшему командиру в лощине высохшей реки, спускавшейся к развилке дороги, и сообщил опознавательный сигнал. Иса не доверяет никому, поэтому Адлан сейчас лежит связанным в подвале дома Исы и уже никак не может помешать. «Он простит и должен понять, что никому нельзя доверять свою жизнь». Он долго лежал у дороги, выбирая момент, когда можно будет ее пересечь и скрыться в густом лесу, которым покрыт западный склон аргунского ущелья. Он вынужден был идти вдоль реки, чтобы не нарваться на выставленные засады. Теперь, когда до места встречи с Ахмадом оставалось два километра, необходимо было перейти автотрассу до назначенного места. Он дождался, когда над хребтом низко пролетят два вертолета: – «Если заметят одного в зеленке, мне конец. Теперь пора». Иса спокойным, но скорым шагом, передернув затвор автомата, вошел в лес. Еще два километра и он ляжет в укромном месте на краю высохшей реки, и будет ждать Ахмада. «Только бы не помешал дождь. А может дождь к лучшему…. Не слышно шагов, заглушаются выстрелы и в капюшоне можно подпустить поближе, так как сложно рассмотреть, кто встречает», – подумал Иса, когда крупная капля попала ему на лицо. Он не стал доставать из-за спины накидку, чтобы ничто не мешало при ходьбе и не создавало лишнего шума.
Капюшон
Ахмад, прячась и шарахаясь от вертолетов, прислушиваясь к каждому шороху, спускался с хребта. Он дважды ловил звуки радиопереговоров, идущих следом спецназовцев, и почти бежал как затравленный зверь. Он не помнил как потерял кепку с надписью молитвы на арабском языке, не чувствовал мокрой одежды, разодранной кожи на лице и руках. Он уходил на юг и думал только об одном: – «Где же это русло высохшей реки? Наконец-то! – Ахмад с облегчением провалился в ложбину, уходившую вниз и густо заросшую кустарником… – Наконец-то…. Здесь вертолеты не найдут. Теперь вниз к Адлану. Рацию нельзя включать, да и батарейки уже сдохли. Может, не сдохли? Проверять бесполезно… ». Он шел по левому краю русла, стараясь не выпускать из вида весь склон. Вдруг перед ним возник силуэт человека, и что-то отбросило Ахмада за ствол дерева. «Это Адлан!? – Он приподнял горизонтально автомат, так как вместо радости его что-то сдерживало, какое-то интуитивное чувство, неоднократно спасавшее ему жизнь. – Что не так? Кто это? – Он не мог себе объяснить. Секунды тянулись страшно медленно. – Необходимо было что-то предпринять. Сигнал!».
Ахмад, выглядывая из-за потемневшего от воды ствола дерева, медленно поднял три пальца и наблюдал: – «Если это Адлан, он покажет один палец. Так и есть. Один палец. Аллах един! Это Адлан». Он карабкался наверх, помогая себе руками, к стоящему человеку и радостно улыбался: – «Он спасен. Все в порядке. Он спасен. Они сейчас уйдут. Все кончено». Подбежав, он поднял глаза и протянул вперед для объятия руки, пытаясь заглянуть под капюшон, и увидеть знакомые глаза Адлана. Его не остановило, что Адлан был ниже. Даже когда человек в накидке спокойно вместо объятий твердо взял из протянутой Ахмадом руки автомат он еще верил в свое спасение. «Какой молодец Ахмад, как он все правильно сделал… Иса!!!» – громом прогремело в голове, в глазах потемнело и небо завалилось вперед. Ахмад упал навзничь, широко разбросав руки.
Через мгновение он в истерике сел и открыл глаза, не желая верить в случившееся: – «Не может быть!!! Где Адлан?!» – перед ним сидел с автоматом на коленях человек. Ахмад всмотрелся под капюшон, с которого спадали капли дождя, и увидел злые глаза Исы. «Все рухнуло. Он погиб…. Зачем он здесь? Где Адлан? Может он придет и спасет его?» – Ахмад стал бешенно озираться по сторонам.
– Сиди тихо, – знакомый голос звучал страшно. Ахмад не мог прийти в себя и, непроизвольно отталкиваясь ногами и руками, сидя полз от человека в капюшоне. Тот отбросил второй автомат, привстал и подошел ближе.
– Руки на голову, – но Ахмад отказывался верить, он продолжал в страхе отползать на спине, не сводя с него глаз. Иса, замахнувшись, с силой ударил ногой его по голове. Челюсти громко клацнули и, очнувшись, он увидел как крупные капли дождя падали с длинных деревьев ему в глаза.
– Сядь.
Ахмад повернул голову и увидел все тот же ужас. Над ним сидел Иса, который зло шептал: – Сядь, собака, где твои люди? Говори быстро.
Иса торопился, так как слышал приближение спецназовцев, но Ахмад медленно приходил в себя после удара. В голове гудело, однако ситуация становилась яснее. «Надо сдаться в плен «федералам»!» – Он завертел головой, пытаясь вычислить направление побега. Он хотел жить и в голове звучало с бешенным пульсом крови: – «Жить, жить, жить».
– Где твои люди, к кому ты шел?
– Не стреляй, я все скажу, только не стреляй, Иса, пожалуйста, я все скажу, брат… Снова клацнули челюсти и в глазах завертелась листва, стволы деревьев и небо.
– Собака тебе брат, – Иса не сдержавшись, с удовольствием, ударил Ахмада еще раз. – Сядь, говори.
Ахмад, прикрывая голову руками, плакал, стоя на коленях: – Адлан и Саид меня ждут, еще Баграм и Хамит. Иса не стреляй, прости меня. Больше никто, честное слово, клянусь, я всех потерял, все шахиды, я один ушел. Я испугался и ушел, а здесь меня ждал Адлан и Саид. У Баграма и Хамита я хотел спрятаться. Они там, я покажу тебе, я все тебе расскажу, не стреляй Иса, Аллахом молю. – Ахмад ежесекундно до боли в виске ожидал выстрела. Причитая, он все более приходил в себя: – «Склон уходит вверх направо, значит там «федералы». Он резко вскочил и побежал, хватаясь пальцами за землю: – «Жить, жить, жить, жить…».
Вдруг его подбросило резким громким и сухим ударом сзади вверх, и ноги стали чужими. Он упал в листву, продолжая тянуть к себе руками землю, судорожно дергаясь и запрокинув голову: – «Вот и все, все кончилось, я убежал». В его глазах потемнело, грудь сковала ужасная боль, а рот наполнился густой соленой жидкостью, которую он безуспешно пытался проглотить, и которая вместо воздуха потекла в легкие: – «Вот и все, я убежал…».
– Нельзя! Не стрелять! Всем лечь! – разнеслась над лощиной команда командира спецназовцев, когда перед ними выскочившего из оврага бородатого чеченца автоматной очередью из оврага, подбросило в воздух, и свалило в листву. – Рассредоточиться. Без команды не стрелять!
Иса узнал голос «эфэсбэшника», с которым несколько дней назад обсуждал план захвата Ахмада, но встречаться с ним не входило в его планы. Ему теперь никто не нужен, он свое дело сделал. Иса уйдет тихо по руслу, сядет в машину и отпустит Адлана. Все кончено. Ахмада они уже не получат и никто его не продаст и не обменяет. Ахмада больше нет. Иса свою войну закончил и теперь вернется в солнечный двор, он починит мотоцикл «Восход» и его дети будут бороться в сочно-зеленой траве.
Книга «Хока метаган? – Чечня» объемом около 250 страниц
Основная идея: Произведение посвящено службе сотрудников ФСБ России в составе сводных специальных групп, действующих в настоящее время на территории горной части Чечни. Сюжет: Позитивный. Оперативный сотрудник ФСБ не по собственной воле с
психологией постороннего отправляется на войну, в совершенно другой мир, где постепенно меняет, сформированное СМИ, негативное мнение о Чечне и чеченцах, о войне, и приобретает друзей. Собранные со всей страны оперативные работники отражают все российское общество. В результате проведения операции, в основе которой лежит привлекательная идея, ликвидирована банда боевиков. Имеет место героизм, подстава, смерть.
Параллельно развиваются второстепенные сюжетные линии – чеченский милиционер (Иса) стремится отомстить кровнику — лидеру банды и ряд других. Отражен трагизм чеченского общества. Использованы прототипы реально распространенных обращений Масхадова к чеченскому народу. В качестве усиления впечатления от трагизма войны использованы сновидения и ассоциации.
События и герои вымышлены, но типичны и происходят в реально существующем ущелье с описанием национальных особенностей и обычаев вайнахов. Существенное место занимает юмор, военный фольклор. «Экшн» включен в ряд эпизодов (погоня, бой).
Слова «агент»,«агентурная работа» и прочие загадочные сумерки, традиционно сопутствующие теме спецслужб, отсутствуют. Использовались только известные и ранее опубликованные методы и формы работы органов ФСБ.
Произведение «Хока метаган? — Чечня» насыщено событиями и персонажами. Печатный текст — около 300 стандартных листов.
Практически готова вторая книга, в финале которой погибает Масхадов (события вымышлены).
