КОНСЬЕРЖ*******


КОНСЬЕРЖ*******

7.
Нервы стали ни к черту, вздрагиваю от любого шороха. А тут, одновременно два звонка – позвонили в дверь, и мобильник заверещал. Только секунд, наверное, через десять я все же оторвался от монитора, взял телефон, встал и пошел открывать дверь.
— Слушаю…
— Женя, ты как?
— Алексей Иванович? Как? Нормально.
— Можешь говорить?
— Спрашивайте.
Дверь отрыл. То, что там стоял Леонид, меня ничуть не удивило, но и не обрадовало. Продолжая разговаривать по телефону, жестом пригласил войти его. Леонид молча прошел сразу на кухню.
— Было? Что там такое было?
— Алексей Иванович… — несколько секунд я решал, говорить ли — …так, ерунда сплошная. Ничего особенного. Думаю, что просто система сигнализации сбоит, другого объяснения не нахожу.
— Темнишь, Женя, темнишь. Ты же там вырубился.
— Не помню. Ни черта не помню. Гроза была сильная. Я перед этим двое суток почти не спал…
— И как Графиныч тебя оттуда вытащил?..
— Блин, не помню! Заснул, верно.
— И как Борька тебя домой доставил, тоже не помнишь? Меня он, кстати, тоже в пять утра поднял. Наряд вне очереди вышел. Потом уж Геннадий прибыл. А с трех до шести, на посту сам Графиныч был, пока я не подъехал. Вот такая катавасия вышла…
— Иваныч, не грузи. Я же говорю, что ни черта не помню. Если что вспомню, то тут же расскажу. Ты сейчас на посту?
— Завтра заступаю, как положено.
— Сделай заявку, пусть проверят сигнализацию, я в темноте там шарахался, не нашел где зажечь свет… может, присел отдохнуть и заснул…
— Черт… во сне… что-нибудь снилось?
— Снилось, наверное, только не запомнил. Так, ерунда всякая. Да, еще… сходи сам, проверь чистоту… наличие пыли и всего такого…
— Сходил уже.
— И как?
— И откуда это только пыль берется? При закрытых плотно окнах? Только твои следы… наследил ты там по квартире… пока не «успокоился».
— Вот и выходит, что ничего там этакого и нет, если только мои следы. Не бери в голову, Иваныч… все нормально
— Ладно… все понятно. До встречи.
— У-гу…
Отключил телефон и подумал, что не поверил Александр Иванович ни одному моему слову, а стало быть, будет еще «доставать». А мне после разговора с ним, стало самому казаться, что никакого этого ночного бреда и не было. А потом, почему именно ночного? Если я зашел в эту квартиру около девяти вечера? Что я там, действительно заснул почти до утра? Надо же…
Пока я трепался по телефону, Леонид успел похозяйничать на кухне, приготовить нехитрый завтрак. Когда я вошел, он с большим аппетитом уминал бутерброды с ветчиной. Я тоже почувствовал зверский голод и в полном молчании начал ему «помогать». Кофе было сварен отменно, сигарета послужила дополнением к последнему глотку, а потому очень скоро я окончательно пришел в себя. Леонид тоже чуть не мурлыкал от удовольствия. Наконец, он потянулся до хруста в костях и встал из-за стола.
— Спасибо за завтрак. Ну, я пошел…
— М-да… хороший у нас с тобой разговор получился. Содержательный.
— Я бы сказал, жевательный разговор.
— Ты только за этим приходил?
— Хотел посмотреть на тебя. Мне Графыч звонил…
— Что поведал?
— А что он может? Он же так… шестерка сбоку. Даже не проводник.
Я с недоумением посмотрел не него
— А как же тогда… ну, там… он?
— Жень, что Графыч, и там тебя достал? Любопытно.
— А тебя нет? Тогда кто у тебя там был?..
— Неважно это, Женя. Неважно. Совсем неважно. Да и не хочу во всем этом разбираться, и тебе не советую. Главное, что я поверил, что есть шанс… шанс что-то сделать, что-то изменить. И я это сделаю, понял? Вот это главное, все остальное – мусор.
— А если все эти… «выкрутасы», всего лишь иллюзия… гипноз, зомбирование или еще что-нибудь в таком роде?
— Пусть будут «выкрутасы» воздействия на сознание. Пусть! Главное, что я решил! Только это и имеет значение. Свобода выбора. Решение! Понял?
— И что же ты решил?
— А вот это уже мое дело.
— Ты в прошлый раз что-то про дом говорил.
— Да, и про дом, который мне нужно построить собственными вот этими граблями… я его непременно построю, точно. И это будет… что надо.
— Как говорится, Бог в помощь.
— Я тебя не спрашиваю ничего, по твоей морде скептической вижу, что еще не пришло твое время решения. У меня оно тоже не сразу появилось. Вот Юрка… тот сразу. Сказал, как отрезал и точка. Я даже ему сначала позавидовал, а потом понял, что решение должно быть не с бухты-барахты, а… в общем… должно быть.
— Доходчиво излагаешь
— Женя, мне наплевать на весь твой теперешний сарказм. Я, кажется, догадываюсь, чем он вызван…
— Ну, и чем же?
— Если мне… может быть Юрке тоже, предложено было изменить… как бы это… ну, что-то в материальном плане, то тебе… Михайлычу… кстати, вот, только сейчас допер, вам что-то в себе самих менять предложено. Угадал? Молчи, не отвечай, угадал ведь. Это же, как я понимаю, гораздо сложнее.
— Михайлыч, между прочим, в прошлом, одно время в «расстрельной» команде состоял.
«Граната рванула». После этих слов, Леонид как-то вдруг неожиданно снова сел на стул и закурил новую сигарету.
— Откуда?..
— Не важно, узнал…
— Тогда понятно с ним все.
— Да, ни черта не понятно!
— Не ори. Понятно… по крайней мере, мне. Если «приводил к исполнению», а тут предложено было изменить…
— То, что изменить в его время, было бы равносильно самому себе объявить приговор?
— Не совсем ты еще… надо же, догнал. Вот он и изменил. Он себе приговор и вынес… только теперь, а не тогда. – Леонид, вдруг, как-то даже сочувственно посмотрел на меня. – И ты, Женя, тоже?..
— Еще один… не переживай, никого я не убивал, разве что… не важно это, чушь все это…
— Не хочешь говорить – твое дело. Тебе самому все решать. А мне пора своим делом заняться.
— Когда?
— Да, в твое же очередное дежурство.
— То есть, послезавтра.
— Выходит.
— Вопрос последний можно?
— У-гу.
— Как думаешь, ну, если, скажем, решу… туда что-нибудь можно с собой захватить?
— Хрен его знает. Я же тебе… у всех там по-разному. Почти по «Сталкеру».
Он загасил сигарету, решительно встал и неожиданно широко улыбнулся, какой-то накатившейся своей мысли.
— Все, Женя. Давай теперь попрощаемся. Послезавтра на это дело времени не будет. В пять минут, нужно будет все свернуть. Давай обнимемся. И считай, что нам крупно повезло в этой жизни. Да, вот еще… чуть не забыл.
Он достал из кармана свернутые в четверо несколько мелко исписанных листочков
— Это подробный инструктаж. Как и что и зачем нужно будет сделать. Ну, и твой «маневр», когда сам надумаешь.
— Удачи тебе, Леня.
— И тебе того же. Пока.
— Пока, пока…

Послезавтра наступило как-то уж неожиданно быстро. Или это только мне так показалось. Ничего такого я не собирался решать, отложил на неопределенное время. Сразу же после ухода Леонида, я вдруг почувствовал накатившую усталость, грохнулся на кровать и проспал до вечера. Помню только, что было очень душно. Потом, уже вечером, когда стало прохладно, почти до самого утра ни с того ни с сего принялся «чистить» компьютер. Перечитал все свои записи, заготовки, даже целые главы из непонятно каких, так и ненаписанных «нетленок» и… разом вдруг «делетнул» всю папку «Отсебятина». Немного поколебался, и «вычистил» корзину, никакого сожаления при этом не испытал.
Все, я слишком долго готовился к подвигу. Надо быть честным перед самим собой – профукал «подвиг». Значит, так тому и быть. Не вышло. Ну, и… все.
Весь следующий день, то есть вчера, я просто, без цели бродил по городу. Изнурительная жара, наконец, отцепилась от Москвы и сменилась серостью, временами окропляющей водяной пылью. Эта перемена должна была быть приятной, но я как-то и этого не почувствовал…
Вот, кажется, я нащупал это слово – мне в эти два дня все вдруг стало без-раз-лич-но. И никаких мыслей… имея в виду, связных между собой. Так «обрывки» без концов и начал. Ни о чем. Пару раз, помню, пытался с кем-то даже заговаривать, но как только мне шли навстречу, шли на контакт со мной, тут же терял интерес и уходил. Что-то за всей этой «безразличностью», происходило внутри меня, чему я никак не мог найти определения. Впрочем, и даже это мне было все равно. Несколько раз звонил мобильник, но скоро аккумулятор «сел», и он сам собой отключился. И еще… я совершенно не помню, ел ли я эти два дня.
Но сегодня утром я проснулся с совершенно свежей головой. Я бодро вскочил, даже попытался изобразить что-то такое, отдаленно напоминающее утреннюю гимнастику. Одним словом, я снова вскочил в свою привычную колею, энергия жизни снова поперла из меня тоннами. Ко всему этому, утро было свежее, солнечное, приятно прохладное.
По дороге на работу, в тесноте метро, успел пару раз приколоться к симпатичным девчонкам. Удивил Иваныча, вероятно ждущего от меня «страшилок» парочкой анекдотов из жизни вампиров. На своем «боевом посту» был весел, приветлив со всеми… почти до самого вечера.
Уже вечером, я вспомнил о листочках. В своей «каморке», достал и внимательно изучил первую страничку. Все было гениально просто. Все эти охранные «навороты» преодолевались элементарно. Достаточно было открыть люк коллектора во дворе одного строения, не входящего в территорию «ведомства», пройти по нему около ста метров, и ты оказывался на втором гаражном уровне моего корпуса. Дальше лифт, «коза», отключающая наблюдение в положенное время всего на десять секунд и все… «процесс пошел», «клиент» на месте. Никем не замечен, дальше действует, сообразуясь своими решениями и побуждениями. Эта часть меня пока не трогает. Мне же, всего-навсего нужно ровно в 22.35 на десять секунд просто отключить седьмой этаж. И все.
Обычно, когда открывается входная стеклянная дверь в корпус, мне слышно, но тут я «зевнул». «Порфирий» застукал меня как раз за чтением инструкции. Я не стал суетиться, просто спокойно свернул листочек и сунул в карман.
В комнатке только один стул, а потому «Порфирий» несколько секунд осмотрелся и предложил
— Пойдем, подымим на воздухе. Разговор у меня… — и вышел.
Я ждал этого разговора, а потому не заставил себя ждать. Подхватил со столика пачку сигарет и пошел за ним.
Если вспомнить описание внешности Порфирия Петровича в романе, то никакой похожести с этим персонажем у Пантелеймона Евграфовича не наблюдалось. И даже напротив, являло почти полную противоположность. Высокий худой старикан, под семьдесят лет, с «орлиным клювом» и с копной седых волос. Всегда до синевы выбрит и причесан. В любую погоду неизменно в темно-сером костюме и черной водолазке, под высоким воротом которой на длинной шее, постоянно двигающийся кадык. Так что я уж больше по ощущению от первого телефонного знакомства, называю его «Порфирием», а так…
— Ну, и когда? – «Порфирий» аккуратно гасит сигарету и задает вопрос таким тоном, будто перед этим у нас уже состоялся разговор, а вопрос этот только подводит ему итог.
— Что когда? О чем вы Пантелеймон Евграфыч? Если о…
— О том, что сегодня Леонида провожаем, я и без тебя знаю. Я спрашиваю, когда? Когда консьерж Евгений Павлович будете заявление на увольнение подавать?
— Вы хотите меня уволить?
— Что ж вы, передо мной-то так малодушничаете? После всего, что два дня только тому назад случилось? Нехорошо-с.
— Ах, вы об этом?.. Не знаю, Пантелемон Евграфыч. Не знаю… может, и никогда. Разве что надоест мне эта работа, душа иной попросит. Так такое у меня случается обычно поздней осенью… или даже среди зимы. Но если вам необходимо на мое место нового «кандидата» пристроить, то я могу в любой день освободить место.
Я, кажется, в первый раз за все время нашего знакомства увидел, что «Порфирий» так умеет… ехидно улыбаться
— Очень трудный случай, скажу я вам откровенно. Сложный случай. Гораздо более сложный, чем с Михайлычем. Тот вот так же все упрямился, упрямился, а потом сам разрешил проблему свою. Не умно разрешил. Пожалуй, так и очень даже глупо. Нафантазировал себе, бог знает чего. Ужасов всяких напридумывал, ждущих его там, между тем…
— Где там? Там-то где? Я знать хочу!
— Да, неужто, при всем вашем несомненном уме, вы так до сего дня и не поняли, Евгений Павлович?
— Что я понял, это мое дело, я от вас хочу узнать.
— Подробности? Так насчет подробностей я и сам не силен. Я здесь не более чем, как бы это поточнее определить, «связной». И даже, как совершенно справедливо заметил Леонид, не «проводник». Мое дело, найти и отправить, а уж как там…
— Я не верю вам.
— Да и не надобно, чтобы вы мне поверили. Главное, чтобы вы самому себе поверили и решили все в себе самом. А что решили и во что поверили… это, я так себе представляю, вам уже было сказано. Что ж, вы так себя изводите, Фома неверующий?
— И все-таки, Пантелеймон Еграфыч, скажите вы мне, где находится это «там»?
— Настойчивый вы мой. Знаете, а не веруете. Доказательств ищите. Я не могу служить доказательством, но предположение мое таково, что «там», это всего-навсего, все же «здесь», только на другом временном отрезке и, так сказать, гаправлении. Устаивает вас такая моя гипотеза?
— Фантастикой с детства не увлекаюсь, а уж насчет мистики…
— Да никто вас, Евгений Павлович, в фантастику и мистику и не увлекает. Я же сказал вам, что это только вопрос вашей веры и решения. А уж как там дальше все складывается, то это вопрос малозначительный, пустяшный вопрос, нестоящий даже внимания вопрос. Так что вам все равно разбираться с вопросами собственной веры и душевных дел ваших. Кстати, по поводу доказательств разных… можно устроить и доказательства. Хотя бы даже и сегодня.
— Это каким же Макаром?
— Хотите глянуть одним глазком, как это все происходит?
— Это возможно?
— С моей помощью будет возможно. По вашей инструкции, необходимо короткое замыкание сделать? Ну, так не нужно его будет делать совсем. Я буду в это время на пункте наблюдения и уж на десять-пятнадцать секунд наверняка смогу отвлечь внимание наблюдающего за мониторами, своей фигурой, если придется, прикрою. Больше скажу, я… как бы зная о сегодняшнем нашем разговоре, «закрыл глаза» на действия еще одного неугомонного гражданина, установившего в той самой квартире свое устройство. Только я его камеру «вычислил». Находится оно на мониторе телевизора в консьержной комнатке, стоит на записи помтоянно. Так что, собственными глазами сможете наблюдать. Им-то верите, надеюсь?
— Пока, да.
— Ну, вот и славно. Так что, договорились – я прикрываю, а вы наблюдайте. Мне теперь пора, труба зовет. А к разговору нашему, я надеюсь, что мы вскорости вернемся, Евгений Павлович, я вас не тороплю, конечно. У каждого свои сроки. Только все должно совершаться вовремя, как и совершается повседневно и постоянно. Сегодняшним вечером, я не стану вас более беспокоить своим присутствием, да и вам пора заняться своими рабочими обязанностями. Вон, кажется, очередную партию мебели привезли. И как это людишки имеют желание постоянно менять интерьеры? Непостижимы мне людские потребности…
— Пантелеймон Евграфыч, и все же, кто вы?
— Ах, Евгений Павлович… как бы вам хотелось услышать из уст моих – «я тот, кто должен творить зло, а творит добро…» — так, кажется. Не скажу я вам этого, потому лгать до старости так и не научился. Пусть уж, останусь я для вас Порфирием Петровичем, любезный вы мой, Родион Романович. До следующей встречи. А сегодня, обещаю, не подведу я вас, да и себя самого, в конечном итоге. Работа моя такая… служение.

Если бы я снимал кино, то этот «трюк» исполнил бы с применением компьютерной графики. В положенное время я включил телевизор.
Полная луна бросала в окна косые голубые прямоугольники на паркет залы. Точно посредине чуть ярче голубел небольшой круг… бумаги или ткани. Леонид появился в этом интерьере хотя и вовремя, но все равно неожиданно. Долго стоял, прислонившись спиной к стене почти у самой входной двери. Все-таки было темно, а потому невозможно увидеть выражение его лица, но мне казалось, что ему было страшно. Через несколько минут, он все же оторвался от стены и по какой-то широкой кривой подошел к кругу. Еще минуту постоял, а потом, видимо решившись, широко перекрестился и уверенно вступил в этот небольшой круг.
Дальше была чистая компьютерная графика – изображение его тела будто несколько раз мигнуло, потом начало рассыпаться на, все более и более мелкие части, наконец, частички эти становясь совсем крохотными, вспыхивали искорками и пропадали. Все. Леонид просто исчез с экрана, вместе с кругом. И только полная луна реально и зримо продолжала бросать в окна косые голубые прямоугольники на паркет залы.

Вот такое «кино»…

Дорогой читатель. приношу извинения за столь долгое молчание. Творческий процесс почти неуправляемый. Но совсем немного осталось ждать финала этой истории. Но потерпеть придется.
С уважением. Автор

Добавить комментарий