Огромный, даже гигантский зал. Стены и потолок теряются в темноте, пол покрыт мозаичным паркетом. Картинки на паркете перетекают одна в другую, но если бы кто-нибудь смог увидеть картину целиком, он бы увидел, что на ней изображено совсем не то, что ожидалось. У стены горит камин, бросая красно-желтые исчезающие в темноте сполохи. Напротив камина два кресла. Возле одного из кресел прямо на паркете сидит с бокалом вина в руке человек. Неопределенного возраста. Лицо молодое, а глаза – старые.
Из темноты зала к нему неслышно подходит высокий, худой и очень пожилой слуга. Останавливается в почтительном отдалении:
— Вы звали меня, сударь, — докладывает он.
— Садись, парень, — легким движением кисти человек на полу указывает на второе кресло.
Слуга садится. Так садятся на трон. Сев, он выпрямляется, и вздергивает подбородок, глядя на пламя в камине. Таким взглядом властители смотрят на подданных.
Хозяин и слуга молчат довольно долго. Хозяин не решается говорить, слуга не смеет.
— Вам нужен совет, сударь? – вмешивается голос слуги в треск каминного огня.
— Пожалуй, да, парень, — кивает человек на полу.
Слуга склоняет голову, замирая в почтительном внимании.
— Ты знаешь, женщины, — начинает и, смешавшись, замолкает хозяин. – Мне тяжело с ними. Они все такие…
— Вам одиноко, сударь, — кивает слуга.
— Верно, парень, мне одиноко.
Слуга долго молчит, давая настояться тишине. Потом разжимает узкие губы и медленно произносит:
— Когда-то у вас была проблема со слугами – они не устраивали вас. Вы были недовольны тем или иным. Никто не казался идеальным. Тогда вы нашли мальчика. И сделали из него меня.
И опять царит молчание и потрескивание камина.
— Ты хочешь сказать, что мне стоит самому создать для себя идеальную женщину?
Слуга медленно кивает:
— Подобрать родителей. Среду. Те уроки, которые она должна выучить. Тех мужчин, с которыми должна расстаться…
Тот же огромный, полный тишины зал. Так же, потрескивая, горит огонь в камине. Так же стоят подле камина два кресла. Только человек с молодым лицом и старыми глазами выглядит гораздо веселей. Он беззаботно сидит на подлокотнике кресла и, чуть прищурившись, смотрит на огонь. Улыбается.
Сзади все так же, неслышно ступая, подходит слуга. Уже совсем старик, хотя и старается держаться, как и прежде.
— Ну что она? – с веселым ожиданием спрашивает хозяин.
— Она его бросила, сударь.
— Великолепно, парень! Потрясающе! Ты знаешь, — с сияющими глазами хозяин оборачивается к слуге, — я ее люблю. Действительно люблю! Люблю!!! Как звучит, а? Она восхитительна!
— Она прелестна, сударь, — кивает слуга и послушно перечисляет, — умна, в меру цинична, образованна, способна уловить сколь угодно тонкие оттенки смысла, цвета и вкуса. Хорошо знает цену жизни. Она идеальна, сударь.
— Все верно, парень, — улыбается хозяин, — и я ее люблю. И тебя я тоже люблю! Твоя идея – великолепна!
— Боюсь, это несколько не так, сударь, — невозмутимо отвечает слуга. – Теперь Вам предстоит самое трудное. Почти невозможное – заставить ее полюбить вас.
Хозяин потрясенно замирает, глядя на слугу. Вновь воцаряется тишина и потрескивание огня. Хозяин удивлен, обескуражен.
— Это твоя месть? – наконец спрашивает он.
— Да, сударь. Это то, что в моих силах.