Зачем.
«Горечь. Мысли о вечном. Уголек равномерно разгорается и потухает. Глаза смотрят в сумрак. Нечего делать. Сизый туман сигареты уносится в безжалостное, бездонно-голубое небо», — Дима сидит на поребрике. Пепел с его сигареты рассыпается по воздуху, изредка падая на черные джинсы, тонкие губы двигаются над выпирающим подбородком, глубоко посаженные, грустные глаза смотрят в сумрак с прищуром. А вокруг бушевала зелень. Ей были покрыты кусты, земля и все остальное. И лишь веранда за его спиной белела серым кирпичом. Он сидел тут уже давно, несколько окурков валялось около его потрепанных, дешёвых кроссовок, тут же лежала пустая пачка из-под сигарет. «Жаль, что последняя сигарета», — подумал он, выбрасывая окурок.
Мимо, по дороге, шёл паренек. Расхлебанный, нескладный, в какой-то диковатой и странной куртке. При ходьбе он как-будто взлетал, потом приземлялся, на согнутое колено, и шёл как-будьто взлетал, потом приземлялся на согнутое колено. Увидев Диму, он убыстрил шаг, воткнув глаза в землю.
— Угости сигаретой, — сказал Дима ему.
Паренек молча пошёл дальше, слегка увеличив шаг.
— Слышь, у тебя спрашиваю; тормози!!!
Паренек остановился. Медленно повернулся с выражением обреченности на лице и сказал:
— Не курю…
— А чё сразу не ответил. Бык что ли?!! Что у тебя в руках. Дай посмотрю.
Дима выхватил листок бумаги у него из рук и, несмотря на вялые протесты паренька, развернул. Это были стихи. «Жизнь – дерьмо, вокруг скоты, смерти нет, все остальное сны», — начинался первый из них.
— Стихи пишешь?!
— Да…
— Зачем?
— То есть, как… я хочу, что-то изменить. Я хочу показать людям, что они делают. Я хочу задать им вопросы, а они сами найдут ответы. Я хочу менять их…
— Дурак. Они прочтут твои стихи и ничего не поймут. Понимаешь??! Ничего… они будут ржать над неудачным оборотом или пошлым смыслом фразы; лучшие из них читают, чтобы забыть об окружающем их мире. Им все по куям. Полностью… Ты хочешь их изменить? Ни куя. Они завтра выйдут и, будут делать то же самое. И те, кто вчера тебя хвалил, сегодня втопчет в грязь, твоими же книжками подожжет твой дом, изнасилует твою жену, заткнув ей рот страницами из твоих же книг.
— Врешь!!! Не все же…
— Все! Поголовно…
— Это же скотство!
— Да. Они скоты… а ты? Кто ты? Что ты можешь? Можешь работать по десять часов? Не день, не месяц? Год? Можешь?
— Лучше писать никому не нужные стихи, чем сидеть на веранде, тупея от скуки.
— Ты прав… Но это жизнь, реальная жизнь, а не та которой живешь ты. Иди, — сказал Дима, развернулся и пошел к своему поребрику. Паренек исчез в вечернем мраке. «Надо нашим про него сказать», — подумал и увидел мужчину с сигаретой.
Вечер. Опять сумрак, теплый воздух, сигареты и … скука. Сегодня на веранде собрались почти все. Поголовно курящие, с наглыми жестами и словами, старающиеся одеться как можно лучше, с землистым цветом лица и бледными глазами. Они любят смеяться смехом, похожим на ржание жеребят, через слово матерятся, цинично сплевывая на мир; любят налетать с дубинками на пьяных мужиков, обчищать их, а потом рассказывать, как это у кого получилось. План, анашу здесь пробовали все, некоторые балуются наркотой и похлеще. Их человек восем-десять. Сидят, ржут, курят, сплевывая себе под ноги, за вечер иногда накапливаются целые лужи. У них своя иерархия. Свои князья, свои подчиненные. Свой замкнутый мирок.
Мимо шел вчерашний паренек. Он поглядел на них с презрением и уставился себе под ноги, ускорив шаги.
— Приколи, он вчера нас скотами назвал, — сказал Дима.
— Он же лох. Слышь, тормози его.
У паренька на дороге возник человек: «Слышь, дай сигарету?» Все, кроме Димы, вскочили и окружили его.
— Не курю.
— А деньги есть?
— Нет…
— Врешь…
— Нет…
— Полюбэ. А если найду?
— Да пошел ты…
— Окуел.
Без размаха ударил его по лицу. Паренек пошатнулся, наткнувшись на сидящего за ним, упал. Его пинали все разом. Паренек не вырывался, лишь прикрывал голову руками. Дима отбросил окурок и пошел к ним. Рывком подняв парня, они стали, пронзительно ржа, плевать в него. Вдруг пронзительный шепот: «Шуба!», все разом бросились врассыпную. Дима подошел к нему.
Парень пытался встать. Из носа текла кровь, порванная кем-то, грязная куртка была вся в следах от ботинок и слюне. Паренек провел рукой по грязному и разбитому лицу и с ужасом посмотрел на смесь крови и слюны, своей и чужой, на ладони. Он помотал головой и встал на четвереньки.
— Что? – спросил Дима злобным шёпотом. – Что дал сейчас тебе твой сраный, богатый внутренний мир, твоя душа. Тебя втоптали в грязь, и ты ничего не смог сделать. И всегда так будет. Лучше я буду бить.
Он сорвался с места и исчез в полумраке.
Паренек упал на землю, тихо открыл глаза и прошептал ему вслед: «Я смогу встать…»
Очень натурально. Я тоже попадал в подобные истории и участвовал в подобных дискуссиях. Похоже на Леонида Андреева, так же светлая идея крохотным лучом пробивается сквозь тучи непонимающей сопротивляющейся толпы.
Бред. Кто бил героя — какие-то садисты-маньяки? Нет, его били обычные парни, с которыми он не сумел найти общий язык. Если ты умный — почему ты не умеешь понять стоящих перед тобою людей и сказать им именно те слова, которые способны достучаться до их сердца? Да потому, что ты — недостаточно умный! Ты — такой же дурак, как и они, и даже глупее их, потому что они не считают себя умными, а ты себя умным — считаешь!
Но даже и при всём этом: почему же ты не умеешь драться, сынок? Ведь за правду, за честь, за доброту регулярно приходится биться, и надо уметь, а ты — не умеешь…Слабак!
Больше всего не уважаю я по жизни тех, кто не способен сражаться, и либо победить, либо умереть как воин. Никакого третьего варианта для Мужчины — нет.
Впрочем, где Вы сейчас видите вокруг себя мужчин?
Не соглашусь ни с Игорем, ни, тем более, с пионером.
Ваш герой, Ветер, не прав изначально. Попытки изменить жизнь, называя ее дерьмом, а всех окружающих тупыми скотами, заранее обречены на неприятие и провал. Если спросите как нужно, честно отвечу, что не знаю. Знал бы — давно изменил бы. Знаю только, что распространенное мнение о том, что чем болше выльешь на окружающий тебя мир грязи, чем силнее обругаешь его, тем больше он измениться в лучшую сторону (а именог так и пытается изменить его Ваш герой) — большая глупость. Надеюсь, что и Вы и Ваш герой это со временем поймете. Мой взгляд на эту проблему отражен в рассказе, который я со дня на день закончу и размещу здесь же. Хотя, Вы с ним так же можете не согласиться.
А Пионеру скажу: да, действительно за правду часто приходиться быиться. Но делать это при помощи кулаков, доводилось только в детсве. С возрастом эти битвы переходят на другое поле и требуют от человека куда больше мужества, стойкости, терпения и способности к самопожертвованию, чем умения махать кулаками. В современном мире «сражаться за правду и добро» это не значит разбивать лица и выбивать зубы.
А настоящих мужчин я встречал, и не поверите, достаточно часто.
Желаю удачи Ветру.
Коллега Дубенко не согласился с моей рецензией на это произведение коллеги Ветра, и пишет:
«А Пионеру скажу: да, действительно за правду часто приходиться быиться. Но делать это при помощи кулаков, доводилось только в детсве. С возрастом эти битвы переходят на другое поле и требуют от человека куда больше мужества, стойкости, терпения и способности к самопожертвованию, чем умения махать кулаками. В современном мире «сражаться за правду и добро» это не значит разбивать лица и выбивать зубы. »
Что ж, давайте почитаем, что НА САМОМ ДЕЛЕ говорил в своей рецензии всуе упоминаемый Пионер:
«Кто бил героя — какие-то садисты-маньяки? Нет, его били обычные парни, с которыми он не сумел найти общий язык. Если ты умный — почему ты не умеешь понять стоящих перед тобою людей и сказать им именно те слова, которые способны достучаться до их сердца? Да потому, что ты — недостаточно умный! Ты — такой же дурак, как и они, и даже глупее их, потому что они не считают себя умными, а ты себя умным — считаешь!
Но даже и при всём этом: почему же ты не умеешь драться, сынок? Ведь за правду, за честь, за доброту регулярно приходится биться, и надо уметь, а ты — не умеешь…Слабак!»
Итак, о чём я говорю? О том, что нельзя решать свои проблемы с помощью мордобоя, что их надо решать с помощью ума и мужества. Но если уж дойдёт дело до драки — так нада уметь драться, а не стонать потом, как не знаю кто… И из этих слов коллега Дубенко сделал вывод о том, что Пионер предлагает решать все вопросы с помощью кулаков? Постыдились бы, коллега, до такой степени не понимать того, что читаете.
Вот именно такого вывода «что Пионер предлагает решать все вопросы с помощью кулаков», я не делал. Это Вы решили, что я сделал такой вывод (так что, если хотите, тоже можете постыдиться, коллега). Единственное, что я хотел сказать: если мужчина не умеет драться, это еще не значит, что он слабак. Конечно, постоять за себя уметь надо, но, в конце концов, не каждого из нас природа здоровьем наградила и могучими кулаками. Тем более, когда против тебя одного целая толпа. Вот если бы после описанного избиения герой рассказа отказался от своих взглядов и идеалов (кстати, на мой взгляд, неправильных и тут с первой частью Вашей рецензии я, хоть и не полностью, но согласен), только ради того, чтобы его больше не били, тогда да – слабак! А то, что он в одиночку не смог дать отпор толпе бездельников это не повод для такого вывода.
Вот все что я хотел сказать. И сказать это я хотел скорее в оправдание автору, чем в противовес Вам. Вы на него так накинулись, что я мимо пройти не смог.
Но все равно, если чем-то задел – прошу прощения, обидеть не хотел.
P.S. Если есть желание поспорить, давайте сделаем это в другом месте.
С уважением, Дубенко.
Показалось, что мало реализма, хотя автор старался передать жизненную ситуацию. Незнакомцы не набрасывались бы на первого попавшегося из-за такой мелочи. Не спорили бы, и уж точно не выхватывали бы бумажку.
Если бы усилить мотивацию героев, то вышло бы неплохое обоснование противоречивости внутренних миров разных людей.
Хотя название, содержащее риторический вопрос, вполне показывает, что для насилия не надо повода…
Язык простой, но я заметила, что времена скачут. «грустные глаза смотрят в сумрак с прищуром. А вокруг бушевала».
Удачи!
как товарищ пионер замечательно, с легкостью необыкновенной называет бредом произведения других авторов. впрочем, не о нем.
Ветер, почему-то никто не обратил внимание на фразу, по-моему, ключевую: «Я смогу встать…». Ведь не плачется, не молчит, а знает, что встанет. Значит, силен, во всех смыслах этого слова.
Спасибо.
Очень понравилось. И как верно подметила Ёлка, именно последняя фраза лучшая, та, ради которой стоило писать весь рассказ.
Есть недоработки в тексте (да в той же последней фразе: «тихо открыл глаза» — ни тихо, ни громко их открыть нельзя), но это техника, главное идея, а она есть.
Ветер, я тоже смогу встать! 😉