ЧУДЕСА В ОГОРОДЕ

Мы теперь помещики. Собственники. Наследство получили. Тетушка упокоилась и оставила нам свой дом. Моя сестра Алька слушала меня и ухмылялась: ну-ну. Мы с ней выросли в маленьком городке в маленьком домике, вокруг которого группировались грядки и клумбочки – но особой страсти к земледелию не питали. Как говорится, закоренелые горожанки. И вдруг я имею дом в деревне!!
Дом – это несколько преувеличено. Так сказать, художественный образ. Избушка без курьих ножек и уходящий за горизонт огород, на котором колосятся сорняки. И две истосковавшиеся по мужской ласке курицы в шалаше с претенциозным названием «сарай». Алька приехала в «поместье» один раз и уехала с тем же «ну-ну» и «хи-хи».
Мы же с мужем закатали рукава и неожиданно для себя превратились в оголтелых дачников. Первым нашим шагом на этом поприще стали бульон и холодец из двух последних кур покойной тетушки.
В течение лет трех мой муж Андрюха носился по плантации с мешками цемента и связками кирпичей, жонглировал лопатами, дрелями, пилами и топорами. Я же колдовала над пакетами с семенами и удобрениями, скупала луковицы, корневища, рассаду и саженцы. Составляла схемы посадок и планы севооброта.
Алька слушала мои эпические излияния на темы сортов смородины или разновидностей лилейных все с тем же «ну-ну».
Но вот настал день и «избушка без ножек» превратилась в миленький беленький домик под кокетливой зеленой крышей. Американская мечта бледнеет от зависти… На бывшем чердаке оборудована спаленка для гостей. За домиком на стриженой лужайке серебрится искусственный декоративный прудик. Уродливый гнилой деревянный забор сменился металлической сеткой, по которой вольготно вьются белые розы. А дальше – сад. Правда, огород по-прежнему в целине. Андрюха прикидывает, где бы взять экскаватор и выкопать на этом огороде настоящий пруд, запустить в него рыбу…
Алька с супругом Серегой прибыли в наше поместье «провести уик-энд» поздно вечером в пятницу. Наутро супруг отбыл на Днепр на рыбалку. Мы же с Алькой и Андрюхой наслаждались ненавязчивым сентябрьским теплом и традиционным кофе у нашего мини-озера. На лужайке меж кустов роз собаки грели спинки на солнышке. На белую водяную лилию села большая стрекоза, спугнула притаившегося под листом карасика. Тот плеснул хвостом по воде и ушел на глубину, от греха подальше.
— М-м-м, — Алька потянулась на скамеечке. – Красота! А что это соседки ваши там в огороде делают?
Невдалеке соседки, тетка Мария и тетка Оксана, на своей территории, совершали непонятные приседающие движения меж кустов малины под орехами. Заподозрить двух пенсионерок в пристрастии к утренней зарядке я не могла, а выкапывать в этом месте вроде бы нечего. Но солнышко так мягко щекотало меня по носу, что задумываться об этом не хотелось. Да и не интересно.
— Понятия не имею. Пойдем лучше, покажу тебе свои георгины, у меня в этом году зацвело «Японское солнце». Помнишь, это была мамина любимая?
Не спеша, в сопровождении неотступных собак, мы шествуем по «поместью» в ту его часть, которую я отвела под осенники: георгины и хризантемы. Алька гладит атласные лепестки. Мы погружаемся в воспоминания детства: А помнишь?
Он существует где-то там, в глубинах пространства и времени: маленький двор, что казался огромным. Пестроцветье красок и магические названия: японское солнце, королева Марго, золотая стрела, Клеопатра… Искорки росы запутались в паутине… Запах земли, костра, вянущей картофельной ботвы, терпкий дурман первых хризантем. Запах дома и детства. Обещание долгой жизни.

— Смотри, говорит вдруг Алька: Грибы!
— Какие еще грибы? Это двор дядьки Мыколы.
— Опята! Вон там, у колоды! – В синих Алькиных глазах появляется какой-то нездоровый блеск. Действительно, у старого бревна в соседском дворе полным-полно грибов.
— Да ну, — я грибов боюсь с детства, — это поганки.
— Сама ты… Что я, опят не знаю! Сейчас самый сезон. А что, ваш Мыкола грибы не ест?
— Может, и ест. Только его нет, в больнице он, ногу сломал.
Алька на секунду задумалась: А кто есть дома?
— Никого. Он один живет. – Тут до меня доходит, на что она намекает: И не думай! Ему донесут, что мы тут ходили по его двору, неприятностей не оберешься!
— А мы ползком, в травке, мелкими перебежками — никто и не увидит – на ее физиономии появляется умильное выражение: так она у меня клянчила что-нибудь, когда мы были еще маленькими.
— Нельзя. Тут все всё видят, ты еще и подумать не успеешь, а они уже все знают!
— Зануда, — делает вывод Алька: Хроническая.- И добавляет: А лес тут далеко?
— Да нет, за полем. Пару километров.
— Все, идем за грибами! – Я понимаю, что дискутировать бесполезно. Разумеется, никаких грибов мы уже не найдем, если что в этом лесу и росло, то крестьяне с утра уже все собрали. Более того, лично я под словом грибы понимаю исключительно шампиньоны из ближайшего супермаркета, все то, что растет под кустами и соснами именуется на моем языке поганками.
Но день такой прозрачный, солнце такое влекущее, что сидеть дома, пусть даже и около личного озера – просто преступление.
Мы вооружаемся корзинкой и ведерком, ножами, банками пива, бутербродами, бутылкой воды и отправляемся на промысел. Тропинка бежит через перепаханное под зябь огромное поле, перекатывается через холмы, торопится к лесу. Мы идем сплоченной колонной. Первыми, разумеется, собаки: наша домашняя крохотная Буба и огромный дворовый пес Малыш. За ними, держа нос по ветру, следует Алька. Вся ее спина выражает стремление добраться до леса поскорей, пока там еще не все срезали. За ней, спотыкаясь на каждой кочке и наступая на постоянно развязывающиеся шнурки, ковыляю я. Завершает шествие груженый корзинами и всем остальным Андрюха. А для чего еще нужен мужчина в хозяйстве, как не для грубой работы?
Я снова наступаю на предательский шнурок и становлюсь на четыре точки.
— Я говорил тебе, обуй сапоги, — вновь комментирует Андрюха, раз, наверное, в пятый.
Пропускаю инсинуации мимо ушей. Мне нужно решить гораздо более сложную проблему: как потом изъять все, что мы соберем в лесу, и что не может быть ничем, кроме как поганками, и уничтожить. А вырвать что-либо из Алькиных лапок не так-то просто.
И вот, наконец, лес. Меж седой зелени молодых сосенок разбрызгано золото березок и кленов. Что-то жужжит и шуршит в траве. Воздух такой густой, что, кажется, не вдыхаешь его, а вливаешь в легкие почти осязаемый аромат.
Я опускаюсь на траву: привал.
— Да мы же только пришли! – возмущается Алька. – Ну, ладно, перекурим.
Андрюха садится рядом и сразу же подскакивает: Вот и первый гриб! И как я его не раздавил. Алька, что это?
— Гм, — отвечает Алька.
— Понял. Выбрасываем.
— Нет. Погоди. Я возьму его и в понедельник покажу одному мужику на работе, он грибник – профессионал. Интересно же, что это. – Она смотрит на мою посеревшую физиономию и добавляет: Кира, расслабься, ЭТО мы жарить не будем.
« И все остальное тоже», думаю я. Но пока оставлю Альку в приятном неведении относительно моих планов.

Мы бродим по лесу, перекуриваем, перекусываем, отдыхаем. Время от времени находим новые образцы для демонстрации Алькиному знакомому грибнику-профессионалу. Я разглагольствую: Все эти рассказы о том, что на одном месте собрали ведро за один присест – просто вымысел. Гипербола называется. Мы никогда такого не видели. Даже, когда на Чудском озере лисички собирали, и то…
— Ничего подобного! – Алькина вера в грибы непоколебима. Я сама в прошлом году…
Ну и так далее…
Домой возвращаемся уже за полдень, сделав небольшой крюк, вступаем в наши владения со стороны заброшенного малинника, до которого у нас еще руки не дошли.
И тут Алька внезапно опускается на колени с воплем: Стойте, не раздавите! Мы замираем, как в той детской игре в «замри». Малыш с перепугу забывает поставить лапу на землю и балансирует на трех. Буба в страхе прижимает уши и ложится на траву.
Прямо перед нами, в зарослях малины на старых пнях от срезанных давным-давно деревьев лоснятся гроздья молоденьких веселеньких грибочков.
— Так не бывает… опята… в огороде…- шепчет Алька.
— А ты уверена, что это опята? – тоже шепотом спрашиваю я.
— Уверена, — по прежнему шепчет Алька. Опята стопроцентные. Опятки. Опяточки. Опятусеньки. Мои любименькие.
— А почему шепотом? – вопит над головой Андрей. – Это же не зайцы, в лес не убегут.
Но Алька не слышит. Она ползает между пней и кустов, нагребает полные пригоршни грибков, бережно размещает их в корзине и снова уползает за новой порцией. При этом приговаривает: Иди сюда, мой маленький… И ты тоже… А ты какой толстенький! Дружная семейка. И мамочку заберем… А ты, наверное, бабуленька, вон какая шляпка!
Альку уже не видно в кустах, только шелест травы выдает ее присутствие. Внезапно она возникает у меня за спиной: Чего стоите! Скорей, собирай. А ты, Андрюха, отойди и Малыша забери. Вы вашими толстенными лапами только потопчете все. Кира, ты бери ведро, а ты неси корзину домой, и принеси другую.

У меня глаза, что называется, лезут на лоб: Алькина корзина уже полна! И это в моем собственном огороде! Практически на моем столе! Алька долго выбирает место в траве: чтобы не раздавить ненароком грибочек.
— Передохну, пока Андрей принесет корзину. – Минуту она блаженно покуривает. Делится со мной своими мыслями: Я поняла, что делала тетка Мария с сестрой во дворе: грибы собирали! Жаль, мы этого не знали. Мы бы встали перед рассветом, пока они спали…
— В соседский огород никто не пойдет! – объявляю я приговор. – В нашем грибов достаточно. Полное ведро и корзина. И еще с полведра будет.

Мы ползали под кустами, пока не убедились, что на пнях остались только ростки не выше спичечной головки.
— До завтра, маленькие, подрастайте, прощается с опятами Алька. Синие глаза ее сияют искренним безграничным счастьем. В волосах торчат листья и сучки, руки черны от земли и грибов. Ее ироничное «ну-ну» по поводу моей дачи надежно захоронено под грибными пнями. Мы тащим наши ведра к дому.

К вечеру мы нажарили две огромные сковороды «домашних» во всех смыслах опят, а «на второе» к ним добавили наловленную Сергеем рыбу. Поедали все это великолепие у собственного, пусть и крохотного, пруда. Запивали холодным пивом. Как тот медвежонок с ежиком, считали звезды. Где-то в лесу кричала ночная птица…

Когда наутро я выползла из спальни, Алька уже не спала. Она удобно устроилась на маленькой скамеечке под верандой. Перед ней стояла миска, а по бокам – два полных ведра грибов! Процесс чищения шел полным ходом!
Страшное сомнение закралось в мою голову: Алька, спросила я тоном комиссара Мегре: Ты где грибы собирала?
— Как где? Там же, где и вчера, в зарослях малины. За ночь выросли.
— Два ведра с горой?!
Алька взирает на меня бездонными глазами непорочного ангела: Они очень быстро растут…
— Ага, и размножаются весьма активно. А, случайно, с Мыколыного двора мелкими перебежками на рассвете в наш двор опята не перебегали? По травке? Пока село спит?
Над Алькиной растрепанной головой, буквально, разгорается ореол полной невинности: Возможно, никогда ведь не знаешь, как эти грибы себя поведут и что им в голову придет. Особенно, пока никто не видит, ни Мыкола, ни тетка Мария…

С тех пор каждый разговор с Алькой начинается с любимой темы: Как там поживают наши опятки? Когда собирать будем?
— Алька, ты давно в календарь заглядывала? — смеюсь я. – Между прочим, скоро Новый год (вариант: Восьмое марта, Первое мая). До сентября еще целая вечность!
— Опята – существа непредсказуемые, им закон не писан. Растут же они в твоем огороде вместо леса! А вдруг они – круглогодичные? Или морозоустойчивые? Как те подснежники в сказке. Будешь на даче – загляни в старый малинник…