По следам Тамбовских волчиц…

Тамбовчанка с недурственными литературными зачатками и светлым прошлым, длинною в несколько жизней…
Переменчива как погода и мимолетна как облачка по весне на утреннем небе… В один из дней сногсшибательна, в другой — обычна и сера, и тогда разве что сумерки способны скрыть мое отвращение к никчемности земной жизни.
Обычная женщина, каких большинство. Было бы желание читать, а не перелистывать.
Считаю своим долгом изложить, что труд (для перелистывания) представлен двумя сайтами:
собственно, литконкурсом, где вы найдете (при наличии желания) мою страничку:

http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=45&tid=38885&pid=49

и сайтом Звуковое кино:

http://www.zvkino.ru/index.php/.1439….0.0.0.html

Достижения
Диплом. Призер 2-го этапа Второго Международного литературного конкурса «Вся королевская рать» Номинация: Миниатюры и подборки афоризмов Место: 3
Диплом. Призер Первого Международного литературного конкурса «Вся королевская рать» Номинация: Любовно-сентиментальная проза Место: 3
Диплом. Лауреат Первого Международного литературного конкурса «Вся королевская рать» Номинация: Верлибр
Диплом. Лауреат Первого Международного литературного конкурса «Вся королевская рать»

С ОГРОМНЫМ УВАЖЕНИЕМ И БЛАГОДАРНОСТЬЮ КО ВСЕМ МОИМ ЧИТАТЕЛЯМ И РЕЦЕНЗЕНТАМ!! СПАСИБО.

МАРИЯ КИРИЛЛОВА

Мысли по поводу экранизации произведений Бориса Акунина
Мария Кириллова

ТУРЕЦКИЙ ГАМБИТ»Ревю паризьен» (Париж),15(3) июля 1877 г.«Герб Российской империи, двуглавый орел, превосходным образом отражаетвсю систему управления в этой стране, где всякое мало-мальски важное делопоручается не одной, а по меньшей мере двум инстанциям, которые мешают другдругу и ни за что не отвечают. То же происходит и в действующей армии…»«Все беды от женщин», — хотелось бы мне возразить. Не без улыбки, конечно же. Не будь женщин, в мире давно изжили бы себя такие понятия как благородство и честь, первый поцелуй и первая любовь, искренность и безрассудство, вероломство и коварность в следующей ее ипостаси. Но одно неизменно остается: русская культура всегда стояла как бы особнячком, отстраненно, умудряясь срезать излишки с холста истории и густо намазывать пенки событий на весьма тривиальные вещи. На самом деле соблазнительный поворот головы и правильный профиль придают пикантности столь загадочному персонажу как Анвар Эфенди. В последующих мимолетных встречах он практически не выдает себя, если бы не одна деталь… Цвета зимних сумерек стекло на очках тонкой оправы – как элегантная мушка на бело-розовом личике светской красавицы. Фиолетовый зимний сумрак короток и едва уловим… Сквозь стекло очков действительность будто преломляется, впуская зрителя в покров ночи под названьем История…С первых кадров зрителей просто бросает в водоворот событий. Игра безупречная… Главный герой неподражаем. Фандорину — респект!Сочувствую тем, кто будет смотреть фильм по телевизору. Атмосферу не передать. Пожиратели поп-корна смолкли на пятой минуте…Красивая история, красивые актеры — соткано все великолепно, и даже отрезанные башибузуками головы и уши на фоне поднятого ветром прикорсеченного платья — игривое настроение, не больше. Оттого, наверно, в картине не улавливается смерть как таковая, хотя сабли заносятся, головы летят. Только когда гибнут полюбившиеся герои, отмечаешь про себя горькое «эх», а в основном путешествуешь во времени в Варенькиных нарядах, порхаешь среди холеных офицеров русской армии в лице Соболева (Александр Балуев) и про себя отмечаешь, как прав Акунин, наделяя своего героя такими словами: «Звезда у меня яркая, а судьба особенная. Это я сердцем чувствую».Вспомнился эпизод с воздушным шаром. Бедный Фандорин вынужден «закрывать» глаза в столь щепетильной ситуации, не зная кого и что спасать прежде: саму женщину или ее достоинство как мадемуазели. Кстати сказать, авторы фильма достойно отнеслись к русской истории. Правдоподобно в кадре смотрятся такие элементы и предметы, как воздушный шар, воссозданный весьма точно; локомотив Гриднева (Марат Башаров), например, является точной копией паровых машин того времени; ну и конечно, моя излюбленная деталь, очки Анвара Эфенди, изготовлены по фотографии, где некий господин запечатлен в очках с синими линзами. Стреляет Анвар Эфенди из настоящего ружья, выпущенного во время русско-турецкой войны.Звездное скопление «Турецкого гамбита» разбавила восходящая звездочка -двадцатидвухлетняя Ольга Красько — ровесница своей экранной героини Вари Суворовой. По твердому убеждению всех маститых участников проекта, Ольга справилась со своей ролью на пять баллов. А вот что по этому поводу сказала сама актриса в своем интервью: «я была уверена, что фильм будет сделан качественно и не будет никакой халтуры», и поделилась своими впечатлениями об игре других участников проекта: «Гоша Куценко очень понравился. Он такой артистичный!.. я считаю, что он вообще один из лучших российских актеров. Дима Певцов очень компанейский, наш француз Дидье Бьенэмэ потрясающ… Конечно, его безумно жалко… Он умер минувшим летом от сердечного приступа. Незадолго до того, как он должен был к нам на озвучание приехать. Все, с кем я общалась, говорили, что Дидье — потрясающий актер. Такие голубые глаза! Вот сходите в кино: я уверяю, что первым мужчиной, в которого вы влюбитесь в этом фильме, будет Дидье Бьенэмэ. Он там Д’Эврэ играет». О, французский журналист… Какие манеры, какая ясность голубых глаз… Я кинулась после просмотра фильма в интернет, искать информацию об актере, и известие о его смерти потрясло меня… Не будь у Вари такого безбашенного характера, не понесло бы ее в действующую армию, где ( на ее счастье), еще распространялись такие понятия как офицерская честь и честь мундира, а стало быть, не отлучался бы Петя Яблоков из шифровальни, — и всей этой заварушки в помине бы не было… То есть было бы, но не в столь приключенческом формате. Борис Акунин мастер жанра, который называется «исторический fiction», а скорее «квази-исторический fiction». Обращаясь с историческим материалом, он как бы фиксирует заметки на полях СМИ – то, что было известно в очень узких кругах. И ему невольно веришь! Разве не хороша русская армия, с таким размахом предающаяся веселью и праздности меж боев? Залихватски накрутив усы, самый лучший гусар на свете льет вино рекой, еще раз подчеркивая щедрость русской натуры. Гродненского гусарского полка ротмистр граф Зуров, — звучит то как гордо!Граф Зуров (Дмитрий Певцов) справился с ролью замечательно, очень проникновенно передал присущие гусарам манеры, этакую разудалость и благородство, но во взгляде гусара Зурова сквозила неизводимая печаль. Отчего, почему, — мне так и не удалось разгадать этой тайны. И когда сраженный предательской пулей герой погибает, в моей памяти невольно возникли слова, сказанные накануне знакомым радиожурналистом: «Посмотри Маш… я сожалел, что фильм закончился… и знаешь… я во время просмотра почувствовал такое сожаление, что революция уничтожила всю нашу культуру…» Как будто бы каждая подобная смерть уносит и частичку нашей культуры.Канули в лету шикарная военная аммуниция, кипельные кители, эполеты на широких плечах офицеров, не звучит благородно французская речь — а потому полотно событий разворачивается в картине как церемониальный марш, дефиле. Огромное спасибо хочется сказать мастерам своего дела: художнику по костюмам Марии Шароевой и художнику постановщику Владимиру Светозарову. Изобилию шикарных нарядов Вареньки, коими она покоряет звездный букет актеров-мужчин, можно только завидовать да любоваться. И если в романе единственное приличное платье она уляпывает остатками плова в берлоге Эраста Фандорина, то в фильме — просто показ мод! Единственным оправданием гардероба барышни того времени являются сказанные героиней слова: «местные портнихи вполне сносно шьют и за небольшую плату» (на дословность не претендую, прим. автора). Находим объяснение у Бориса Акунина: «Замарашка в линялом голубом платье и пожухлой соломеной шляпке позорилаимя русской женщины. А по тротуарам фланировали такие мессалины, разодетыепо самой что ни на есть последней парижской моде! Без Фандорина заняться было нечем. Варя по-прежнему числилась при штабе, исправно получила жалованье и за декабрь, и за январь, плюс походные, плюс наградные к Рождеству. Денег накопилось изрядно…»Эраст Петрович (Егор Бероев) хоть и не голубоглаз и седина на висках еще не проступила, — титулярный советник хоть куда, — что ни движение, то точность. И когда все развлекаются, смотрят на Варенькины новые наряды, решает задачки! Самой удачной, на мой взгляд, оказалась именно та, которая заставила-таки его прятаться в ущелье, — там Фандорин от шашки разрывной аки ящерица в пещерке уполз в щель. И сам процесс вспоминания — как откат назад событий — здорово сделан, будто вгрызаешься в недра измерений и попадаешь в ту самую точку. Бероев — интересный актер. И голосок своеобразный. Таких актеров у нас, пожалуй, немного: Василий Ливанов. Алексей Баталов, Вадим Бероев… Я отчего –то и не искала голубого оттенка в этих выразительных глазах. Интересная бледность, томный взор… Бероев- совершеннейший Фандорин!К сожалению, фильм не раскрывает в должной мере главных тем, которым уделил внимание автор в «фандоринской эпопее». Уложить в рамки то, что практически читается меж строк в романе Акунина, непростая задача: «укоротить руки» России чтобы остальной свет мог свободней дышать, не диктуя свою волю Европе. «Перепелкин же несколько раз моргнул и нервно расстегнул тугой воротник…» Замысловатый Эфенди, так мастерски изображавший испуг во время дуэли, казалось бы, «свой в доску», — враг, которому нельзя отступать и сдаваться без боя.Фиолетовый зимний сумрак короток и едва уловим… Стекло цвета зимних сумерек на очках тонкой оправы разлетелось вдребезги, открыв взору зрителей истинное лицо злодея. Но опять же, какого? Образованного, в высшей мере начитанного и впитавшего в свой характер как западные так и восточные черты, красиво и правильно умеющего вести диалог и отлично знакомого с тактикой и стратегией военного дела.«Как жаль, что есть ценности поважнее сантиментов»… Но это не оправдывает убийства и мечты о господстве.СТАТСКИЙ СОВЕТНИК(в широкий прокат выходит с апреля сего года)Настоящий сюрприз поджидает зрителей прямо на заснеженных аллеях старой Москвы — на фоне помпезных фасадов, а порой в прямо-таки пугающих своей откровенностью трущобах, после окончания так называемого монтажно-тонировочного периода. Студия ТриТэ не перестает удивлять российскую публику новыми проектами. На этот раз ее ждет встреча с небезызвестным героем «фандоринской эпопеи» по мотивам романа Бориса Акунина «Статский советник». Отлично выдержанный стиль, свойственный для данного жанра перенесен Акуниным, которому принадлежат сценарий и сюжетная основа, в эту экранизацию. Акунин писал сценарий с удовольствием и возможно, совершенно безликие персонажи в книжном варианте приобретут сейчас совершенно новые краски и очертания. Меньшиков и Михалков – многообещающий творческий союз, но даже не на это ставили продюсеры в своем проекте.Конец XIX века. Убит Храпов. Серьезная известная в определенных кругах личность. Мучимый вопросом о предстоящей встрече с ним Фандорин решает вопрос: подавать руку для рукопожатия или нет, попадает под подозрение в совершении сего злодеяния, — с этого начинается известный роман. А дальше вскрываются все новые и новые политические выпады некой боевой группы революционной направленности. И как всегда большие тузы в этой игре делают большие ставки. И если нам предстоит встреча с привычным для того времени жизненным укладом, с известными историческими персонажами и событиями, то в финале всех-всех, и кто более-менее знаком или не знаком вообще с творчеством Бориса Акунина, опять ждет сюрприз.Не раскрывая карты прежде времени, считаю своим долгом сказать, что на мой взгляд фильм будет трагичным. И легкости я не жду… будет больно… Фандорин (Олег Меньшиков) – фигура видная, мыслит всегда четко и ошибок практически не допускает. В середине киносъемочного процесса о своем герое, каков он, этот Фандорин: наш Шерлок Холмс, наш Джеймс Бонд, или кто-то еще, Олег Меньшиков ответил, что для него это — все еще вопрос. Что касается любовной стороны романа, то пока оставим так, как это есть у Акунина: «Эраст Петрович присмотрелся повнимательней и отметил дваобстоятельства. Во-первых, мадемуазель Литвинова в обрамлении припорошенногоснежинками меха, в бледном свете газа, звезд и луны была головокружительнохороша. А во-вторых, для одной только ненависти ее глаза горели что-то ужслишком ярко».Молодая актриса Эмилия Спивак (практикантка Женя в сериале «Тайны следствия»), которой выпала честь сыграть в картине Эсфирь Литвинову рассказывала, что после первого дня съемок «Статского советника» пролежала три дня в жару. Дело в том, что ей пришлось долго ожидать на морозе в 25 градусов Олега Евгеньевича, играющего Эраста Фандорина. О своей же Эсфири актриса отозвалась так: «Это очень противоречивая натура. Очень богатая девушка, дочь еврейского банкира, смешная и трогательная, добрая и вредная, умная, образованная, с большим темпераментом. Смелая и экстравагантная. Она носит короткую стрижку, а ведь это 1895 год! Женская роль такой яркости — большая редкость.» И припомнив Варенькины туалеты в «Турецком гамбите», заверяю вас, что наряды будут потрясающие! Как сказала сама Эмилия, «…художник по костюмам сшил мне красное платье для бала, летящее, с огромным декольте. Когда я его надела, вся съемочная группа десять минут не могла работать». Расскажу весьма занятный кадр: вместе с Фандориным Миля как-то приходит к князю Долгорукому (Олег Табаков) на блины, а в следующий раз – одна. И поведав о своей ссоре с любимым, плачет у князя на груди. Хороша сценка для дебютантки «большого кино?»Константин Хабенский выступит в новом для себя амплуа. Его герой, Грин, личность уникальная и пожалуй, заслуживает особого внимания. Уверена, что игра Хабенского не разочарует зрителей, а наоборот подогреет интерес к своей персоне.Владимир Машков в роли уголовного авторитета Козыря выглядит впечатляюще, впрочем, чего еще ждать от этого актера: он всегда бесподобен. Никита Сергеевич Михалков заряжает всю съемочную группу и актеров своей энергией и жизнелюбием, в результате все были готовы работать по 14 часов шесть раз в неделю, и как говорится, игра стоила свеч.«Два пути у вас, Фандорин! Два! Или пойдете со мной, или останетесь в сторонке!» — Михалков репетирует на разные лады: то полушепотом, то громко и с насмешкой, то вдруг угрожающе. Мне кажется, во всех случаях это получается вполне убедительно. В картине есть все — любовь, боевик, всякие нравственно-этические терзания и тяжелые раздумья о судьбе России и т.д. А кто лучше всего сможет воплотить все это в жизнь? Конечно же, актеры с русской душой, такой своеобразной и многоликой, не попадающей ни под какое психологическое описание.«Нельзя не запачкаться, вычищая грязь — это суждение Фандоринуприходилось выслушивать достаточно часто, особенно от практиковзаконоохраны. Однако он давно установил, что так рассуждают лишь люди, неимеющие способности к этому тонкому ремеслу. Те, кто ленятся, ищут простыхспособов при решении сложных вопросов, не становятся настоящими профессионалами…»(Б.Акунин)После просмотра киноверсии «Турецкий гамбит» в моей памяти остался кадр: летит снаряд со шрапнелью, и видишь крупным планом крутящиеся шарики в дребезжании… а потом в момент разлетается пол округи. Пусть это повтор, эксплуатация найденного в «Ночном дозоре», где аналогично летит заклепка, но наверное свое, родное, а не чистый Голливуд. И если российскому кинематографу удастся и дальше сохранить свое собственное лицо, не будет повода говорить, что массовое кино – для денег, немассовое – для души.Загадывая на будущее, хочется верить, что когда экранизации подвергнется одна из самых серьезных вещей в серии про Эраста Фандорина «Алмазная колесница», то она наберет достаточную скорость и никакая, извините, подножка (gambette -с итал. «подножка»), нарождающемуся российскому кинематографу не грозит.Удачного просмотра!Считаю своим долгом изложить, что данный труд представлен двумя сайтами:собственно, литконкурсом, где вы найдете (при наличии желания) мою страничку:http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=45&tid=38885&pid=49и сайтом Звуковое кино:http://www.zvkino.ru/index.php/.1439….0.0.0.htmlПо всем интересующим вопросам обращайтесь лично ко мне, ICQ 155158156e-mail: kosmo.vip@bk.ruC уважением, МАРИЯ КИРИЛЛОВА

ПАТ

Мне иногда кажется, что время беспощадно к своим героям. Когда выделенный лимит исчерпан, человек еще пребывает в состоянии отрыва от реальности.
Я люблю это время. За то, что оно позволяет нежиться. Нежиться в том, чего на самом деле не существует.
Когда портной опробывает ткань, он берет за основу нить, не особо задумываясь о ее цвете. Цвет ниток, которыми наживляют, не имеет значения. Белый на черном, или даже, синий на белом… Мы сами раскрашиваем тот временной промежуток, который нам отпущен.
Я люблю это время. За тот надлом, который оно оставляет в душе, позволяя парить. Парить без страха пасть вниз! За тот наив, который позволяет смотреть, и видеть то, чего на самом деле не существует.

Много раз я наблюдал, как молодая женщина превращается в молодую женщину именно того возраста, который ей соответствует. Чувствовал себя героем, или даже, с божеской подати, человеком, наделенным талантом вовремя срывать маски со счастливых глаз, выдергивать основу с готовой вещи. Ту самую нить — белую на черном, или даже, синюю на белом. С моего конвейера сходили шедевры! Их тела были великолепны, души утончены, а взгляд глубок и ясен.
Им проще жить. Проще видеть тот мир, которого на самом деле не существует.

Дождем ли, снегом ли…
Стучатся в мои окна воспоминания.
В такую же серую и мокрую осень с поезда сошла девушка. Я кладу руку на внутренний карман. Так мне легче говорить об этом.
Тонечка постучала в мое окно ночью, и попросилась переждать ливень в моей сторожевой будке. В сторожке при маленьком вокзале, на перрон которого она сошла, перепутав названия остановок.
Это — все, что у меня есть. Но и этого мне кажется сейчас незаслуженно много. Три часа я знал, что маленькая комната в сторожке и есть тот дом, полный радости. Именно в эти окна постучались мои воспоминания.

Только тот взгляд… то сияние, которое он излучал, не оставляет меня в покое. Я беспокоюсь за этого человека по сей день. И не потому, что ее глаза так похожи на те, которые я знал когда-то, и не потому, что так же пахнут ее волосы, рассыпанные по моей подушке во время короткого сна, в передышке между годами, которых я не замечал раньше и вдруг сегодня ощутил так внезапно.
С какой настойчивой страстью стучатся в мои окна воспоминания! Как мучительно терять красоту этих глаз. Разлитое сияние вокруг. И тихую радость, которая нечаянно закралась в мое сердце. Разве мог я подумать, что именно эта мокрая осень подарит прозрение и мне, оказавшемуся на холодном перроне. Провожаю тот поезд, который увез мою девочку. Ведь Тонечка могла бы быть моей дочерью. И кто –то ей встретится, и так же, как я когда-то с других, сдернет с ее глаз маску . А света в них не убудет. Только прибавится горечь, невидимая раньше. Горечь того, о чем знаешь заранее.
Я стою на перроне в надежде, что смогу вспомнить ощущение тихой радости, то ощущение полноты в своем сердце.

Достаю из внутреннего кармана таблетки. Но ради чего? Продлить свое существование?
Я стал плохо спать в последнее время. С моего конвейера давно не сходило ни одного шедевра. Должно быть, я стал плохо видеть. Что я ищу в их глазах, зачем терзаю свое бедное сердце за ощущение пустоты? Чего я жду от этих красавиц? Когда кто –нибудь оглянется или скажет, что я ей нужен?

Я шагал по временным промежуткам чужих жизней. Отмерял не мной отмеренное и брал то, что мне не принадлежит.
Дождем ли, снегом ли…

В моем кармане таблетки, на тот случай, если сердце вновь зашалит. Но каждый раз хлопая себя по карману, проверяя их наличие, меня пронзает мысль, а стоит ли? Стоит ли продлять то, что уже тебе не принадлежит. На холодном перроне. Когда на душе темно, — ни одной живительной искры, и не осталось времени, чтобы догнать тот поезд.

22 окт., 2003

ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ ПРО…

В сарафан из яблочного ситца нарядилась нынче осень.
Клином журавлей на закатном небе провинциального городка в обрамлении лесов заканчивался еще один теплый вечер.
Сколько будет таких вечеров по пути домой у главной героини рассказа? Вечеров, в которые она, возвращаясь с работы, будет выламывать себя, неся непосильный урожай грязи на своих лопатках…

Помнится Катерине уютный скверик у речки, лет так двадцать назад. Тогда еще юная спортсменка-лыжница, она завивала свои волосы колечками у висков и прихватывала два хвостика цветными резинками.
Это был самый примечательный год в ее жизни – первый курс факультета физической культуры в ее родном городе. Она уже привыкла к тому, что распахивая двери по окончанию занятий, сразу видела вихрастого паренька с параллельного институтского потока, сидящего на скамейке.
Витька, так его звали, уходил, не дожидаясь окончания занятий, и встречал Катерину такой улыбкой, что она шла к нему, тоже широко улыбаясь.

***
«Юлька замуж собралась? Вот это номер», — Катерина прошлась по комнате походкой пантеры и остановилась у окна. Ольга видела ее спину, горделивую посадку головы. Так и хотелось ей поскорее сказать этой бестолковой Катьке, за кого Юлька выходит.
Нет, не завидовала она Катьке, не завидовала, но бесилась от этой вот горделивости, от этой независимости. А по большому счету, было бы из-за чего огород городить. Обе они выросли в одном поселке, обе медалистки по окончанию школы. Директрисса их как дочек любила. Как дочек «сосватала» в город в педагогический институт. И конкурс они преодолели благодаря целевому направлению, поскольку только медаль сама по себе ничего не дает при таком бешенном конкурсе – 20 человек на место. То есть, получив диплом, Маргарита Осиповна ждет их в поселке новоиспеченными учителями.
Тем временем, пока Ольга размышляла о перспективах своего будущего, Катерина повернулась к ней и спросила:
«И кто счастливый избранник?»
Ольга этого и ждала. Здесь она подготовилась по полной программе. Сделала участливое выражение лица:
«Кать… ты только не волнуйся…»

С неделю Катерина не посещала занятий в институте. Поначалу мать, Людмила Сергеевна, только вздыхала у кровати дочери. Подойдет, постоит и уходит. Катерина лежала лицом к стене.
Книги, которые Людмила Сергеевна поснимала с полок библиотеки в кабинете своего мужа, профессора словесности, так и лежали стопкой на прикроватной тумбочке в комнате дочери.

«Это книжки твои виноваты… воспитала дочь в духе нереального времени», — выговорил ей муж, когда она в очередной раз принесла ему чашечку чая.
Уж что, что, а чай Людмила Сергеевна заваривала правильно. И не так, как написано на упаковках. Секрет приготовления чая она хранила в тайне, в надежде передать дочери сие искусство, как только наступит подходящее время.

Шарлотта Бронте, «Красное и черное» Стендаль, «Дары возлюбленной» Рабиндранат Тагор, – вот эти перлы, провалявшиеся неприкасаемыми всю неделю.
Катя встала под лучами бьющего в окно солнечного света. Окинула взглядом чернослив в тарелочке, который мать рано утром принесла ей в комнату, и вдруг взгляд ее стал ненавистным.
Она скинула книги с тумбочки и поддала ногой пару верхних, некогда бывших кумиров, сверженных теперь на пол.
Как он мог?
И как ей теперь жить?
Ей всего девятнадцать. Впереди – Надежда, Вера, Любовь. Венок сонетов именитых авторов.

***
Витька быстро выпрямился. Он стоял сейчас у скамейки, где всегда ждал Катю в течение полугода их встреч. Сказать ему было нечего. А попросту – не хотелось ничего объяснять. Ни того, что Юлька сразила его своей беременностью, ни своих сомнений, как только умудрилась она забеременеть, ведь он все делал правильно, ни того, что на самом деле чувствует к Кате, ни того, что переводится на заочный факультет, и плевать на диссертацию, плевать на призвании и обещания отцу продолжить его исследования.
Он был по-прежнему ласковый. Ласковым был его взгляд, так же искрились его глаза. И кончики стриженных волос так же топорщились на макушке. «Взять бы и обнять», — мучилась Катя, сдерживая себя. «Ведь он мой, только мой!»
Но правда была страшнее ее желаний. Правда была неоспоримой – они расстаются.
«Вот», — Катя протянула ему написанное наскоро письмо. Прямо на коленях, подложив одну из поднятых с пола книг, она на чистой писчей бумаге выводила сегодня днем узкими вытянутыми буквами свои потаенные мысли.
Отступив на шаг, она задержала на Витьке прощальный взгляд и пошла не оглядываясь через парк.
Когда-то очень давно, еще в пору своего студенчества, Витьке приснился сон. Казалось, чушь
несусветная. Он совершенно не помнил ни отца своего, ни тем более деда. А тут снится ему клочок
чистого неба, и воланы грязной материи, заслоняющей свет. Бьется, мечется ветер в этих воланах, и
вырвавшись, вдруг распахивает окно.
Витька резко открыл глаза. И только сон вновь обуял его тайной властью, видит кого-то, играющего в бильярд. Шары выложены треугольником, и кий резко врезается в его острый угол. Удар такой
мощный, что яблоки шаров разлетелись вдребезги, а пороховой дым покрыл все освещенное
пространство. Открывает Витька глаза — за зеленым сукном материи раскинуто поле. И только
почувствовал облегчение от увиденного, — удар в сердце, до потери сознания. Как остановка сердца.
А за оконной занавеской крадется солнечный свет…

Сукно, по которому катают шары — зеленое поле — за горизонтом край. — вверх к свободе,
вниз к падению….
Мать потом расскажет, что Витькиному деду снился такой же сон, когда он попал в плен в Великую Отечественную. То видение поля и свежей травы было предвестниками выбора — свобода или смерть. В тот же день тяжелая дверь камеры открылась, и Витькиному деду, Макару Ильичу, принесли в камеру краски и холст.

***
«Эту историю донесли до нас уста ветра, слова ветра высечены в камне, и мы прикасаемся к истинному и вечному, чтобы стать совершеннее, ибо сами не совершенны…»
Луговой перестал печатать. Откинулся в кресле, вытянув ноги на лежанку.
Временами его мучили нехарактерные головные боли. Он даже перестал пить кофетамин, все равно боль не отступала. Гулко, будто с размаха чьей-то властной руки кий ударял по шарам, и они разлетались вдребезги.

Он давно перестал принимать славу как великое достижение. Этот год обозначился штрихом успеха на шкале жизни, и сколь долго он продлится, и продлится ли, было неизвестно. Книги раскупались стремительно. Сметались даже внеплановые издания, которые издательство пустило в розничную торговлю без ведома автора. Луговой получил гонорар аховский — ….., шутка ли, и теперь стало непонятно, он работает на издательство, или издательство работает на него. Встречи, встречи… телевидение, Интернет с завлекалочками банерных сетей типа «спешите делать это», а главное, у него появилось два телохранителя. Они были не бесполезны, красивы, с литыми мышцами и ростом под два метра.

«Даже не знаю, зачем я тебе пишу… я хочу слышать твой голос, знать, что тебя
волнует и тревожит… хочется быть рядом…
Очень редко в моей жизни меня кто-то понимал так, как ты. Ты понял, что мне
всегда и везде не хватает любви…
да тебе всеравно это теперь ни к чему…
Целую твои ладони, которые могли
быть так нежны ко мне и благодарю Господа, что ты у меня почти был…

Счастья тебе, мой ХОРОШИЙ ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК… и прощай!!!!!!!!!»

***
Прошло столько лет, а Константин Луговой не стер из памяти то единственное светлое письмо в его жизни. В минуты блаженной расслабленности, отрешения от проблем, он потягивал сигару в уютном кресле-качалке из платана. То были редкие минуты, когда его плоть и душа сосуществовали в гармонии…

Все сокровища в этой жизни достойны божественного касания ее ладоней…

Константин Луговой преображался из приземистого успешного писателя в того вихрастого паренька Витьку. В тот самый первый раз ее пальцы взъерошили его короткостриженные волосы, и замерли на макушке.
«Знаешь Вить, какие у тебя ресницы? Они похожи на звездочки в вечернем небе…»

Он так боялся ее спугнуть. Боялся потревожить непотревоженность ее мечты. Легкая, как фея, она порхала по жизни в одиночестве, живя своими фантазиями до тех пор, пока не оказывалась в его, Витькиных объятьях. Тогда она больше была похожа на птаху, нашедшую себе пару. Теплыми перышками хотелось ей выстилать гнездо и выводить потомство. Она говорила, что счастье подобно океану. Бескрайнему и ласковому, если он сыт, и мощному и беспощадному, когда он голоден.

Что же происходило после того, как Виктор отпускал ее от себя, вверяя дочку родителям «в целости и сохранности»? Попрощавшись, он сбегал по лестнице вниз и отправлялся на свидание с Юлькой. И если с Катей он казался себе неуклюжим и робким, что особенно огорчало его, то с Юлькой все принимало совершенно другой поворот. Ночи принадлежали им без остатка, утром учеба, а вскоре и работа, после окончания института. В пол шестого — свидание с Катей, прощание поздним вечером — и царящая в сердце ночь была опять в их полном распоряжении.
Ольга все испортила. Зависть и злость на подружку подтолкнули ее рассказать Катерине про отношения Витьки и Юлии. Та краткая разборка на излюбленном месте в парке – и самое реальное, что осталось от их отношений – только зажатая сейчас в Витькиной ладони записка…

И что стало с тем вихрастым пареньком, спросите вы. Юлька была соседкой по этажу, и училась с Олей в одной группе. Они выбрали себе географический факультет. С Виктором Юля встречалась уже давно, еще до знакомства Виктора и Кати. Юлька красиво виляла задом, умела целоваться взасос, и с ней было непринужденно и не совестно. Совсем не как с Катей. Получалось, он смотрел на нее как на икону, мог долго смотреть любуясь. Была какая-то непогрешимость в движениях ее рук, в касаниях пальцами его волос, в ее нежном профиле и появляющихся во время улыбки ямочках на щеках. Чтобы она не делала, говорила или смеялась, смущалась или хмурилась, Витька принимал это и не торопил события.
Между тем, их отношения с Юлей приняли характер регулярных встреч то у нее дома, то на даче Юлькиного дяди.
«Ты должен что-то сделать», — девушка быстро скинула бикини и уселась к нему на колени. Руки и язык у нее были вездесущими.
«Что сделать, моя королева?»
Неожиданно она засмеялась. Откинулась на мгновенье назад, и прильнув обратно к его коже, задышала в Витькину шею жарким шепотом: «Я сама.. я все сделаю сама»…

В полумраке не видны были мятые простыни, окурки, упавшие мимо пепельницы, стоявшей на полу. Оба не спали. Души будто покинули разгоряченные тела, но ощущение их единства еще сохранялось; тягучая истома растворялась, постепенно сходя на нет.

«Что мне сделать для моей королевы?» — повторил Виктор, внося в постановку вопроса игривость. Страсть, подобно клубкам нитей, распластанных по кровати, вновь стала обретать силу и вот-вот придет в движение … содрогание… гаснущий день за окном, и огоньки сигарет…

«Ты уже все сделал… он родится через пять месяцев».

После той ночи на даче Виктор знакомится с Катей.
Все закрутилось незаметно. Он даже не предполагал, что его так затянет.
А совсем недавно у Виктора и Катерины случилось ЭТО.
Вполне осознанно.
Но время шло, нужно было выполнять обещание. Душа его разрывалась. Одну он хотел безумно, без другой просто не мог жить.

***
Прошло двенадцать лет. Виктор возмужал. Отпустил бородку. И студентки с еще большим интересом рассматривали его, выходящего из ректорского кабинета. Хихикали у стеночек и расстегивали пуговки на легких блузках, стараясь выглядеть соблазнительно при личных беседах. Его «теория вероятностей» состояла в том, чтобы принимать то, что само идет к нему в руки и с завидным постоянством быстро забывать о случившемся. Скорее, он обращался с представительницами прекрасной половины человечества так, как те того хотели – все делая для их же блага, где и когда они этого хотят. Ведь все в этом мире мужчины давно знают это и прекрасно существуют по соседству с дамами своих сердец, а сердец этих, ох, как много встречается по всему белу свету. Иногда он вспоминал свою фею – девочку с неразбуженным океаном чувств, и слова обещаний, которые они дали когда-то друг другу: если обстоятельства сложатся так, что они станут сомневаться в своем выборе, но встретятся у той скамейки в парке.

«Неразлучная пара — сосна и дубок, растут среди десятков и сотен их сверстников, но они такие, да не такие как все. Еще много -много лет назад случилось так, что в особенно снежную зиму в приовражную полосу вьюги да метели нанесли и нагнали с окрестных полей великое множество снега. Молоденькие да слабенькие тогда еще сосенки и дубочки были до самых верхушек засыпаны снегом. Возможно, так сама природа-мать защищала их от морозов, да и от предновогодних порубок на радость несмышленой детворе. Но недаром же говорится, что все хорошо в меру да помаленечку. Под тяжестью весеннего мокрого снега сосенка искривилась и надломилась у самой земли. Так и рухнула бы она на землю, но в этот самый трагический момент ее жизни, молодой дубок, как благородный рыцарь, подставил ей свое надежное плечо, и сосенка удержалась от падения, так навсегда и оставшись в объятьях молодого дуба…
Трудно, очень трудно было жить-выживать этой паре влюбленных. Со всех сторон поднимались к небу, к свету, борясь за каждый лучик солнца, их соседи — такие же молоденькие дубки и сосенки. Но им чужда была сентиментальность. Каждый их них, расталкивая всех своими ветками-локтями, очень жестко боролся за свое место под солнцем, за право жить…
Дуб растет в шубе, да голову для солнца открывает. Но всю верхнюю часть неба загораживали соседи-конкуренты, да его возлюбленная, в тому времени превратившаяся в красавицу-сосну. Продолжая опираться на своего спасителя, колченогая подруга быстрее набирала рост весной, чем дуб-тугодум, своими сучьями да хвоей не давая тому ни света, ни простора…
Символ мощи, мужества, доблести и благородства — рыцарь, скончался на своем посту стоя. Распустившиеся редкие листочки еще в начале лета засохли, и висели теперь ржавыми обутками на сухих ветках. Кора отслоилась, и множество насекомых-врагов беспощадно разрушали его со всех сторон.
А сосне и горя мало. Она будто бы посвежела да повеселела в объятиях мертвого друга, который надежно и верно продолжал оберегать ее благополучие в приовражной полосе»1

Юлия, так и не родив ребенка, которого обещала, мирно сосуществовала через стенку: трехкомнатная квартира, купленная на первую в жизни Виктора Всеволодовича взятку, после благополучных пяти лет совместной жизни с Юлией, была теперь честно поделена между ним, ею и ее сожителем Славкой. Поскольку Юлька прописалась сюда по хотению добросердечного своего супруга, то выписать ее по нынешним законам не представлялось возможным. Его физика помогла ему однажды выдать миру шедевр о вечных ценностях, о том чистом и прекрасном, что когда – то Катя назвала коротко словом «океан». Толи мир перевернулся, то ли удачное стечение обстоятельств помогло, то местная «малотиражка» напечатала его опус «Для взрослых про любовь», про дубок и сосенку и которую позднее он дополнил приключениями из собственной жизни, скрестив свое мироощущение с мечтами и полетами феи по имени Катя. Константином Луговым он назвался после того, как редактор местной газеты спросил, как представить его своим читателям. Старт славе Константина Лугового был дан именно в этой газете.
«А что же Катя», — вправе спросить читатель. К сожалению, законной женой Виктору она так и не стала. После расставания в парке и периода своей болезни, когда она забросила учебу и пролеживала с утра до ночи в кровати, окружающие называли не иначе как депрессией, а к перлам в обложках с золотым тиснением из библиотеки отца до конца жизни так и не прикоснулась. В ее памяти отпечатался невнятным утром кошмарный сон, в котором она пребывала вплоть до наступления холодов. Лед уже затянул пленкой осенние лужицы, и они разлетались осколками под ступающей по ним Катей. Тогда она брела без разбору. И ночами, в бреду, ей все мерещилась табличка на двери: «Абортарий». Она сохранила прекрасную спортивную форму и упругую попку. Ребята из секции, которую она продолжала вести до самой пенсии и продолжала вести дальше, вплоть до дня, в который уже не смогла подняться, засматривались на нее в те далекие теперь годы расцвета ее женской красоты.
Однажды Катерина будет возвращаться с работы, где задержалась, подготавливая девочек для выступления на всесоюзных соревнованиях, и душа ее, мятущаяся и встревоженная, подтолкнет ее к воротам парка. Того самого. Из юности и полета мечты. Когда она порхала по жизни одиноко, но гордо.
Клены, едва подернутые осенней прохладой, освещались фонарями с двух сторон, и опустевшая скамейка, которую Катерина увидела издали, показалась ей одинокой брошенной лодкой. Которую за ненадобностью кинули как обычную поизносившуюся вещь. Ей показалось, что она похожа на эту лодку. Что вся ее жизнь закончилась за дверью с табличкой «абортарий». Она так и не простила сама себе этот грех и тосковала о своем неродившемся ребенке. Погруженная в невеселые мысли, она медленно приближалась к скамье; а с другой стороны, обгоняя ее в своем приближении, туда спешил человек. Поношенный плащ с разрезом сзади позволял ему шагать широко, одна рука при этом плотно сжимала в кулаке потрепанный лист бумаги.

Итак, они встретились. Но зачем разбирать непостижимое, крошить то, что разлетелось уже давно? Боль вылилась в нечто такое, что сравнимо разве что с брызгами живой воды, которая уже не помощница в воскрешении — она даже не вылита и не расплескана — она просто разбита, в ней стерта память, а для воды память – весьма важное свойство.

« А я как увидел дедовские полотна, так и обмер: зеленое поле, Кать… живое! Оно живое!»

Он говорил сбивчиво, и слова уже не могли оправдать его поступков, совершенных ранее, и не могли дать жизнь ни одному живому существу в этой жизни. Его детьми стали тексты. Он внутренне собирался, пытаясь порхать феей по ночным улицам, вспоминать обрывки разговоров, и это облегчало его жизнь еще ненадолго.

«Наше счастье в том, что мы вдали от мира медленно постигаем секреты
друг друга. Сначала всматриваясь широкими зрачками в глаза, затем
нашептывая ничего не значащие слова на ухо, в тишине они превращаются
в мелодию и сливаются с шумом океана. Иногда чувствуется шелковое
прикосновение щек и обоняние улавливает тонкий запах кожи,
смешанный со свежим ароматом ночных цветов. Мы не делаем ничего, —
чтобы не нарушить нежную гармонию, как будто несем сахарный цветок, и
не хотим попробовать его раньше времени. Где-то внутри сдавлен
темперамент, готовый немедленно участить дыхание и превратить уставшее
тело в бурю. Мы счастливы, потому что медлим, зная: действия не всегда
приводят к счастью, но счастье невозможно без действий…»

Но он так и не смог сосчитать, сколько разбитых судеб осталось позади. И возведя Катерину после той встречи в парке в статус своей жены, два года ощущал себя счастливым человеком. Пусть они не жили в его квартире, шикарной по тем временам, но уютно помещались в Катиной комнатке. И он никогда не узнает, что Катерина прослеживала его судьбу от и до, печалилась и радовалась за него, сострадала неудачам и искренне радовалась победам. Но жизнь на то и жизнь, что по мере проживания открывает свои потайные уголки и самые черные мысли.

Но это потом… потом, а пока он вальяжно растворился в мягком кресле телекомпании, и давал «живой эфир» своим читателям:

«Я вряд ли смог бы определить для себя такой персонаж. Иногда я нахожу
очень последовательное объяснение личности у Фрейда, Фромма или Ницше.
Достаточно прагматично они могут объяснить любые явления в человеке:
романтика, желание, комплексы. Мне нравятся их последователи,
например, Дали. Его работы успокаивают и дают повод подумать над
безумством, где все имеет причину и объяснение. Но это не я. Может
быть Миро? — Скрупулезный нетрадиционный взгляд на повседневное. Jim
Morrison — как-то меня сравнивали с ним, но наверно только в принципах
отношения к свободе. Мне близки Bob Dylan и Jamiroquai, но не во всем
— я ни сноб и не хиппи. Если вы всех их достаточно знаете, чтобы
смешать и получить общий образ, то можете считать, что мы знакомы».

***
Идеальная любовь. Веточки и состоявшееся уже растение, привитое одно к другому заботливым хозяином. Плоды хозяйского труда, изящно расчерченные временем, с прозрачной кожицей и темными зернышками сомнений внутри…

Все ли это является истинным? Все ли так безоблачно, как может показаться на первый взгляд?

Идеальная любовь. Гармония отношений. Единство душ. Соединение очертаний и картавинка, как червоточина в плодах, как несовершенное произношение полиглота…

Идеальная любовь. Единое целое, свитое из двух равноценных и самодостаточных личностей. Годы совместного благоухания и червячок сомнений, где-то изначально подтачивающий их брак.
Оказалось, и две половинки, некогда бывшие единым целым, когда-нибудь разлетаются…

Хозяин, подаривший им жизнь, рукой владыки распоряжался их судьбами, владел их душами уже тогда, когда задумывал проект.

«На горячее я предпочел бы газель, чтобы впиться в шею и терзать
упавшее животное, вздрагивающее как бабочка и распахнувшееся перед
роком как шкатулка с драгоценностями.
Насколько реальными могут стать придуманные образы, как далеко
простираться? Просто представь меня таким, каким хочешь и может быть
не стоит разбивать придуманный тобой образ? Добро пожаловать в мир
грез и мечтаний. К тому же можно прибавить и окружение. Куда мы
направимся сначала? Старинный замок, или пляж с лачугой на безлюдном
острове, или ресторанчик с саксофоном? Что помогает мечтать — обнятая
подушка, или лист бумаги в руках, который придает вид занятости, или
ровный стук дождя о подоконник?
А все таки я ниже отвечу…
l
V

V

l
V

еще не поздно подняться наверх и не терять еще одну мечту…»

(1 «Для взрослых про любовь» — автор Кадыков Анатолий Иванович)

ПОДАРОК
Светлой памяти моего мужа посвящается..

Музыка или полет? Бабочка срывает с себя крылья или жужжит швейная машинка? Платок, которым утирают слезы или такой знакомый запах на твоих ладонях, запах запредельного блаженства, которого всегда мало? Так или иначе, но позвольте себе оторваться от суеты и остановитесь, чтобы послушать музыку…

Может быть, вы расслышите больше, чем я? Может быть, у вас хватит смелости, чтобы об этом рассказать?

Переливчатая CD-R-ка хрустит под моими пальцами, а мелодия ритма вырвалась и живет самостоятельно.
Вы слышите?

***

«Клавиш коснулись пальцы, мелодия побежала…
через года… через столетья…
Параллельные миры пересеклись, и ветер донес эти голоса».

Я шла по улицам, умытым дождем. Я несла на ладонях запах твоих прикосновений.
Еще звенели кузнечики, трогая смычками волшебные скрипки, из которых мелодия
проливалась с силой лопающихся почек на весенних деревьях.

Давящее чувство напряженных вен в висках жужжит, вуалируя запах внутри меня. Он старается жить независимо, слушать звенящих кузнечиков и хлопки разворачивающихся листьев.
«Не вешай нос. Не вешай нос, поняла?»

Мелодия побежала, вплелась солнечным ветром в мысли, в слова,
и заметалось сердце щемящим предчувствием, и онемели руки,
и через столетия, через миры, через немыслимые пространства —
глаза в глаза, губы слаще нежности, дыхание на локоне волос,
горечь счастливых слёз, дрожащие страстью пальцы, сладость любви, страх не
успеть,
и голоса, голоса, голоса…
о, как мучительна эта радость, господи,
продли же наш путь… из жизни в жизнь…
не жалей нас,
дай испить до последней капли то, чего не избежать, —
твоя орбита, моя орбита…
и пусть пересекаются параллельные миры!
Пусть!

Это огромный дар — такие строки заполучить в
распоряжение.

Кружится «танго мыслей». Ничего не могу поделать…
Ничего не могу поделать с собой… И с ними, с этими отголосками…

Будто маленькая девочка, которая играет сама в свою же жизнь, представляет
себя играющей эту роль в своей собственной жизни.

Это ощущение реально, ибо лет так с четырех я думала, живу я на самом деле,
или все же играю, чью то роль?
Что же вы делаете?

Клавиш коснулись пальцы, мелодия побежала.. через года.. через столетья..
Параллельные миры пересеклись, и ветер донес эти голоса.

И мы можем их слышать.

Я счастливая женщина. Была таковой.
А теперь будто открылась дверца, захлопнутая наглухо. И я – не я, и отчетливо
прослеживаю, как живу, переходя по параллелям сидиэрок, считывая мелодию
времени.
Я живу из жизни в жизнь, не поднимаясь выше, чего мне пророчат, мне не хватает малости, чтоб взлететь…
Перехожу из жизни в жизнь, и в каждой из них — не летаю и не стою твердо на
земле.
Вы понимаете???
Я перестала выдавать внешнее благополучие за реальное, захотела стать
сама собой.

Сегодня тяжелый воздух. Им не надышаться. Не насладится запахами и не успеть распробовать на вкус.

Виски. Давящая тишина внутри напрягшихся вен.

«Глупа та птица, которой гнездо ее не мило».

У нас сегодня тоже дождь. Как в тот день, когда мы стояли под деревом, и мне показалось, что ваш голос дрожит.

Смотрели на аистов, что свили гнездо на столбах воздушных линий передачи. Странно видеть, ведь в детстве гнезда были на соломенных крышах. Этот размах белых с черными окончаниями крыльев. Суетится самка над птенцами. Обычная жизнь.
Природа во всей своей красе проявляется за пределами городов, и именно там запахи и цвета смешиваются. Тоска и грусть отстукивают капелью прошлое, а впереди все будет красиво и радостно.

Разливы цветов в точности напоминают тот вечер, где каждый отыщет уютный уголок своих воспоминаний. Кусочек рая в нашей душе – те птахи под облачным кровом.

«Лети, моя пташка, лети! Днем летаешь, а ночью – ко мне. Я ведь на земле».

***

Сегодня тяжелый воздух. Им не надышаться. Не насладится запахами и не успеть распробовать на вкус.

Виски. Давящая тишина внутри напрягшихся вен.

Выдыхаю – звуками дождя и стрекотом кузнечиков перед дождем,
льющейся мелодией, рожденной из-под смычков… но она оборвалась, эта мелодия. Внезапно, как все нелепо-красивое когда-нибудь обрывается.

Шшшшш………………………………………………
Развею свои перышки, раз они никому не нужны.

Мне показалось, что мой голос дрожит.

А это оборачивало воспоминаниями наше прошлое.

ПАХЛАВА
Cааз. Тамбурин. Арзу танцует. Точеные руки взметнулись одна вверх, другая в сторону. Цвета лилии платье на смуглом теле. Мягкая поступь грациозной горянки. Ритм танца смелее в скорости. Шаг в шаг вступает Дашдемир, составляя Арзу пару. Удары музыканта по упругой коже инструмента едва различимы с хлопками ладоней приглашенных на Дэм.
Они соединились – барабан и ладони. Твердость железа и сила камня.
Они соединились. Та, имя которой Мечта и тот, кому суждено быть непобедимым.

Быстрые горные реки подобны их взглядам. Горным хрусталем звенит смех Арзу. Волосы пахнут листьями грецкого ореха. Лишь непокорная прядь выбилась из-под резных защипов, туго стянувших волосы.

Бархатная ночь чарует своей свежестью. Огни и звуки Дэма царствуют сегодня в ее сердце. Ей, владычице искушений, никогда не выдать нам своих секретов.

= = =

Хрупкий хрусталь отзвонит со временем, изящность линий перейдет в дочерей, а точеные руки, что сейчас плавно поведя кистями поменяются при смене ритма, с проворством горных рек будут печь пахлаву с камушком-орехом в каждом ромбе.
Как пахлава поделена на квадраты и овеяна теплом и сочностью, так каждый угол родного дома пахнет гостеприимством, достоинством, щедростью и негасимым огнем домашнего очага.

10 марта 2003 г

***
Примечание.

Идет частичное описание танца жениха и невесты.