Какая сладкая отрада, нырнуть в тепло родного стада!

Душа, как скрипка, плачет от
Прикосновения любого….
Я в Киеве, среди пород и мод,
Увидела вдруг горбуна хромого.
Горбом, ныряя через шаг
Он шел, и тень его, казалось,
Его тащила, как бурлак,
То удлинялась, то сжималась.
Согнулась правая клешня,
И шаг то кованый, то зыбкий…
Он взгляд такой метнул в меня —
Как рашпилем сыграл на скрипке.
И было мне понять дано,
Тем цепким взглядом исподлобья,
Что состраданье рождено,
Из опасения подобья.
Я себя поймала на том,
Что выражением участья,
Хотела прикрыться, как щитом,
От горькой участи несчастья.
Я всей упругостью хребта,
Почувствовала в момент сближенья,
Как обнажилась нагота
Инстинкта самосохраненья.
Но стыд сознанья моего,
Должно быть, выявился четко.
Я видела, как злое торжество
Он вылил в складки подбородка.
И, плащ, одернув на горбе,
С такой насмешкою пошаркал…
Мне стало так не по себе,
Что я чуть не плача сбежала из парка.
— Обида, гордость, горб, клешня —
Все это навалилось разом.
Все это, нервы, леденя,
Дезориентировало разум.
И свет белесых фонарей,
Карался холодом загробным,
И лишь хотелось поскорей,
Куда-нибудь, к себе подобным.
О Господи, какой экстаз,
Какая сладкая отрада,
Нырнуть в тепло родного стада!
Толпа разъединила нас…