… Лёгкий пошевел воды коснулся слуха,
как будто с губ ветра, задерживающего дыхание,
сорвался короткий и лёгкий,
словно взмах крыльев бабочки вздох.
Послеполуденный сон развлекает себя тем,
что прячет покровы обнажившейся тишины
и неподдельно радуется
её недевственному смущению.
Густой, приторный от цветущих пряных трав
воздух липнет к телу.
Обжигает, пьянит.
Одуревшая мошкара натыкается…
В растрёпанных зелёных волосах травы
суетятся вечно спешащие,
даже в это, разморённое жарой время,
муравьи, веснушчатые божьи коровки
и другие, жизнь которых нам не заметна. . .
Неглубокий сон уставших от ожидания прохлады деревьев, нарушают лишь редкие
жемчужные волны ветра.
Листва вздрагивает,
роняет лёгкую дрёму на ресницы цветов,
и те шепчут что-то полусонно — полуснотворно.
При всей своей кажущейся хрупкости
и нежные цветы, и дремлющие деревья,
и трава распластавшаяся,
все они крепко вцепились в спину,
жадно припавшей горячими губами к воде, земли.
Каждый из них желает получить свой,
отведённый только ему
глоток солнца, глоток неба,
продлить, как можно дольше
этот короткий миг,
который мы называем жизнью…

2000г.

…Равнодушные огни скользят,
Будто по зеркальным дорогам,
Засматриваясь на свои отражения
В темных окнах.
Полуслепые трамваи с полусонными пассажирами…
Вечно шумные и абсолютно бесчувственные…
Столь непостоянные светофоры…
Никак не могут определиться.

…Одинокий киоск, никем не посещаемый,
Кроме чьих-то теней и опоздавших действий…
В это время суток даже суета
Становится медлительной и тянется,
Словно резиновая нить, от края до края ночи.
Ночь так коротка, она заканчивается как раз тогда,
Когда ее, как никогда, не хочется отпускать.
Сколько слов, снов, сколько судеб
Утопает в ней, как в вечно ненасытной прорве.
Она безгранична, но не бесконечна,
Вечна, но не постоянна…

Со всех сторон смотрят на тебя,
Бессознательно мигающие глаза глупых,
Бесформенных коробок домов.
В каждом из них найдется место
Для одиночества и боли,
Которую мы причиняем друг другу,
Потому что не умеем верить.

1997г.