— Дурак я был тогда. Домой ехал. Отвык от гражданки. Забыл совсем, что здесь вообще лучше не рыпаться. Ну и рыпнулся. И ведь трезвый был — после того как в полку дембель отметили, на водку смотреть не мог. На станции этой растреклятой покурить купить выскочил. Вижу, к девчонке козлы какие-то пристают. Конкретно так пристают: в машину тащат. Время позднее, народ, какой был, резво по подъездам расшугался. Дело плохо, короче. Я подлетел, одному в зубы, другому, третьему… Девчонка смылась куда-то. Тут «серые» налетели, битых — в «скорую», меня — в «бобик» и в КПЗ.
Наутро — к следователю. Я рассказал все, как было, а он мне: «Я-то тебе верю, и моя б воля — отпустил бы на все четыре стороны. Но хачики эти, которых ты отметелил, весь город держат. А у меня семья. Да и газетчики уже историю твою вывернули: озверевший солдат, повоевав в горах, напал на беззащитных кавказских студентов. Чеченский синдром, ляськи-масяськи и все такое… Теперь, если тебя выпустить, ментовку нашу объявят пособниками разжигателей межнациональной розни». Я — ему: «Мне ж по буям было, кавказцы это или русаки девку насильничают…» А он: «Вот ведь тоже дура, дала бы по-хорошему — хорошего человека сажать бы не пришлось. Да ты, — говорит, — не дрейфь. Ну влепят годика два за хулиганку. На зону я стукну, чтоб не цепляли. А там, глядишь, амнистия очередная».
Так я, мимо дома с песнями, с войны на нары. Не обманул следак: «блатные» меня вообще как будто не замечали. С «мужиками», в общем, тоже особой дружбы не было. С одним, правда, закорешился… Механик-самоучка. За любознательность сел: все интересно ему было, как пистолеты с автоматами устроены. До всего сам доходил, дома одной дрелью делал такие пушки — Калашников обзавидовался бы…
…Ленк, ты извини, я все тараторю-тараторю… Ты-то как?
— Нормально.
— Ну да. — Можно было и не спрашивать. Лимузин с личным шофером, «Meukov» в автобаре, беспрерывно трезвонящий мобильник… Приподнялась сестренка. — Чем занимаешься-то?
— Разными делами. И тебе дело найдем. Ты давай ешь, отвыкай от баланды.
Наконец снизошла до телефона:
— Слушаю. Да. Да! Да-а? — Весь спектр интонаций, и, наконец, — Все! — положила трубку. — Достал.
Молчу, жую сервелат. Она поясняет:
— Партнер по бизнесу. Мало ему, что сама под него легла, теперь еще и долю мою под себя забрать хочет.
— Есть, что терять?
— Еще посмотрим, кто потеряет… Теперь мужик в доме появился!.. — Глядит на меня, смеется. — Братишка…
Машина тормозит на центральной площади, аккурат под витриной роскошного бутика. Чудной, все-таки, городишко. В армию уходил — Лукича с площади снимали. Все такие реформаторы были, мол, то, что считали светлым будущим оказалось темным прошлым, и с ним навсегда покончено… А нынче — вот он Лукич, стоит, бронзовый, как ни в чем не бывало, на областное УВД правой рукой показывает, сам на ларек глядит, на порножурналы. Ну, не только на них, приличные изданьица тут тоже попадаются: «Бей жидов!», там, «Правда», «Завтра», «Московский комсомолец в Грязине»…
— Слушай, — говорит Ленка, будто виновата. — У меня тут дела нарисовались. Возьми-ка, — пачку «зеленых» сует. — Тебе устраиваться надо. Квартиру снять… Тут хватит. Да, оденься поприличней… Штаны камуфляжные твои здесь еще проканают, а вот телогрейка — извини, — улыбается. — Вот как раз магазин солидный. Тебя, конечно, как войдешь, вежливо постараются выставить, но ты не тушуйся, в морду сразу не бей. Деньги покажи — и все… Вот. А как устаканится все, — звони мне, я тебе дело подыщу. — Протягивает визитку. — Я тут номер мобилы записала, если что срочное. Ну и вообще, звони, не забывай. Не чужой, все-таки, человек…
…Стою столбом, в визитку уставился. Пачкой пытаюсь карман нашарить…
«Торговая компания «Корона»
Пихливаниди Елена Ивановна,
совладелец».
…Все-таки, что значит лимузин — выхлоп, и тот парфюмом отдает!.. Давно это Ленка — Пихливаниди?.. Спрошу при случае…
Гляжу сквозь стекло на модные шмотки. Ну на фиг. Мне такие носить — год учиться надо. Мне б попроще чего. Благо, рынок недалеко.
…Да, давненько я в родном городе не был. Вот что называется развитая рыночная экономика: все, что для жизни нужно, — на одном прилавке. Плюс за прилавком — деваха симпотная, компонент для жизни хоть и не необходимый, но желательный крайне.
— Слышь, сестренка, мне бы переодеться во что поприличней…
— А деньги-то есть? — смотрит недоверчиво.
— Есть, есть, — показываю «зелень»…
— Чего светишь, — смотрит по сторонам. — Ты это… Мы, вообще-то, рубли только принимаем. Ты до обменника добеги — через дорогу…
— Так там, поди, паспорт нужен. А у меня — только справка об освобождении…
— Баксы-то настоящие хоть? — В ответ пожимаю плечами. — А не краденые?.. Ладно, давай подберем тебе гардеробчик…
— …Ну вот, совсем красавчик стал, — заявила через полчаса продавщица. Оглядев себя в заботливо подставленном зеркале, я не мог с ней не согласиться. — Так, — продолжила она, глядя в калькулятор, по курсу это будет… Так, я тебе еще должна…О, плеер на сдачу возьми. — Живо распечатала пестрый картон. — Звук конечно не ахти, зато ронять можно. Кассету какую тебе?
— А это чего играет?
Незнакомый певец в пластмассовых колонках пел:
Подкрался сзади вечер, весь город им укрыт
И надо бы развлечься, как нам быть?
Я знаю, ты услышишь — откликнешься на зов
Я позвоню — ты будь готов.
— Это? «Пикник». Они в пятницу в «Колумбарий» приезжают.
— Куда?!
— Клуб такой… Кинотеатр «Прогресс» знаешь? Вот там… Ну что, берешь?
— Угу. А ты что вечером делаешь? — Уловив, что речь идет уже не о торговле, к нам направился бритый парнишка в бомбере и трениках.
— Трахаюсь! — девчонка выразительно глянула на своего «телохранителя».
— Ну, тогда удачи…
— Э, погоди, чек возьми… — улыбается смущенно и вместе с тем кокетливо, — …те.
Во, блин, цивилизация! На рынке — чек! И точно, на прилавке у нее среди всякой мелочевки — кассовый аппарат. Я-то думал — игрушка, тоже продается!.. Отжужжала мне бумажку. Гляжу, там первой строчкой: «ТК Корона». Ну вот, оделся, обулся, музыку купил, да еще и денежки в семье остались!
Пакет со старым шмотьем сбросил бомжу какому-то. Их много на выходе с рынка, один другого вонючее… Хрен знает, может, как я, с кичи откинулись, да только вот сестренки-фирмачки у них не оказалось… Жаль их, но за всех я не ответчик…
…Теперь бы решить проблему ночлега. Впрочем, тут мой план был прост: совместить приятное с полезным. «Трахаюсь!» Ха… Я тоже, подруга, я тоже…
На огни местной улицы красных фонарей, разместившейся аккурат за спиной бронзового Лукича, бабочки только начинали слетаться. Заметив мой интерес, подваливает тетка лет сорока:
— Девочку ищешь?
— Угу. На ночь. С аппартаментами.
— Блондинку, брюнетку, помоложе, поопытнее? Есть черненькие, из Камеруна студентки…
— Да мне б и ты подошла…
— Ну, я-то из оборота уж давно вышла. Хотя сейчас девчонок мало, иногда и правда, хоть сама под клиента ложись…
— А чего так?
— Ты чего, газет не читаешь?
— Мамаш, я два дня, как из зоны. Там из газет — только Красная перековка…
— Ну и хорошо. Меньше знаешь — крепче… Ну, ты понял… Вон, гляди — рыжая, в розовых колготках подойдет? — Киваю. — Анжелк!.. Ходи сюда…
* * *
…Анжела — если это ее настоящее имя — вальяжно курит, стряхивая пепел прямо под кровать. На удивление, после пары лет «консервации» все системы, как говорится, сработали нормально, поскакали мы неплохо.
— Слышь, — говорю, — а чего там мадам твоя говорит, мол, девок на улице мало стало?
— А ты че, не в курсе? Боятся… Продолжим?
— Погоди… Чего боятся-то?
— Ну, блин, не хочу я про эту жуть думать… Вон, брехаловку местную на тумбочке возьми, читай раз интересно.
Статейка под скромным названием Кровавая охота на вампирш повествует о серии убийств молодых женщин, промышлявших древнейшей профессией. Все они были убиты после того, как ударно потрудились. В нерабочее, правда, время. Способ убийства во всех случаях был одинаков — осиновый кол в сердце… Иллюстрировала статью фотография из уголовного дела…
— Это Валька, соседка моя. — Жрица любви заглядывает в газету из-за плеча. — Меня в ментовку таскали. Тут не написано — секрет, — у нее в плаще клочок бумаги нашли, мне следователь показывал: Убей центр американского английского языка.
— Какой центр?
— Ну это контора такая… Спаммеры… По электронке рекламу шлют. Валька, вроде, говорила что-то… Мол, язык учить хочет, чтоб из дерьма этого… А какой-то гад, вот, не дал ей…
— Погоди-погоди… — Ни черта из ее рассказа не понял, я когда в армию уходил, компьютеры только в кино показывали, на борту звездолетов… Да, сдается мне, не при чем здесь компьютеры, уж больно фраза корявая. А что, если… Ну-ка: 4-5-13-11-5. Знакомые цифры… Я так нумерологический кретинизм лечу. С детства цифры не запоминаю… А так придумал фразу понелепее, чтобы запоминалась лучше… Секрет в количестве букв в словах, оно и есть те самые цифры. Где ж я такие видел? Достал Ленкину карточку — точно: ТК Корона, оф. 451-31-15… Чудно, и здесь Корона… Кстати, Ленке звякнуть надо…
— Времени сколько сейчас?
— Утро.
— Телефон есть тут?
— Есть, под кроватью смотри…
Поколебавшись, набрал мобильный. Ленка ответила почти сразу же.
— Привет. Устроился?
— Переночевал. Увидеться бы…
— Не сегодня… — Тон у Ленки странный.
— Ты про центр американского английского слышала что-нибудь? — Пауза.
— Да. Ты не мог бы к ним сейчас подъехать?
— Ты там?.. — не успел я договорить, а в ответ мне уже неслись гудки… Так, Ленка, возможно, каким-то образом связана с убийствами. Говорит, что не может сейчас меня видеть, но, если это не бред, просит немедленно ехать в офис Короны…
— Это, типа… — Анжела недвусмысленно намекает, что ее рабочее время закончено.
* * *
До офиса — пара шагов. По дороге заглянул в китайский ларек. Раскосый продавец не сразу понял, что от него требуют, но когда врубился — расплылся в улыбке и выдал первоклассный товар. Даром, что мэйд ин чайна.
Раз. Два. Три. Play.
Я пущенная стрела
И нет зла в моем сердце, но…
Охранник — субтильный волосан — отправляется в нокаут, не успев сказать коронное: Ваши документы. Подобрав его дробовик, изучаю список телефонов. Вот оно — оф. 213. Второй, значит, этаж.
Кто-то должен будет упасть
Все равно
На лестнице — еще двое. Грамотно стоят, суки, вырубишь одного — второй кипеж поднимет. Время для китайских штучек. Огненный дракон, пожалуй, подойдет…
Я не могу этот город любить
Пусть будет сердце из чистого льда
Фейерверк больше дымит, чем сверкает, но мне это даже на руку. Два выстрела среди хлопков и ярких вспышек — и стены корридора окрасились бурым, на пол свалились два трупа.
И то, что зовут они кровью —
Только вода
Разлетелся на куски любопытный бритый череп, высунувшийся из 213-й. Рухнув, его обладатель распахнул дверь. В комнате темно, плотно закрыты жалюзи. Выстреливаю Светлячком из китайского запаса… Так, в комнате еще пятеро. Из них один — толстяк без признаков жизни. Двое держат Ленку, точнее, держит один, другой упер в ее левую грудь заостренную деревяху и занес наготове киянку. Наконец, последний, сверкая ягодицами, трахает сестру почем зря… Увидели меня…
Тление китайской хлопушки закончилось яркой вспышкой. Ебарь, то ли кончил, то ли просто дернулся от неожиданности. Чудаку с колом я метил в голову, но счастье хищно улыбнулось ему, а выстрел — оторвал руку. Хрен со спущенными штанами обернулся — не его ли я видел на рынке? — чтобы рухнуть отброшенным залпом. Последний, тот что держал Ленку, пытается ей прикрыться, но она, как заправский дзюдоист, бросает его через себя. Смяв жалюзи и разбив окно тот глухо падает на асфальт. Я сказал — последний? Я ошибся. Простреленный насильник, как ни в чем не бывало, встает отбросив массивный стол будто коробку спичек:
— Ну, сколько у тебя осталось патронов? Пара? Один? Стреляй! Стреляй… А потом я закончу твои мучения…
Старательно минует льющийся из разбитого окна свет. Приближается.
Патрон у меня один… Свет… Колья… Повинуясь интуиции, срываю с шеи серебряный крест. Опускаю в широкое дуло дробовика.
Бритый приближается…
Кто-то должен будет упасть
Все равно…
* * *
Ленка сидит в узенькой полоске тени меж двух снопов света из распахнутых окон. Дрожа всем телом, повторяет одно:
— Не убивай… Не надо… Не убивай…
Задергиваю жалюзи. Полумрак. Сажусь на корточки.
— Ну все-все, сестренка. Все кончилось. Не плачь.
Поднимает голову. Притягивает к себе руками. Трогает губами мой разбитый рот. Языком касается языка. Пытаюсь отстраниться, но ее объятья крепки и я сдаюсь. Мне уже все равно…
* * *
Беременная туча разродилась раньше срока. Дождь-недоносок брызжет на тонированые стекла. Оставив машину, ныряю в чрево “Колумбария”:
— Еще не начали?
— Начинают…
Теперь ночная жизнь — моя жизнь. Днем — только за плотными шторами. В крайнем случае — за тонированным стеклом…
Пока я парился на нарах, Высшие Вампиры делили страну. В ужастиках много вранья — ни крыльев, ни клыков кровососу не положено. Любишь кровушку — пользуйся шприцем… Захотелось прокатиться с ветерком — никаких крылов нетопырьих, на «Мерине» катись, да стекло чтобы непременно тонированные: то свет для них вреден, что живут пока не замочат (а сделать это трудновато) — правда.
Поделили они страну, значит. В Грязин смотрящим направили Бедроса Пихливаниди. Обжился грек у нас. Семьей вот обзавелся…
Как я понял, вампиризм, это болезнь вроде СПИДа. Передается или с кровью, или через секс. Пихливаниди — человек южный, Ленки скоро стало ему мало, стал по бабам бегать. А куда маленькому Грязину столько вампирш? Вот и завершал Бедрос ночь, делая бабе новую дырку в районе сердца… Охрана его, в конце концов, скумекала к чему что…
Самого замочили — он и был тем мертвым толстяком в офисе Короны…
Ленку, трахнув, тоже бы замочили…
…О, знакомое лицо! Продавщица с рынка.
— Привет… — подсаживаюсь. Девчонка смотрит, изучающе. Узнала.
— Выпей… — наливает. — Егорку убили. Помнишь, на рынке?.. Сволочь он был, а жалко… — зарыдала, уткнувшись мне в плечо
Выпил. Ночь грозила быть длинной и, возможно, интересной. Сунув руку во внутренний карман, нащупал прихваченный у сестренки кол…
