Поющие рыбы

Поющие рыбы.
Кино повесть.

-Магнус, я умираю?!
-Нет, доктор. Боюсь вам просто пора в душ, — художник отстраняется от моль-берта.
Доктор сходит с подиума.
-Может мне что-нибудь выпить, — застывает перед художником.
-Боюсь, Вам уже ничего не поможет, но если будете почаще принимать душ, есть вероятность поры вымоются, и нутро начнет дышать, — художник выни-мает бутылку со стаканом из груды рисунков.
-Нет, ну может быть изнутри, — втягивает ноздрями доктор аромат вина.
Художник опрокидывает стакан с содержимым.
-Воздух может поменяться, — с нажимом произносит доктор, глядя на дейст-вия художника.
-Пронесло, — шумно выдыхает художник, пряча вино опять под груду бумаги.
Доктор отворачивается, подходит к окну, отодвигает тяжелую штор.
-Снег заносит все улицы.
-Может быть, кто-то придет, — слизывая пальцем с ковра белила, художник ис-чезает со стула.
-И все-таки, наверно, все занесет, — не оборачиваясь, бросает доктор.
-Идите в душ, иначе Вы умрете, — вылазит из-за стула художник.
-А после перекусим, не так ли?!, — проходя мимо, чмокает его в затылок док-тор.
-Да, начнем с тебя, — потянувшись, бросает вслед художник, весь прикованный взглядом к холсту.
-Или с тебя, бросим жребий, — мягко улыбаясь, оборачивается на ходу доктор.. Меня нельзя — у меня сыпь, ты сказал злокачественная, — почесывая шею, отве-чает художник.
-Ну, ладно тебе, — доноситься голос доктора, сквозь храп на диване.
Художник задумчиво смотрит на картину.

-Очень хорошие мысли приходили вчера, — доктор смотрит сквозь художника, весь, еще пребывая во сне.
-М-м, — чуть-чуть приподнимаясь над тарелкой, бросает тот.
-Вот только ничего не помню, — взгляд доктора стекленеет.
-Так записывать надо, — искренне разволновался художник.
-Я спал, это было во сне, — опускает голову доктор.
Художник встает из-за стола, идет к мольберту.
-Снег идет, — со слезами смотрит вслед доктор.
-Он теперь всегда будет идти, — художник усаживается, вынимая откуда-то из-за пазухи кисти.
-Уже пол-года, — захлебывается в слезах доктор.
-Идите лучше на подиум, вы были в душе, — художник протирает кисти тря-почкой.
-Уже пол года, а вы на том же месте, в том же углу, теми же красками, — про-ливается доктор, по дороге к подиуму.
-Что вы знаете об искусстве, — делает мазок художник, не глядя на доктора.
-Да я вам даже и не нужен, — взрывается доктор.
-Становитесь, — художник растирает мазок.
-Но ведь в том же правом углу и даже той же кисточкой, а кто будет все ос-тальное рисовать, — доктор истерически тычет пальцем в холст.
Художник нервно встает и отходит от мольберта, открывает окно и крошит сухарик, который по дороге прихватил со стола.
-У меня сыпь пошла, а для вас живопись наркотик, — мажет доктор зеленой краской левый бок.
-У вас бывает такое, словно кто-то щекочет вот здесь, — прикладывает ладонь к животу, поворачивается к нему художник.
-Это у вас селезенка разлагается, я вам всегда говорил, что ваша живопись вас до добра не доведет, особенно вот этот цвет, — тычет пальцем в полотно док-тор.
-Лучше от этого, чем как вы, — отворачивается художник и проводит ладонью по влажному стеклу.
-Ах, зачем я только тогда пришел к вам, — доктор опускается на стул перед
мольбертом.
-Это ваш долг спасать страждущих, — художник смотрит, как стекают капельки по стеклу, где еще секунду назад была его ладонь.
-Ну, я же не думал, что застряну здесь.., — доктор рассматривает раскрашенный угол картины.
-Никто не знает, что с ним будет, — художник становиться за спиной доктора, оставив окно.
Комната приходит в движение.
-Все конец света, — вскрикивает доктор и падает на пол.
-Нет, это снег с крыши поехал, — поднимает его художник.
-Хлипкая у вас дача, — оправляется от страха, доктор.
-Все в мире тленно, — стряхивает с него пыль художник.
-Но разум то на что, — нервно отстраняется от него доктор.
-Не надо противиться природе вещей, — возвращается вниманием к мольберту
художник.
-Но вы же ведь стремитесь к вечному!!, — доктор, вскакивая, дергает за плечо
художника, — хотите запечатлеть мгновение!!
-С вами не получиться, — художник останавливает свой взгляд на своем плече с нервными пальцами доктора.
-А вот снег нас уже 6 месяцев держит, — взвизгивает доктор, пряча руки у себя на затылке.
-Он сильнее меня, — отворачивается от него художник.
-А ведь это вы арлекином работали на старой улице, — доктор неожиданно ста-новиться между картиной и художником.
-Я,- не двигаясь с места, отвечает художник.
-Почему вы продолжаете писать, ведь вас никто не купит, — доктор сгибает но-ги в коленях, чтоб заглянуть в глаза художнику.
-Это сильнее меня, — озорно кусает его за нос художник.
-Пора что-нибудь перекусить, — растирая нос с досадой, доктор отходит в сто-рону, — кстати, вам особенно. Все ваши неврозы от недоедания. А я с вами уже заразился этим. Тоска по вечности заразная, знаете ли, штука, не успеешь ог-лянуться, как она тебя уже с потрохами съела, — расхаживая по комнате, рас-суждает доктор, потирая ладони, — а ведь жить надо, друг мой, жить, а не тос-ковать или мечтать. Жизнь она для того и дана, чтоб жить, а когда растворим-ся в вечности вот тогда и будем вечными, если будем.. а так.., — бросает на ху-дожника испытывающий взгляд, — вы ведь, небось, и там будете настальгиро-вать по жизни земной, знаем мы вас художников, вечно вы так. — Не заметив никакой реакции, отворачивается к стене, ковыряя сучок пальцем, — Вот мы полгода здесь замурованы, а посмотрите на себя — на вас же лица нет, а я вот и ничего бодр и весел. Хорошо у вас запасы в погребе.. а кстати, откуда у вас такое богатство? вы ведь художник, а у художников этого добра обычно во-обще не бывает. Ваш брат, ведь не думает завтрашнем хлебе насущном, вам же надо, чтоб вам поднесли на блюдечке, да еще и покормили с ложечки, а вы еще и брыкаться будете, мол, отвлекают вас низменным. Черви мы для вас, черви. — Заметив, что художник вернулся к мольберту, подходит сзади, — Сво-лочь ты все-таки. — Щелкает по макушке художника. — Обманом меня взял. Три часа к нему ехал, чтоб диагноз поставить что дурак. Все от дури, все от дури. — Кладет руки на плечи художнику, — Натуры у него нет!! ну какая я тебе натура-пол года правый угол одной краской возюкаешь, а меня заставляешь по пять часов голым сидеть, а последнее время так вообще.. все, баста, — оставляет ху-дожнику перед мольбертом и опускается перед камином, вкладывая в него по-ленья, — не полезу я больше туда голым. Снег, гадина так и валит так и валит, чтоб сносу ему не было.
Откуда ты только такой взялся, ведь встретились один лишь раз, а я дурак, я дурак, вот дурак — а?! — долго ищет спички. Наконец находит их среди полешек и зажигает лучину, — Ну, вот ты чё молчишь опять? Что за дурная манера за-молкать сразу, как только.. а-а-а.. скоре бы снег перестал, а он как на зло…
Камин разгорается.

-Вот какого черта вы полезли на крышу, словно у меня без вас хлопот мало, — доктор с зажженной лучинной ставит банки художнику. Тот лежит на диване и не шевелиться.
-Вы никогда не думали, что это может быть на долго, — одними губами произ-носит художник.
-И не таких поднимал с постели, — ворчит доктор.
-Я про снег, — со свистом вырывается у художника, он весь напрягся, что его услышали.
-Бросьте вы! Природа переменчива и завтра-после-завтра блеснет солнышко, и все побежит и травка зазеленеет, — тихо без надежды в голосе, отвечает ему доктор. Художник, вывернув шею, смотрит ему в глаза и отворачивается к ка-мину.
-Уж не оттого ли вы в темноту оборачиваетесь, чтоб свет оттуда вынимать? —
наклоняется к нему доктор — так вы братец искусственно творите, химеру соз-даете — Я плохо переношу зиму, — тихо произносит художник.
-Не вы один — с легкой иронией выпрямляется доктор, почувствовав разгадку. — Это не повод для хандры, у вас обычный упадок сил. — Накрывает его пле-дом, — Это надо принять, как самое естественное явление, это проходит, и вновь будете чувствовать себя в полном здравии только не надо в себе это развивать, — чешет свой затылок доктор, — а вы любители останавливать мгно-вение. — Проводит рукой по волосам, — Движение — вот жизнь.
За спиной доктора появляется ангел. Художник не оборачиваясь, сипит в пол-голоса.
-О, приперся, сейчас будет просить, чтоб силы дал.
Доктор, выпучив глаза на такую фразу, замахивается лучиной, чтоб треснут его по голове. Художник оборачивается, видит сложившуюся ситуацию, за-глядывает за доктора и переводит взгляд в его глаза. Доктор, прочитав во взгляде художника укоризну, поджимает губы и невольно индетифицирует взгляд назад. Сразу не разглядев но, заметив в комнате чье-то присутствие, он вторично оборачивается. От резкого поворота его тело теряет равновесие, и он смешно опускается на колени художнику, который пока доктор справлялся с необычной для него ситуацией, самым обычным образом сел на край дивана и разглядывает ангела, пытаясь увидеть его глазами доктора.
-Квызля! Я вначале тоже молился на него, а потом гляжу — чё то не так: я к не-му, он от меня, я от него — он ко мне. — Не уловив настроение доктора, смотрит на ангела прежними глазами, — Пригляделся, а он, хмырь поганый, ангел еще называется, все соки из меня вынул.
-Он вам благо весть несет, — мямлит доктор, не в силах оторвать взор от анге-ла, продолжая сидеть на коленях художника. Так оба и сидят как истуканы, а ангел стоит перед ними.
-И на этом его функции заканчиваются, — в тон доктору произносит художник, вновь пытаясь уловить его ощущения в этой ситуации. Некоторое время они молча разглядывают ангела. Первым выходит из оцепенения художник, во-одушевившись проникшим в него состоянием доктора, самым теплым отече-ским голосом произносит:
-А ну, иди дрова коли.
Ангел с самым безмятежным видом направляется к камину. Доктор и худож-ник следует глазами за ним. Переглянувшись, художник читает во взгляде док-тора опустошающую ошарашенность, доктор в глазах художника непристой-ное знание чего-то, оба возвращают к ангелу, который, вооружившись ножом колет щепки, укладывая их в камин. Художник, созерцая эту картину, теряя воодушевление, как-то очень просто по-человечески, покачивая на коленях доктора, делиться своим простым открытием:
-Понял я это и стал из него человека делать. И знаешь — не простая это задача
оказалась. Вот ангела из человека раз плюнуть сделать, черного-белого, какая разница, а вот полноту в него вложить, божий лик — совершенство — проблема. Ты чё думаешь, Христос в виде человека, а не в виде ангела, пришел, а?! — а-а-а — потому что человек подобие, да ему еще и автономия полагается, свобода значит и власть как у Бога, а не эта посредническая жизнь. Вот где ответствен-ность — продолжать дело Отца, совершенство его развивать, а ты разум, есте-ство, а где же волшебство, творение? – переставая покачивать доктора, — вот поэтому ты у меня и не ложишься на холст — не хочешь ты туда, в мир художе-ственной правды, продолжения жизни души. — Сбрасывает с колен тело докто-ра, — Уткнулся в свои пять чувств трехмерного пространства и вся твоя жизнь:
вижу, осязаю, мыслю, существую и т.д. Вера это «а вдруг». Эксперимент! — так мир был создан. — Опускается рядом с ним на пол. — А ты противишься экспе-рименту, потому и помрешь, лишь имя, оставив в сердцах людей, а вот образ — не хочешь.
Художник на четвереньках отползает к мольберту, откапывает бутыль с вином в ворохе бумаги и залезает под стол. Доктор следует за ним таким же спосо-бом.
-Да ведь дела определяют человека, — на ходу бросает доктор.
Оказавшись под столом, художник разливает вино и продолжает, с видом яв-ного удовольствия человека, который нашел внимательного и глубоко-чувствующего собеседника :
-И это тоже, но без образа нельзя. Дела твои уйдут в историю, архив какого-нибудь библиотечный, в молву людскую, но чтобы уверовали «что был» — надо зреть. — опрокидывает стакан художник, — А то абстракция, сказка..
Доктор вновь протягивает стакан для наполнения, увлекаясь темой, принима-ет, как ему кажется волшебные интонации диспута:
-Ну, с Христом тоже проблема: все видят, да не все верят.
Художник спокойно, с чувством потягивает вино, разговор ему нравиться и он со вкусом поддерживает сложившуюся атмосферу:
-Верят, но сомневаются, а это путь истинный — созидающий новое, неповто-римое. Будь ты на месте Отца, — доктор заворожено притягивается всем телом к художнику, — не хотел бы ты видеть новое в потомстве, более полное, более совершенное.
В камине разгорается огонь, художник делает жест ангелу и тот к ним присое-диняется.
— Но ведь Писание, — входит в раж доктор, заглядывая в глаза художнику, пока тот наливает стакан и подает его ангелу, — трактует, что Он совершенен и все в нем.
— Это все книжные дела, — художник подталкивает руку ангела со стаканом к лицу, — ты меж строк читай, вот и Дух тебе откроется. — Оставив вниманием ан-гела, как-то близко приблизился к доктору, — Много ты знаешь, что в начале было написано.
Доктор невольно отпрянул.
-Это верно, — чуть икнув от страха, — попы все скрывают, видно есть что скры-вать.
Художник удовлетворенно возвращается к процессу разливания вина:
— Или нечего. Вот и бояться.
Доктор, переменившись в лице, наклоняется и всхлипывает, в самое ухо ху-дожнику:
— Убил ты меня на повал.
Художник, улыбнувшись, чмокает его в лоб:
— Нечё, воскреснешь.

-Ну, садись, есть будем, — художник с камина несет дымящийся котелок.
-Они же ведь бесплотные, — слабо пытается опротестовать из-за стола доктор.
-А я вот его плотью и снабжаю, — художник подталкивает, стоящего в стороне ангела.
-Но это насилие, — доктор делает еще одну попытку обрести вес в разговоре.
-Если б не хотел — не приходил, — с уверенностью произносит художник, нали-вая из котелка в тарелку большой деревянной ложкой.
-Это его долг! — натягиваясь как струнка, выпрямляется в спине доктор, обре-тая для себя больший вес в словах.
-А мой долг Очеловечивать, — разрушает его художник, набив рот ломтем хле-ба.
-Он от Бога, — превращается в собственных глазах в огромного, величествен-ного доктор.
-А я по его Подобию, — активно хлебает из тарелки художник.
-Но ведь ты сейчас идешь против Него, — аккумулируя, благородный, как ему кажется, гнев, доктор прямо приподнимается над столом.
-У человека есть свободная воля, — осаждает его взглядом снизу, художник и, не придав значения возрастающей агрессии со стороны доктора, переводит свое внимание к ангелу, — Ложку держи вот так, а рот надо открывать.
-Если она добрая, — доктор еще пытается удержать свое положение «над».
-Доброе вечное или злободневное сегодняшнее, все покажет время, — занятый ангелом, художник показывает ему, как пользовать ложкой.
-Но ведь ты стремишься в вечное, — не унимается доктор, еще зависая над сто-лом.
Художнику переключается на доктора:
-Чудак ты, доктор, вечное складывается из каждодневного.
Доктор, ощутив что-то веское и глобальное, почувствовав снисходительную иронию того, что он сам мог бы додуматься из того, что сам жил, опускается на скамью и уменьшается в размерах до куклы, но еще пытается скрыть это:
-Ты придумал ?
-Нет. Шекспир, — с сочувствием к тому, что происходит с доктором, произно-сит художник, желая поддержать его.
-А где же твое? — воспрянывает от участливого внимания доктор, принимая
человеческие формы.
-Мое рождается из предыдущего, — переключается художник на ангела, и вни-мательно следит за тем как тот промахивается ложкой мимо рта.
-А почему ты его выбрал?, — еще находясь в разговоре, держит его доктор.
-А почему ты Гиппократа?! — направляя руку ангела, художник удерживает во внимании доктора.
-Это моя профессия, — чуть поддается вперед доктор, пытаясь удержаться в разговоре.
-А это моя, — художник оставляет доктора и целиком отдается ангелу. Обхва-тив его запястье, удерживает его руку перед лицом, тот в свою очередь вертит головой пытаясь приспособиться к ложке.
Доктор откидывается назад. Суп его стынет. Он смотрит напряженно перед
собой, иногда бросая взгляды на борьбу ангела и художника с цивилизацией:
-Ты не очень хорошо поступаешь.
Художник, со своей стороны отдавшись азарту попадания, свободной рукой обхватывает голову ангела с затылка, пытаясь удержать его хаотичное движе-ние:
-По твоим меркам. Посмотрим, что он скажет.
-Он не скажет, — заинтриговавшись попаданием ложки в рот, доктор вскакива-ет из-за стола, хватает голову ангела обеими руками и прижимает ее к себе, на-правляя навстречу ложки — он смиренный исполнитель.
-А я свободный производитель, — художник, освободившейся рукой овладев подбородок ангела, открывает ему рот с надеждой проникнуть туда ложкой, — и что хорошо, что плохо мне решать.
Доктор неожиданно отпускает голову ангела, и голова ангела оказывается в нужном положении по отношению к ложке. Заметив это, он наклоняется свер-ху, задумчиво смотрит, как художник аккуратно проникает ложкой в полость рта :
-Значит ты царь?!
В голосе доктора звенит какое-то волнение, что художник невольно бросает на него взгляд, теряя контроль над происходящим:
-Да, — произносит он, как в этот момент суп из раскрытой челюсти начинает капать на белую одежду ангела. Художник, чуть нахмурившись ловко подхва-тывает ложкой капельки, — Ешь, а то сам буду кормить.
-У него не получиться, — с сочувствием к обоим произносит доктор, продол-жая наблюдать за ними.
-Сейчас поможем, — и художник начинает двигать челюстью, показывая как жевать пищу, — кстати, это его рук дело.
-Что?, — с профессиональным интересом наблюдает, как ангел пытается по-вторять движения художника.
-Снег, — жуя, произносит художник.
Доктор переводит взгляд на художника, потом возвращает его обратно на ан-гела и глаза его округляются. Он начинает сторониться, двигаясь вокруг сто-ла, возникшее нервное дыхание переходит на слегка истерический смешок и замирает с открытым ртом, произносит с нескрываемым хохотком, в котором очевидно угадывается панический страх перед тем, что он в себе скрывал и подавлял:
-Ангел семи печатей?!!
Художник удивленно вскидывает брови, ангел повторяет его, художник пово-рачивается к доктору, ангел повторяет его:
-Откуда вы так Писание знаете?
Доктор опускается на стул в другом конце стола и ошалело смотрит на ангела:
-Я не только ученный, — выдавливает он скрипучим голосом, потерявшим не-ожиданно всю свою многогранность.
Художник бросает оценивающий взгляд на ангела, глубокомысленно выражает
гримасой на лице событие с явлением ангела у них в доме и уже с не скры-вающим любопытством осведомляется:
-И что это вам дает?
Доктор, словно его уличили в чем-то неприличном, резко встает из-за стола, бросает взгляд, полный гнева и высокомерия, но, наткнувшись на жующего ангела, опускается, подперев отяжелевшую голову рукой. Несколько раз, кач-нув головой из стороны в сторону, плаксиво произносит:
-Это личное.
-В том то и проблема, — художник, видя что, происходит с доктором встает из-за стола, участливо гладит его по голове, — все внутри держите.
-А вы значит великомученик, — совсем растаяв, рыдает доктор, — несущий свет миру.
-А вам что, — опускаясь перед ним, художник сострадательно заглядывает ему в глаза, — завидно?
-Это не разговор, — утирая слезы, сморкается в скатерть доктор, — у каждого свои пути.
-Это верно, — гладит его руку художник, вынимая из нее ткань.
-Может не стоит его так насиловать, — по немного приходя в себя, еще хлюпает доктор, — у него пище провод не скроен для земной жизни, — и неожиданно на последних словах опять разряжается безудержным рыданием.
-Проложите пути Господни, — художник уже сам начинает впадать в его со-стояние.
-Через пищепровод?, — наполняет пространство комнаты еще большим страда-нием доктор.
-Начнем с этого. — У художника уже текут слезы, и с уст стекает светлая улыб-ка и зависает в воздухе, — Преломивши хлеба…
-Не хлебом насущным…, — доктор переходит в истерику и слова его растворя-ются в икоте, которую он расплескивает по столу, уткнувшись носом в его де-ревянную поверхность.
-Но с этого, — художник отрывает его от стола и обеими руками трясет, с ра-достью такой силы что, кажется, хочет вытрясти из него душу.
-Ваши точки над «и» не подаются апелляции, Ваша одержимость.., — голова доктора болтается из стороны в сторону, от тряски он теряет оставшиеся силы и весь превращается в трепыхающийся холодец, постепенно сползающий на пол.
-Горячая увлеченность художник подхватывает сползающее тело, и кружиться с ним в танце, — побеждает смерть, а ваш рациональный скептицизм способст-вует.
-Сдерживает сгорание, — болтается на руках в полуобморочном состоянии доктор.
-Останавливает движение к чистоте, — и художник подбрасывает совсем поте-рявшее вес тело доктора вверх.
Оказавшись под потолком, доктор неожиданно приходит в себя и, собрав ос-тавшиеся силы принимает позу, которую рисовал художник, — вы сами стреми-тесь остановить мгновение.
Неожиданно художник огорчается, отходит в сторону, доктор падает, но ху-дожник не замечает :
-В этом беда художников, — в голосе художника столько боли, что доктор хо-чет обнять его, но ушибленная нога не дает ему встать.
-Значит, Вы таким вот способом хотите преодолеть вечную проблему ваших собратьев, — ползет к нему доктор.
-Я всегда мечтал оживить застывшие картинки, — художник оказывается перед
мольбертом, в его глазах появляться какой-то загадочный блеск, он смотрит на незаконченную картину еще мгновение и что-то произойдет, что не знает никто.
В этом моменте, доктор, оценив обстановку, находит в себе невероятные силы встать и заслонить собой холст:
-И хотите прийти к пустоте, которую вы называете чистотой, — в голосе докто-ра звучит что-то сильное, что нельзя остановить. Художник опускает голову и тихо произносить:
-К невидимому.
-Других, делая видимыми, — по странной причине доктор начинает, отчиты-вает художника как провинившегося мальчика. Неожиданно скорая мысль приходит к нему в голову, — Значит на его месте, — доктор резко поворачивает художника в сторону ангела, — окажитесь вы, а он на вашем, — возвращая его к себе, — И тем самым лишитесь свободы.
На последних словах голос доктора дрогнул. Художник вскинул глаза:
-Это тяжелое бремя, — одними губами произнес он. Доктор прижимает его к себе и как бы укачивая, шепчет:
-И вы на него возлагаете.
-Пусть побудет в этой шкуре, — голос художника теряется в складках пиджака, словно в какой-то немыслимой глубине.
Доктор поднимает глаза в сторону ангела, тот стоит, чуть светясь только отто-го что он здесь, среди людей и видит жизнь наяву. Доктор отстраняется от художника, подходит в ангелу, проводит рукой по волосам:
-А он этого хочет?
-Да, — не поворачиваясь неожиданно громко произносит художник.
-Откуда вы знаете?, — доктор зачарован толи красотой ангела толи возможно-стью его касаться.
-Я чувствую, — вдруг освобождаясь от всего что, видимо, мучило, радостно кричит художник., сжимая кулаки.
-Это безапелеционно, — как бы издалека произносит доктор, весь поглощенный
ощущением присутствия ангела.
-Вот и прекрасно, — шепчет художник, приходя в какое то неистовое движение чем-то напоминающее танцы шаманов. Доктор поворачивает голову вслед за ангелом. Видя подобное, вскидывает руки, чтоб уберечь ангела от подобной картины, но руки его хватает воздух, а ангел уже кружиться в танце с худож-ником. Доктор, качнувшись, собрав бровки домиком, включается общее дей-ство.
-Зачем вы пригласили меня на этот спектакль, — повторяет движения художни-ка доктор.
-Может и вам удастся из рабов сделать людей, — художник упирается лбом в лоб доктора, изображая бой быков. Ангел радостно как ребенок прыгает на них сверху.
-Рабов вы называете моих пациентов, — резко выпремляеться доктор, не заме-чая как падает ангел.
-Не только, — вслед за ним выпрямляется художник, еще тяжело дыша, он твердо смотрит в лицо доктору, — всяк встречный.
Голос художник полный убежденности в смысл произносимого, натянутый как струна приводит в движение воздух, который окутывает доктора. Тот словно камень противостоит ему. Поединок обретает плоть. Ангел движется вокруг них, восторженно внимая происходящему.
-Я не могу всякого встречного, это должно быть добровольным, — весомо произносит доктор.
-А если они об этом не знают, и им надо помочь, — с той же твердостью отве-чает художник.
-Это не по моей части, я лечу тело, — поднимает тон доктор.
-Вот так весь наш двадцатый век — узкая программа профессионала. Сущест-вую в ячейке, винтик в большом целом. Я лечу пище провод, другой душу, — тем же отвечает художник.
-Правая рука не должна знать, что делает левая, — опускает его на землю док-тор.
Художник приближается к щеке доктора:
-Догматик.
Доктор после нескольких раздумий, отвечает ему тем же движением:
-Чего?
Художник приближаться еще ближе, теперь уже к уху:
-Я говорю — догматик. Сам себя в мундир, — шепчет в самое ухо, — одел и слепо движешься по заданной траектории.
-А вы прозрели?! — тем же тоном в самое ухо художника шепчет доктор.
-И всем того же желаю, — еще глубже в ухо доктора шепчет художник.
-Спасибо не нужно, — повторяет его движение доктор, — я, как ни будь сам, без ваших наставлений.
Художник, откинувшись, смотрит в глаза доктору и, прижавшись к его щеке, ласково произносит:
-О, уже пошел.
-Куда пошел, — заботливо, боясь сбить создавшуюся благоприятную для док-тора атмосферу, доктор, в привычном тоне профессионального действа, весь отдается выявлению диагноза.
-По собственному, — со светящейся улыбкой на лице констатирует художник и
победоносно добавляет, — сам.
Доктор отстраняется и с досадой делает несколько шагов от него, качнув го-ловой из стороны в сторону в расстроенных чувствах бросает художнику:
-Слушайте, идите к черту.
Художник, залившись румянцем, радостно поблескивает глазами:
-Еще лучше, — делает несколько шагов в сторону доктора. Доктор начинает от него убегать по комнате, художник за ним на ходу маневрируя между стульев и столов, — за полчаса мы достигли того, что, — доктор останавливается вы-званный профессиональным любопытством к словам художника, — что не смогли за полгода, — доктор опять приходит в движение, художник за ним., — и все благодаря тебе, научное ты мое пособие.
Обомлев от подобного хамства, доктор замирает и резко поворачивается на встречу художнику, но тот оказывается, последние слова адресовал ангелу, на которого наткнулся по дороге и теперь обнимал и тискал его в своих объять-ях.
-Чего ж ты раньше не пришел!, — наполняя комнату громогласным гиканьем, вертя головой, посылая слова то ангелу то доктору, видя, что доктор уже не удирает он бросается обнимать его.
-Перестаньте, — ворчит доктор, пытаясь защититься от подобных сантиментов.
Но художник уже тискает ангела, радостно причитая:
-Нет, ну где тебя носило, — трясет так что, кажется, вытрясет из него все со-держимое.
-Я-я-я — бы-ы-ы-ыл у-у-у па-а-апыы-ы,- икая, произносит ангел. Художник за-мирает, оборачивается к доктору с вопросом в глазах — не почудилось ли. Доктор, открыв рот, кажется, словно проглотил полено. Художник возвраща-ется к ангелу и для уверенности встрясывает еще раз, от этого у ангела выле-тают еще слова:
-Ему было не хорошо., — это прозвучало уже ровне.
Художник отпускает руки, пятиться назад, его останавливает тело доктора, стоящее как столб.
-Заговорил, — шепчет столб еще никак не принимающий облик доктора.
-Ура!, — стучит кулачками художник, сквозь слезы, боясь нарушить криком тишину, в которой еще висят сказанные слова ангел, — учебники превращаются в жизнь.
-Вы изувер! — со скорбью в голове еле слышно шепчет доктор.
-Тем что, что заставил говорить небеса, — любуясь как картиной продолжает шептать художник.
-Они и раньше говорили, — как-то воздушно, вскинув брови, вторит доктор.
-Но мы их не понимали, — со страданием произносит художник, и вдруг пол-ный оптимизма бросается к ангелу, хватает за руку пытаясь куда-то уволочь, доктор, увидев, подобное, прыгает в след и в падении хватает другой рукав. Начинается борьба.
-Теперь он нам расскажет, то чего мы никогда не знали, — тянет на свою сто-рону художник.
-Как он сможет на человеческом языке, то, что Выше Человека, — ерзая по по-лу, тянет на свою сторону доктор.
Художник неожиданно выпускает ангела и задумчиво уходит в глубину, пока ангел и доктор барахтаются вместе на полу.
Через какое-то время художник возвращается, и садиться на пол рядом. Вздохнув раз, но ничего не сказав, он опять замолчал. Остальные внимательно следят за его переживаниями. Наконец художник бросает растерянный взгляд на обоих и неуверенно произносит: А вот мы, — увидев напряженные глаза дру-зей, стыдливо опускает голову и булькает себе под нос, — мы, — здесь резко вскидывает голову и очертя голову бросает, чуть потрясывая подбородком, — сейчас посмотрим.
Вскакивает на ноги, произносит непонятные гортанные звуки словно дельфин, или чайка, или все вместе и опять опускается к ним.
-Христос же мог, — усаживаясь рядом обращается к ангелу.
-Христос был Бог, — с другой стороны возражает доктор.
-Да, это верно, — пригорюнивается пять художник. Он опять встает, опять раз-ряжается старинными звуками чайки-дельфина, и опять опускается рядом. Ос-тальные с пониманием ждут его решения.
-Но в некоторых Писаниях и ангелы говорили, — с достоинством произносит художник.
-Но не на полный же желудок, — осторожно замечает доктор.
Художник величественно осматривает собеседников, и глубокомысленно
погружается в размышления вслух:
-На пустой он только глазами хлопает и пучит их, аж из орбит вылазят, — се-кунду еще размышляет про себя и поднимает внимательный взгляд на ангела, как бы рассматривая его со всех сторон, — жалко мне стало его однажды, вот решил построить мостик диалога.
Доктор качает головой.
-Через желудок, — ворча, притягивает к себе ангела, — А может вам стоило, по-постится, чтоб понят его.
-Нет, нельзя, — убежденно, не обращая внимание на перемещения доктора и
ангела, говорит художник, — А то я там с ним останусь, и не смогу людям все рассказать.
Доктор, отползающий с ангелом вдруг замер, повернулся. Почувствовал что-то страшное и попытался это преодолеть:
-Тогда за вами туда другие бы пошли.
-А здесь кто будет жить, — подползает художник.
-Тому, кому это не надо, — чего-то, страшась, отстраняется доктор.
-И бедная земля задохнется под игом изуверов, — от таких слов доктора проби-вает в дрожь, а художник продолжает с еще большим накалом, — Почему вы так землю не любите?
-Если б я ее не любил, я бы ее не исследовал, — доктора начинает бить дрожь.
-Вот, — прижимая его к земле, наваливается на доктора художник, — все бы Вам копаться!
-Анализ, — трясясь всем телом, прижатый к полу, еле слышно шепчет доктор, —
теоретическая подготовка к пути.
Неожиданно художник оставляет доктора и, приподнявшись на руке, усажива-ется рядом с ангелом:
-Закопались в теории, — поучительно объясняет ангелу.
-А вы, — смущенный предыдущей ситуацией, доктор присаживается по другую сторону ангелу, — в слепом эксперименте.
-Но я прозрею…, — быстро отвечает ему художник.
-Когда дров наломаете, — перебивает его доктор, меняя свое внимание на паль-цы своих ног.
-А Вы подохните в куче бумаг, — слегка подпрыгнув, через голову ангела бро-сает ему художник.
-Рукописи сделали Вас, — подрыгивает в ответ доктор.
-Вот такого!, — художник подпрыгивает на пятой точке изображая из себя
идиота. Остальные следят сколько раз он напрыгает. Наконец он успокаивает-ся и облегченно выдыхает, — Потому я их и сжигаю.
-Без слова и мысли вы обезумите, — спокойно и душевно заверяет его доктор.
Ангел вертит головой следя за губами обоих.
-Без-умие, — становиться на четвереньки художник, — образ Бога.
Доктор внимательно осматривает позу художника, и выносить диагноз:
-Вот это вы пришли.
-Я сказал., — чуть покачиваясь вперед назад округляет глаза художник.
Доктор находит какую-то щепку и ковыряется ей в щели пола:
-И все доброе, разумное, вечное — для вас Ничто.
-Если бы Бог втискивался в эти три понятия, — не изменяя позы, продолжает художник, — Он не создал бы такого мира.
-Но человеку дана свободная воля, — тут у доктора лопается щепка и он раздо-совано выбирает, какую взять половинку.
-Без отрыва от Создателя, — бессознательно протягивает ему половинку по-больше.
-На каком-то определенном этапе, — механически берет из рук художника щеп-ку и продолжает ковырять щель, — Но потом зерно уноситься ветром и созда-ется новый вид.
-Корень остается один, — держит его художник.
-Вы отрицаете сейчас себя самого о свободной воле, — не глядя на художника, доктор продолжает елозить щепкой по полу.
-Как и вы о разумном порядке и приходите к эксперименту, — совсем овладев ситуацией, художник надвигается на доктора и вдруг успокоившись, возвра-щается на пол. — Кое-что мне удалось и с вами.
-Вы демон, — тихо произносит доктор.
-А вы тогда бог, — так же говорит художник.
-Нет, человек, — рисует по полу какие то каракули доктор.
-Я человек, — очень четко произносит ангел.
-Во видали, — грустно шепчет художник, — кто человек, — и еще большей горе-чью добавляет, — а в наших спорах всегда кто-то плюс кто-то минус, а между ними человек.
-Теперь вы догматик, — еще грустнее шепчет доктор.
-Когда-нибудь, — вставая, бросая слова никому, художник движется, куда то в угол, — надо приходить к общепринятым формам, — неожиданно вернувшись, смотрит прямо в лицо ангела, — а то ведь смысла нет в одиноком скитании.
-На попятную пошел, — косо посматривает на них доктор.
Художник, находясь в склоненной позе, поворачивает голову, адресу слова доктору:
-Что не сделаешь, чтобы кому-то дать дорогу.
-И теперь дорогу Вы даете мне, — напряженно смотрит на него доктор.
-Нет, — не отрывает от него глаза художник, — ему. С вами уже все понятно.
-Как легко вы вешаете ярлыки, — не меняя позы, веско взвешивает доктор.
-Обозначаю, — не меняясь, сверлит его глазами доктор.
Доктору это, наконец, надоедает и он, раздражаясь, встает:
-Метите как кабель., — засовывая руки в карманы, хочет отойти, но, задержав-шись, что-то перебирает в карманах.
-Как ангел ставлю печать на лоб, — поднимает ангела с пола.
Доктор не оборачиваясь, побрякивает чем-то в кармане:
-Уже почувствовали себя в роли ангела, — услышал шуршание за спиной
поворачивается и видит, как художник заботливо отряхивает одежду ангела и дальше сам он приходит в движение, словно на шарнирах, это отображается и в словах, а голова после каждого слова вертится то к ним, то от них, — может, и крылья за спиной выросли.
-Надо посмотреть, — шутя, бросает художник, занятый прической ангела.
-Нету, — неожиданно орет доктор, и резко повернувшись в истерическом при-падке брызгая слюной, — и нечего звездеть.
-Как вы сказали, — невинными глазами смотрит на вертящиеся глаза доктора, — Слышь, — обращается художник ангелу, — ты не дашь мне на прокат, — ангел ки-вает головой в знак согласия, — тебе ведь все равно, — поглаживая ангела по го-лове, добавляет художник, — не нужны.
Ангел сверкает глазами в знак благодарности.
-Ну, вот и умница, — отвечает ему такой же улыбкой художник, — Ты кашку ешь, кашку, — осторожно снимает с ангела крылья, — тебе сейчас мно-о-оо-го сил
понадобиться. Человеком быть это знаешь надо волю иметь. А воля она рож-дается из борьбы, — пробует приловчить к спине крылья, ангел помогает, — Ну, ты еще с этим столкнешься.
Наконец крылья, каким то непонятным образ закрепились на спине. Художник несколько пробных движений, они, чем напоминают Куринные. Доктор с горькой ухмылкой сопровождает наблюдение. Ангел еще что-то поправляет за спиной художника, тот делает взмах и, наконец, свободно зависает и мягко парит обратно на землю, в последний момент, правда, неуклюже приземляется, и валиться на землю. Ангел и доктор бросаются на помощь. Усаживают на стул. Художник задумчиво проводит несколько раз по шершавой поверхности стола, и, не поднимая глаза чуть стыдясь, произносит:
-Эх, жаль не всему я тебя успел научить., — поднимает глаза, полные слез, на обеих своих друзей, бросается на встречу и крепко обнимает обоих, — Ну ниче-го передаю тебя в хорошие руки. Доктор, вручаю вам свое богатство..
-Перестаньте строить из себя идиота, неудобно перед человеком, — тихо шеп-чет, прижимаясь к обоим, доктор.
-Ну, вот вы его и признали, — сквозь слезы шепчет художник, — теперь все в вашей власти: будьте добры, разумны и, — вдруг отскакивает от них, вскидыва-ет левую руку, смотрит на часы, делает взмах руками, крылья приходят в дви-жение. Художник поднимается к потолку и, проходя сквозь него исчезает. Проходит, какое то время ангел и доктор еще стоят с поднятыми головами и смотрят вверх. Словно по их желанию через несколько секунд появляются бо-тинки, потом туловище, потом и весь сам художник. Он плюхается прямо пред ними, опять неудачно приземлившись, в этот раз он встает сам, потому что присутствующие еще не пришли в себя. Художник, потирая ушибленную ма-кушку. Делает жест рукой, — вот, мол, не пускают. Огорченно потирает макуш-ку. Вдруг хлопнув себя по макушке радостно извергает:
-И попадете в вечность.
Неожиданно в потолке появляется лезвие пилы, пропиливает квадратное, мо-гущее пропустить в себя только одного, отверстие. В проеме звезды ночного неба. Художник приглашает всех присесть. Немного помолчав, в сопровожде-нии друзей, скоро встает и наспех, словно опаздывает, целует приговаривая:
-Ну, мне пора, засиделся я здесь.
И исчезает в проеме. Сквозь отверстие в комнату вваливается глыба снега, ос-тавляя после себя на потолке снежную пыль. Ангел и доктор приближаются к ней, когда пыль рассеивается, они видят звезды.
Насмотревшись, доктор наклоняется к кучке снега, делает снежок и запускает им в ангела. Попадает прямо в глаз. Ангел ошарашено смотрит на доктора. Тот, смутившись, опускает глаза.
-Ты.., — окидывает комнату взглядом, останавливает взгляд на столе. Подбегает к столу хватает тарелку с содержимым и возвращается к ангелу. Подносит к лицу. Чуть стесняясь чего-то, он колышется из стороны в сторону, то, бросая взгляд на ангела, то, убирая его сторону. Наконец берет его руки и вкладывает тарелку с кашей.
-Ешь, — требует он, и, смутившись подобной дерзости, пытаясь сгладить
вину, мягко, заискивающе заглядывает к ангелу в глаза, просит, — ешь., — и умоляюще добавляет, — худенький какой.

Звучит музыка неизвестного автора, фортепиано то взлетает, то падает,
нахлынивает волнами и откатывает, плачет и торжествует…
Ангел играет на рояле.
Доктор у окна.
-Снег сходит.
(музыка)
-Скоро можно будет выйти на улицу.
(музыка)
-Там большой мир.
(музыка)
-Люди.
(музыка)
-Человечество доктор поворачивается к ангелу, музыка взрывается и
рассыпается искрами, проникая в камин, под диван, за комод..
Доктор в волнениях музыки, долго смотрит на ангела. Волны подхватывают его и несут к роялю. Оказавшись в момент, когда музыка взлетела так высоко, что доктор невольно задрожал всем телом и ему жгуче захотелось отойти. Он чувствовал что холодеет, накаляясь, что какие-то неведомые силы растекают-ся, заполняя его изнутри, как что-то огромное разверзается над головой, как легче стало дышать первобытный ужас уволакивает его в темный угол, спря-таться, закрыться с головой снаружи и изнутри. Ноги его сами, заплетаясь, мотыляют в глубь комнаты, цепляясь руками за все, что попадается по пути.
Ангел подходит к окну, музыка продолжает играть воздухом комнаты, двига-ясь от одной стены к другой. Слышны голоса детей, где-то далеко, но очень близко. Ангел делает одно «па», второе, приходит в единое танцевальное дви-жение. Словно поток, оно льется, не имея границ.
Появляться люди, рекой втекая в единый водоворот. Круг замыкаются вокруг картины. Ангел прижимается к ней – проявляется лицо художника, улыбнув-шись, задиристо моргает левым глазом.
Полотно сходит с подрамника, и кружиться между людьми. Неожиданно по-теряв силу, опускается на пол. Его обступают со всех сторон.

Среди присутствующих появляется ангел тьмы. Все расступаются, оставляя в центре ангела света и ангела тьмы, между ними чуть дышит портрет художни-ка. Демон опускается, сворачивает полотно в трубочку. Отходит к камину, бросает в него полотно. Оно вспыхивает.
-Что-то потеплело, — раздается голос доктора.
Натягивая перчатки на кисти рук, доктор входит в круг, с интересом осматри-вая присутствующих. Он уже в пальто, котелок на голове, из подмышки тор-чит трость. Его взгляд останавливается на ангеле тьмы и замирает. Люди на-чинают кружиться вокруг троицы.
Ангел света подходит к ангелу тьмы, несколько напряженных движений и они уже вальсирует, отдавшись неведомой силе исходящей от доктора, не от-рывая глаз друг от друга. Доктор испуганно с изумлением следит за происхо-дящим. Кружение набирает силу, в окнах лопаются стекла. Врывается ветер, вырывает демона из круга и уносит. Все замирает.

Люди словно околдованные произошедшим один за одним уходят в окно. Доктор, проводив последнего взглядом втянул свежий воздух широко расто-пыренными ноздрями и, отдаваясь забытому ощущению, делает несколько ша-гов к окну. Что-то его сдерживает, он останавливается. Поворачивается к Ан-гелу. Делает шаг к нему. Снимает котелок, мнет его. Ничего не решившись ска-зать, опускает голову, нахлобучивая котелок, быстрым шагом идет к
окну. На секунду, задержавшись, что-то пробует сказать. Махнув рукой — не удалось — вываливается в окно.
-Ай, — раздается за окном.
Ангел бросается к окну.

Ангел накладывает бинты, смачивая их раствором алебастра их тазика,
на правую ногу доктора.
-Вот. — Выдыхает доктор, — Сильно плотно не надо, гипс будет высыхать
еще стянет.
Доктор внимательно следит за действиями ангела.
-Молодец. Проворный, — по-отцовски ласково произносит доктор.

Доктор снимает мерки с ангела плотницкой рулеткой, двигаясь вокруг него. Ангел стоит в центре комнаты, пытается повторять движения за доктором, во-круг себя, но доктор его останавливает. Так у них происходит забавная борь-ба. Нога доктора в гипсе, он, волоча ее за собой прихрамывает. Ангел комич-но повторяет его движения.
-Вот. Сейчас сошьем тебе костюмчик. Выйдешь к людям, будешь человеком. Ногу подними. Тебе надо в объеме добрать, а то душа в теле еле держится.
Ангел комично поднятой ногой, сквозь улыбку бросает:
-Души нет.
Доктор замирает, из расслабленной руки лента рулетки со свистом возвраща-ется в другую руку с коробочкой.
-Что, — еле выдавливает из себя доктор.
-Это принадлежит только человеку, — так же радостно отвечает ему ангел.
Доктор, засуетившись, бегает по комнате, словно в поисках чего, он то
заглядывает под предметы обихода, то переставляет их, то останавливается перед ангелом с недоуменным вопросом в глазах, вновь начинает суетиться.
-Господи что же делать, — тихо всхлипывает доктор, раскачиваясь в беге из стороны в сторону.
-Сделай, пожалуйста, из этого сосуд, — раздается голос ангела.
-Сосуд, сосуд. — Эхом повторяет доктор, словно охваченный новым загадоч-ным для него чувством. Натыкается в углу на что-то и восторженно восклица-ет, — Да, из этого сосуд. — Выволакивает на центр пластмассовое ведро, черпает оттуда кусок размягченной глины и прямо на полу начинает что-то лепить. Уйдя с головой в работу напевает себе под нос какую-то детскую песенку. У него что-то не получается, он ломает то, что сделал и вновь принимается за работу. Ангел с любопытством хочет заглянуть, но доктор каждый раз закры-вает спиной.
Наконец после некоторый попыток ему что-то удается, он откидывается назад. Пробыв в размышлении несколько мгновений и придя к окончательному умо-зрительному решению, он убежденно, старательно скрывая от ангела свое не достижение, демонстрирует произведение:
-Вот очень удобный предмет, — и настойчиво, стараясь побороть себя, внуши-тельно добавляет, — Нужный.
Ангел подходит к изваянию, отдаленно напоминающему ночной горшок, и торжественно входит в него с ногами, сбросив с себя рубаху.
-Ах, — невольно вырывается из доктора при виде тела, как и у человека, ли-шенного лишь маленькой детали, — ну я выйду.
Резко отворачивается доктор, смущенный толи столь свободным поступком ангела, толи увиденным, что он себе даже не представлял, и быстро устремля-ется к двери, ведущей в сени.
-Я сейчас только дровишек принесу, — задевая походу ведро, суетливо ставя его обратно, исчезает за дверью, плотно закрыв ее за собой.
Слышаться грохот падающих поленьев, возня, нечленораздельное бормотание. Взвизгивает открываемая дверь, не поднимая головы, с огромной стопкой полешек, на пороге появляется доктор, за ним влетает облако пыли.
-А похолодало, надо б, но окно.., — бормочет он на ходу, и невольно поднима-ет глаза на ангела.
Дрова сыпаться на пол. Перешагивая их, доктор приближается к ангелу.
На ангеле, словно только что сотворенный костюм в полосочку из шерсти, не-вероятно устаревшего покроя, где чувствуется рука мастера первый раз взяв-шего за подобную работу, не зная точно как это делается и по каким законам. Еще не сшитый, а только сколотый, он смотрится весьма странно в своей асимметрии и непропорциональности. Доктор окидывает взглядом рядом раз-бросанные оставшиеся лоскуты, механическим жестом распрямляет складки костюма, подгибает длинный рукав, поднимает горшок с пола и невольно со-поставив его кривизну с кривизной костюма, словно человек умудренный жизнью с несовершенством этого мира, деловито замечает:
-Ну а чё, не чё.

Доктор с ангелом сидят за столом.
-Вот. — Доктор, копошась в своем саквояже, вынимает маленький пузырек, раздвигая тарелки, ставит на стол перед собой, — вот это спирт.
Ангел протягивает к нему руку, доктор аккуратно отодвигает ее.
-Его пить нельзя, а вот это, — пододвигает стакан с водой и выливает в него со-держимое пузырька, — Менделеев, ученный был такой, — бросает испытываю-щий взгляд на ангела. Ангел кивает головой в знак согласия, — изобрел, — про-должает доктор, встряхнув стакан, — живая вода. – Вновь бросает взгляд на ан-гела. Тот кивает головой, — Выдыхаем и на вдохе.. — доктор быстро опрокиды-вает содержимое стакана себе в рот, — хр-р-р-р, — рычит доктор и со слезами на глазах поворачивается к ангелу. Тот кивает головой, — вот так рождается вдох-новение.

-А огурчик, — доктор выуживает из огромной трехлитровой банки, — чтоб Хрум-Хрум, — подносит огурец ко рту, — его закрепить.
Открыв рот, смотрит, как Ангел пьет.
-Хм, — хрустит огурцом. — Толковый. На лету хватаешь.
-Вдохновение, — со свиток вырывается у ангела. Он хлопает по плечу доктор. От неожиданности доктор сваливается со скамьи. Восторженно вылазит из-под стола, тащит за собой горшок. Вскарабкавшись на скамью, ставит его на стол.
-Вот ты как думаешь, я его сделал. — Напряженно смотрит в глаза ангелу, — вдохновение!! — величественно вскидывает палец вверх, — Великая вещь.
Внимательно и долго смотрят на горшок.
Горшок у них на глазах начинает рассыхаться, трескаться, от него отламыва-ются кусочки. Трескается по швам костюм Ангела, и отваливаются детали. Оба видят только горшок. Доктор, вскидывая брови:
-Творение рук человеческих. — Весомо произносит он.

Снег за окном начинает таять. Вода вливается через окно в дом. Доктор с Ан-гелом сидят за столом, по колено в воде, созерцают развалившийся горшок.
-Ты знаешь, мой друг, — спокойно, словно в медитации, произносит Доктор, — если мне когда-нибудь суждено умереть..
-То? — Ангел оживленно, словно он и не был в медитации, с любопытством по-ворачивает к нему голову.
-То.. — не зная, что ответить на такое оживление, словно что-то будничное прозвучало в словах Ангела, неуместное в такой торжественной ситуации, доктор, смутившись от такой реакции Ангела, ковыряет ногтем стол.
-То!!! — настойчиво ждет Ангел, не отрывая взгляда от лица доктора.
-То, — еще больше опуская голову, доктор тихо добавляет, — я не знаю, — его ру-ка находит осколок от горшка и в недоумении крутить в пальцах, — Я вообще ничего не знаю.
-Да, — отводит взгляд перед собой Ангел и вытянувшись, как струна на стуле, замирает.
-Вот может быть, — чуть заискрясь глазами, поворачивается к нему доктор.
-Может быть, — отвечает на его взгляд ангел, глаза в глаза.
Доктор, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, потупляет глаза, — Да так, ничего.
-Да, да. Конечно, — Ангел возвращает взгляд перед собой.
Доктор бросает стыдливый взгляд в сторону Ангела. Увидел его торжествен-ную осанку, стушевывается и возвращает взгляд к осколку. Из-под стола появ-ляется кисть другой руки, и пальцы начинают бутцать им по поверхности стола.
-Я могу Вам помочь, — запредельным голосом произносит Ангел.
-Да, я вам был бы очень признателен за протеже перед Высшим.. – доктор весь поддался Ангелу и торопливо с невероятным блеском в глазах вдруг на-тыкается на свое слово, и, заикаясь, пытается выйти из неловкого положения, предварительно бросив взгляд по сторонам, словно кто-то еще может услы-шать, приближается к самому уху, — Ну, вы-ы-ы по-о-оо-нимаете, о ком я хочу сказать… — запинается. И опустив взгляд, начинает теребить край оборванно-го в плече рукава ангела.
Ангел наклоняется к нему в ухо и заговорчески произносит.
-Вы хотите заказать билет?!
Тут доктор нервно машет руками, словно Ангел произнес что-то неприлич-ное. Потом прикладывает указательный палец к губам, поднимает взгляд в потолок. Ангел смотрит туда же. Доктор опускает взгляд на него, делает жест плечами, мол » неудобно» и вдруг разрывается слезами прямо в разодранное плечо Ангела.
Ангел возвращает взгляд перед собой и улыбается. Его правая рука начинает гладить голову доктора. Слезы заполняют глаза Ангела и льются по щекам.
-Тяжело, правда? — участливо, по-человечески, произносит он.
-Угу, — по-детски вытирая нос ватным плечом костюма Ангела, доктор все больше и больше вынимает его из костюма.
-Сделайте небольшое одолжение, — неожиданным тоном произносит Ангел.
Доктор не заметив тон Ангела, ибо увидел, что вынул все плечо из костюма, пытается вернуть его обратно, — Да, да.
Ангел ждет пока он закончит. Наконец доктор справился кое-как, напоследок попытался пристроить рукав, но когда понял, что его не пристроить, склады-вает ручки между колен, и весь отдается вниманию. Ангел в свою очередь весь собрался как перед прыжком. Доктор поддается к нему. Ангел грузно выдыхает. Доктор вскидывает брови. Ангел вновь вдыхает и.. выдыхает, и так несколько раз. Доктор внимательно следит за процессом.
-Ага, Вам плохо, — радостно разряжается он, — у Вас отдышка, — дыхание Анге-ла переходит в хрип со свистом, — и все от плохого питания. И никакие «йоги» вам, уж поверьте мне, — веско поднимает тон доктор, — не помогут.
-Горшок, — теряя силы, шепчет Ангел.
-Что? — остолбенело, выдавливает Доктор.
-Горшок сделайте заново, — ангел падает лицом в стол без чувств.
-Но я не мастер, — еще в замешательстве выходит из-за стола Доктор, — но я право не знаю, я ведь должен, — привычным жестом щупает пульс ангела, от-кидывает его к стенке стула, приподнимает веки, убедившись в отсутствии взгляда, отходит от стола.
-Господи, он умер, — меланхолично бросает он себе. Лоб его собран волнами, горький смешок пронзает его слова, — А я и не успел заказать, — вдруг его на-строение резко меняется на слезы, он пытается сдержать их, закусив нижнюю губу, — он умер как человек.
Лицо доктора меняется, словно его изнутри наполняет свет. Он хватает ангела в охапку и тащит его через комнату. Несколько раз, упав и вновь поднявшись, он, он добирается до дивана, кладет на него ангела. Укутывает одеялом. Ме-чется по комнате по пояс в воде, собирая плавающие подрамники, ломая их на ходу, складывает в камин. Вода прибывает. Доктор бросается к дивану. Вода доходит до его груди.
Через толщу воды виден человеческий облик ангела. Доктор набирает в легкие воздуха, опускает голову в воду, руками ищет ангела. Не находит, открывает глаза, мечется под водой в поисках тела. Вдруг среди ножек стульев, стола других предметов обихода проплывает рыба одна, вторая, третья. У третьей крылышки на спине…