…От деревни Серый бежал под истошный собачий лай и оглушающие залпы ружей разбуженных собаками селян. Сердце волка бешено колотилось. Как попал и что делал в человечьем логовище Серый не помнил, да и не пытался вспоминать сейчас, стараясь лишь как можно шустрее шевелить мохнатыми лапами. Всерьез преследовать его, на ночь-то глядя, никто, впрочем, и не думал. Да и палили, в основном, для острастки.
Поднятый с теплой постели громовой пальбой участковый выскочил из избы, достав из-под подушки табельный “макаров” и нацепив в знак своей принадлежности к органам правопорядка милицейскую фуражку. Сходу оценив ситуацию, открыл огонь по удаляющемуся серому пятну.
Первая, выпущенная после непродолжительного прицеливания, пуля подняла фонтанчик свежевспаханной земли, не долетев до ошалевшего от поднявшегося шума волка шагов пятнадцати. Вторая вскользь ужалила серую спину и, уже на излете, разбила вывороченный земляной ком. По-собачьи взвизгнув, волк что есть мочи припустил через все поле к такому родному и такому безопасному лесу…
Гордый собой милиционер огляделся: оценил ли кто его прямо-таки снайперскую, учитывая некоторое количество принятого на ночь первача, стрельбу. Зрителей было более чем достаточно — в деревне мало кто спал. Пикантность ситуации заключалась в том, что постель, в которой переполох застал деревенского детектива и, соответственно, ее тепло принадлежали супруге уехавшего в город по делам председателя сельсовета.
Холодный ветер, явно неравнодушный к синеющим от холода мужским ногам, настойчиво теребил сатиновые в цветочек трусы слуги закона.
Вернуться за штанами означало скомпрометировать гостеприимную хозяйку перед лицом высыпавших на улицу сельчан. С видом человека, который лишь по чистой случайности не получил титул “Мистер Вселенная”, участковый неспешно отправился через всю деревню домой, с ужасом думая, как же заполучить назад единственные в его гардеробе брюки…
…Углубившись в лесную чащу, не слыша более шума переполошенной им деревни, Серый, задрав морду к звездному небу, подал голос, ожидая ответа сородичей. Саднила спина, от усталости слипались глаза… Ночной лес отвечал молчанием.
Волчья песня с каждым разом звучала все надрывнее, все меньше надежды было в ней, все больше отчаяния… Желтое яблоко луны внимало ей безразлично.
…Но что это? Может, послышалось? Да нет же, нет! Лес ответил! Откуда-то издалека волчий голос звал Серого… Волк рванул, забыв про усталость и боль. Захлебываясь воздухом весенней ночи, бежал не разбирая дороги.
Далекий голос становился ближе. Какой чудный голос!.. Совсем близко… Волк остановился, поводил носом…
Запах молодой волчицы взорвал его легкие, заставляя не бежать, а лететь, сердце билось учащенно, волчья кровь бродила, ударяя в голову… Вне себя от предвкушения близкого счастья, Серый затянул свою песню. Ленивым лаем ответили с егерского кордона, но что до каких-то собак свободному волку, когда на зов его ответила Она…
…Она ждала его на лесной прогалине. Шерсть ее, погруженная в лунный свет, казалась чистым серебром, глаза, точно янтарные капли, сияли. Серебристая, так назвал ее Серый… Любимый, так назвала его она…
Нежно тронув его за ухо, припала на передние лапы. Отпрыгнула, помчалась прочь… В два прыжка настигнув беглянку, Серый ткнул ее носом в бок. Та упала на спину, игриво суча лапами, но едва самец потянулся мордой к ее глотке, чтобы обозначить победу, вновь вскочила. Погоня возобновилась. Так продолжалось снова и снова. Наконец игра достигла кульминации, а возбуждение — предела. И тогда волчица сдалась, подчиняясь древним инстинктам и суровой мужской силе… …Измотав друг друга любовной игрой, волки уснули тут же на поляне…
…- Серый… Серенький, проснись… Просыпайся же!..
…Сергей открыл, наконец, глаза. Над ним склонилась улыбающаяся мать:
— Не выспался? Не ты один. Вся деревня ночью на ушах стояла из-за этого волка…
— Волка?!
— Ну да. Представляешь, волк в деревне объявился. Его как раз возле нашего дома заметили и сразу палить…
— Подстрелили? — привстал Сергей, зевая и потягиваясь.
— Где там… Ой, где ж ты спину-то так распахал?!
…Потрогал спину пальцами. Вправду, кожа содрана…
— Да мошка какая-нибудь укусила, зачесалось, я во сне и расчесал…
— Беда с тобой, — мать покачала головой, — может зеленкой помазать?
— Да ладно, мам, ты ж знаешь, на мне все как на собаке…
— Тогда умывайся и иди завтракать. Хотя по времени пора уже обедать, соня.
С деланной неохотой Сергей побрел к умывальнику. Глянул в зеркало. Отражение уставилось на него воспаленными красными глазами на помятом усталом лице. Будто и не спал вовсе. Подмигнув зеркальному двойнику, набрал пригоршню обжигающе ледяной воды и смыл прочь остатки сна…
…В деревню двадцатилетний Сергей с матерью приехали год назад, спасаясь от удушающей городской дороговизны. Неспешная жизнь умирающей деревни казалась почти раем по сравнению с суматохой города. Отсутствие равных по возрасту друзей — своя, деревенская молодежь, какая была, давно разлетелась по городам и весям все еще, не смотря ни на что, необъятной страны — смущало больше мать, нежели с детства замкнутого, избегавшего всяческого общения Сергея.
Впрочем, одиночество его было вовсе не таким уж безнадежным.
На лесничьем кордоне он приглядел себе невесту. Ольга, дочь старика ухаживала за отцом, оставшимся инвалидом после давней стычки с браконьерами, приглядывая заодно и за лесом: управление давно обещало прислать нового лесника, да где сыскать охотника на такое безденежное и безнадежное место…
Почти лишенный возможности передвигаться, старик коротал время за изготовлением чучел и изрядно в этом деле поднаторел.
Собственно, это его ремесло и привело на кордон Сергея, когда тот, подстрелив повадившегося таскать маминых цыплят хорька, решил как-то увековечить это замечательное для него, выросшего в городе и только-только взявшего в руки ружье парня. Деревенские мужики, заговорщицки улыбаясь, и присоветовали…
С тех пор, чтоб почаще видеться с Ольгой, Сергей почти все свои охотничьи трофеи тащил ее отцу…
…Переполошенная ночным событием деревня шумела, точно камыш в любимой песне участкового, как ни в чем не бывало щеголявшего перед собравшимися у его избы мужиками в свежестиранных и тщательно отглаженных штанах. (Деревня благодушно закрыла глаза на то, как исчез небольшой сверток из рук председателевой жены после недолгого утреннего визита к ночному герою.)
Недолгое импровизированное вече постановило: проучить обнаглевших хищников… Через полчаса вооруженные, иные подхрабрившись самогоном, отправились в путь.
По лесу шли цепью, держа ружья наготове, но хищников словно бы след простыл. Солнце уже перевалило зенит, от деревни протопали уже порядком. Собирались уже возвращаться.
Вдруг из кучи бурелома прямо на Сергея выскочила волчица. Оттолкнувшись от земли она взлетела навстречу охотнику. Не было в этом прыжке ни угрозы, ни злобы, но откуда знать это человеку… Вскинув ружье, Сергей спустил курок…
…На выстрел сбежались другие охотники. Ощетинились стволами. Но больше из леса на них никто не выскакивал, и, поздравляя Сергея с завидной добычей, деревенские стрелки побрели по домам. Удачливый же охотник, взвалив трофей на плечи, отправился к леснику…
…Едва на небе засияла луна, Серый вновь заспешил на свидание с Серебристой. Что-то не так было в ночном лесу. На любовные призывы его никто не отвечал. Лес все еще пах весной, но чужой, человечий запах пронизал его насквозь… Лес беззвучно стонал от незримого людского присутствия… Когда Серый прислушался к его голосам, он не поверил своим ушам. “Ее убили!” — на все лады кричал лес. “Ее убили!” — эхом и болью отзывалось в волчьей голове. Ее убили. Его не было рядом. Ядом казался теперь прозрачный весенний воздух… Серый все еще не верил в ужасное до конца, а ноги уже несли его по подсказанному лесом пути… Вот и лесничья изба. На крыльце распята шкура его любимой. Запахи леса, запахи трав, даже запах человека — все перебил запах смерти…
Показавший из конуры нос огромный псина буркнула что-то, но не признав в пришельце чужака, убрался обратно досматривать сон.
Серый нырнул, точно в прорубь, в темный омут окна, ломая стекло, как непрочный сентябрьский лед. Не дав спящей человечьей самке даже вскрикнуть, сомкнул клыки на ее шее… Затем разделался со стариком… После, высадив второе окно, умчался прочь…
…Сергей проснулся в холодном поту. Что снилось ему, он не помнил и даже не хотел вспоминать. Спать он больше тоже не хотел…
Они с матерью заканчивали завтрак, когда в дверь постучали. На пороге стоял участковый. — Пес на кордоне воет с утра, не замолкает. Боюсь, не стряслось ли чего… Быстро собравшись, Сергей последовал за милиционером.
…Егерский пес, казалось, сошел с ума — выл без умолку, а завидев пришедших, выгнул спину, вздыбив шерсть, зарычал утробно. Стоило им попытаться приблизится — брызжа слюной бросился на них, оскалив пасть, едва не оборвав цепь. Поняв, что иным способом к дому не подойти, участковый отвернув лицо, выстрелил дважды в исступленно лающего пса.
После вошел в избу. Через мгновенье выскочил, бледный. Схватился за живот, перевесился с крыльца. …Рвало его долго. Стоило поднять голову, как к горлу подкатывал очередной вал, и все начиналось заново.
…Сергей вдруг вспомнил сон, что снился ему ночью. Вспомнил сны, что снились до этого… Побледнел, ноги подкосились. Мысли заметались в голове, путаясь… Усталость вдруг обрушилась непосильным грузом. Нетвердо ступая, он отошел к ближайшему дереву. Сел, привалившись спиной.
И уснул.
Первый раз по-настоящему.
Навсегда…
