Есть бытие; но именем каким
Его назвать? Не сон оно, не бдение…

Баратынский Е.А.

СОН

Вера сидела на берегу чистого голубого озера. Вокруг ни души. Вода была тихой, прозрачной и неправдоподобно голубой. Воздух обжигал легкие холодом, и Вера знала, что и вода такая же ледяная, но, как ни странно, совсем не удивлялась, что спокойная гладь озера не замерзает. Ни ветерка, ни звука, деревья вокруг озера застыли, так же как и их отражения, не тронутые ни малейшей рябью. Вере захотелось, во что бы то ни стало, нарушить мертвую тишину, ей захотелось набрать полную грудь студеного воздуха и исторгнуть крик — протяжный, долгий, бесконечный…
Вдруг над озером возникло какое-то томление, и воздух над водой сгустился в белое пятно. Пятно некоторое время трепетало над самой поверхностью озера, а потом двинулось к берегу в сторону девушки. Приближаясь, оно становилось все более четким, и, наконец, Вера ясно различила птицу, белую как снег. Птица подплыла к берегу, грациозно покачивая головой, клюв ее тоже был белым, а глаза поразили Веру своей голубизной, они были того же цвета, что и вода в озере, и смотрели прямо на девушку с не птичьей осмысленностью и пристальным вниманием. Веру пробрала дрожь, захотелось вскочить и убежать, но, несмотря на призыв разума, тело продолжало сохранять неподвижность. И тут птица крикнула пронзительно и громко, потом еще раз и еще. Крики раздавались с равными интервалами и, казалось, утягивали куда-то девушку, заставляя картину озера меркнуть. Скоро все смешалось в серое ничто, и только однообразные крики продолжали звучать размеренно и резко…
«Все-таки будильник — одно из самых мерзопакостных изобретений человека», — подумала Вера, осознав истинное происхождение звуков. Со стоном высвободив из-под одеяла руку, не открывая глаз, она какое-то время шарила по тумбочке у кровати, пока не нащупала источник раздражения. «Попался, гад!» — Вера торжествующе стукнула по кнопке электронного будильника. Писк оборвался. Глаза никак не хотели открываться, и девушка чувствовала, что вот-вот снова уснет. Стараясь из всех сил, она наконец-то нашла хрупкое равновесие, при котором могла лежать с закрытыми глазами без угрозы полного погружения обратно в сон. Каждый день одно и то же, Господи, за что такое наказание? Вера была стопроцентной «совой», и пробуждение в семь пятнадцать утра всегда было очень мучительным. Веки наливались свинцом, а мысли желчью.
Вот и сейчас она думала: «Какого черта я должна себя истязать, вот плюну и не пойду никуда». «Перестань, прекрасно знаешь, что пойдешь, — ехидно сообщил знакомый тоненький внутренний голосок (и откуда только брался такой противный), — ты же обязательный человек, ты не сможешь вот так забить болт на работу, хи-хи». «Да пропади она пропадом, эта работа, — злобно огрызнулась Вера, — сама не знаю, зачем это нужно! Какого рожна я таскаюсь на эту долбаную работу каждое растреклятое утро?» Перед ее мысленным взором возникла телевизионная студия. Ведущий игры «Кто хочет стать миллионером» говорил:
— Внизу на мониторе вы видите четыре варианта ответа:
А. Чтобы заработать деньги; В. Чтобы быть полезным обществу;
С. Чтобы самореализоваться; D. Чтобы получить свою порцию общения с себе подобными.
— Выбирайте, Вера Анатольевна. Ах, вы в замешательстве, ну что ж, используйте подсказку! Пятьдесят на пятьдесят? Хорошо, попросим компьютер убрать два заведомо неверных ответа.
Динь! С и D исчезли, теперь вместо них пустые черные строчки.
— Итак, чего же вы больше хотите: быть полезной обществу или заработать деньги? Вы все еще в сомнениях? Тогда, может быть, стоит позвонить другу?
«А друг не ходит на работу, он — свободный художник, — Вера мысленно показала язык ведущему и, вздохнув, подумала, — и вообще, друг ли он мне? Большой вопрос. Да, ладно, наплевать, какая разница, друг мне Витька или не друг, и зачем я хожу на работу. Надо думать о хорошем – сегодня пятница, и завтра я отосплюсь! К тому же мне вовсе не хочется трепать себе нервы, пускаясь в погоню за автобусом и долбя в бешеном темпе каблуками эскалатор в метро, так что хватит валяться! Одеяло в сторону и бегом в ванную!»
Бегом, конечно, не вышло, но Вере удалось встать и доплестись до ванной. «Счастье, что в наш век комфорта есть кран, из которого (благодарю тебя, Господи, за малые милости) сразу течет горячая вода», — подумала она, открыла кран и отшатнулась, с ужасом глядя на небесно голубую струю, ударившую в белый фаянс. «Боже, что это? — она изумленно смотрела, как жидкость цвета медного купороса закручивается вокруг сливного отверстия, — разве вода может быть такого цвета?» Вера вспомнила озеро из сна. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику, она протянула руку и закрыла кран. Постояв с минуту в нерешительности, она снова открыла его и вздохнула с облегчением: из крана текла самая обычная прозрачная вода. «Галлюцинации, — прошептал тот самый противный внутренний голосок, — догадываешься, что это значит?» «Ничего это не значит, — сказала вслух Вера, — спросонья померещилось, вот и все!»
Войдя на кухню, она включила кофеварку и телевизор. Слушая вполуха сообщения о погоде по стране, в ожидании, когда дело дойдет до Санкт-Петербурга и Москвы, Вера, наливая кофе в ненавистную розовую чашку, в который раз отругала себя, что забывает купить нормальную кружку, хотя ее любимая разбилась вот уже две недели назад. Взяв чашку, Вера села за стол.
— А теперь о погоде в столицах. В Санкт-Петербурге облачно, с прояснениями, возможен кратковременный дождь, ветер западный, 3-7 метров в секунду…
«До чего же приятно глотнуть горячего сладкого кофе! В голове сразу проясняется и даже настроение улучша…» — Вера застыла, оторопело глядя в телевизор.
— А на Голубом Озере сегодня, как всегда, ясно и холодно. Ветра нет, а цифровое значение температуры не имеет смысла, — говорила ведущая за кадром тем же голосом, что и про погоду в Санкт-Петербурге, а с экрана на Веру смотрело озеро из ее сегодняшнего сна. Все точь-в-точь: кусочек смешанного леса на другом берегу подходит вплотную к воде, с левой стороны три темно-зеленые ели, справа высокий холм, поросший какими-то кудрявыми кустиками с красными ягодами, а на переднем плане камень, возле которого она сидела, только нет ни ее, ни птицы.
— Однако, — как ни в чем не бывало продолжала ведущая, не меняя интонаций, — будьте внимательны, сегодня ожидается сильный выброс града.
«Опять», — ехидно произнес внутренний голосок. Вера с чашкой в руке, зажмурившись, вскочила. Остатки кофе выплеснулись на стол.
— …скве солнечно, осадков не ожидается, ветер…
Вера открыла глаза. В телевизоре на фоне вида Москвы висела табличка: ночью +5+7, днем +13+15.
— …к полудню воздух прогреется до 15 градусов выше нуля, — вещала ведущая. Никакого озера, никаких странных слов.
Прогноз погоды закончился, и появилась рекламная заставка. Вера выключила телевизор. Руки дрожали. Стараясь ни о чем не думать, она убрала чашку в раковину и вытерла со стола кофейное пятно. Внутри стало как-то пусто, даже надоедливый голосок молчал.
В метро Вера, несколько успокоившись, почти уверила себя в том, что присев за стол, она на несколько секунд задремала, и прогноз погоды на Голубом Озере, закончившийся загадочным словосочетанием «выброс града», ей просто приснился. Вот тут внутренний голосок появился вновь, отчаянно вопя, что невозможно заснуть в то время, когда пьешь горячий кофе и проснуться стоя, да еще и с чашкой в руке. «Да брось, — возражала Вера, — во-первых, мои сны всегда отличаются реалистичностью и яркостью цветов, а во-вторых, я читала, что даже долгий сон в реальном времени длится всего несколько секунд, а чтобы увидеть во сне этот бред по телевизору, достаточно, наверное, и четверти секунды. А вскочила я, уже проснувшись». «И ты считаешь, что это нормально, вот так внезапно вырубаться за едой, а потом путать сон с явью?» «Просто сегодня пятница, а я всю неделю зверски не высыпалась». «Можно подумать, ты в предыдущие недели высыпалась… Никогда раньше не было у тебя таких глюков, и купорос из крана не тек!» «Сам ты купорос! Отвали от меня, надоел».
Рядом с Верой освободилось место, она села и постаралась переключить мысли на что-нибудь другое. Прямо напротив нее сидела женщина с белыми, протравленными до полного омертвения волосами, сильно начесанными и уложенными в сооружение, очень похожее на сахарную вату. «Как можно решиться на такое издевательство над собственными волосами? — поразилась Вера. — Они же могут в один прекрасный день просто отвалиться!» Она представила себе, как женщина встает утром с постели, а сахарная вата остается лежать на подушке. Женщина, ничего не заметив, зевая и потирая глаза, идет в ванную, открывает дверь, заходит, поворачивается к зеркалу… Мадам Сахарная Вата в упор посмотрела на Веру недобрым взглядом под названием «что пялишься, дура». Девушка отвела глаза и встала.
Пройдя к выходу, она повернулась лицом к стеклянным дверям и тут же вздрогнула, изо всей силы вцепившись в поручень. Вместо привычной черноты туннеля она вдруг отчетливо увидела Голубое Озеро из сна. Девушка тряхнула головой, пытаясь прогнать картинку, но озеро не собиралось сдавать позиций. Оно смотрело на нее холодно и пристально. Вере стало страшно. Упершись взглядом в надпись «не прислоняться», она заставила себя составлять слова из букв, содержащихся в этой надписи: слон, сон. Слово «сон» опять выдвинуло озеро на первый план. Вера упрямо сжала губы и продолжила, стараясь представить себе все, что называет: рис (индийский длиннозерный), нить (белая капроновая), тир (зеленая палатка в Парке Культуры), соль (на кухне в деревянном бочоночке), рот (с ярко-розовой помадой), нос (греческий прямой), тон (язвительный), село (домики с огородами и яблонями)…
Поезд въехал на станцию, двери открылись, и девушка вышла. Игра со словами помогла, озеро отступило, но Вера чувствовала усталость и, пройдя по перрону несколько метров, поняла, что с каждым шагом идти становится все труднее и труднее. Когда до лестницы, ведущей на выход в город, осталось несколько шагов, она уже еле волочила ноги. «Что со мной творится? — в растерянности спрашивала она себя. — Да я просто с ног валюсь». Добравшись до лестницы, девушка в изнеможении опустилась на ступеньку. Люди шли мимо, совершенно не обращая на нее внимания. «Никому и дела нет, скоро на меня кто-нибудь наступит, — Вера попыталась подняться, но не смогла пошевелиться. На глаза навернулись слезы, — кошмар, наваждение какое-то». Возле нее остановился высокий мужчина в синей куртке. Девушка подумала, что он собирается ей помочь, и хотела сказать ему, что не в состоянии двигаться самостоятельно, но слова не желали произноситься, они крутились в голове как в комнате без окон и дверей. «Я хуже немой, я даже мычать не могу», — с ужасом осознала Вера. Мужчина тем временем сосредоточенно рылся в кармане, звеня мелочью. Одна монетка выскользнула и, отскочив от ступеньки, упала девушке на колени. Мужчина наклонился и поднял ее так, как будто Веры не существовало, словно монетка просто упала на пол. «Он видит монетку, но не видит меня, и сейчас он пройдет прямо по мне!» Слезы стояли в глазах, а непослушные веки не могли сморгнуть их избыток. Все вокруг расплывалось и мужчина тоже. И тут ее осенило: «Стоп! Что я впадаю в панику? Это, наверное, сон. Ну, конечно! Очень реалистичный, очень подробный, но все-таки сон! И все, что мне надо — это просто проснуться!»
Вера открыла глаза и увидела у себя перед носом поверхность рабочего стола. Она подняла голову. «О, Господи! Я уснула на работе, жуть какая! А если начальник заходил?! — Вера потерла виски. — Нет, если бы он зашел, то, не стерпев такого безобразия, живо растолкал бы меня. Сколько же я проспала?» Она взглянула на часы: 14:30. «Наверное, недолго, обеденный перерыв еще не кончился. А какой странный сон мне приснился! Сон про то, как я проснулась… Надо будет девчонкам рассказать. А, кстати, где они? Черт, все в голове перемешалось…»
Вера услышала приближающиеся шаги и голоса. Дверь в комнату открылась, и вошли Валя с Наташей. Валя держала в руках пакет с апельсиновым соком, а Наташа плоскую картонную коробку.
— Ну, как ты? Голова прошла? — спросила Валя.
— Да, вроде… Я тут вздремнула, пока вас не было…
— О! Правильно! Сон — лучшее лекарство, — сказала Наташа.
Вера, вспомнив про свои мучения, подумала: «Нет, спасибо, мы, пожалуй, без лекарств обойдемся как-нибудь…» Рассказывать сон почему-то совсем расхотелось.
— А мы тебе пиццу купили. — Наташа положила на стол перед Верой коробку и открыла крышку. — Вот.
В центре лежал один большой треугольный кусок пиццы. Выглядел он очень аппетитно. Вера вспомнила, что не завтракала, и сглотнула слюну.
— Спасибо, девчонки, — она повернулась на стуле, сняла свою сумку с подоконника и достала кошелек, — сколько с ме…
Она осеклась и застыла, тупо глядя в коробку.
— Вер, ты что? — На лице Наташи отразилось беспокойство.
Вера молча показала пальцем в коробку. Наташа и Валя нагнулись, внимательно изучая пиццу.
— Пахнет хорошо, — отметила Валя, — свежая.
— Тепленькая еще, — сказала Наташа.
— Три, — с трудом выговорила Вера.
— Чего три? — не поняла Наташа.
— Три куска.
Наташа и Валя переглянулись.
— Так и нас трое, — Валя пристально смотрела на Веру, — да что с тобой, в самом деле?
— Всего секунду назад я точно видела всего один кусок, — произнесла Вера, но, тут же пожалев о сказанном, торопливо добавила, — ну, то есть так мне показалось.
— Ага, забавно. Ты ешь, а мы сидим и смотрим, — попыталась разрядить обстановку Валя. Но никто не засмеялся.
— Да ладно, не обращайте внимания, — Вера уже взяла себя в руки, — когда вы пришли, я просто еще не совсем проснулась.
— А вот мы сейчас кофейку шарахнем, — Наташа направилась к кофеварке, — и сон как рукой снимет.
Вскоре по комнате разлился аромат кофе. Пиццу разложили по картонным тарелочкам, и каждая отправилась за свой стол с чашкой кофе и порцией пиццы.
Вера поднесла пиццу ко рту, и тут вдруг что-то случилось. Откусить никак не получалось. Она не понимала, что происходит. Что-то не давало ей совершить простое действие, то действие, которое она производила миллионы раз до этого, абсолютно не задумываясь. Раз за разом Вера пыталась взять с тарелки кусочек и положить его в рот, но выходило только взять. Когда до рта оставалось чуть-чуть, время словно останавливалось, и преодолеть эти последние несколько сантиметров становилось невозможным, да и рот будто запечатывало. Она могла сколько угодно открывать его заранее, но в самый последний момент он сам собой неожиданно оказывался закрытым. Вера была шокирована. Как же так? Ведь она очень хочет есть, почему же не получается?! Внизу живота свернулся тугой и холодный ком. Вера аккуратно положила нетронутый кусок на тарелку, не в силах отвести от него взгляд. Мысли заскакали: «Кончилась моя дееспособная жизнь… Я спятила… А может это все сон продолжается?.. Проснуться, проснуться… Срочно пойти к врачу… Гоголь умер от голода, потому что перестал есть. А вдруг с ним произошло то же, что сейчас происходит со мной?.. Если это сон, почему я не просыпаюсь?.. Пойти к психиатру… Я не хочу умереть от голода… Нет!.. Лежать в психбольнице, где меня будут кормить внутривенно, я не хочу еще больше… Господи, великий всемогущий, сделай так, чтобы это был сон! Ну, пожалуйста, пусть это будет сон!»
— Вера, Вер! — услышала она далекий, словно из другого измерения, Наташин голос. — Ты меня слышишь?
Кто-то тряс ее за плечо. Это была Валя. Вера оторвала взгляд от пиццы и посмотрела на девчонок. Встревоженные, они стояли возле ее стола.
— Вер, ты чего не откликаешься? — Валя отпустила Верино плечо. — Слушай, ты такая бледная, почти зеленая, тебе плохо?
Вера молча кивнула.
— Ну, так иди домой, — сказала Наташа, — мы тебя прикроем.
— Правильно, — поддержала ее Валя, — иди, а если шеф появится, хотя, — она взглянула на часы, — сегодня это уже маловероятно, скажем, что ты в банке, платежки понесла и всякие другие бумаги оформляешь.
— Сегодня пятница, банк только до обеда, — механическим голосом ответила Вера.
— Да что он, помнит что ль? Не смеши! Ну, даже если вдруг вспомнит, так мы еще что-нибудь придумаем, так что не волнуйся, иди спокойно, за выходные оклемаешься и в понедельник явишься как огурчик.
— Ладно, я, пожалуй, и правда пойду, — Вера встала, стараясь не смотреть на тарелочку с пиццей, — поймаю такси и поеду домой. Вы уж меня извините.
— За что? О Боже, топай давай, — махнула рукой в сторону двери Наташа.
Вера оделась, взяла сумку и направилась к выходу. На пороге она обернулась:
— Спасибо вам большое, пока.
— Не за что, пока, — ответила Валя, не глядя на Веру.
— Пока, — откликнулась Наташа.
Они обе уже погрузились в работу и шуршали бумагами. Вера окинула взглядом кабинет.
— Ой, а я чашку свою не помыла.
— Слушай, уйдешь ты когда-нибудь? — вздохнув, сказала Валя. — Двигай, не мешай работать.
— Ладно, до скорого. — Вера притворила за собой дверь.
Улица встретила девушку ярким солнцем. Когда она шла на работу, было облачно, и вот — такая приятная перемена. «Как хорошо, — она постояла, чувствуя ласковое тепло солнечного луча на лице, — пожалуй, пройдусь немного». Весной солнце всегда особенно ослепительно, Вера еще в детстве удивлялась этому. Став взрослой, она поняла, что так только кажется, потому что листьев еще нет, и ничто не рассеивает и не закрывает лучей поднимающегося с каждым днем все выше светила, от чего отвыкли за зиму наши глаза. А ребенком она искренне полагала, что Солнце просто устает сиять и выгорает за лето, как бабушкина косынка, забытая на ветке старой груши. Многие чудеса ушли вместе с детством, но волшебство солнечной погоды осталось с Верой, всегда исправно и быстро поднимая настроение. Неприятный инцидент с едой постепенно отошел на второй план и уже не казался таким страшным. Она расстегнула куртку и ускорила шаг. Идти было легко и приятно. «Все будет хорошо, просто слегка расшалились нервы», — думала она, шагая по бульвару. «Ничего себе слегка! Да ты не в себе!» — неожиданно возник противный внутренний голосок. «Замолкни, только тебя еще мне не хватало», — попыталась прогнать его Вера. «Пора в психбольницу», — тоненько пропел голосок на мотив известной песни «пора в путь-дорогу». «Вот тебе туда и пора, там тебе самое место», — разозлилась Вера. «Так я часть тебя, дуреха», — хихикнул голосок. «Сам дурак, заткнись».
— Девушка, купите цветочки, — возле газетного киоска стояла маленькая старушечка в светлом плаще и белом платочке и протягивала Вере ярко-синий букетик. Вера остановилась.
— Какие красивые, что это за цветы?
— Да я не знаю, милая, я-то их синятками зову.
— Никогда не видела таких. — Вера рассматривала крупные венчики, состоящие из шести совершенно круглых плотных синих лепестков. Серединки синяток на солнце отливали бирюзой. — Это дикие цветы, или вы их выращиваете?
Удивительная бабуленция засмеялась:
— Да что ты, милая, сами они растут, правда, только у меня, больше-то их и нет нигде.
— Это где же у вас? В Подмосковье?
— Нет, милая, — старушка посерьезнела, — у меня — это на Голубом Озере. Бери, их всего один букетик, для тебя специально принесла.
До Веры не сразу дошел смысл сказанного.
— Что-что? — она перестала рассматривать цветы и подняла глаза на старую женщину.
— На Го-лу-бом О-зе-ре, — тщательно выговорила бабуся, голубые глаза ее пристально смотрели в Верины. Девушка не могла отвести взгляд, круглые и яркие, глаза старушки притягивали ее, и было в них что-то странное и в то же время очень знакомое.
— Как… Кто вы? — чуть слышно пролепетала Вера.
Лицо старушки стало вытягиваться вперед и бледнеть. Девушка попятилась.
— Куда же ты, милая, — голос старушки изменился, слова зазвучали отрывисто, резко и пронзительно, — возьми свои синятки.
Страх окатывал Веру жаркими волнами, она силилась оторвать взгляд от белого лица с синими глазами, но оно словно гипнотизировало ее. Она продолжала пятиться, пока не уперлась спиной в дерево. Накатила какая-то неодолимая слабость, и девушка сползла на землю. Ноги наотрез отказывались подчиняться, и Вера могла только сидеть, беспомощно следя, как нос старушки вытягивается вперед белым клювом, а белый платочек превращается в перья.
— Твооии сииняаатки, — протяжно выкрикнула полуженщина-полуптица, вытягивая длинную шею по направлению к девушке. Вера в ужасе закрыла лицо руками.
— Где поворачивать-то? Эй, девушка, проснитесь!
Вера открыла глаза:
— А? Что?
Таксист улыбнулся:
— Тяжелый выдался денек?
— Угу, — Вера облегченно вздохнула, ужасная птицебабка со своими дурацкими цветами оказалась всего-навсего кошмарным сном. Слава Богу! Это же надо — уснуть в такси по дороге домой!
— Так, где поворачивать?
— У следующего светофора направо.
Через несколько минут показался Верин дом.
— Где-нибудь здесь остановите, пожалуйста.
— Тут? — Таксист притормозил.
— Чуть-чуть подальше, вон за той белой машиной. Ага, спасибо.
Вера открыла сумку, чтобы достать кошелек, и остолбенела. Из сумки на нее весело глядели те самые синятки, издевательски поблескивая бирюзовыми серединками. Она зажмурилась на несколько секунд, потом открыла глаза. Цветы были на месте. Веру затошнило, и в голове что-то болезненно запульсировало. Она скосила глаза на таксиста. Он тактично отвернулся и смотрел в окно. Самый обычный мужчина. Стараясь не коснуться синяток, Вера осторожно извлекла из внутреннего кармашка сумки кошелек и достала деньги.
— Вот возьмите, — каким-то чужим голосом сказала она.
Таксист повернулся и, кивнув, взял деньги.
— До свидания, — Вера медленно вылезла из машины.
— Счастливо, — ответил таксист.
Девушка захлопнула дверцу машины и направилась к дому. Она не стала класть кошелек обратно в сумку, не желая еще раз смотреть на синятки, и шла, сжимая его в левой руке. «Наверное, я заболеваю», — подумала она, чувствуя какой-то внутренний дискомфорт и тяжесть в области затылка.
Подойдя к своей квартире, Вера остановилась. «Надо достать ключи». Она с неприязнью посмотрела на сумку и, поколебавшись с минуту, открыла ее. «Ну, ничего другого я и не ожидала», — сказала она вслух, глядя на цветы. Она извлекла букетик, а кошелек бросила в сумку. «Даже не помялись, такие свежие, словно только-только сорваны… Минуточку! — Веру вдруг пронзила мысль. — А, что, собственно, я так испугалась, увидев синятки? Ведь я могла купить их у самой обычной женщины. Ну, конечно, так все и было. Я их купила, поймала машину, там уснула, и мне приснилась птицебабка, вот и все». Она достала ключи и открыла дверь. «Да, но тогда почему я не помню, когда и у кого я их купила? И сколько они стоили? И как такси остановила, как садилась в него, тоже не помню». Вера ожидала язвительных замечаний знакомого отвратного голоска, но он молчал. «Эй, что скажешь, зануда?» Голосок не отвечал. «Чего молчишь?.. Эй!.. Куда пропал?.. Ну и черт с тобой».
Не выпуская синяток из рук, Вера повесила на вешалку куртку, сбросила туфли и прошла в комнату. «Итак, что я помню? — она упала в кресло. — Помню, как проснулась утром, вспоминая сон о Голубом Озере. Как испугалась голубой струи, умылась, прошла в кухню, пила кофе и услышала невероятный прогноз погоды. До метро доехала на автобусе, в метро вышла из поезда, почувствовала себя плохо, доплелась до лестницы… Оп! Здесь затемнение до того момента, как я обнаружила себя уснувшей за столом на работе. То есть то, как я встала утром и ехала на работу, было сном. Сном, в котором мне приснился сон об Озере. А как же я на самом деле попала на работу? Не знаю… А была ли я на работе? Ведь то, как я там не могла есть и, выйдя оттуда на улицу, встретила птицебабку с синятками, тоже оказалось сном, приснившимся мне в такси… А как я попала в такси? Не знаю, здесь снова затемнение… Выходит, что каждый раз, когда я просыпалась, я снова оказывалась во сне, только в другом. Матрешки какие-то, а не сны… А что же тогда я сегодня на самом деле делала, в реальности?!
Я хорошо помню весь вчерашний день, вплоть до того момента, как легла ночью спать, а после этого я помню только сны… Но не могла же я проспать весь сегодняшний день, ведь сейчас уже вечер? Или могла?.. Боже, как болит голова… Надо выпить таблетку». Вера встала, собираясь пойти на кухню, но остановилась. «А если не получится выпить таблетку, как было на работе? Я просто не вынесу, если то, что я приехала домой, опять окажется сном! А вдруг это так? Вот ужас! Где же я тогда на самом деле сейчас нахожусь?! Бред какой-то… Как же я устала… Голова сейчас лопнет просто… Нет, не буду пить таблетку, лучше прилягу». Вера легла на диван, цветы оставались в ее руке. Она закрыла глаза и тут же увидела Голубое Озеро. Глаза ее были открыты, она сидела на берегу, держа синий букетик и ощущая прохладу чистого воздуха. Вера посмотрела на синятки, улыбнулась и разжала пальцы. Цветы вылетели из руки словно бабочки, закружились в воздухе, играя друг с другом, а потом опустились на землю неподалеку от девушки. Через мгновение стебельки приросли к земле и подняли синие венчики вверх. Вера не удивилась, она знала, что так и должно быть. Она облегченно вздохнула и почувствовала, как с каждым мигом, с каждым вдохом становится все холоднее, и это было очень приятно. Она набрала полную грудь ледяного острого воздуха и выпустила на волю крик, громкий и долгий. Она кричала, наслаждаясь собственной отрешенностью и свободой от всего на свете, кричала, пока легкие не взорвались тысячью ледяных градин, и в вихре этих градин она расправила белые крылья, подняла белый клюв к небу и устремилась навстречу непостижимому…

— Знаешь, Валь, я до сих пор не могу прийти в себя после похорон, — сказала Наташа, — мы же совсем недавно вот так же шли вместе с ней с работы к метро.
— Да, такая молодая, 25 лет всего, — Валя вздохнула, — моложе меня… Кто бы мог подумать? В четверг на работе сидела как обычно, с утра злая, после обеда веселая, все нормально было… А в ночь на пятницу скончалась… Дикость какая-то…
— Слушай, я так и не поняла, отчего она умерла?
— Да никто не понял… Врачи констатировали случай внезапной смерти. Причина неизвестна. Сердце остановилось, а почему, никто не знает.
— Валь, а помнишь в пятницу, так странно, мы с тобой вышли в обеденный перерыв, купили два куска пиццы, а когда в комнату принесли и коробку открыли, их оказалось три. Как будто один… — Наташа заплакала, — …один был для Веры…

Есть бытие; но именем каким
Его назвать? Не сон оно, не бдение…

Баратынский Е.А.

СОН

Вера сидела на берегу чистого голубого озера. Вокруг ни души. Вода была тихой, прозрачной и неправдоподобно голубой. Воздух обжигал легкие холодом, и Вера знала, что и вода такая же ледяная, но, как ни странно, совсем не удивлялась, что спокойная гладь озера не замерзает. Ни ветерка, ни звука, деревья вокруг озера застыли, так же как и их отражения, не тронутые ни малейшей рябью. Вере захотелось, во что бы то ни стало, нарушить мертвую тишину, ей захотелось набрать полную грудь студеного воздуха и исторгнуть крик — протяжный, долгий, бесконечный…
Вдруг над озером возникло какое-то томление, и воздух над водой сгустился в белое пятно. Пятно некоторое время трепетало над самой поверхностью озера, а потом двинулось к берегу в сторону девушки. Приближаясь, оно становилось все более четким, и, наконец, Вера ясно различила птицу, белую как снег. Птица подплыла к берегу, грациозно покачивая головой, клюв ее тоже был белым, а глаза поразили Веру своей голубизной, они были того же цвета, что и вода в озере, и смотрели прямо на девушку с не птичьей осмысленностью и пристальным вниманием. Веру пробрала дрожь, захотелось вскочить и убежать, но, несмотря на призыв разума, тело продолжало сохранять неподвижность. И тут птица крикнула пронзительно и громко, потом еще раз и еще. Крики раздавались с равными интервалами и, казалось, утягивали куда-то девушку, заставляя картину озера меркнуть. Скоро все смешалось в серое ничто, и только однообразные крики продолжали звучать размеренно и резко…
«Все-таки будильник — одно из самых мерзопакостных изобретений человека», — подумала Вера, осознав истинное происхождение звуков. Со стоном высвободив из-под одеяла руку, не открывая глаз, она какое-то время шарила по тумбочке у кровати, пока не нащупала источник раздражения. «Попался, гад!» — Вера торжествующе стукнула по кнопке электронного будильника. Писк оборвался. Глаза никак не хотели открываться, и девушка чувствовала, что вот-вот снова уснет. Стараясь из всех сил, она наконец-то нашла хрупкое равновесие, при котором могла лежать с закрытыми глазами без угрозы полного погружения обратно в сон. Каждый день одно и то же, Господи, за что такое наказание? Вера была стопроцентной «совой», и пробуждение в семь пятнадцать утра всегда было очень мучительным. Веки наливались свинцом, а мысли желчью.
Вот и сейчас она думала: «Какого черта я должна себя истязать, вот плюну и не пойду никуда». «Перестань, прекрасно знаешь, что пойдешь, — ехидно сообщил знакомый тоненький внутренний голосок (и откуда только брался такой противный), — ты же обязательный человек, ты не сможешь вот так забить болт на работу, хи-хи». «Да пропади она пропадом, эта работа, — злобно огрызнулась Вера, — сама не знаю, зачем это нужно! Какого рожна я таскаюсь на эту долбаную работу каждое растреклятое утро?» Перед ее мысленным взором возникла телевизионная студия. Ведущий игры «Кто хочет стать миллионером» говорил:
— Внизу на мониторе вы видите четыре варианта ответа:
А. Чтобы заработать деньги; В. Чтобы быть полезным обществу;
С. Чтобы самореализоваться; D. Чтобы получить свою порцию общения с себе подобными.
— Выбирайте, Вера Анатольевна. Ах, вы в замешательстве, ну что ж, используйте подсказку! Пятьдесят на пятьдесят? Хорошо, попросим компьютер убрать два заведомо неверных ответа.
Динь! С и D исчезли, теперь вместо них пустые черные строчки.
— Итак, чего же вы больше хотите: быть полезной обществу или заработать деньги? Вы все еще в сомнениях? Тогда, может быть, стоит позвонить другу?
«А друг не ходит на работу, он — свободный художник, — Вера мысленно показала язык ведущему и, вздохнув, подумала, — и вообще, друг ли он мне? Большой вопрос. Да, ладно, наплевать, какая разница, друг мне Витька или не друг, и зачем я хожу на работу. Надо думать о хорошем – сегодня пятница, и завтра я отосплюсь! К тому же мне вовсе не хочется трепать себе нервы, пускаясь в погоню за автобусом и долбя в бешеном темпе каблуками эскалатор в метро, так что хватит валяться! Одеяло в сторону и бегом в ванную!»
Бегом, конечно, не вышло, но Вере удалось встать и доплестись до ванной. «Счастье, что в наш век комфорта есть кран, из которого (благодарю тебя, Господи, за малые милости) сразу течет горячая вода», — подумала она, открыла кран и отшатнулась, с ужасом глядя на небесно голубую струю, ударившую в белый фаянс. «Боже, что это? — она изумленно смотрела, как жидкость цвета медного купороса закручивается вокруг сливного отверстия, — разве вода может быть такого цвета?» Вера вспомнила озеро из сна. Неприятный холодок пробежал по позвоночнику, она протянула руку и закрыла кран. Постояв с минуту в нерешительности, она снова открыла его и вздохнула с облегчением: из крана текла самая обычная прозрачная вода. «Галлюцинации, — прошептал тот самый противный внутренний голосок, — догадываешься, что это значит?» «Ничего это не значит, — сказала вслух Вера, — спросонья померещилось, вот и все!»
Войдя на кухню, она включила кофеварку и телевизор. Слушая вполуха сообщения о погоде по стране, в ожидании, когда дело дойдет до Санкт-Петербурга и Москвы, Вера, наливая кофе в ненавистную розовую чашку, в который раз отругала себя, что забывает купить нормальную кружку, хотя ее любимая разбилась вот уже две недели назад. Взяв чашку, Вера села за стол.
— А теперь о погоде в столицах. В Санкт-Петербурге облачно, с прояснениями, возможен кратковременный дождь, ветер западный, 3-7 метров в секунду…
«До чего же приятно глотнуть горячего сладкого кофе! В голове сразу проясняется и даже настроение улучша…» — Вера застыла, оторопело глядя в телевизор.
— А на Голубом Озере сегодня, как всегда, ясно и холодно. Ветра нет, а цифровое значение температуры не имеет смысла, — говорила ведущая за кадром тем же голосом, что и про погоду в Санкт-Петербурге, а с экрана на Веру смотрело озеро из ее сегодняшнего сна. Все точь-в-точь: кусочек смешанного леса на другом берегу подходит вплотную к воде, с левой стороны три темно-зеленые ели, справа высокий холм, поросший какими-то кудрявыми кустиками с красными ягодами, а на переднем плане камень, возле которого она сидела, только нет ни ее, ни птицы.
— Однако, — как ни в чем не бывало продолжала ведущая, не меняя интонаций, — будьте внимательны, сегодня ожидается сильный выброс града.
«Опять», — ехидно произнес внутренний голосок. Вера с чашкой в руке, зажмурившись, вскочила. Остатки кофе выплеснулись на стол.
— …скве солнечно, осадков не ожидается, ветер…
Вера открыла глаза. В телевизоре на фоне вида Москвы висела табличка: ночью +5+7, днем +13+15.
— …к полудню воздух прогреется до 15 градусов выше нуля, — вещала ведущая. Никакого озера, никаких странных слов.
Прогноз погоды закончился, и появилась рекламная заставка. Вера выключила телевизор. Руки дрожали. Стараясь ни о чем не думать, она убрала чашку в раковину и вытерла со стола кофейное пятно. Внутри стало как-то пусто, даже надоедливый голосок молчал.
В метро Вера, несколько успокоившись, почти уверила себя в том, что присев за стол, она на несколько секунд задремала, и прогноз погоды на Голубом Озере, закончившийся загадочным словосочетанием «выброс града», ей просто приснился. Вот тут внутренний голосок появился вновь, отчаянно вопя, что невозможно заснуть в то время, когда пьешь горячий кофе и проснуться стоя, да еще и с чашкой в руке. «Да брось, — возражала Вера, — во-первых, мои сны всегда отличаются реалистичностью и яркостью цветов, а во-вторых, я читала, что даже долгий сон в реальном времени длится всего несколько секунд, а чтобы увидеть во сне этот бред по телевизору, достаточно, наверное, и четверти секунды. А вскочила я, уже проснувшись». «И ты считаешь, что это нормально, вот так внезапно вырубаться за едой, а потом путать сон с явью?» «Просто сегодня пятница, а я всю неделю зверски не высыпалась». «Можно подумать, ты в предыдущие недели высыпалась… Никогда раньше не было у тебя таких глюков, и купорос из крана не тек!» «Сам ты купорос! Отвали от меня, надоел».
Рядом с Верой освободилось место, она села и постаралась переключить мысли на что-нибудь другое. Прямо напротив нее сидела женщина с белыми, протравленными до полного омертвения волосами, сильно начесанными и уложенными в сооружение, очень похожее на сахарную вату. «Как можно решиться на такое издевательство над собственными волосами? — поразилась Вера. — Они же могут в один прекрасный день просто отвалиться!» Она представила себе, как женщина встает утром с постели, а сахарная вата остается лежать на подушке. Женщина, ничего не заметив, зевая и потирая глаза, идет в ванную, открывает дверь, заходит, поворачивается к зеркалу… Мадам Сахарная Вата в упор посмотрела на Веру недобрым взглядом под названием «что пялишься, дура». Девушка отвела глаза и встала.
Пройдя к выходу, она повернулась лицом к стеклянным дверям и тут же вздрогнула, изо всей силы вцепившись в поручень. Вместо привычной черноты туннеля она вдруг отчетливо увидела Голубое Озеро из сна. Девушка тряхнула головой, пытаясь прогнать картинку, но озеро не собиралось сдавать позиций. Оно смотрело на нее холодно и пристально. Вере стало страшно. Упершись взглядом в надпись «не прислоняться», она заставила себя составлять слова из букв, содержащихся в этой надписи: слон, сон. Слово «сон» опять выдвинуло озеро на первый план. Вера упрямо сжала губы и продолжила, стараясь представить себе все, что называет: рис (индийский длиннозерный), нить (белая капроновая), тир (зеленая палатка в Парке Культуры), соль (на кухне в деревянном бочоночке), рот (с ярко-розовой помадой), нос (греческий прямой), тон (язвительный), село (домики с огородами и яблонями)…
Поезд въехал на станцию, двери открылись, и девушка вышла. Игра со словами помогла, озеро отступило, но Вера чувствовала усталость и, пройдя по перрону несколько метров, поняла, что с каждым шагом идти становится все труднее и труднее. Когда до лестницы, ведущей на выход в город, осталось несколько шагов, она уже еле волочила ноги. «Что со мной творится? — в растерянности спрашивала она себя. — Да я просто с ног валюсь». Добравшись до лестницы, девушка в изнеможении опустилась на ступеньку. Люди шли мимо, совершенно не обращая на нее внимания. «Никому и дела нет, скоро на меня кто-нибудь наступит, — Вера попыталась подняться, но не смогла пошевелиться. На глаза навернулись слезы, — кошмар, наваждение какое-то». Возле нее остановился высокий мужчина в синей куртке. Девушка подумала, что он собирается ей помочь, и хотела сказать ему, что не в состоянии двигаться самостоятельно, но слова не желали произноситься, они крутились в голове как в комнате без окон и дверей. «Я хуже немой, я даже мычать не могу», — с ужасом осознала Вера. Мужчина тем временем сосредоточенно рылся в кармане, звеня мелочью. Одна монетка выскользнула и, отскочив от ступеньки, упала девушке на колени. Мужчина наклонился и поднял ее так, как будто Веры не существовало, словно монетка просто упала на пол. «Он видит монетку, но не видит меня, и сейчас он пройдет прямо по мне!» Слезы стояли в глазах, а непослушные веки не могли сморгнуть их избыток. Все вокруг расплывалось и мужчина тоже. И тут ее осенило: «Стоп! Что я впадаю в панику? Это, наверное, сон. Ну, конечно! Очень реалистичный, очень подробный, но все-таки сон! И все, что мне надо — это просто проснуться!»
Вера открыла глаза и увидела у себя перед носом поверхность рабочего стола. Она подняла голову. «О, Господи! Я уснула на работе, жуть какая! А если начальник заходил?! — Вера потерла виски. — Нет, если бы он зашел, то, не стерпев такого безобразия, живо растолкал бы меня. Сколько же я проспала?» Она взглянула на часы: 14:30. «Наверное, недолго, обеденный перерыв еще не кончился. А какой странный сон мне приснился! Сон про то, как я проснулась… Надо будет девчонкам рассказать. А, кстати, где они? Черт, все в голове перемешалось…»
Вера услышала приближающиеся шаги и голоса. Дверь в комнату открылась, и вошли Валя с Наташей. Валя держала в руках пакет с апельсиновым соком, а Наташа плоскую картонную коробку.
— Ну, как ты? Голова прошла? — спросила Валя.
— Да, вроде… Я тут вздремнула, пока вас не было…
— О! Правильно! Сон — лучшее лекарство, — сказала Наташа.
Вера, вспомнив про свои мучения, подумала: «Нет, спасибо, мы, пожалуй, без лекарств обойдемся как-нибудь…» Рассказывать сон почему-то совсем расхотелось.
— А мы тебе пиццу купили. — Наташа положила на стол перед Верой коробку и открыла крышку. — Вот.
В центре лежал один большой треугольный кусок пиццы. Выглядел он очень аппетитно. Вера вспомнила, что не завтракала, и сглотнула слюну.
— Спасибо, девчонки, — она повернулась на стуле, сняла свою сумку с подоконника и достала кошелек, — сколько с ме…
Она осеклась и застыла, тупо глядя в коробку.
— Вер, ты что? — На лице Наташи отразилось беспокойство.
Вера молча показала пальцем в коробку. Наташа и Валя нагнулись, внимательно изучая пиццу.
— Пахнет хорошо, — отметила Валя, — свежая.
— Тепленькая еще, — сказала Наташа.
— Три, — с трудом выговорила Вера.
— Чего три? — не поняла Наташа.
— Три куска.
Наташа и Валя переглянулись.
— Так и нас трое, — Валя пристально смотрела на Веру, — да что с тобой, в самом деле?
— Всего секунду назад я точно видела всего один кусок, — произнесла Вера, но, тут же пожалев о сказанном, торопливо добавила, — ну, то есть так мне показалось.
— Ага, забавно. Ты ешь, а мы сидим и смотрим, — попыталась разрядить обстановку Валя. Но никто не засмеялся.
— Да ладно, не обращайте внимания, — Вера уже взяла себя в руки, — когда вы пришли, я просто еще не совсем проснулась.
— А вот мы сейчас кофейку шарахнем, — Наташа направилась к кофеварке, — и сон как рукой снимет.
Вскоре по комнате разлился аромат кофе. Пиццу разложили по картонным тарелочкам, и каждая отправилась за свой стол с чашкой кофе и порцией пиццы.
Вера поднесла пиццу ко рту, и тут вдруг что-то случилось. Откусить никак не получалось. Она не понимала, что происходит. Что-то не давало ей совершить простое действие, то действие, которое она производила миллионы раз до этого, абсолютно не задумываясь. Раз за разом Вера пыталась взять с тарелки кусочек и положить его в рот, но выходило только взять. Когда до рта оставалось чуть-чуть, время словно останавливалось, и преодолеть эти последние несколько сантиметров становилось невозможным, да и рот будто запечатывало. Она могла сколько угодно открывать его заранее, но в самый последний момент он сам собой неожиданно оказывался закрытым. Вера была шокирована. Как же так? Ведь она очень хочет есть, почему же не получается?! Внизу живота свернулся тугой и холодный ком. Вера аккуратно положила нетронутый кусок на тарелку, не в силах отвести от него взгляд. Мысли заскакали: «Кончилась моя дееспособная жизнь… Я спятила… А может это все сон продолжается?.. Проснуться, проснуться… Срочно пойти к врачу… Гоголь умер от голода, потому что перестал есть. А вдруг с ним произошло то же, что сейчас происходит со мной?.. Если это сон, почему я не просыпаюсь?.. Пойти к психиатру… Я не хочу умереть от голода… Нет!.. Лежать в психбольнице, где меня будут кормить внутривенно, я не хочу еще больше… Господи, великий всемогущий, сделай так, чтобы это был сон! Ну, пожалуйста, пусть это будет сон!»
— Вера, Вер! — услышала она далекий, словно из другого измерения, Наташин голос. — Ты меня слышишь?
Кто-то тряс ее за плечо. Это была Валя. Вера оторвала взгляд от пиццы и посмотрела на девчонок. Встревоженные, они стояли возле ее стола.
— Вер, ты чего не откликаешься? — Валя отпустила Верино плечо. — Слушай, ты такая бледная, почти зеленая, тебе плохо?
Вера молча кивнула.
— Ну, так иди домой, — сказала Наташа, — мы тебя прикроем.
— Правильно, — поддержала ее Валя, — иди, а если шеф появится, хотя, — она взглянула на часы, — сегодня это уже маловероятно, скажем, что ты в банке, платежки понесла и всякие другие бумаги оформляешь.
— Сегодня пятница, банк только до обеда, — механическим голосом ответила Вера.
— Да что он, помнит что ль? Не смеши! Ну, даже если вдруг вспомнит, так мы еще что-нибудь придумаем, так что не волнуйся, иди спокойно, за выходные оклемаешься и в понедельник явишься как огурчик.
— Ладно, я, пожалуй, и правда пойду, — Вера встала, стараясь не смотреть на тарелочку с пиццей, — поймаю такси и поеду домой. Вы уж меня извините.
— За что? О Боже, топай давай, — махнула рукой в сторону двери Наташа.
Вера оделась, взяла сумку и направилась к выходу. На пороге она обернулась:
— Спасибо вам большое, пока.
— Не за что, пока, — ответила Валя, не глядя на Веру.
— Пока, — откликнулась Наташа.
Они обе уже погрузились в работу и шуршали бумагами. Вера окинула взглядом кабинет.
— Ой, а я чашку свою не помыла.
— Слушай, уйдешь ты когда-нибудь? — вздохнув, сказала Валя. — Двигай, не мешай работать.
— Ладно, до скорого. — Вера притворила за собой дверь.
Улица встретила девушку ярким солнцем. Когда она шла на работу, было облачно, и вот — такая приятная перемена. «Как хорошо, — она постояла, чувствуя ласковое тепло солнечного луча на лице, — пожалуй, пройдусь немного». Весной солнце всегда особенно ослепительно, Вера еще в детстве удивлялась этому. Став взрослой, она поняла, что так только кажется, потому что листьев еще нет, и ничто не рассеивает и не закрывает лучей поднимающегося с каждым днем все выше светила, от чего отвыкли за зиму наши глаза. А ребенком она искренне полагала, что Солнце просто устает сиять и выгорает за лето, как бабушкина косынка, забытая на ветке старой груши. Многие чудеса ушли вместе с детством, но волшебство солнечной погоды осталось с Верой, всегда исправно и быстро поднимая настроение. Неприятный инцидент с едой постепенно отошел на второй план и уже не казался таким страшным. Она расстегнула куртку и ускорила шаг. Идти было легко и приятно. «Все будет хорошо, просто слегка расшалились нервы», — думала она, шагая по бульвару. «Ничего себе слегка! Да ты не в себе!» — неожиданно возник противный внутренний голосок. «Замолкни, только тебя еще мне не хватало», — попыталась прогнать его Вера. «Пора в психбольницу», — тоненько пропел голосок на мотив известной песни «пора в путь-дорогу». «Вот тебе туда и пора, там тебе самое место», — разозлилась Вера. «Так я часть тебя, дуреха», — хихикнул голосок. «Сам дурак, заткнись».
— Девушка, купите цветочки, — возле газетного киоска стояла маленькая старушечка в светлом плаще и белом платочке и протягивала Вере ярко-синий букетик. Вера остановилась.
— Какие красивые, что это за цветы?
— Да я не знаю, милая, я-то их синятками зову.
— Никогда не видела таких. — Вера рассматривала крупные венчики, состоящие из шести совершенно круглых плотных синих лепестков. Серединки синяток на солнце отливали бирюзой. — Это дикие цветы, или вы их выращиваете?
Удивительная бабуленция засмеялась:
— Да что ты, милая, сами они растут, правда, только у меня, больше-то их и нет нигде.
— Это где же у вас? В Подмосковье?
— Нет, милая, — старушка посерьезнела, — у меня — это на Голубом Озере. Бери, их всего один букетик, для тебя специально принесла.
До Веры не сразу дошел смысл сказанного.
— Что-что? — она перестала рассматривать цветы и подняла глаза на старую женщину.
— На Го-лу-бом О-зе-ре, — тщательно выговорила бабуся, голубые глаза ее пристально смотрели в Верины. Девушка не могла отвести взгляд, круглые и яркие, глаза старушки притягивали ее, и было в них что-то странное и в то же время очень знакомое.
— Как… Кто вы? — чуть слышно пролепетала Вера.
Лицо старушки стало вытягиваться вперед и бледнеть. Девушка попятилась.
— Куда же ты, милая, — голос старушки изменился, слова зазвучали отрывисто, резко и пронзительно, — возьми свои синятки.
Страх окатывал Веру жаркими волнами, она силилась оторвать взгляд от белого лица с синими глазами, но оно словно гипнотизировало ее. Она продолжала пятиться, пока не уперлась спиной в дерево. Накатила какая-то неодолимая слабость, и девушка сползла на землю. Ноги наотрез отказывались подчиняться, и Вера могла только сидеть, беспомощно следя, как нос старушки вытягивается вперед белым клювом, а белый платочек превращается в перья.
— Твооии сииняаатки, — протяжно выкрикнула полуженщина-полуптица, вытягивая длинную шею по направлению к девушке. Вера в ужасе закрыла лицо руками.
— Где поворачивать-то? Эй, девушка, проснитесь!
Вера открыла глаза:
— А? Что?
Таксист улыбнулся:
— Тяжелый выдался денек?
— Угу, — Вера облегченно вздохнула, ужасная птицебабка со своими дурацкими цветами оказалась всего-навсего кошмарным сном. Слава Богу! Это же надо — уснуть в такси по дороге домой!
— Так, где поворачивать?
— У следующего светофора направо.
Через несколько минут показался Верин дом.
— Где-нибудь здесь остановите, пожалуйста.
— Тут? — Таксист притормозил.
— Чуть-чуть подальше, вон за той белой машиной. Ага, спасибо.
Вера открыла сумку, чтобы достать кошелек, и остолбенела. Из сумки на нее весело глядели те самые синятки, издевательски поблескивая бирюзовыми серединками. Она зажмурилась на несколько секунд, потом открыла глаза. Цветы были на месте. Веру затошнило, и в голове что-то болезненно запульсировало. Она скосила глаза на таксиста. Он тактично отвернулся и смотрел в окно. Самый обычный мужчина. Стараясь не коснуться синяток, Вера осторожно извлекла из внутреннего кармашка сумки кошелек и достала деньги.
— Вот возьмите, — каким-то чужим голосом сказала она.
Таксист повернулся и, кивнув, взял деньги.
— До свидания, — Вера медленно вылезла из машины.
— Счастливо, — ответил таксист.
Девушка захлопнула дверцу машины и направилась к дому. Она не стала класть кошелек обратно в сумку, не желая еще раз смотреть на синятки, и шла, сжимая его в левой руке. «Наверное, я заболеваю», — подумала она, чувствуя какой-то внутренний дискомфорт и тяжесть в области затылка.
Подойдя к своей квартире, Вера остановилась. «Надо достать ключи». Она с неприязнью посмотрела на сумку и, поколебавшись с минуту, открыла ее. «Ну, ничего другого я и не ожидала», — сказала она вслух, глядя на цветы. Она извлекла букетик, а кошелек бросила в сумку. «Даже не помялись, такие свежие, словно только-только сорваны… Минуточку! — Веру вдруг пронзила мысль. — А, что, собственно, я так испугалась, увидев синятки? Ведь я могла купить их у самой обычной женщины. Ну, конечно, так все и было. Я их купила, поймала машину, там уснула, и мне приснилась птицебабка, вот и все». Она достала ключи и открыла дверь. «Да, но тогда почему я не помню, когда и у кого я их купила? И сколько они стоили? И как такси остановила, как садилась в него, тоже не помню». Вера ожидала язвительных замечаний знакомого отвратного голоска, но он молчал. «Эй, что скажешь, зануда?» Голосок не отвечал. «Чего молчишь?.. Эй!.. Куда пропал?.. Ну и черт с тобой».
Не выпуская синяток из рук, Вера повесила на вешалку куртку, сбросила туфли и прошла в комнату. «Итак, что я помню? — она упала в кресло. — Помню, как проснулась утром, вспоминая сон о Голубом Озере. Как испугалась голубой струи, умылась, прошла в кухню, пила кофе и услышала невероятный прогноз погоды. До метро доехала на автобусе, в метро вышла из поезда, почувствовала себя плохо, доплелась до лестницы… Оп! Здесь затемнение до того момента, как я обнаружила себя уснувшей за столом на работе. То есть то, как я встала утром и ехала на работу, было сном. Сном, в котором мне приснился сон об Озере. А как же я на самом деле попала на работу? Не знаю… А была ли я на работе? Ведь то, как я там не могла есть и, выйдя оттуда на улицу, встретила птицебабку с синятками, тоже оказалось сном, приснившимся мне в такси… А как я попала в такси? Не знаю, здесь снова затемнение… Выходит, что каждый раз, когда я просыпалась, я снова оказывалась во сне, только в другом. Матрешки какие-то, а не сны… А что же тогда я сегодня на самом деле делала, в реальности?!
Я хорошо помню весь вчерашний день, вплоть до того момента, как легла ночью спать, а после этого я помню только сны… Но не могла же я проспать весь сегодняшний день, ведь сейчас уже вечер? Или могла?.. Боже, как болит голова… Надо выпить таблетку». Вера встала, собираясь пойти на кухню, но остановилась. «А если не получится выпить таблетку, как было на работе? Я просто не вынесу, если то, что я приехала домой, опять окажется сном! А вдруг это так? Вот ужас! Где же я тогда на самом деле сейчас нахожусь?! Бред какой-то… Как же я устала… Голова сейчас лопнет просто… Нет, не буду пить таблетку, лучше прилягу». Вера легла на диван, цветы оставались в ее руке. Она закрыла глаза и тут же увидела Голубое Озеро. Глаза ее были открыты, она сидела на берегу, держа синий букетик и ощущая прохладу чистого воздуха. Вера посмотрела на синятки, улыбнулась и разжала пальцы. Цветы вылетели из руки словно бабочки, закружились в воздухе, играя друг с другом, а потом опустились на землю неподалеку от девушки. Через мгновение стебельки приросли к земле и подняли синие венчики вверх. Вера не удивилась, она знала, что так и должно быть. Она облегченно вздохнула и почувствовала, как с каждым мигом, с каждым вдохом становится все холоднее, и это было очень приятно. Она набрала полную грудь ледяного острого воздуха и выпустила на волю крик, громкий и долгий. Она кричала, наслаждаясь собственной отрешенностью и свободой от всего на свете, кричала, пока легкие не взорвались тысячью ледяных градин, и в вихре этих градин она расправила белые крылья, подняла белый клюв к небу и устремилась навстречу непостижимому…

— Знаешь, Валь, я до сих пор не могу прийти в себя после похорон, — сказала Наташа, — мы же совсем недавно вот так же шли вместе с ней с работы к метро.
— Да, такая молодая, 25 лет всего, — Валя вздохнула, — моложе меня… Кто бы мог подумать? В четверг на работе сидела как обычно, с утра злая, после обеда веселая, все нормально было… А в ночь на пятницу скончалась… Дикость какая-то…
— Слушай, я так и не поняла, отчего она умерла?
— Да никто не понял… Врачи констатировали случай внезапной смерти. Причина неизвестна. Сердце остановилось, а почему, никто не знает.
— Валь, а помнишь в пятницу, так странно, мы с тобой вышли в обеденный перерыв, купили два куска пиццы, а когда в комнату принесли и коробку открыли, их оказалось три. Как будто один… — Наташа заплакала, — …один был для Веры…

СОН

Очень тепло. Даже жарко. Мне душно и я расстегиваю верхнюю пуговицу на своей тяжелой черной рубашке. Старый лес дышит свежестью, но я чувствую непонятный жар во всем теле. Сквозь плотно стоящие друг к другу деревья пробиваются мягкие прозрачные лучи белого света. Они застилают мои глаза туманом. Кругом ковры зеленых трав. Их настолько много, что нельзя различить, где заканчивается одно растение и начинается другое. Где-то вдалеке я слышу легкий звон мелких стеклянных колокольчиков. Возможно неподалеку ручей. Я чувствую, что до цели еще далеко, но мы на верном пути. Рядом со мной ровным шагом идут два спутника. Кто они? Да, кажется, я их знаю. Нет, не знаю. Мы двигаемся в полном молчании. Поляна перед нами разбивается тысячью лепестков неизвестных мне цветов. А за ней опять лес темный и безмолвный. Я пытаюсь разглядывать по ходу все, что встречается на пути. Но лес настолько пестр, что мое внимание не фокусируется на отдельных предметах. Проходит какое-то время, и я начинаю привыкать. Мне уже не так больно разглядывать окружающее, и я уже могу поворачивать голову. Разглядываю свой костюм. Черная рубашка, черная юбка, черный плащ, черные сапоги. Идущие рядом со мной люди, одеты во все черное тоже. Один из моих спутников высокий молодой человек. А рядом с ним женщина с сосредоточенным устремленным вперед взглядом. В её глазах отражаются белые огоньки.

— Что это за белое мерцание впереди? – спрашивает молодой человек.
— Это лесные духи – тихо говорит женщина.

Голоса этих людей мне знакомы, но я не помню откуда. Я надеюсь, что она шутит. Но белые светящиеся точки все же виднеются. Неожиданно для себя я изрекаю предложение, которое не хотел говорить.
-Наверное, это лучи света.
Кто-то говорит моими губами. Мне становиться страшно. Вдруг я понимаю, что иду не по своей воле.
Проходит еще какое-то время и начинает темнеть. Наконец становиться совсем черно.
— Переждем здесь – говорит, останавливаясь, молодой человек.
Постепенно все вокруг медленно озаряется светом, но уже не солнечные, а лунные лучи освещают наш путь. И мы двигаемся дальше. Мне жарко…. И почему-то грустно. Я смотрю на свои руки. Они странные, не мои, кисти как будто без четкого контура. Тяжело идти. Лес как будто стеклянный. Он черный и непонятно таинственный. Я останавливаюсь от странного звука где-то позади нас. Это похоже на какой-то тихий шепот. Легкое падение лепестка, звук похожий на дуновение ветра.

— Иди и не оглядывайся. Они следуют за нами – говорит женщина.

Мне становиться ясно, что я её знаю. Точно знаю, но не помню кто она. Что со мной происходит?
Наконец лес заканчивается, и мы выходим. Впереди огромное, бесконечное озеро. Даже на неестественно близком горизонте оно не закачивается. Поверхность воды ровна и гладка. Проплывающая на середине длинная лодка, с тремя путниками не оставляет ряби. На небе нет звезд. Но в озере они отражаются. Мириады, мириады ярких огромных звезд. А небо просто чистое, то ли темно-синее, то ли темно-серое. Лес подступил к озеру вплотную. Длинные ветки деревьев, похожих на ивы касаются поверхности воды, задевая звезды. Справа озеро упирается в вертикальную стену отвесной скалы высотой около пяти метров. Наверху, прямо по краю, вдоль которого ровной полосой выстроились деревья, течет узкая река и водопадом скатывается в озеро, не оставляя не единого всплеска.

Мы поворачиваемся и медленно двигаемся вдоль берега, а потом по груде камней и больших валунов поднимаемся на вершину, к реке. Пока мы идем, я наслаждаюсь тишиной и таинственностью пейзажа. Мне уже не жарко. Иногда я оглядываюсь, чтобы еще раз посмотреть на красивую лодку с загнутыми с двух сторон кверху концами. Потом я смотрю на черную непроницаемую стену леса, оставленную нами позади. И опять мне слышится легкий шепот. Но уже очень, очень далеко. А потом гулким раскатом прокатывается по лесу тревожный воющий звук. И, погружаясь в тишину леса, утопает в ней. Мы поднимаемся на обрыв, и теперь весь пейзаж перед нами. Да он прекрасен. Здесь я понимаю, что то, что раньше мне казалось отсутствием жизни, разворачивается передо мной полной противоположностью. Она повсюду, кругом. Я её чувствую. Она есть, но почему-то замерла, молчит. Ожидание. Чего?
Я поворачиваюсь и вижу лодку, точно такую же, как и та, что на озере. Мои спутники уже отвязывают её и выталкивают на поверхность воды. Река течет по длинному узкому туннелю, с одной стороны которого деревья и обрыв, а с другой – такая же отвесная скала, но она настолько высока, что я не вижу ей конца. Та лодка, что была на озере, уже подплыла близко к берегу. Мы садимся и уже поднимаем весла. Но вдруг замечаем тысячи бело-голубых свечений, подбирающихся к воде там внизу. Нас охватывает ужас. Я чувствую, как замерли мои спутники. Мои глаза широко открыты. Теперь я понимаю, что женщина не шутила. Светящиеся человекоподобные сущности с белыми длинными волосами, мраморной белой мерцающей кожей и большими глазами с белыми зрачками. Они, хоть и напоминают людей, но не люди. Они тихо парят над землей. Мне страшно. В руках эти существа держат что-то типа луков и еще какое-то оружие.
Потом все останавливается, и мы наблюдаем безмолвную картину.
Один из трех людей поднимается в лодке. Он простирает руки, как для объятья. И белые существа стреляют в него из непонятного оружия несколько раз. Звук похож на хлопок. Мы не можем двинуться с места. Человек падает на дно лодки и съеживается. Через минуту он с трудом поднимается, но они опять выпускают в него несколько зарядов. И человек опять падает. Когда он опять встает, они стреляют уже все вместе и лодка распадается на щепки, а потом не оставляя ряби на воде, не издав ни единого звука погружается на дно. Лесные сущности провожают её, не двигаясь с места. А когда вода полностью поглощает утонувшую лодку, они с неестественной скоростью поднимаются прямо к нам.
Меня охватывает чувство неизбежности и обреченности. Я не хочу умирать! Эта мысль бьется во мне тысячью разнообразных форм. Мы приводим лодку в движение, всеми силами, какие у нас есть. Белые существа останавливаются и замирают. Кажется, что они наблюдают за нашими жалкими попытками убежать. А потом один из них натягивает свой тугой белый лук и все что остается у меня в памяти это холодный сосредоточенный взгляд его пустых белых зрачков.

СОН

Очень тепло. Даже жарко. Мне душно и я расстегиваю верхнюю пуговицу на своей тяжелой черной рубашке. Старый лес дышит свежестью, но я чувствую непонятный жар во всем теле. Сквозь плотно стоящие друг к другу деревья пробиваются мягкие прозрачные лучи белого света. Они застилают мои глаза туманом. Кругом ковры зеленых трав. Их настолько много, что нельзя различить, где заканчивается одно растение и начинается другое. Где-то вдалеке я слышу легкий звон мелких стеклянных колокольчиков. Возможно неподалеку ручей. Я чувствую, что до цели еще далеко, но мы на верном пути. Рядом со мной ровным шагом идут два спутника. Кто они? Да, кажется, я их знаю. Нет, не знаю. Мы двигаемся в полном молчании. Поляна перед нами разбивается тысячью лепестков неизвестных мне цветов. А за ней опять лес темный и безмолвный. Я пытаюсь разглядывать по ходу все, что встречается на пути. Но лес настолько пестр, что мое внимание не фокусируется на отдельных предметах. Проходит какое-то время, и я начинаю привыкать. Мне уже не так больно разглядывать окружающее, и я уже могу поворачивать голову. Разглядываю свой костюм. Черная рубашка, черная юбка, черный плащ, черные сапоги. Идущие рядом со мной люди, одеты во все черное тоже. Один из моих спутников высокий молодой человек. А рядом с ним женщина с сосредоточенным устремленным вперед взглядом. В её глазах отражаются белые огоньки.

— Что это за белое мерцание впереди? – спрашивает молодой человек.
— Это лесные духи – тихо говорит женщина.

Голоса этих людей мне знакомы, но я не помню откуда. Я надеюсь, что она шутит. Но белые светящиеся точки все же виднеются. Неожиданно для себя я изрекаю предложение, которое не хотел говорить.
-Наверное, это лучи света.
Кто-то говорит моими губами. Мне становиться страшно. Вдруг я понимаю, что иду не по своей воле.
Проходит еще какое-то время и начинает темнеть. Наконец становиться совсем черно.
— Переждем здесь – говорит, останавливаясь, молодой человек.
Постепенно все вокруг медленно озаряется светом, но уже не солнечные, а лунные лучи освещают наш путь. И мы двигаемся дальше. Мне жарко…. И почему-то грустно. Я смотрю на свои руки. Они странные, не мои, кисти как будто без четкого контура. Тяжело идти. Лес как будто стеклянный. Он черный и непонятно таинственный. Я останавливаюсь от странного звука где-то позади нас. Это похоже на какой-то тихий шепот. Легкое падение лепестка, звук похожий на дуновение ветра.

— Иди и не оглядывайся. Они следуют за нами – говорит женщина.

Мне становиться ясно, что я её знаю. Точно знаю, но не помню кто она. Что со мной происходит?
Наконец лес заканчивается, и мы выходим. Впереди огромное, бесконечное озеро. Даже на неестественно близком горизонте оно не закачивается. Поверхность воды ровна и гладка. Проплывающая на середине длинная лодка, с тремя путниками не оставляет ряби. На небе нет звезд. Но в озере они отражаются. Мириады, мириады ярких огромных звезд. А небо просто чистое, то ли темно-синее, то ли темно-серое. Лес подступил к озеру вплотную. Длинные ветки деревьев, похожих на ивы касаются поверхности воды, задевая звезды. Справа озеро упирается в вертикальную стену отвесной скалы высотой около пяти метров. Наверху, прямо по краю, вдоль которого ровной полосой выстроились деревья, течет узкая река и водопадом скатывается в озеро, не оставляя не единого всплеска.

Мы поворачиваемся и медленно двигаемся вдоль берега, а потом по груде камней и больших валунов поднимаемся на вершину, к реке. Пока мы идем, я наслаждаюсь тишиной и таинственностью пейзажа. Мне уже не жарко. Иногда я оглядываюсь, чтобы еще раз посмотреть на красивую лодку с загнутыми с двух сторон кверху концами. Потом я смотрю на черную непроницаемую стену леса, оставленную нами позади. И опять мне слышится легкий шепот. Но уже очень, очень далеко. А потом гулким раскатом прокатывается по лесу тревожный воющий звук. И, погружаясь в тишину леса, утопает в ней. Мы поднимаемся на обрыв, и теперь весь пейзаж перед нами. Да он прекрасен. Здесь я понимаю, что то, что раньше мне казалось отсутствием жизни, разворачивается передо мной полной противоположностью. Она повсюду, кругом. Я её чувствую. Она есть, но почему-то замерла, молчит. Ожидание. Чего?
Я поворачиваюсь и вижу лодку, точно такую же, как и та, что на озере. Мои спутники уже отвязывают её и выталкивают на поверхность воды. Река течет по длинному узкому туннелю, с одной стороны которого деревья и обрыв, а с другой – такая же отвесная скала, но она настолько высока, что я не вижу ей конца. Та лодка, что была на озере, уже подплыла близко к берегу. Мы садимся и уже поднимаем весла. Но вдруг замечаем тысячи бело-голубых свечений, подбирающихся к воде там внизу. Нас охватывает ужас. Я чувствую, как замерли мои спутники. Мои глаза широко открыты. Теперь я понимаю, что женщина не шутила. Светящиеся человекоподобные сущности с белыми длинными волосами, мраморной белой мерцающей кожей и большими глазами с белыми зрачками. Они, хоть и напоминают людей, но не люди. Они тихо парят над землей. Мне страшно. В руках эти существа держат что-то типа луков и еще какое-то оружие.
Потом все останавливается, и мы наблюдаем безмолвную картину.
Один из трех людей поднимается в лодке. Он простирает руки, как для объятья. И белые существа стреляют в него из непонятного оружия несколько раз. Звук похож на хлопок. Мы не можем двинуться с места. Человек падает на дно лодки и съеживается. Через минуту он с трудом поднимается, но они опять выпускают в него несколько зарядов. И человек опять падает. Когда он опять встает, они стреляют уже все вместе и лодка распадается на щепки, а потом не оставляя ряби на воде, не издав ни единого звука погружается на дно. Лесные сущности провожают её, не двигаясь с места. А когда вода полностью поглощает утонувшую лодку, они с неестественной скоростью поднимаются прямо к нам.
Меня охватывает чувство неизбежности и обреченности. Я не хочу умирать! Эта мысль бьется во мне тысячью разнообразных форм. Мы приводим лодку в движение, всеми силами, какие у нас есть. Белые существа останавливаются и замирают. Кажется, что они наблюдают за нашими жалкими попытками убежать. А потом один из них натягивает свой тугой белый лук и все что остается у меня в памяти это холодный сосредоточенный взгляд его пустых белых зрачков.

МОЙ СОН.

***
Я стоял, и видел, как пятеро людей пытались убить одну девчонку, но, растолкав их сказал:
— Кто за то чтобы она осталась в живых?
Все подняли руки, кроме двух, стоящих на холме.
— Это ещё кто? – спросил я.
— Это некий Бизнесмен и Хохолмон! – ответил олигарх, сидящий в лимузине и куря сигару.
— Мы убьём её! – сказал Хохолмон. Он был одет в белый костюм.
Но вдруг, кто-то из пятерых, кто согласился не убивать девчонку, растолкал нас всех, выхватил нож и сказал:
— Всем КОНЕЦ!!!!
Он был здоровый парень. Одежда на нём была кожаная: коричневая куртка, чёрные джинсы.
Итак, здоровяк побежал за нами. Все от страха побежали. Я, ещё не разогнавшись, успел вымолвить:
— Кто этот здоровяк?
— Это Румпель! – ответил издалека тот самый олигарх.
Я уже разогнался, но он подогнал меня к обочине, выхватил нож, и перерезал мне ухо и под ухом. Я упал на опавшую листву и лежал спокойно. Румпель двинулся дальше, догонять и наказывать других бегущих людей. Я лежал. Кровь ещё не текла, но уже готова была выйти наружу.
— Ой! ОХ…. – кричал я.
Как вдруг….
— А?- слегка ахнул я, вставая с постели.
— Это сон? Фух! – удостоверился я, — надо проверить, нет раны?
Я пошёл в коридор, глянул на зеркало… О, чёрт! Раны остались, только вот крови не было! Что за…
Потом кровь начала слегка сочиться. Я глянул в окно, луч солнца ударил мне в грудь…
— АААА!!! – кричал я, всё ещё лежа на обочине.
Со мной рядом валялся нож. Я взял его, потом встал и побежал за Румпелем. Он ещё не исчез у меня из виду, поэтому я побежал за ним, но он не слышал моих шагов! Я приблизился к нему, всадил нож ему в спину и всё! Нож так и остался у него в спине. Румпель охнул и рухнул на асфальт. Я побежал дальше и увидел тех, уже четверых людей, (т. к Румпель оказался предателем), которые убегали. Но они стояли у лимузина, в лимузине сидел тот самый олигарх. Он докуривал сигару. Но, увидев сзади меня человека сказал:
— А вот и Хохолмон!
Я обернулся и увидел его. Хохолмон был весь взъерошенный, пиджак расстегнут и помят, испачкан весь в грязи, то же самое и брюки. Волосы стояли дыбом. Он стоял и только молчал. Я так и не понял в чём дело, но по лицу Хохолмона, можно было понять, что он хочет нас убить. Это точно!
Но вдруг земля словно вздрогнула, и я провалился в глубокую бездну.
Я очутился словно в компьютерной игре. Я сидел в какой-то башне и меня допрашивал фриц. У него была натянута белая рубаха, немецкие галифе и в солдатских сапогах. Он говорил:
— Ну, ты попал! Бери автомат и берегись. Я появлюсь вон в той башне. Проиграешь, тебя ожидает казнь! Всё!
Я ждал, но потом я начал стрелять в него. Я попадал в него, но он не умирал. Как вдруг со мной стал разговаривать дух. Я ему говорил:
— Почему у него много патронов, а у меня мало? Надо найти ещё.
Как вдруг на мои колени упал мешок с оружиями. Я увидел перед собой охранника, стоявший у двери который следил за дуэлью. Но он ничего не заметил и я начал брать оружия. Дух мне подсказывал, что я должен закругляться, иначе охранник обернётся и убьёт меня! Я быстро взял несколько автоматов, положил обратно мешок и начал стрельбу.
Я выстрелил ещё раз в своего противника. И он пропал. Не знаю, то ли я его убил, то ли он исчез, не знаю! Но потом появились ещё двое солдат, других. Один был на крыше, другой внизу, справа. Тот, что был на крыше, точно убит! Я ему попал в голову. А тот, что был внизу, ранен. Потом стали нагребать ещё и ещё, несколько солдат. Я их всех поубивал, но вдруг стали набегать монстры. Они были здоровые, зелёного цвета, похожие на оборотней. Внизу, под башней была какая-то вода. Она была монстрам по ступням. Я стрелял в монстров. Некоторые погибали. Но вот, что-то толкнуло меня вперёд к ним. И я очутился в воде вместе с монстрами
и вдруг они напали на меня. Патроны закончились, я побежал обратно, но они убили меня. Моя кровь разливалась по всей воде…

Что – то вновь ударило меня в живот, и я очутился, в какой-то квартире за компьютером. Теребя мышку сказал:
— Ну, вот я проиграл! Чёрт!
Но у меня был выбор. Умереть или не умереть? Были две кнопки. Я нажал на вторую и очутился в какой-то комнате. Рядом со мной лежал мёртвый монстр. Потом ко мне подошла девушка, посадила на стул. На меня она надела шлем и нажала какую-то кнопку… Меня ударило током, и я ничего не чувствовал. Я умер! Я выбрал не ту кнопку! Боже!
Но как вдруг, я опять очутился в этой же квартире за компьютером. Я вновь теребил мышку. На этот раз, сзади меня стояли Корнетов и, кажется Хрястов. Они говорили:
— А ты пробовал нажать другую кнопку? Которая называется «Побег»!
— Нет! Но тут написано по-китайски! – сказал я.
— ЧТО??? — возмутились они.
Я нажал первую кнопку, и я очутился на каком-то рынке. Стояли два парня и болтали. Я поговорил с ними.
— Но это же Каир!
— Ну да! – сказал Хрястов, — ты и должен был быть в нём! Ты в первой миссии был в Каире, а теперь это пятая миссия, ты вернулся сюда!
— Но я же не проходил первую миссию и не был в Каире! Надо вернуться! – сказал я.
Я всё ещё был в компьютере, говорил с теми двумя парнями в Каире. Как вдруг на нас напали со всех сторон бандиты. Те двое парней пали от прямого попадания в голову. Я побежал вдоль рынка…
Я выключил компьютер и вышел на улицу. В это время была ночь, но при выходе из подъезда сразу наступило утро. Хм… странно! Я дошёл до какого-то подъезда, и увидел сзади Инессу Бачурину, она бежала, но дверь закрылась. Я пошёл в лифт. Я ждал Инессу. Одна девчонка стояла около лифта. Она всё время смотрела на меня! Я не обращал внимания, но как вдруг двери лифта стали закрываться, то открываться. Около лифта столпилось ещё народу. И так продолжалось, пока Инесса не вошла в лифт. Мы поехали на самый верх.

Лифт приехал. Приехал на крышу! Двери лифта открылись и я очутился в горах. Была зима. Метель дула мне в лицо. На мне была одета зимняя одежда. Инесса тоже была в зимней одежде и пошла вперёд. Я пошёл за ней и увидел весь наш класс. В том числе и учительницу, Наталью Васильевну. Она стояла и разговаривала с Дашей. А все остальные что-то делали. Возможно, что каток и ледяные горки! Да, я был прав! Я присоединился к ним. Взял лопату и начал делать горки с друзьями. Внезапно я увидел перед собой своего старого друга Антона Ярина. Он тоже делал горку, увидевшись, мы поздоровались и были рады увидеть друг друга. Мы продолжали работать, но как вдруг Антон сказал:
— Пойдем, я тебе покажу ледяную пещеру!
— Пойдём! – согласился я.
Мы бросили лопаты, спустились с горки прямо в пещеру. Метель всё ещё не утихала! В пещере, было всё ледяное. Даже стены были ледяные, но за стенами была вода! Хм, странно!
Мы гуляли, но как вдруг к нам подбежал Эдуард (мой одноклассник) и сказал:
— Вы тут гуляете? Вы чё? Завулон умер! Аж, Наталья Васильевна испугалась и все ушли!
— Покажи! – сказал Антон.
Мы пошли дальше по пещере, и вышли через чёрный ход. Точнее не вышли! Эдуард показал нам на ледяную лестницу, потом наверх. Там лежал человек, закутанный в белую простыню.
— Это Завулон? – спросил я.
— Да! Нужно бежать отсюда!
Я побежал обратно по пещере. Ни Ярина, ни Эдуарда уже не было! Пробежав через главный выход пещеры, я вылез и посмотрел далеко на чёрный ход пещеры и вновь увидел там мёртвого Завулона, который был всё ещё закутан в белую простыню. Вдруг я услышал, как в пещере затрещали стены. Из них начала течь вода!
— Сейчас будет потоп! – вскрикнул я и побежал вдаль.
Увидев калитку я открыл её и…

Я очутился на даче. Было лето! И… был совершенно голым! Своровав полотенце у одного из домиков и одев его вместо трусов, я увидел одного мужика, который тоже был голым и бежал. Я прибежал домой, переоделся и вошёл. Я сидел на кухне. Мама разговаривала с дядей Валерой. Я сказал маме, где я был. Потом я посмотрел в окно и увидел своего друга Андрея.
Ну, вот и всё! Я пошёл гулять!
Последнее, что я видел, там, на горе, как за мной гналась огромная волна, которая уже затопила ту пещеру, где мы гуляли с Антоном. Таков мой сон!

КОНЕЦ!