Иды марта (трагикомическая версия известных событий)


Иды марта (трагикомическая версия известных событий)

Часть первая, скорее комическая

Гай Юлий Цезарь, император,
К тому ж пожизненный диктатор,
Пройдоха, бабник, мот, пьянчужка,
Надрался как-то на пирушке.
Его дружки видали виды
(на мартовские пили иды),
Но перебрали в этот раз,
Хоть каждый выпить был горазд.
И тут пошли хмельные речи,
Все стали Цезарю перечить,
Поставили ему на вид,
Что с Клеопатрой-шлюхой спит,
Что землю делит будто Гракх,
Что ходит в красных сапогах,
И даже в диадеме вроде
Замечен был при всем народе!
«А тот, Мамурра, вор, снабженец,
Не твой ли, Цезарь, выдвиженец?
А Марк Антоний, полный бездарь,
Твой консул-ставленник, о Цезарь!»
Такие раздавались крики
Насчет «антинародной клики».
Тут Цезарь начал лютовать:
Грозился всех поубивать,
Сгноить в глуши пантикапейской
И сбросить со скалы Тарпейской,
Отдать на растерзанье тиграм
И утопить в глубоком Тибре.
«А вас, Гай Кассий и Марк Брут,
Я завтра же отдам под суд!
И с вами, милые ребята,
Сгною, угроблю пол-сената!»-
Нетрезвый Цезарь возопил
На тех, с кем только что он пил.
И так твердя «сгною, сгною!»,
Пошел искать жену свою,
Жену свою(причем, заметьте,
последнюю, по счету — третью).
Известно, впрочем, что жена
(Кальпурнией звалась она)
Сидела дома у окна,
Одна как перст, совсем одна,
Шерсть, как положено, сучила,
На мужа злилась и грустила.
Вот пьяный Цезарь в дом заходит
И в ярость женушку приводит.
«Опять ты пьян, владыка мира,
И на бровях явился с пира!
Опять без совести, без меры,
Якшался с жрицами Венеры,
Опять таскался к кобылице,
Египта, мать ее, царице!
Подумать только — «спит с царицей»!
А что ж с женой тебе не спится?
Жена твоя из благородных,
Я — из патрициев природных,
И мне стесняться нет резона:
Я — дочь Кальпурния Пизона!..
Пошла б я лучше под венец
За Цицерона, он — вдовец,
К тому ж известнейший оратор,
Не то, что ты — алкаш-диктатор!
Марк Туллий всё еще красив,
Не худ, как ты, и не плешив!»
Сказав прочувствованно речь,
Жена позволила прилечь
Державы римской властелину
И помассировала спину
(и прочие места ему,
Отцу Отечеству всему).
А Цезарь, мрачно наблюдая,
Что делает жена младая,
Не очень связно говорил:
«Оставь, Кальпурния, нет сил
Сейчас терпеть твои капризы…
Хоть ты Кальпурния, да Пиза…
Но Клеопатру я люблю!
Тебя же… в Пизу я сошлю,
И будешь слать гонцов… из Пизы…
Сними-ка лучше эти ризы…
А твой оратор… он с календ
Стал стопроцентный импотент…»
Тут Цезарь громко захрапел
И спал, пока петух не пел.
…А Брут и Кассий той порою
За Эсквилинскою горою,
Внеся в общак по рублику
За дело (res) и публику,
Тайком опохмелилися,
Ладком договорилися:
В сенате Цезаря пришить,
Дабы от власти отрешить.
И разошлись они чуть свет,
Чтоб наточить кинжал-стилет.
***************************************
Часть вторая, скорее трагическая

Вот иды марта наступили
И петухи заголосили.
Гай Юлий быстро принял ванну
В своем большом покое банном.
К нему Кальпурния вбегает,
Его в сенат не отпускает.
Дурным предчуствием полна,
«Останься здесь,- твердит она,-
Родные лары и пенаты —
Не уголовники сената.
Работ общественных фанат,
Не уходи, прошу в сенат.»
«Оставь,- ей шепчет триумфатор,-
Я, Пиза, всё-таки сенатор.
Во славу Юлиева рода
Тружусь для римского народа.
Мой гений не удержишь втуне,
Ступай, мой свет, молись Фортуне.
…А то, что плел я о царице,
Так это вздор и небылицы…»
Опохмелился наш герой
Прохладной утренней порой.
Болела страшно голова.
«Кальпурния, жена, права:
Не надо мне идти в сенат —
Там смерть за пазухой таят.
Но я пойду и я успею
Дойти до курии Помпея!
Иначе римский наш народ
Меня трусливым назовет,
И что боюсь — в народе скажут —
Я статуи Помпея даже.»
(народ,как водится, забыл,
кто под Фарсалом victor был,
и кто конец нашел свой вскоре,
от Цезаря сбежав за море).
Надев на тогу плащ небрежно,
С супругой он простился нежно
(А что Кальпурния, жена?
Грустить ей снова у окна.
Вернется муж, да не живой,
И, значит, быть жене вдовой).
…Итак, пошел наш Председатель
В сенат, вдруг видит: прорицатель
Крадется медленно, бочком,
За угол, скрыться чтоб молчком.
— Э нет, провидец, погоди!
Ты от меня не уходи.
На днях ты мне, продувшись в карты,
Смерть предрекал на иды марта.
Что ж, иды марта наступили,
А я, как видишь, не в могиле.
— Да, Цезарь, иды-то пришли,
Но кто сказал — они прошли?
— Иди ты к вОронам, мудрец!
— Иду (но близок твой конец!)…
…Уж рядом здание сената,
Где тога мечется Лената
(тот выступает, как проситель,
на деле ж он — осведомитель,
и на табличках он принес
на заговорщиков донос):
— Прочти прошенье в этот раз!
— Прочту, Ленат, но не сейчас!
Путь завершен. Пришел диктатор
На заседание сената.
«Не различить: где маски, лица,
Я здесь не veni, vidi, vici!»
— Привет, отцы! Начнем наш труд.
За дело, Кассий, и ты, Брут…

Что было далее — известно,
Брутально и неинтересно.

0 комментариев

Добавить комментарий

Иды марта (трагикомическая версия известных событий)

Часть первая, скорее комическая

Гай Юлий Цезарь, император,
К тому ж пожизненный диктатор,
Пройдоха, бабник, мот, пьянчужка,
Сверх меры выпил на пирушке.
Его дружки видали виды
(на мартовские пили иды),
Но перебрали в этот раз,
Хоть каждый выпить был горазд.
И вот пошли хмельные речи,
Все стали Цезарю перечить,
Поставили ему на вид,
Что с Клеопатрой-шлюхой спит,
Что землю делит будто Гракх,
Что ходит в красных сапогах,
И даже в диадеме вроде
Замечен был при всем народе!
«А тот, Мамурра, вор, снабженец,
Не твой ли, Цезарь, выдвиженец?
А Марк Антоний, полный бездарь,
Твой консул-ставленник, о Цезарь!»
Такие раздавались крики
Насчет «антинародной клики».
Тут Цезарь начал лютовать:
Грозился всех поубивать,
Сгноить в глуши пантикапейской
И сбросить со скалы Тарпейской,
Отдать на растерзанье тиграм
И утопить в глубоком Тибре.
«А вас, Гай Кассий и Марк Брут,
Я завтра же отдам под суд!
И с вами, милые ребята,
Сгною, угроблю пол-сената!»-
Нетрезвый Цезарь возопил
На тех, с кем только что он пил.
И так твердя «сгною, сгною!»,
Пошел искать жену свою,
Жену свою(причем, заметьте,
последнюю, по счету — третью).
Известно, впрочем, что жена
(Кальпурнией звалась она)
Сидела дома у окна,
Одна как перст, совсем одна,
Шерсть, как положено, сучила,
На мужа злилась и грустила.
Вот пьяный Цезарь в дом заходит
И в ярость женушку приводит.
«Опять ты пьян, владыка мира,
И на бровях явился с пира!
Опять без совести, без меры,
Якшался с жрицами Венеры,
Опять таскался к кобылице,
Египта, мать ее, царице!
Подумать только — «спит с царицей»!
А что ж с женой тебе не спится?
Жена твоя из благородных,
Я — из патрициев природных,
И мне стесняться нет резона:
Я — дочь Кальпурния Пизона!..
Пошла б я лучше под венец
За Цицерона, он — вдовец,
К тому ж известнейший оратор,
Не то, что ты — алкаш-диктатор!
Марк Туллий всё еще красив,
Не худ, как ты, и не плешив!»
Сказав прочувствованно речь,
Жена позволила прилечь
Державы римской властелину
И помассировала спину
(и прочие места ему,
Отцу Отечеству всему).
А Цезарь, мрачно наблюдая,
Что делает жена младая,
Не очень связно говорил:
«Оставь, Кальпурния, нет сил
Сейчас терпеть твои капризы…
Хоть ты Кальпурния, да Пиза…
Но Клеопатру я люблю!
Тебя же… в Пизу я сошлю,
И будешь слать гонцов… из Пизы…
Сними-ка лучше эти ризы…
А твой оратор… он с календ
Стал стопроцентный импотент…»
Тут Цезарь громко захрапел
И спал, пока петух не пел.
…А Брут и Кассий той порою
За Эсквилинскою горою,
Внеся в общак по рублику
За дело (res) и публику,
Тайком опохмелилися,
Ладком договорилися:
В сенате Цезаря пришить,
Дабы от власти отрешить.
И разошлись они чуть свет,
Чтоб наточить кинжал-стилет.
***************************************
Часть вторая, скорее трагическая

Вот иды марта наступили
И петухи заголосили.
Гай Юлий быстро принял ванну
В своем большом покое банном.
К нему Кальпурния вбегает,
Его в сенат не отпускает.
Дурным предчуствием полна,
«Останься здесь,- твердит она,-
Родные лары и пенаты —
Не уголовники сената.
Работ общественных фанат,
Не уходи, прошу в сенат.»
«Оставь,- ей шепчет триумфатор,-
Я, Пиза, всё-таки сенатор.
Во славу Юлиева рода
Тружусь для римского народа.
Мой гений не удержишь втуне,
Ступай, мой свет, молись Фортуне.
…А то, что плел я о царице,
Так это вздор и небылицы…»
Опохмелился наш герой
Прохладной утренней порой.
Болела страшно голова.
«Кальпурния, жена, права:
Не надо мне идти в сенат —
Там смерть за пазухой таят.
Но я пойду и я успею
Дойти до курии Помпея!
Иначе римский наш народ
Меня трусливым назовет,
И что боюсь — в народе скажут —
Я статуи Помпея даже.»
(народ,как водится, забыл,
кто под Фарсалом victor был,
а кто конец нашел свой вскоре,
от Цезаря сбежав за море).
Надев на тогу плащ небрежно,
С супругой он простился нежно
(А что Кальпурния, жена?
Грустить ей снова у окна.
Вернется муж, да не живой,
И, значит, быть жене вдовой).
…Итак, пошел наш Председатель
В сенат, вдруг видит: прорицатель
Крадется медленно, бочком,
За угол, скрыться чтоб молчком.
— Э нет, провидец, погоди!
Ты от меня не уходи.
На днях ты мне, продувшись в карты,
Смерть предрекал на иды марта.
Что ж, иды марта наступили,
А я, как видишь, не в могиле.
— Да, Цезарь, иды-то пришли,
Но кто сказал — они прошли?
— Иди ты к вОронам, мудрец!
— Иду (но близок твой конец!)…
…Уж рядом здание сената,
Где тога мечется Лената
(тот выступает, как проситель,
на деле ж он — осведомитель,
и на табличках он принес
на заговорщиков донос):
— Прочти прошенье в этот раз!
— Прочту, Ленат, но не сейчас!
Путь завершен. Пришел диктатор
На заседание сената.
«Не различить: где маски, лица,
Я здесь не veni, vidi, vici!»
— Привет, отцы! Начнем наш труд.
За дело, Кассий, и ты, Брут…

Что было далее — известно,
Брутально и неинтересно.

0 комментариев

  1. helgayansson

    Цезарь был бы польщен в той же степени, что и Жиль де Рэ. Слишком вольное толкование истории, господин Аксель, слишком вольное и слишком много самоуверенности. Пишите на родные для меня темы, а сердце сжимается от боли, читая подобные строки, увы…
    С уважением, Хельга Янссон

Добавить комментарий