Про Машу и Таню

ПРО МАШУ И ТАНЮ
Сегодня был юбилей. У бабушки. Бабушку звали Валя, и жила она на самом краю города в собственном доме.
Послушно отсидев торжественную часть и на время забыв про обиды, сёстры дружелюбно уселись делить бабушкины подарки пополам, раскладывая добычу по двум равным кучкам: разворачивали таинственные свёртки, пакеты и жалели, что им не по семьдесят лет. Ведь таких замечательных подарков им не дарили ещё никогда! Дело подходило к концу, вот только парусник никак не делился. Он выпадал как раз напротив синенького флакончика духов, которые Маша, нюхая, умудрилась наполовину пролить на ковёр. Не желая иметь ополовиненный пузырёчек, Маша быстро захватила парусник себе на правах старшей сестры. Делёж завершился грандиозным скандалом. Сёстры разругались в пух и прах. Появившаяся на пороге мама ловко убрала разложенные подарки на стол и, отшлёпав дочерей для профилактики, в ультимативном порядке отправила в кровать. Ну что ж, кровать как раз подходила для осуществления задуманной мести. Татьяна первой заняла самую удобную позицию, у стенки: ведь если упереться в неё спиною, удары по врагу будут наноситься особенно метко. Маша быстро нырнула под одеяло, подло показала язык и отвернулась от сестры. Танька торжественно «поехала на велосипеде» – засучила быстро-быстро ногами. Лупцевались они молча (всё-таки за стенкой гости!) и к тому же в полной темноте. Татьяна метко наносила удары и с таким рвением, что протыкала острыми пятками простыню насквозь. Маша ловко уворачивалась, но отвечала невпопад (неудобная позиция не давала возможности не точные ответные манёвры), пока окончательно не свалилась с кровати. Танька торжественно завизжала: победа была на её стороне! Отступление противника было принято ей как полная и безоговорочная капитуляция. Поверженная Маша на цыпочках выскользнула за дверь (подальше от нервной Таньки). А счастливая Татьяна мгновенно захватила беспризорный парусник и сунула себе под подушку…
Гости уже спали. Только бабушкина двоюродная сестра баба Лиза ещё укладывали в стакан вставные челюсти и, не переставая, жаловалась на болезни. Мама слушала, молча кивала головой и устало протирала посуду. Маша дипломатично принялась ей помогать.
– Мама, можно я сегодня с тобой посплю… Ну, мамочка, можно?
Маша обняла маму так ласково и так нежно, что баба Лиза умилилась и растроганно сообщила, что, мол, не прочь поменяться с такой вот милой девочкой местами… А надо сказать, что по комплекции баба Лиза была сухонькая, невысокая. Ни дать ни взять – девочка-подросток. Счастливая Маша не заставила себя долго упрашивать: быстро залезла под ватное одеяло с головой и, распластавшись во все стороны руками и ногами, блаженно засопела…
Баба Лиза ещё долго о чём-то говорила с Машиной мамой, жаловалась то на соседей, то на ломоту в спине, потом часто-часто зазевала, перекрестилась и пошла на покой…
Танька не спала. Окрылённая лёгкой победой, лежала она в состоянии томительного ожидания, полная надежд на продолжение. Маша же, как назло, всё не приходила и не приходила. Но вот наконец дверь многообещающе заскрипела и на пороге замаячила худенькая фигурка.
«Сестрица» долго ворочалась, устраиваясь поудобней. Танька, затаившись, терпеливо ждала, словно охотник в засаде момента для выстрела. Ну вот, наконец-то «сестра» улеглась и затихла. Танькина нога ловко нащупала осязаемый объект и с наслаждением лягнула, заново затевая весёлую борьбу. Ответа не последовало. Ага, трусит! Танька лягнула ещё. Потом ещё. И, окрылённая полной безнаказанностью, послала уже целую серию ударов. Сделала паузу (что-то настораживало в поведении сестрицы). Поддала для проверки коленкой и опять сверху вниз. «Машка» отвечала, но мало и вяло. Она только недовольно ворочалась, ёрзала и всё отодвигалась и отодвигалась к краю. Струсила, струсила, сестрица. Ну, держись, сейчас ты у меня получишь! Танька победно развернулась спиной, уперлась что есть силы ногами в стенку и торжественно пихнула напоследок «сестрицу» в бок, вытесняя тело с кровати. И потом, уже засыпая и снижая активность, попинывала бессловесную «сестрёнку» лишь время от времени. Сон тяжелил веки и отнимал силы…
Утром, как всегда, Танька первая выползла из постели, нагло прошагала прямо по «Машкиным» ногам. И, облачившись в чьи-то драные тапки возле кровати, выбежала во двор. Настроение у Татьяны было преотличное. Да и выспалась она как никогда на славу.
Баба Лиза же, напротив, сидела за столом хмурая, неразговорчивая. То и дело кряхтела и поглаживала поясницу. Мама заметила это сразу.
– Как здоровьице, тётя Лиза? Хорошо ль спалось? – любезно поинтересовалась она, накладывая в её тарелку половником ушастые пельмени.
– Сто лет так не спалось, Наталья. Ну и веретено твоя младшенькая, ну и веретено! Ну и непоседа… Спит, да во сне брыкается! И вертится, и вертится, что помело! Я уж не знаю, как и угомонилась твоя егоза. Всю-то ноченьку без сна пролежала.
Баба Лиза потянулась за куском пирога и вдруг застонала, хватаясь за поясницу. Мама всплеснула руками и как-то подозрительно посмотрела на Татьяну. Танька сидела с правильным положением рук и с вытаращенными глазами. После сказанных бабой Лизой слов она сделалась красная-красная, словно рак. Пылая ушами, напряжённая, как струна, уставилась она в дно тарелки, как будто желала влезть туда целиком. Ну, здорово… Так это была не Машка! То-то она думала, чего это сестрица там так примолкла… Ну вот до чего подлая! Провела. И как провела! Танька сердито посмотрела на Машу. Маша, раскачиваясь на стуле, хрустела зелёным яблоком и ехидно так улыбалась. Ну погоди же ты у меня! Ещё получишь…
Баба Лиза жалобно жевала пельмени, то и дело оглаживала морщинистой рукой поясницу. Охала и вздыхала.
После той злополучной ночи Татьяна надолго присмирела. Драться-то она, конечно, дралась, как и прежде. И визжала не меньше. Но чтоб лягаться – ни-ни.