Александра Осиповна Россет — Смирнова » О, черноокая Россети!» Очерк из цикла «Пушкинское время и лица»
Из стихотворений, посвященных ей, можно было бы, при желании, составить целый поэтический сборник. Какие только имена, снискавшие славу русской литературе, не встретились бы на его страницах: Жуковский, Вяземский, Туманский, Пушкин , Лермонтов, А. Хомяков, И Мятлев, С.Соболевский!: Список интригует и впечатляет.
Невольно вспоминается ироническое Пушкинское:
«Черноокая Россети*
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти
Те, те, те и те, те, те. »
А.Пушкин. «Мадригал А.О. Россет.»
Чем же пленяла знаменитостей России и ,их закаленные в романтических бурях сердца, загадочная красавица Россет?
(*Россети — старинное произношение фамилии на итальянский лад. Александра Осиповна была по южному смугла и ее звали то испанкой, то итальянкой. — Автор) И откуда взялась эта самовластная красота?
Все дело в смешении сразу нескольких кровей, темпераментов и характеров. Судите сами. Отец Александры Осиповны был француз по происхождению. Воспитанник морского училища, Осип (Иосиф) Иванович Россет еще в ранней молодости перешел на русскую службу, где стал комендантом Одесского порта, заведующим карантином* (*нынешняя таможня — автор) и командующим гребной флотилией. Женился Осип Иванович Россет на 16 — тилетней Надежде Ивановне Лорер * (* Сестра декабриста Н. И Лорера — автор) — а у той отец был немецкого происхождения, а мать — грузинка. Я. П. Полонский, воспитатель сына Смирновой, поэт и литератор, писал позднее:
«От Россетов она унаследовала французскую живость, восприимчивость ко всему и остроумие, от Лореров — изящные привычки, любовь к порядку и вкус к музыке;от грузинских своих предков — лень, пламенное воображение, глубокое религиозное чувство, восточную красоту и непринужденность в обращении» . Характеристика эта оказалась верна и точна, несмотря на то, что жизненные обстоятельства и судьба преподнесли Александре Осиповне свои горькие уроки. Уже с раннего детства. Отец её умер рано, Надежда Ивановна снова вышла замуж, а девочку отдала на воспитание бабушке, Екатерине Евсеевне Цициановой, владелице скромного именьица Грамаклея — Водино, близ Николаева (Украина). Там протекли чудесные годы детства, оставившие светлый след в душе. Позднее Александра Осиповна писала:» Если бы Гоголь стал описывать Грамаклею, не знаю, что бы мог он сказать о ней особого, разве только то, что у въезда в деревушку был ключ самой холодной и сребристой воды, да что речка, которая протекала около сада, была темная, глубокая и катилась так медленно меж тростника, что казалась неподвижной.» ( А. О. Смирнова. Автобиография. Цитируется по изданию: В. Кунин. «Друзья Пушкина» т. 2.)
На тонкую, очень восприимчивую натуру девочки жизнь в деревне оказала глубокое нравственное влияние и многое определила в ее характере. Позднее она писала: «Я уверена, что настроение души, склад ума, наклонности, еще не сложившиеся в привычки, зависят от первых детских впечатлений: я никогда не любила сад, а любила поле, не любила салон, а любила приютную комнатку, где незатейливо говорят то, что думают, то есть, что попало»
( Там же. стр. 521.)
В письме к Гоголю Александра Осиповна с горечью признавалась спустя годы: » Не могу забыть ни степей, ни тех звездных ночей, ни криков перепелов, ни журавлей на крышах, ни песен бурлаков: » Невозможно не заметить, перечитывая через сотни лет эти строчки, как мастерски владеет Александра Осиповна русским литературным языком, как он сочен и выразителен, можно сказать, скрыто поэтичен! Владение языком на таком уровне в 19 — ом веке было редкостью для женщины, тем более — высокопоставленной светской дамы, какой являлась Александра Осиповна и в молодости — как фрейлина Двора и в зрелые годы , как супруга камергера* (* — высший придворный чин в Императорской России, соответствовал чину генерал — майора в армии. — автор) Может быть, именно это качество, да еще и врожденный ум, любезность, подлинный аристократизм в манерах, нравившийся, впрочем, далеко не всем, долгое время привлекали в ее салон многих замечательных русских людей, не только аристократов, но и демократов и разночинцев, славянофилов и западников «революционных бунтарей» и светских львов. В ее доме могли встретиться и мирно беседовать Тургенев и Аксаков, Достоевский и Я. Полонский:.Со всеми она находила общий язык была радушна и отменно приветлива. Эта ее «привораживающая» простота тоже брала начало в счастливом «грамаклеевском» детстве.
Свое образование, начатое дома, Александра Россет с успехом продолжила в Екатерининском Петербургском Дворянском Институте, где учителем русской словесности был Петр Александрович Плетнев, знаменитый ученый, друг Пушкина. Плетнев — то и познакомил юную Россет с новыми творениями своего друга: «Кавказким пленником», «Бахчисарайским фонтаном», первыми главами «Евгения Онегина». Дружеские отношения с П. А. Плетневым Александра Осиповна сохранила навсегда — она переписывалась с ним -до самой смерти профессора, — посылала из -за границы книжные новинки, беспокоилась о его здоровье:. 19 июля 1831 года Плетнев просил Александра Пушкина: » Поблагодари Россети за ее ко мне дружбу. Её беспокойство о моей судьбе трогает меня не на шутку.Я не умею сам себе объяснить, чем я заслужил от нее столько участия; но быть за это признательным и преданным очень умею.» Пушкин отвечал ему: «Россети вижу часто; она тебя любит и часто мы говорим о тебе»(Пушкин — П.А. Плетневу. 3 авг. 1831 года.) Частые свидания Александры Осиповны С Пушкиным, знакомым с нею с зимы 1828 -29 года, были обусловлены тем, что оба они были соседями в Царском Селе, где Александра Осиповна проживала, как фрейлина Двора( ею она стала в октябре 1826 года, а Александр Пушкин, как человек только что обретший семейное счастье. Россет и молодожены Пушкины часто встречались, катались вместе в коляске, совершали долгие пешие прогулки. Александра Осиповна была всего лишь на три года старше 19 — тилетней Наталии Николаевны и очень с нею подружилась. Днем она часто приходила к ним на Каменностровскую летнюю дачу и вместе с Натали они беззаботно болтали в гостиной, пили чай и ожидали, когда Пушкин позовет их наверх в свой солнечный кабинет. Там он часто читал им двоим только что написанные строфы сказок, стихов и спрашивал их мнения. Наталия Николаевна обычно скромно молчала или шутливо отмахивалась, обещая сказать позже, когда подумает. Александра Россет обычно высказывалась сразу и ее мнение было неординарным и даже забавным. Так, сохранилось мемуарное воспоминание о том, как насмешило Пушкина высказывание Россет о стихах «Подъезжая под Ижоры»:» Они у Вас будто подбоченились и плясать хотят!»
Пушкин долго и заразительно хохотал, а потом восхищенный тем, что Александра точно уловила ритм стихотворного размера, высказал тонкий комплимент ее уму.
Ум Александры Осиповны одновременно и притягивал к ней мужчин и отталкивал их. Создавал он много проблем и в общении и в семейной жизни. Брак Александры Осиповны Россет и Николая Михайловича Смирнова, состоявшийся 11 января 1832 года никак нельзя было назвать счастливым. А в конце жизни они даже пробовали разъехаться!
Николай Михайлович, человек по натуре добрый и умный, отличался вспыльчивым характером, часто устраивал истерики и скандалы по любому, самому пустячному поводу. Александре Осиповне, при всей ее тактичности, светскости, нелегко было ладить с супругом, иногда она давала волю природной язвительности: а потом горько в этом каялась.
Впрочем, в супружеских войнах были и частые перемирия. Будучи хлебосольной хозяйкой Александра Осиповна, когда сносно себя чувствовала, устраивала приемы, чаепития и балы. Да и положение к тому обязывало. Николай Михайлович дослужился до больших чинов: стал камергером, Калужским, а затем и Петербургским, губернатором (в 1850- 60 годы) Замечали только, что часто он бывал слишком грустен, а развеять его меланхолию мог разве только веселый и оживленный голос жены и смех детей.
У меланхолии этой, возможно, были свои истоки: смерть первого ребенка в 1833 году, , семейные проблемы с родственниками, * ( *Смирновым приходилось много помогать четверым братьям Александры Осиповны и семье ее дяди по матери, декабриста Н. Лорера, сосланного на Кавказ. Это вызывало скрытое недовольство при дворе и создавало ряд неудобств в карьере Н. М. Смирнова, как государственного чиновника — автор.), тяжелые роды Александры Осиповны летом 1834 года. Тогда она родила прелестную двойню, но сама едва осталась жива.
Возникли проблемы со здоровьем, Александра Осиповна часто и подолгу лечилась за границей. С Пушкиным виделась редко, даже как -то шутливо пригрозила ему, что «запишет его в разряд иностранцев, которых велено не принимать» ( Пушкин — Н.Н.Пушкиной. август 1834 года). В марте 1835 года Смирновы снова были за границей. Из Берлина Александра Осиповна Сообщала П.Вяземскому, что подписывается на «Современник», надеясь на вкус Пушкина» и обещая ему поставлять для журнала материалы о берлинских литературных новостях. Первый номер «Современника» порадовал ее «Коляской» Гоголя и «Путешествием в Арзрум «Пушкина, о чем она и писала Вяземскому 4 мая 1836 года. Это было последнее ее письмо, где она говорила о живом Пушкине. Весть о гибели друга застала Александру Осиповну в Париже. Они сидели за обеденным столом — Гоголь, Соболевский, Андрей Карамзин, еще кто — то из общих знакомых: Вместе с ожидаемым кофе, Андрею Карамзину подали письмо. Тот, с разрешения хозяйки, распечатал, прочел и побледнел. Мать извещала его о смерти Пушкина. Не веря самому себе, Андрей Николаевич перечел шокирующие строки вслух. Александра Осиповна, всегда сдержанная, вполне владеющая собой, ахнула и разразилась рыданиями. Веселый » кофейный» вечер превратился в поминальную тризну. Каждому было что вспомнить: Александра Осиповна наверняка вспоминала пушкинский подарок сафьяновый альбом с большими листами и инкрустированными застежками, который подарил ей поэт в марте 1832 года, взяв с нее твердое обещание написать » исторические записки», и подарив то прелестное стихотворение, строки которого она уже столько раз повторяла наизусть:
«В тревоге пестрой и бесплодной
Большого света и двора.
Я сохранила взгляд холодный,
Простое сердце, ум свободный,
И правды пламень благородный..
И как дитя, была добра;
Смеялась над толпою вздорной,
Судила здраво и светло.
И шутки злости, самой черной,
Писала прямо набело»
А. Пушкин. «В тревоге пестрой:»1832г.
Не исключено, что свои «Записки» и «Автобиографию» Александра Осиповна и взялась -то писать только в память о своем блистательном друге:
В письме ее к Вяземскому в марте 1837 года есть строки: » Много вещей имела бы я Вам сообщить о Пушкине, о людях и делах; но на словах, потому что я побаиваюсь письменных сообщений.» Загадочные слова, не правда ли? Фрейлина Двора и супруга камергера знала слишком много: Так много, что это не уместилось бы не в одну биографию и ни в одни мемуары.
А впереди Александру Осиповну Россет — Смирнову ждала еще долгая, долгая череда лет, блистательных знакомств с лучшими людьми века, и горестные прощания с ними, душевные депрессии и увлечения, жаркие споры и холодность внимания: И горести, горести, горести: Чернота одиночества. Как и в любой человеческой жизни. Когда становилось слишком уж тяжело, Александра Осиповна вынимала из укромных мест альбомы с пожелтевшими листками и подолгу вчитывалась в выцветшие уже от времени строки:
«Без Вас хочу сказать Вам много,
При Вас — я слушать Вас хочу;
Но молча Вы глядите строго,-
И я в смущении молчу.»
М.Ю. Лермонтов «К А. О. Осиповой»
Эти строки Мишель написал в одиночестве, в ее гостиной, зайдя как -то утром с визитом, и не застав ее. Тихо ушел, оставив незакрытым альбом: Похолодело у нее сердце от гениальной простоты этих строк, когда вернувшись, прочла: Ничем не смела благодарить. Мишель был горд и застенчив. Вот разве только рекомендательное письмо дяде Николаю Ивановичу? Но и оно не уберегло. Пули кавказцев пощадили, а русская — жалости не признает. А темный шарф и слезы, — разве это исход для горя, которое испытала она, получив весть о гибели Поэта.? Вовсе нет. Но зачем говорить лишнее? Когда — то, давно, она писала:» Я молчу с теми, которые меня не понимают»
Их, таких, с годами, становилось больше. Да и она старела, хотя по прежнему много читала, за всем следила, выучила легко греческий, чем потрясла и изумила своего противника — почитателя Якова Полонского.
Но все больше и чаще, с болезнями и потерями, она замыкалась в себе.
Её одолевало странное, не проходящее, чувство тоски и тревоги. Лишь иногда позволяла себе «тряхнуть стариной» и тогда, от яркости и выразительности ее речей, оценок, а порой, и язвительных приговоров, в гостиной все восхищенно цепенели и ловили каждое ее слово. Эта была Она, та, былая «Донна Соль»,(выражение из стихотворения П. Вяземского) которой с восторгом посвящали стихи, те, которых и при Ней принято было считать легендой. А она, сама живая легенда, постепенно уходила под защиту их теней, тоже становясь тенью.
7 июня 1882 года газета «Московские Ведомости» поместила извещение в траурной рамке:» Тело умершей 7 июня сего года в Париже вдовы тайного советника Александры Иосифовны Смирновой имеет быть привезено в Москву 8 -го сентября день погребения в Донском монастыре 9 сентября в 11 часов утра. Родственники и знакомые приглашаются в этот день почтить память умершей.»
P.S. У легендарных «Записок» Александры Осиповны была странная посмертная судьба. Ее дочь, Ольга Николаевна почти полностью сфальсифицировала их текст, пользуясь сходством почерков. Сложная текстологическая обработка стала возможна лишь в двадцатые годы двадцатого века. «Записки, дневники, воспоминания А.О.Смирновой» и ее «Автобиография» вышли из печати в подлинном виде в 1929 -31 годах. Больше с тех пор не переиздавались. Представляют собой библиографическую редкость. Современному читателю они известны отрывочно.
11 июля 2001 года Princess Член МСП «Новый Современник».
* В работе над статьей использованы материалы Лермонтовской Энциклопедии» и книги В. Кунина «Друзья Пушкина» т.2.
