Пете через неделю должно было исполниться шесть лет. Мама обещала, что на день рождения будет много гостей, большущий-пребольшущий торт со свечками, веселые игры и, конечно же, подарки.
— Сейчас хочу, — ныл Петя. – Ну или пусть будет завтра.
— Так не бывает, сынок, — отвечала мама. – Подожди немножко.
— Не хочу! Хочу день рожденья.
— Ну ты ведь уже большой, на следующий год в школу пойдешь. Надо потерпеть.
— Не хочу в школу! И учиться не хочу!
Мама вздыхала.
А Петя ждал. Один день, и еще один день, а потом еще один – праздника все нет. Погода на улице плохая – не погуляешь. Дома все переделано по сто раз – солдатики отвоевали в тяжелых битвах, машинки объездили все закоулки комнат, кубики выстроились и в замок, и в пирамиду, и во дворец, а конструктор разошелся на запчасти к десяткам космических роботов. И тогда Петя принимался недовольно бурчать. Канючил он вполне сознательно, понимая, что еще достаточно маленький, чтобы хныканье сошло ему с рук, но уже достаточно большой, чтобы использовать эту возможность с умом, а не просто так. Ну а если и просто так, то хотя бы получать от этого удовольствие.
И вот сидел Петя у окна, внимательно наблюдая за ручейками скользящих по стеклу дождевый капель, и ныл:
— Мне ску-ушно! Мне все игрушки надое-ели!
— Ну так давай поучимся считать, — предлагала мама.
— Не хочу-у считать! И читать не хочу! И писать! Хочу день рожденья. И хочу такой подарок, чтоб мне было всегда ве-есело!
Потерявшая в конце концов терпение мама сдалась и спросила:
— И что же ты хочешь?
Петя, тайком зажмурившись от удовольствия, запыхтел, придумывая, что бы ему такое позаковырестее выдумать, чтобы мама сказала «Нет», и он мог бы продолжить бубнить и жаловаться.
Наконец он придумал и победно выпалил:
— Хочу волшебное ячменное зернышко, как в сказке про Дюймовочку. Только мне девчонка не нужна – пусть в цветочке будет мальчишка. Дюймовочек. Чтоб мне с ним играть! – хитро покосился на маму, и, набрав побольше воздуха, приготовился возмущаться.
— Хорошо, — неожиданно согласилась мама. – Только помни – человечек — это не игрушка; его не выкинешь, не уберешь в шкафчик, когда надоест. Он с тобой останется навсегда. Ну как, уговор?
Петя призадумался. Неужели мама серьезно? Разве такие бывают, ну, живые маленькие человечки? Наверное, бывают. Если есть Дед Мороз, почему бы не быть и им?
А может, лучше все-таки попросить щенка?
Нет, маленький человечек – это интереснее.
— Уговор, — согласился Петя.
Мама и правда принесла ему в подарок горшочек с землей и ма-аленькое семечко. Ячменное или нет – Петя не разбирался. Правда, перед тем, как высаживать, он строго спросил маму:
— Точно не девчонка?
— Точно, точно, — заверила мама.
— Ну тогда ладно, — успокоился Петя и, посадив зернышко в горшочек, стал ждать, когда оно прорастет.
Зернышко не прорастало ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю. Когда Петя жаловался маме, она только отвечала:
— Так быстро только в сказке бывает. Жди, и не забывай поливать.
Петя терпеливо ждал еще с неделю, а потом решил, что его просто надули – взрослые так иногда делают, и, затаив горькую детскую обиду, забросил горшочек.
Вспомнил он о нем ни много ни мало, а через целый год, когда уже вовсю ходил в школу.
Петя нечаянно опрокинул баночку кока-колы, а та возьми да вылейся прямо в забытый горшочек, что стоял под столом. И – вот чудо-то! – оттуда проклюнулся маленький зеленый росточек.
С неделю Петя прилежно поливал крохотное растеньице, наблюдал, как оно изо дня в день вырастает все больше и больше, и ожидал, когда же оно зацветет. Еще через неделю проклюнулся темно-синий бутон и медленно раскрылся, являя Пете и всему свету маленького человечка, сидящего на пыльцовой желтой подушке в самой глубине цветка.
Одет он был вполне по-современному, то есть в маленькие джинсики и крохотную футболку. Правда, за спиной у него были прозрачные крылышки, похожие на стрекозиные, которыми он часто-часто мелко-мелко махал.
— Э-э, — неуверенно протянул Петя, давно уже решивший, что волшебное семечно было всего лишь выдумкой, — ты кто?
— Слушай, у тебя кока-кола есть? – ни с того ни с его спросил его человечек.
— Что? – удивился Петя.
— Кока-кола. Пепси тоже сойдет. Пить хочу – умираю, а ты уже с неделю меня только одной водой поишь.
— Сейчас пойду посмотрю, — неуверенно ответил Петя, пошел уже было на кухню, но в дверях обернулся и спросил: — А разве ты воду не пьешь?
— А ты сам – что, только воду пьешь? – раздраженно ответил человечек.
— Нет. Я еще пью молоко, чай, соки и лимонад.
— Ну тогда что ты глупые вопросы задаешь? – человечек уже выбрался из бутона, и теперь, стоя на подоконнике, деловито отряхивал джинсики от пыльцы.
— А-а, — снова протянул Петя, потом спохватился: — Я сейчас.
Вернулся через минуту со стаканом в руке.
— Кока-колы нету – я последнюю банку пролил. Только Фанта, — виновато сказал он.
Человечек встряхнул крылышками, подлетел к лимонаду, долго пил, зачерпывая шипучую сладкую воду обеими руками, а потом, утеревшись, снисходительно сказал:
— Пойдет. Ну, с чего начнем?
Петя уже попривык немного к случившемуся чуду, потому спросил:
— Ты кто?
— Что значит – ты кто? – возмутился человечек. Он вообще, похоже, любил возмущаться. – Кого заказывал, того и получил. Ты чем-то недоволен?
— Да нет, я просто так спросил, — немного смутился Петя.
— А зачем что-то спрашивать просто так?
Петя снова растерялся. Подумал немного и решил зайти с другой стороны:
— Просто я про тебя ничего не знаю. А мне интересно.
— Ну тогда ладно, — снизошел крылатый человечек, перелетел на письменный стол и уселся на краю. – Я – сильф, и зовут меня Лаир.
— А я – Петя, — вежливо ответил Петя, потом неуверенно поинтересовался: — А кто такие сильфы?
— Сильфы – это мы, — гордо ответил Лаир.
Уточнять в надежде получить более подробный ответ Петя не рискнул – сильф как-то очень уж бурно на все реагировал. Вместо этого перешел к интересующей теме:
— А что ты умеешь?
Похоже, безопасных вопросов на свете просто не существовало. По крайней мере, не для Лаира.
— Что значит – что умею? А ты что умеешь?
Петя немного рассердился:
— Почему ты всегда спрашиваешь в ответ?
— Чего? – еще секунду назад казалось, что уж более возмущенный вид принять невозможно, но Лаир постарался на славу.
— Молчу, молчу, — тут же отступился Петя.
Человечек несколько секунд внимательно смотрел на него, а потом кивнул, взлетел в воздух и завис прямо перед Петиным носом.
— Значит, так, слушай меня внимательно – я повторяться не люблю. Мы с тобой теперь надолго вместе. Радости особой я, честно говоря, не испытываю, ну да что поделаешь – работа у меня такая. А поскольку я уже стольких уму-разуму наставлял, нервишки у меня пошаливают, так что не зли меня понапрасну, ладно? Тебе же лучше будет: у тебя нет проблем – я к тебе не лезу, — Лаир подлетел вплотную к Петиному носу. – Понятно?
— Нет, — с готовностью кивнул Петя. – Ты разве не играть со мной будешь?
Лаир застрекотал прозрачными крылышками, обеими руками вцепился в шевелюру и в отчаяньи быстро закружился над Петиной головой, будто наматывая на него невидимые нити. Кружился так долго, что, наматывай он их взаправду, Петина голова стала бы похожа на кокон.
— Нет, ну это что же такое делается, а? – вопрошал человечек неведомо кого.
Петя решил не вмешиваться, а терпеливо дождаться, когда чувствительный сильф успокоится. И правда, спустя минуту тот наконец перестал носиться, снова замер перед Петиным носом и спросил:
— Ты что же, не знаешь, для чего я явился?
Петя поколебался – лучше промолчать или все-таки ответить? Решил сказать.
— Ну, я у мамы просил подарок – чтоб у меня был маленький человечек, как Дюймовочка, только мальчик, чтоб мне скучно не было. Вот.
— Дюймовочка! – всплеснул руками сильф. Потом поверьезнел: — О, скучно тебе не будет. Только мы с тобой не в игры играть будем. Да будет тебе известно, — Лаир заложил руки за спину и принялся летать перед Петиным лицом – вправо-влево, вправо-влево, — что нас, сильфов, нанимают, с пожизненным, заметь, контрактом, для того, чтобы мы пробуждали тягу к знаниям, давали вдохновение, очищали и возвышали цели. Короче, вас, нерадивых, мотивировать, — перевел он, заметив тень непонимания на Петином лице. Вгляделся пристальнее и добавил: — Буду заставлять тебя хорошо учиться, ясно?
— Ха! – насмешливо откликнулся Петя, который терпеть не мог школу. – Ну, ну, попробуй. Посмотрим, что у тебя выйдет.
Вообщем, зря он тогда так сказал. Лаир оказался изобретательным, вредным и назойливым мелким поганцем – в этом Петя успел неоднократно убедиться за долгие школьные годы. И раз за разом все яснее понимал, что терпеть этого зануду не может, и все сильнее мечтает о том, чтобы от него навсегда избавиться.
Приходилось ему порой слышать истории, в которых сильфы описывались прекрасными, благородными существами – вроде ангелов… Петя кривился про себя – его летун скорее напоминал дьяволенка.
— Та навсегда, что ли, со мной? – угрюмо интересовался он.
— Ну уж, по крайней мере, очень надолго, — отвечал Лаир и тут же спрашивал, — Ты домашнее задание по русскому уже сделал?
Спрашивал беспрестанно, мешая смотреть телевизор или играть на компьютере. Петя злился, проигрывая из-за него одну игру за другой или пропуская самые интересные фильмы. Злился и плелся делать домашнее задание по русскому. Думал: «Ну все, щас отстанет».
Но не тут то было.
— А по математике?
— Так это ж к пятнице! – пробовал возражать Петя.
— Раньше начнешь – больше будет времени. Внеклассным чтением займешься.
— Не буду, — отказывался Петя.
— Будешь, — злорадно заявлял сильф. – Будешь, — и снова принимался причитать прямо над ухом, — Иди делай математику, иди делай математику, иди делай математику…
Если Петя задумывал погулять во дворе, сильф мог вмиг испортить погоду, так что мама его не пускала на улицу. Если он не вылезал из-за игрушек ну очень подолгу, противный человечек нагонял такую грозу, что приходилось выключать компьютер.
— Я…, — от злости из-за очередной проигранной стрелялки Петя аж терялся, — я тебя жабе отдам!
— Я тебе не дюймовочек какой, — презрительно откликался сильф, – И вообще, браков с земноводными не признаю! Надаю лягушке по морде, зачерпну в болоте грязи, заявлюсь сюда и изляпаю твою тетрадку с сочинениями – все выходные переписывать будешь.
— Тогда я тебя на улицу выброшу, — угрожал он. – Там минус двадцать – замерзнешь.
— Вот глупый, так ничему и не научился. Кто, как ты думаешь, плетет снежинки? Мы, сильфы. Так что морозом нас не проймешь. А пока иди делай уроки – у тебя еще английский не выучен.
— Тогда я маме пожалуюсь!
— Ну давай, иди! Можно подумать, это не она тебе такой подарочек сделала.
Ох, ну куда ж деваться то? Петя так уставал от нотаций крылатого человечка, что шел заниматься только чтобы не слышать противный назойливый голосок Лаира, потому что пока он что-то учил, сильф его не доставал.
Порой Петя надеялся, что со временем тот утомится, что ему надоест так пристально за ним следить.
Но проходил год за годом, а Лаир и не думал уставать. На досуге он или сосредоточенно плел снежинки, или деловито собирал облака, не отвлекаясь на всякие мелочи вроде Петькиного желания поиграть в компьютерные игрушки или побеситься с друзьями на улице. Ни в жизни не дождаться было от него похвалы за полученную пятерку. Зато если вдруг случалось схлопотать по недосмотру двойку – хоть караул кричи – не отстанет назойливая крылатая мелочь, весь день будет комаром зудеть над ухом.
Дотошный поганец ни разу не упустил ни одного домашнего задания, даже при том, что чем старше были классы, тем больше становилось предметов. Ни разу не забыл отчитать ни за одну двойку или даже тройку.
Умудрялся подстраивать подленькие гадости. Например, заходит мама в комнату, а он – раз! – и вытащит из портфеля дневник, а там – вон она, красуется жирная тройка.
Или только он соберется друзьям позвонить, а Лаир сотовый спрячет, а домашний заколдует. Ну, то есть, родители по нему звонят спокойно, а стоит только ему подойти – молчит.
Правда, классу к седьмому Петя нашел управу на ненавистного летуна – если он не хватал троек и двойками, то сильф его не пилил. Не жужжал над ухом, не портил погоду, не ломал телефон, не мешал смотреть телевизор и сидеть за компьютером. Вот и стал Петя из вредности, приходя из школы, первым после обеда делом садиться за уроки. Переделывал их побыстрее – и все! Не к чему Лаиру придраться.
«На тебе! Что, не за что на меня попенять, да? Не нравится?» — злорадно вопрошал Петя. Правда, даже не шепотом, а про себя. Так, на всякий случай, а то мало ли… Услышит еще…
И только в старших классах Петя понял, что не зря прививал ему через силу противный сильф привычку разделываться со всеми уроками пораньше. Занятий в выпускном классе было ой как много. Одноклассники не успевали, жаловались, что отстают. Зато у Пети все было сделано вовремя. Еще и свободное время оставалось, и сильф, что удивительно, ему уже не мешал.
Честно говоря, класса с десятого Лаир ему на глаза почти не казался – не за что шпынять, нечем попрекать – ни хвостов, ни двоек с тройками.
А когда Петя сдал выпускные экзамены и поступил в институт – сам, с первого раза – Лаир впервые снизошел до похвалы. В своей манере, конечно.
— Ну, для такого лентяя, как ты, сойдет, — нехотя буркнул он.
А буквально на следующий день случилась неожиданная вещь — Лаир сообщил, что уходит.
— Как это? – Петя растерялся и даже с удивлением понял, что вместо того, чтобы обрадоваться – а как же, ведь сколько лет мечтал он об этом миге! – он немного расстроился. Не такой уж сильф был и противный. Не такой уж и вредный. И вообще – он давно уже на него не злился — ведь не будь крылатого человечка, был бы он заядлым двоечником. А жизнь двоечника, знаете ли, нелегка.
— Как, как! – ворчливо повторил Лаир, и услышав эти хорошо знакомые, но уже подзабытые интонации, Петя улыбнулся, вспоминая далекий день первого знакомства с сильфом. – Да вот так. Мне с тобой больше делать нечего. Все теперь на месте: тяга к знаниям – раз, вдохновение – два, цели, хорошие цели – три, — серьезно перечислил летун и замолчал.
Петя тоже молчал – ждал, не добавит ли еще чего крылатый человечек. Понял, что ничего больше тот не произнесет, и неловко сказал.
— Спасибо. За… ну, за все. И ты прости меня, а? Тяжело тебе со мной было…
— А, — отмахнулся сильф, навернул пару кругов вокруг его головы, завис по привычке перед носом, — ничего! Работа у меня такая, — снова помолчал, а потом сказал: — Ладонь протяни.
— Что? – переспросил Петя.
— Что, что, — привычно забубнил Лаир, — Ладонь, говорю, протяни! Мой контракт закончен, так что я отправляюсь в долгожданный отпуск. Сейчас я к тебе в руку усядусь и снова стану ячменным семечком. Если понадоблюсь – ты знаешь, что надо делать. Посадишь, польешь – и я приду. А как семечко хранить — у матери спроси – она знает. И умеет – вон сколько лет его хранила!
— Так ты маму тоже… – начал было Петя.
— А как же! – улыбнулся сильф, приземляясь на ладонь, – Ох, как ее приходилось заставлять ходить в школу! Да с бабушкой твоей забот хватало… Но ты был еще похлеще. Страшно представить, какой у тебя ребенок будет, — завершил крылатый человечек, лукаво подмигнул, и – раз! — исчез. На ладони у Пети осталось маленькое ячменное семечко. Он осторожно зажал его в кулаке и улыбнулся.