(очерк в стихах)
Уже целый год он провёл не в деревне,
где рай певчих птиц и высоких растений,
где время тянулось медовою струйкой,
и мятою пахли у бабушки руки.
Малец. Недокормыш. Неполных четыре.
В чудовищно грязной хрущёвской квартире,
где мать, что ни разу за год не трезвела,
и голод, отнявший все силы у тела.
Он бабку не помнил — забыл понемногу,
хоть мямлил “ба-ба…”, точно силился к Богу
пробиться… Одно только мозг отпечатал:
что где-то есть Рай, и что он пахнет мятой.
Чего ж удивляться? — он принял за счастье
уроненный в ванной на кафельный пол
чуть начатый тюбик зубной белой пасты.
Он верил. Он знал. Он искал. Он — нашёл…
Она пахла Раем. Он искренно верил,
что птицы и ангелы кормятся ею,
что нужно себя пересилить немного,
и станет открытою к Раю дорога,
где вдоволь еды и тепла, и уюта,
где можно без страха побитому быть
всё-всё рассказать дорогому кому-то,
кто может прощать, понимать и любить.
Чуть солоновата. Чуть щиплет язык.
Сладка послевкусьем. Измазала руки.
Глотается трудно… Но он-то привык
еще не такое глотать с голодухи!
Она пахла Светом. Не солнечным — лунным.
Он не был поэтом. Он был слишком юным.
Она пахла Ветром. Она пахла Небом.
Не чем-то запретным, но — найденным Следом…
…Потом был крик матери:”Дрянь! Ненавижу!”
И — носом о кафель и рвотную жижу.
Побои и ругань, и темень кладовки,
и странное чувство, что это не с ним
уже происходит: ни боли от порки,
ни страха, ни слёз… Все — как будто с другим.
А ночью живот перерезало болью.
Он корчился молча и мать — не позвал.
Невиданный подвиг младенческой воли!
(А, может быть, Некто ему подсказал,
что можно лишь мУкою Рай обрести,
и, корчась, он знал, что на верном пути…)
Он утром очнулся — чист, лёгок и светел.
Кладовку покинул, а как — не заметил,
и, — в комнату вышел, где пьяная мать
в обнимку спала со случайным супругом.
Простил им… Теперь ЕГО право — прощать!
И, — вылетел в Рай через щёлку фрамуги…
07.06.02
Сильные стихи для взрослых. Спасибо, Николай! Я бы такие очерки на каждом столбе и в каждом подъезде повесила!
Вера.
Хорошо, что все-таки не в моем. Я бы сорвала, однозначно. Чернуха!
Нет, Нинель, это взрослым о детях! Это та дикая правда, которая живёт среди нас. Я верю, что большинство стихов о наших малышах будут чистыми и светлыми и это, к счастью, тоже наша правда.
Спасибо, Николай! Тема страшная, но и замалчивать её нельзя!
С поклоном, Леонид.
Спасибо, Вера, спасибо, Нинель, спасибо, Дедушка!
Все Вы по-своему правы.
Чернуха, конечно, но, если верить газете, по очерку из которой и родилась эта работа, то и — быль. Почти быль — собссно история с поморином, разумеется, выдумана. А кладовка, чулан и смерть одного из детей (в газете их было двое) — быль.
Предчувствуя в номинации «Взрослым о детях» изобилие весёлых и радостных стихотворений о том, какая безоблачная и счастливая пора — детство, я разместил этот свой текст, чтобы отметить в сознании взрослых, что и такое детство порой, увы, — не выдумка…
В принципе, я готов к тому, чтобы жюри не рассматривало эти стихи как конкурсную работу.
Искренне,
Хэ-ник.
Коленька, я потрясена!
С уважением, Валентина
Страшный сюжет. Но, донесён до читателя мастерски.
Я бы таких «матерей» подвергала тем же мукам, которым они подвергали своих детей. По принципу «как аукнется — так и откликнется».
Спасибо, Николай.
Коля, мороз о коже! Мастерски написано. Страшно. Люда
Спасибо, Люда.
Извини за запоздалый ответ — почему-то был уверен, что всем уже ответил…
Склероз, однако.
🙂
Искренне,
Хэ-ник.
Благодарю Вас, Юлия.
Вообще-то это была, пожалуй, первая моя попытка «публицистики» в стихах.
Жанр, конечно, не нов (Твардовский, Евтушенко, Рождественский…), но для меня — впервые.
Искренне,
Хэ-ник.
Спасибо Вам, Валентина, за со-переживание…
Искренне,
Хэ-ник.
Тяжёлое детство,
Уродливый ген —
Кладовку покинул
ХЛЕБАЛОниКЕН!
Спасибо, Иволга.
У Вас есть живые чувства — это главное.
Но с языком в этом стихотворении надо ещё работать и работать, на мой взгляд.
Без обид, ладнА?
Искренне,
Хэ-ник.